Рассеивая сумрак

      Нуска вальяжно расселся на табурете перед входом в свой дом.       Выглядело это на редкость забавно: статный лекарь с копной собранных в аккуратный хвост белоснежных волос, в белых как снег начищенных сверкающих одеяниях сидел у деревянной развалюхи на шатающиеся табурете ненадёжного вида.       Ещё смешнее становилось, если взглянуть на выстроившуюся в линию толпу, которая шумела и по очереди падала этому лекарю в ноги.       Риннэ будучи даже непонятным тёмным созданием, не имеющим ничего общего с человеком, был готов покатиться со смеху, настолько эта сцена выглядела несуразной.       Если ты востребованный и талантливый лекарь, к которому выстраивается очередь за помощью, разве твоим домом не должны быть хоромы, а твои приёмы проходить в специально отведённом месте?       Да и если ты выглядишь подобно бессмертному духу, то почему не удосужишься купить стул покрасивше, чтобы не походить на бездомного попрошайку у дверей храма?!       Но, вероятно, логика происходящего не укладывалась в голове только у Риннэ, ведь все остальные с совершенно серьёзными лицами падали Нуске в ноги, готовые расцеловать его ступни и вычистить языком сандалии.       Вот, растолкав бедняков, к Нуске подошёл патриций в окружении двух плебеев. Тога патриция была красного цвета, кожа бела, а тело блестело после похода в термы и обтирания маслом. Пахло от него нежным жасминовым маслом, а белокурые короткие волосы завитками лежали на макушке как у барашка.       — У…уважаемый лекарь! — осторожно подбирая слова, обратился патриций, приложив ладонь к груди. Он был красив, а его нос вырисовывал такую ровную и аккуратную линию, что многие девы, выглядывая из окон домов, наверняка вздыхали, а потом видели во снах эти маленькие ноздри и высокую переносицу. — Вы просили меня подойти на этой неделе, чтобы удостовериться, что моя пятка заживает как следует… Мой батюшка волнуется, что эта травма помешает мне в грядущих спортивных игрищах.       — Да? Дайте-ка взглянуть, — махнув рукой, с совершенно серьёзным видом промолвил Нуска. Он протянул руку, а смущённый патриций развернулся к нему спиной, вытянул ногу и уложил на ладонь лекаря свою стопу пяткой вверх.       — Ну… ну как?! — после минутного молчания уточнил больной, который устал балансировать на одной ноге. Его коленка предательски подгибалась.       Риннэ, который наблюдал за развернувшийся сценой, скрывшись в тени дома, фыркнул. На пятке патриция розовым пятном выделялась мозоль.       — Стало лучше, — снова кивнул Нуска, а затем выпустил из хватки лодыжку.       Однако патриций остался недоволен ответом лекаря и, встав на обе ноги, воскликнул:       — Но сандалии всё ещё причиняют мне ужасную боль!       Нуска закивал, с умным видом почесал подбородок и ответил:       — Тогда записывайте.       Плебеи, которые сопровождали знатного господина, тут же достали из своих сум пергаменты, попадали на землю и, откупорив склянки с чернилами, обмакнули в них перья, чтобы запечатлеть важные указания лекаря.       — Для проявления моей силы мне нужно три кувшина вина.       Плебеи, закивав головами, записали, приговаривая:       — Точно-точно.       — … а также ветвь винограда с самыми спелыми плодами в Керине.       Плебеи вывели строчки на своих пергаментах.       — Принесём-принесём.       — И звёздный камень! — повысив голос, добавил Нуска.       Плебеи, неправильно понявшие тон лекаря, подняли на него глаза и продолжили активно кивать.       — Полно вам, возьмём из приданого жены нашего господина.       — Tha`re, вы серьёзно?! — застонал Нуска и попытался откинуться на спинку своего стула, но… у табурета её не было, а потому он чуть не повалился наземь, тем самым выставив на посмешище и себя. Кашлянув в кулак, Нуска вновь вернул себе серьёзное выражение лица, после чего сказал:       — Жду вас через семь дней с необходимыми ингредиентами.       Патриций выглядел напряжённым. Он хмурился, чесал свою гладко выбритую щёку и тёр шею. Но Нуска знал, что до спортивных игрищ ещё минимум месяц, а потому у патриция не было причин возмущаться. Тот действительно только вздохнул и, махнув рукой своим подчинённым, стал удаляться к колеснице, примостившейся на краю дороги. Плебеи, свернув свои пергаменты в свитки, поклонились Нуске и побежали догонять своего господина.       Нуска только поморщился и сразу же переключил своё внимание на других больных.       Старуха пришла к нему с сильной ломотой в костях и помутнением в глазах. Нуске хватило минуты и нескольких касаний, чтобы исцелить её. Она только охнула:       — Уважаемый лекарь, неужели моя слепота и старые кости меньшая напасть, чем болезнь того господина?!       — Ох… — махнул рукой Нуска и отвёл взгляд. — Не думайте об этом.       Старуха попыталась дать лекарю серебряный денарий , но он решительно отказался и, потеряв к старухе всякий интерес, громко сказал:       — Следующий.       Больные полезли вперёд, отпихнув немощную старуху. Та не смогла сделать ничего другого, кроме как отойти в сторону и, упав на колени, воскликнуть:       — Да храни вас святые Энлиль и Нинлиль!       Риннэ, который всё это время следил за происходящим, нахмурился. Увидев с другой стороны от дома Оанна, он подозвал его к себе.       Оанн отвлёкся от своего дела: всё это время он старательно оттирал в глубоком глиняном тазу одежды. Риннэ, отметив это, спросил:       — Почему бы не отнести одежду в прачечную? У вас нет на это денег?       — Думаю, Нуске бы почистили за бесплатно и нижнее бельё… Но ему не нравится сам процесс чистки в Сонии. Он заставляет меня варить мыло из золы по одному из скиданских рецептов.       — Что же это за процесс? — удивился Риннэ.       — Сонийцы добавляют в чаны с водой мочу и топчут в них одежду ногами…       Риннэ улыбнулся и перешёл к делу:       — Нуска действительно не берёт денег за излечение больных?       Оанн тяжко вздохнул и тут же разболтался. Видимо, для него это была больная тема.       — Не берёт! Он считает, что пока у нас хватает денег на хлеб, мы не имеем никакого права обирать местных бедняков. Но он и с патрициев не берёт ничего, кроме предметов, которые необходимы ему для исследований, и кроме вина…       — Какие исследования проводит Нуска?       — Сейчас он изучает разные варианты вывода наркотика из крови. Но с того самого момента, как он оказался в Сонии, он также изучает тёмную энергию, методы сдерживания её, а также перегрузку дэ в каналах.       — Разве подобные знания необходимы в Сонии?       — Нет. Подземных источников чистой дэ на этом полуострове очень мало, а между Сонией и Скиданом пролегает Глухое море. Это место, где дэ нет. Сонийцы очень слабые сурии.       Риннэ хотел задать ещё один вопрос, но Оанн, отведя взгляд, быстро вернулся на своё место, не пожелав продолжить диалог. Его золотистые волосы сверкали в лучах звезды, но глаза, казалось, потухли. Оанн уселся на табурет и продолжил натирать белые одежды своего господина куском мыла, макая тряпьё в таз с водой.       Риннэ же был не так сильно заинтересован в Оанне, а потому вернулся к наблюдению за Нуской.       Однако в который раз Риннэ был удивлён. За эти несколько минут… половина больных была отпущена домой. Нуска словно видел, какие части тела больного нездоровы, и сразу же приступал к делу, не вслушиваясь в жалобы. Исцелённые бедняки и торговцы средней руки желали Нуске процветания и быстро удалялись. Среди собравшихся были и патриции, но, видимо, уже умудренные опытом. Они старались не выделяться на фоне бедняков, а, подойдя к Нуске, коротко обрисовывали ему свою проблему, а затем благодарили.       Тех же патрициев, которые обращались к нему неуважительно или же распихивали собравшихся в очереди, Нуска унижал. Сначала он выставлял их на посмешище, а затем отправлял домой искать невиданные камни, перья и шерсть изменённых дэ существ. А также много-много кувшинов вина.       Патриции бранились, но ничего поделать не могли: таково было желание единственного лекаря в Сонии, который мог лечить касанием своей руки.       Утро перетекло в день и, когда пекло стало совсем невыносимым, Нуска наконец разобрался с посетителями. Последнему из них, старику с больным сердцем, он был вынужден дать советы:       — Я мало чем могу помочь тебе сейчас. Но если ты будешь пить эти травы и настои, а также придерживаться диеты, то проживёшь дольше.       Старик выглядел опечаленным и, ничего не сказав, отправился к городу.       Нуска устало вздохнул, утёр вспотевший лоб рукой и уже намеревался отправиться в дом, когда на дороге показалось ещё несколько посетителей.       Лекарь, нахмурившись, встал. Его плечи напряглись, а глаза, не моргая, следили за приближением четырёх патрициев в красном.       Из-за угла выскочил Оанн. Подёргав своего господина за рукав, он попытался привести его в чувства:       — Господин, я знаю, что они оскорбили вас в питейной, но вы не можете применять против них силу! Прошу вас, держите себя в руках! Да, они противны вам, но вы не можете переучить их… Их растили такими, их так воспитывали. Такое общество в Сонии.       Но Нуска уже походил на вздыбившего шерсть кота, который не просто пытался отпугнуть от себя опасных хищников, но и был готов броситься в бой. Видимо, когда эти патриции вступили на территорию Нуски, в его голове что-то переклинило. Одним своим видом он демонстрировал готовность ринуться в схватку.       Когда патриции наконец поднялись на холм, их дыхание было сбившимся. Самый знатный средь них был красен и лицом, и одеждами, но тут же завопил:       — Эй ты! Я только что слышал, что ты назначил Луцию личный приём! Значит, срамные болячки других патрициев ты согласен лечить, а мои — нет?!       — Просто другие патриции воспитывались не в хлеву и знают хорошему лекарю цену, — сухо ответил Нуска, но Риннэ слышал, как стиснулись его челюсти, а зубы скрипнули о зубы.       Нежданные гости приближались. Словно лишённые чувства страха, они уверенно шли по направлению к Нуске. Оанн снова повис на своём господине, но… вдруг вмешался Риннэ. Стальной хваткой он вцепился в плечо полукровки и уволок его к дому. Оанн попытался освободиться, но словно капкан сомкнулся на его плече. И, чем сильнее он рыпался, тем сильнее нечеловеческие пальцы сдавливали его плечо.       Оанн охнул и взмолился:       — Риннэ, вы не понимаете! Риннэ, я должен вмешаться!       — Нет. Я хочу посмотреть, что будет дальше. Дай своему господину выпустить пар. Он оправданно зол. Если ты не дашь ему ненавидеть других, срывать злость на своих врагах, то он будет делать это по отношению к себе.       Оанн, которому только-только должно было исполниться девятнадцать лет, уставился на Риннэ глупыми и круглыми глазами. Он совершенно не понимал то, о чём говорило это создание, но отчего-то дёргаться перестал.       — Я не буду вас лечить. Покиньте мой дом, — угрожающе низким тоном говорил Нуска. Его зрачки вновь были красными, считывая каждое возможное движение противников.       — Ни за что! Ты знаешь, какие боли я испытываю?! Я не могу возлежать ни с одной женщиной! Они отказываются! А даже с теми, которые не могут мне отказать, ничего не выходит! С каждым днём становится хуже и хуже, а ведь у меня нет ни одного наследника! Я умру бездетным! — вопил патриций, размахивая руками. Его мягкие руки колыхались от резких движений, что забавляло Нуску.       — Значит, таково провидение Энлиль и Нинлиль. Вдруг ты подобен тому несчастному из сонийских пьес, которому было суждено пасть от руки собственного сына?       — Не мели чепуху! Во всех храмах пророки сулили мне славное и счастливое будущее, а также десяток детей!       — Ошиблись, — с усмешкой заключил Нуска, опустив взгляд на пояс патриция. — Уже очень скоро никаких детей тебе не видать.       — Скот! Исчадие бездны! Никакой ты не лекарь, ты — утукку в человеческом теле! — патриций разразился очередным гневным воплем, а затем обнажил короткий клинок, который прятал под тогой, и бросился на Нуску. Спутники больного патриция переглянулись, а затем попытались остановить безумного, но было поздно.       Патриций подлетел к Нуске, но... лекарь исчез без следа. Нет, правильнее было сказать, что он был так быстр, что ни один из наблюдавших эту картину, не смог уследить за его движениями.       Нуска со смешком бросил:       — Так и быть. Но с патрициев, подобных тебе, я беру плату.       Со звериным оскалом Нуска смотрел на отлитые из золота огромные квадратные серьги в ушах патриция. Они покачивались, сверкая в лучах звезды. И, когда патриций подскочил к нему с обнажённым клинком, Нуска быстрым движением руки сорвал серьгу с его уха, порвав мочку, а затем отступил на шаг назад, уворачиваясь от занесённого клинка.       Раздался вопль. Патриций повалился на землю, уронил свой клинок. Он верещал как свинья на заклании и хватался за своё окровавленное ухо.       — Я натравлю на тебя всю знать!!! Всю знать Сонии! Тварь! Шлюхий лекарь! — ревел он, пытаясь склеить порванную мочку пальцами.       Но Нуска, изогнув бровь, усмехнулся, а затем его лицо искривилось. Он сделал шаг вперёд и наступил ногой на пах патриция. Тот орал, плакал, сменив тон, молил Нуску остановиться, однако под ногой лекаря в какой-то момент возникло свечение.       Нуска таким извращённым способом действительно излечил патриция. Тот замолчал, глотая слёзы, однако лекарь потерял всякий интерес к происходящему. Он пнул патриция в бок, заставив его прокатиться по земле. Спутники тут же окружили стенающего патриция, а затем помогли ему подняться.       С совершенно пустым выражением лица Нуска отвернулся от этой горстки господ и пошёл к дому, подбрасывая окровавленную серьгу в руке.       — Я забираю это в качестве оплаты. Выметайтесь, иначе мне придётся повысить стоимость моих услуг в зависимости от затраченного на вас времени.       Патриции поползли вниз с холма, к городу, а Нуска пошёл к дому. Уже в дверях он бросил серьгу застывшему в ужасе Оанну. Полукровка перехватил украшение, уставившись на своего господина.       — Отмой это и заложи в Керине. Средства передай на развитие плебейской школы. Её патрону лично в руки.       Оанн закивал, а Нуска, отворив дверь, напоследок поморщился, брезгливо тряхнув рукой.       — Ненавижу кровь, — прошипел он и скрылся за дверью.