Задыхаясь, стыдился молиться, Ведь тогда я уже понимал, Что проклятье мне вовсе не мнится: «Ведь не сплю», — я легко осознал.
Тень который день не покидала город. В столице, потонувшей в непроглядных сумерках, жители старались лишний раз не высовываться из своих домов, словно ожидали с минуты на минуту ливня. Месяц шаль всегда был дождливым. Вот и сейчас капли то и дело срывались, накрапывая на мощёные мостовые. Совсем молодая офицер как раз прогуливалась по улицам, изучая подворотню за подворотней. Она сама вызвалась на это задание — найти источник тягучей тёмной дэ. Как её ни уговаривали бывшие соученики, арцентка не могла оставить это задание без внимания. Ведь это происшествие на секунду вернуло её в прошлое, в детство, когда её учитель Галан ещё был жив. Верно. Год назад они всем ученическим составом похоронили своего учителя. У арцентов было принято сжигать трупы, а потому офицер не могла даже наведаться на могилу — какая-то память о Галане продолжала жить лишь в её памяти. Его внезапная смерть стала для молодой арцентки ударом. Отец давно уже отрёкся от своей дочери, не желая иметь что-то общее с ребёнком, который кое-как управлялся своей дэ. Поэтому она, вступив в должность офицера в затянувшейся войне, бралась за любое задание, выполняла любые поручения, чтобы заслужить славу. Но найти источник тёмной дэ было не так просто. У Вильны никогда не было хорошего чутья, но она прикладывала все усилия, чтобы выявить причину непривычной непогоды и странных, пробирающих до мурашек миазмов. Командующие предполагали, что это мог быть засланный убийца со стороны Дарвеля или Сонии. Именно это и не давало Вильне покоя — война шла тяжело, они кое-как удерживали позиции, а тут ещё и это происшествие… Только проблем в столице сейчас не хватало. Улочки казались непривычно пустыми. Никто даже не думал высовывать нос наружу — все и так прекрасно понимали, что со дня на день оборона столицы падёт. Скидан оказался осаждён сразу с трёх сторон армиями нескольких государств. Эта война не была справедливой. Маленькая бедная страна вроде Скидана не могла противостоять богатому Дарвелю, чьи колонии в Кноне и Ансоле бесперебойно поставляли золото, продовольствие и войска. Перед другими Вильна храбрилась: толкала патриотичные речи о том, что они обязательно выиграют, рассказывала, как много талантливых сурии проживает в Скидане. Говорила, что один скиданский боец стоит ста бойцов объединённой армии. Но это были пустые слова. Противников было не сто, не тысяча, а миллионы. Сколько бы они ни убивали, ещё больше прибывало на место погибших. Спустя несколько лет война уже пошла на истощение… И всем было понятно, кто проиграет, а кто выиграет. Даже сейчас, патрулируя улицы в поисках источника тёмной дэ, Вильна не могла отвлечься от тяжёлых мыслей. Каждый день арцентка видела сны о том, как противники прорывают последнюю оборону столицы и занимают Фавэру. Наконец, спустя несколько часов с начала поисков, арцентке повезло забрести в одну особенно тёмную и грязную подворотню. Казалось, там не пробегали даже крысы, а бездомные гнушались заглядывать в этот духами забытый проулок. Разодетая в красные атласные одежды офицер выглядела здесь как эрд на жатве. В самом дурно пахнущем углу, облокотившись на стену дома, валялся рир, облачённый в драный чёрный плащ. Не было видно ни его лица, ни тела, но Вильна застыла как вкопанная, чувствуя, как к горлу подкатывает желчь. — Так это был ты. Думал, я не узнаю твоей энергии, потому что слаба?! Не-ет! С того самого дня я навсегда запомнила это чувство! Ты, ранивший наших милых девочек, и ты, убийца учителя! Вильна, всегда чувствовавшая в бою своё превосходство, всё же понимала, что так просто этого рира не одолеть, но всё равно обнажила меч и бросилась в атаку. А что ей терять? Что вообще осталось у неё, кроме чувства долга? Ни семьи, ни достижений за спиной, ни будущего… Когда меч Вильны был готов пронзить рира в самое сердце, тот вдруг медленно поднял голову, а его пронзительный взгляд голубых глаз прожёг офицера: ей казалось, что всё её тело от головы до пят охватило ледяное пламя. Клинок будто бы соскользнул и пробил каменную стену, вонзившись в неё в половину лезвия. Сверху посыпалась пыль и мелкие камешки, но рир не обратил на это никакого внимания. Он очень долго смотрел на Вильну как завороженный, словно наяву ему явилось видение о будущем или прошлом. Вильна же с ужасом изучала лицо своего бывшего соученика: его кожу как коркой покрыли странные чёрные рытвины — узоры, похожие на виноградные лозы; белки его налились чёрным, и, казалось, даже влага, скопившаяся в уголках глаз, была цвета дёгтя. Он был худ и бледен: скулы выпирали из-под до треска натянутой на кости кожи. Волосы были взлохмачены и нечёсаны и, возможно, Вильна признала бы свою ошибку и решила, что напала на какого-то уличного проходимца, но этот рир даже на грани голодной смерти был невероятно красив благодаря необыкновенно правильным и аккуратным чертам лица. От него, развалившегося в подворотне и дожидающегося своей смерти, не исходило никакого неприятного запаха, а лицо его было гладко выбрито. Вильна скривила губы — она схватилась за рукоять, желая нанести второй удар, как вдруг остановилась. Её парализовал непонятный страх. Рир не выглядел испуганным и не пытался защищаться… Он вдруг улыбнулся. И в улыбке его было столько радостного ожидания, что руки арцентки невольно опустились, а оружие распалось на частички. — Син… Ты… Хочешь, чтобы я убила тебя? — У тебя вряд ли получится, но я не против попробовать. Бровь Вильны в недоумении взметнулась вверх. Он что, смеётся над ней? Думает, что она неспособна добить какого-то изголодавшегося больного рира? — Ты всегда был слишком высокого мнения о себе! И когда ранил Фэнни с Айли… И когда убил нашего учителя, нашего учителя, Галана, Син! Пришёл ли ты, чтобы раскаяться? Объяснил ли нам, как это произошло?! — Вильна не сдержалась и перешла на крик. На самом деле эти вопросы мучали её долгое время. Как Син мог так поступить? Как он мог ответить на любовь учителя и своих соучениц предательством? — Нет, Вильна, нет, — вдруг покачал головой Син. Всё это время он не шевелился, возможно, был слишком истощён для этого. — Что «нет», Син?! Ты оправдываешься?! Что, правда неприятно глаза режет?! — кричала она, схватив рира за рубаху — она трясла его так разъярённо, что по земле покатились оторванные пуговицы. Но Син продолжал смотреть на неё пустыми безвольными глазами, что злило ещё сильнее. — Никто ненавидит меня сильнее, чем я сам, — очень тихо и коротко отозвался он, и тогда его ясный взгляд померк, словно он с головой провалился в ледяной колодец. — Тогда почему ты не умер?! Почему не покончил с собой, не утонул в ближайшем болоте, не упал случайно со скалы?! Почему, Син, почему?! — Вильна трясла повисшее тело всё сильнее, скрипела от злобы зубами, но не находила в себе мужества для того, чтобы ударить или прикончить поверженного противника. — Я пытался так много раз, что тебе и не снилось, — тихо проговорил Син, в упор смотря на арцентку. Он почти не моргал, не отводил глаз и говорил так уверенно, что… Вильне было трудно представить, что он мог врать. — Докажи, — вдруг хмуро отозвалась она и практически бросила мужчину наземь. Послышался глухой стук — кажется, Син неплохо приложился головой о каменную стену, но Вильна ни на секунду не испытала жалости и даже самодовольно хмыкнула. Син только слабо улыбнулся: — Одолжи оружие. Моё не способно меня ранить. Вильна только горько рассмеялась: — Не ожидала ничего другого от всесильного Сина Рирьярда! Так любить себя, чтобы оружие даже отказывалось ранить твою физиономию! Хоть арцентка на секунду поколебалась, но всё же вновь обнажила длинный тяжёлый клинок. Но Син не стал дожидаться, пока Вильна передаст ему в руки орудие — он просто аккуратно взялся за лезвие, опустив остриё ниже, а затем подался вперёд. Рир грудиной налетел на меч — послышался омерзительный треск и с шумом хлынула кровь. Вильна даже поморщилась, наблюдая, как от боли в судорогах сокращаются мышцы рира — он практически висел на внезапно потяжелевшем лезвии, с его одежд рекой стекала кровь, но сам он молчал, лишь низко повесив голову. Вильна ждала. Минуту, пять минут, десять. Сильный металлический запах бил в ноздри, а концентрация тёмной энергии в воздухе становилась только выше. Арцентка непонимающе приподняла бровь. «Как оно так? Если он умирает, хоть и так долго, то дэ должно становиться меньше, а не больше?» Но нет. Тяжелел сам воздух. Отрава витала на узкой улочке, а Вильна практически задыхалась от смрада тёмной дэ. — Син! Что за штуки?! Это какая-то ваша магия?! — выкрикнула она, но Син продолжал сохранять молчание, тяжелым мешком свисая с её меча. «Бездна! К отродьям!» — мысленно выругалась она и, уперевшись коленом в плечо рира, с усилием выдернула меч из его тела. И тогда Син повалился наземь. Арцентка наблюдала и не верила своим глазам: его грудина была пробита насквозь, в ней зияла огромная чёрная дыра, а рёбра неестественно изогнулись. Но Син продолжал дышать. С головы до ног он обливался потом, изо рта его текла чёрная кровь, но, откинувшись на стену, он продолжал ловить ртом воздух. И прямо на глазах у изумлённой Вильны рана начала медленно срастаться: повреждение за повреждением, мышца за мышцей, кость за костью. Уже через минуту рир был совершенно цел, и, хоть под ним и собралась огромная лужа крови, на нём не было ни царапинки. Вильна хмурилась. Она ждала, что Син всё же выкинет какой-то фокус, но он продолжал лежать, облокотившись на стену и прикрыв глаза. Кажется, приходил в себя. Арцентка и сама окаменела, наблюдая за этим чудовищным чудом. Наверное, прошло около получаса, когда рир снова открыл глаза. И хрипло спросил: — Теперь веришь, Вильна? — Хорошо, Син, хорошо! Ты всегда во всём прав и никогда не врёшь, великолепный наш! Тогда скажи мне: что ты вообще здесь забыл? Что ты сделал для того, чтобы расплатиться со своими грехами?! — С ними невозможно расплатиться, — Син даже отвернул голову. Казалось, слова Вильны делали ему куда больнее, чем её меч. Это обрадовало арцентку. — Ты принёс столько зла Скидану! Фэнни и Айли отправились обратно в Хавану и не смогли закончить учебу, Галан погиб, а чёрная мразь… Син, я ведь была там, была на месте, где погиб Галан! Сразу после инцидента в Хаване! И теперь я знаю… Я знаю, это тоже сделал ты! Син не стал оправдываться, он лишь кивнул. — Так… так и знала… — Вильна вдруг тихо рассмеялась и схватилась за свои волосы. — Так и знала! Во всём виноват ты! Во всех бедах! — Это так. Я почти уничтожил Скидан, ранил наших соучениц и убил нашего учителя. И повинен ещё во многих преступлениях. Что мог, я исправил. Но излечить кого-то или вернуть к жизни неспособен. — И… ты правда желал им смерти? Нашим… Фэнни и Айли? Нашему Галану? Всем хаванцам?.. — голос Вильны неприятно задрожал. Она знала, что это так, но по какой-то причине всё равно боялась услышать ответ. Возможно, в ней всё ещё сохранилась та детская привязанность и симпатия? Но Син моргнул и поднял растерянный взгляд на Вильну. — Я никогда и никому не желал зла. Всеми своими силами я добивался лишь одного — собственного исчезновения. Каждый раз, когда закрывал глаза, я мечтал лишь о том, чтобы от меня не осталось и следа. Чтобы исказилась сама моя суть и… рассыпалась пылью. Вильна переменилась в лице. Она недоумённо смотрела на рира, который взирал на неё снизу вверх этими чистыми глазами, переполненными отчаянием. Ему… невозможно было не поверить. — Тогда… что же ты делаешь здесь? — почти шёпотом, срывающимся голосом спросила арцентка. — Пытаюсь умереть от истощения и не приносить вреда, — вдруг по-детски откровенно выдал Син и отвёл взгляд. Вильна растерялась вдвойне, а затем разозлилась. — Так не пойдёт! — вдруг, нахмурившись, громко заговорила она. — Ты обязан исправить… исправить всё, что в твоих силах! Ты должен бороться, ты должен оправдать то, что родился и что существуешь! — Это невозможно, — горько усмехнулся Син, склоняя голову ниже. — Оправдать… существование этого? Невозможно. Сколько бы я ни сделал, мне не отмыться. — Тогда! Тогда! — вдруг ещё громче и быстрее затараторила Вильна, размахивая руками. — Тогда есть ли что-то, что могло бы заставить тебя жить? Какое-то желание? Цель? Син было открыл рот, но тут же захлопнул его и задумался. Вильне казалось, что прошла вечность, прежде чем он выдавил из себя: — Один… один мальчик… — Что? Мальчик? — переспросила она. — Да. Я вижу его каждый раз, когда засыпаю. — Ты бы хотел… помочь ему чем-то? — предположила Вильна. — Нет, нет… Ему невозможно помочь. Уже нет. — Но он жив? — Я не знаю, — помотал головой Син. — Но, возможно, жив? Тогда что бы ты сделал, если бы встретил его? — Я… Я бы упал ему в ноги и молил о прощении. Молил так, как последний мерзавец просит о помиловании перед виселицей. Вильна нахмурилась, а затем вздохнула. — Неважно. Что бы ты ни хотел — теперь ты пойдёшь со мной прямиком к эрду Фавэру. И он будет решать твою участь. Ты испускаешь столько тёмной дэ, что люди из дома выходить бояться. Тебе нельзя здесь больше оставаться. Син скрипнул зубами и опустил голову ниже. Больше он ничего не сказал.* * *
— Маленькая мерзкая мразь пробралась к нам в город, так, главнокомандующий Аверис? — монотонно изрекала статная фигура, разгуливая от стены до стены в своих драгоценных драконьих одеждах, свисающих до самого пола. — Хм-м… Так и есть. Однако он когда-то обучался в северной обители, но был исключён, потому что ранил своих соучениц во время тренировки. После этого его видели недалеко от места гибели младшего учителя Галана. — Впервые о таком слышу. Мелкая сошка? — Возможно, что так, высший сурии. Я слышал, что он был изгнан из семьи Герье, поэтому его смерть не придавалась огласке. Мало ли кто каждый день умирает. — И то верно, — закивал эрд, а затем развернулся лицом к растянувшемуся на полу Сину. По потрёпанной порванной одежде можно было предположить, что его не так давно избивали кнутами, но на теле пленника не осталось никаких повреждений. — Высший сурии эрд Фавэр, так… что прикажете? — неуверенно залепетал Аверис. Фавэр поморщился. Сложив за спиной руки, он стоял напротив окна, а его белоснежные сверкающие одежды, покрытые драконьей чешуёй, переливались в лучах звезды. Когда он кривил своё покрытое старческими морщинами лицо, оно напоминало кору дерева. — Эти мрази, риры, созданы для того, чтобы убивать и калечить. Так не лучшее ли место для него на фронте в сложившейся ситуации? Даже в таком состоянии он испускает неведомую мне мощь. Какова дата его рождения? — задумчиво проговорил Фавэр, уставившись, не моргая, на Сина. И Син тоже не сводил с него глаз, даже лёжа на полу и прижимаясь щекой к грязному полу. — Это… Мы достали некоторые записи из архивов северной обители… — медленно начал Аверис, взвешивая каждое своё слово. — Оказалось, что он был рождён под чёрной звездой. В ночь затмения, когда тёмная комета очертила небо, он родился в семействе Рирьярдов… — Рирьярдов?! Тех вонючих псов, самых грязных отродий?! — повысил голос Фавэр и взмахнул рукой — Авериса тут же прибило к стене. Как мёртвая муха, прихлопнутая стопкой бумаги, он медленно сполз наземь. — Д-да… — Почему я не получил никаких донесений о том, что род Рирьярдов стал на одного ублюдка больше?! — кричал Фавэр, а его лицо с каждой секундой становилось всё уродливее и уродливее. — Нет… нет никаких упоминаний об этом! Этот… этот рир не жил в Рире! Кажется отец… Отец его, глава семьи, Ранмом, избавился от него сразу после рождения! Фавэр усмехнулся. В несколько шагов сократив дистанцию между собой и Сином, он навис сверху и наступил на голову рира, утыкая его лицом в пол. — И вот что у нас… выросло… спустя двадцать лет! — втаптывая Сина лицом в пол, продолжал выкрикивать Фавэр. — Ничего-ничего! Пускай он сослужит хорошую службу в рядах солдат! Это же офицер Вильна приволокла это уродство?! — Так… Так точно… — пробормотал Аверис. Он так и не встал с пола, а по голосу казалось, что он вот-вот упадёт в обморок. — Так пусть поступит в её распоряжение! Никудышная офицер, от которой отказался собственный отец, и отродье бездны, которое не смогла прикончить собственная семейка! Лучшая партия! Всё это время Син молчал. Никто не видел его лица, да и нечего там было разглядывать: Фавэр вкладывал дэ в каждый удар, наступая на голову рира, и вскоре лицо Сина стало похоже на окровавленную обрезь. — Пускай расплачивается за своё существование кровью! В первые ряды его, на передовую! Зачем будут гибнуть чистокровные хаванцы и фасидцы, когда можно пожертвовать одной бездомной тварью, просто созданной для того, чтобы убивать? — голос Фавэра затих, превратившись в зловещий шёпот. Наверное, в тот момент, когда он обнажил оружие, на его губах кривилась улыбка. Длинное древко пронзило рира насквозь, пригвоздив к полу. Он не издал ни звука, до крови стиснув зубы, но это ещё больше раззадорило хаванца, который следом шесть раз провернул копьё вокруг оси, не вынимая его из тела Сина. Несколько секунд огромный тронный зал наполнял лишь хруст костей и отвратительный звук проворачиваемого через мясорубку мяса. Син потерял сознание, а когда очнулся, была уже глухая ночь. В зале стояла тишина, где-то далеко, снаружи, в придворцом саду сверчали сверчки. Копьё всё ещё торчало из тела рира, намертво пригвоздив его к полу, но кто-то отчаянно дёргал за древко. Наверное, от этого Син и проснулся. Скрючившись и до крови растерев руки, над Сином стояла Вильна. Она прикладывала все силы, чтобы выдернуть копьё, но у неё ничего не выходило. Но арцентка продолжала — на её лице не было ни тени отчаяния, она продолжала пытаться, даже когда первые лучи уже коснулись окон, а длинная жёлтая полоса света побежала по полу. — Ещё… немного! Ещё… чуть-чуть! Уже поддаётся! Син, приоткрыв глаза, с удивлением наблюдал за Вильной, которая прикладывала все усилия для того, чтобы его освободить. — Мои бойцы… так просто не сдаются! Мы не можем… отправиться в бой без тебя! Вставай, Син, я вижу, что ты открыл глаза! Вставай и помоги мне! — надрываясь, выкрикивала она; обеими руками схватившись за середину древка, а ногами уперевшись в пол, она тащила что есть мочи. Син не понимал. Но медленно приподнял дрожащую руку с пола и коснулся древка копья. Лёгким движением он заставил орудие дэ эрда распасться на частицы, а Вильна со всего размаху повалилась на пол. Вскрикнув и потирая пятую точку, она злобно уставилась на Сина и загорланила: — Син! Если ты мог так легко вытащить его, то почему не сделал этого раньше?! Скорее, вставай, нам было приказано немедленно отбывать на фронт! Войска объединённой армии уже почти подобрались к столице! Син, весь Скидан в опасности! Син несколько раз моргнул. Он всё ещё не находил в себе сил и желания для того, чтобы встать. Но арцентка не растерялась — поднявшись с пола и отряхнувшись, она подала руку развалившемуся на полу риру, чьи раны уже почти затянулись. — Давай, Син! Давай покажем им, чего стоим! Давай разгромим Дарвель и спасём Скидан вместе! Глаза рира вдруг блеснули. И он схватился за протянутую руку.* * *
— Вы слышали?! Мы смогли откинуть вражеские войска на несколько километров на север! И все благодаря нашему отряду! В лагере было непривычно громко. Все, сидя вокруг костров, распивали, жевали свои сухие пайки, а кто-то даже затянул песню. — А ведь всё благодаря Сину, верно?! — вдруг радостно воскликнул хаванец, подскочив с места вместе с огромной кружкой пенящегося эля. — Фэнли… Сколько раз тебе говорить: что сделал член отряда — то достижение всего отряда! — закатив глаза, поправил его арцент. — Но это ведь правда, Жарм! Ты видел, как Син размахивает своим мечом?! Да он похож на духа смерти! Да и вообще! — Фэнли запрокинул голову и исписал разом половину кружки, а затем, утерев рот рукавом, воскликнул, во все глаза смотря на Сина: — Этот рир — отличный парень! Сразу видно, что из простых! — Из простых…? — вдруг подал голос Син. Все члены отряда бросили на него удивлённые взгляды и притихли. Но не Фэнли. — Конечно! Ты не задираешь нос, не обижаешь слабых, всегда прикрываешь нас и хорошо выполняешь свою работу! Ты такой молодец, Син! Какая разница, рир ты или кто-то ещё, да ты стоишь сотни зазнавшихся фасидцев из корпуса Кезеона! — Тсс-с, — предупредительно цыкнул карборец. Фэнли закатил глаза к небесам, но замолчал, плюхнувшись обратно на своё место. — Ты всё правильно говоришь, но вопрос вот в чём. Что дальше делать? Даже если мы отобьем ещё несколько атак и выгоним дарвельцев с нашей земли, то что потом? Они ведь могут вернуться. Войск у них навалом, не то что у нас. — Значит, уничтожим! — отмахнулся Фэнли, а затем бросил ещё один восхищённый взгляд на Сина. — Теперь нашему отряду всё по плечу! Кажется, не все разделяли воодушевление Фэнли, но решили промолчать. Но вдруг голос подал Син: — Я сделаю всё, что в моих силах. Мы сможем отстоять Скидан. Голос Сина звучал так уверенно, что члены сразу нескольких отрядов в округе замолчали. Казалось, они со вкусом вновь и вновь прокручивали в голове сказанные риром слова. Ещё месяц назад никто из них не верил в победу. Ещё месяц назад вооружённые до исподнего противники стояли у домов скиданцев, чтобы разрушить всё, что им было дорого. Но теперь всё изменилось. Этот незнакомец до дрожи пугал своей нечеловеческой дэ, но когда солдаты представляли, что эта мощь направлена против врага, что она ежедневно кромсает тех, кто кромсал бы их, — они испытывали странное наслаждение и гордость. Поэтому бойцы некоторое время сидели молча, уставившись на этого тёмного героя. А затем, подстрекаемые Фэнли, встали с мест, чтобы вместе поднять бокалы, наполненные дешёвой выпивкой, и прокричать хором: — За Сина! За Сина! За Сина! Все радостно рассмеялись, а затем стали хлопать друг друга по плечам и обсуждать их будущую победу. Это был первый раз, когда в лагере всерьёз обсуждали… победу. И вместо понурых лиц вокруг костров мелькали разгорячённые и довольные лица хоть и измученных, но воодушевлённых солдат. — Эй, Син, — Фэнли толкнул сконфуженного рира в плечо и подмигнул. — Не надо так волноваться. Не слушай безмозглых вельмож и свиту Фавэра. Для нас ты — герой. Наверное, Фэнли был единственным, кто мог разглядеть на этом пугающем бледном лице рира какие-то эмоции, потому что вскоре хаванец рассмеялся: — Да не смущайся так! Ты один работаешь за целый фронт. И ты и есть наш фронт, фронт защиты Скидана. Эти ночные посиделки, вдруг обернувшиеся небольшим празднеством, стали сворачиваться только к полуночи. Две огромные ночные звезды, одна почти круглая, а другая полумесяцем, освещали лагерь, даже когда костры превратились в медленно тлеющие угли. И вдруг по лагерю прошёлся шёпоток — сначала тихо, а затем всё громче и громче все солдаты начали обсуждать новости. — Нет, вы слышали?! Офицер Вильна была назначена военным советником. Жэд умер, а другие просто-напросто отказались от этого звания! Кто ж хочет быть военным советником во время войны, это как быть главой ратаев во время голода и засухи! — Что же это для нас значит?! — Как что! Говорят, Вильна теперь поднимется — будет командующей, генералом корпуса. — А кто же будет офицером тридцатого отряда? Все члены отряда Сина, как один, обернулись на него. А Син сидел и чувствовал, как всё сильнее и сильнее колотится его сердце от скрутившегося на дне желудка дикого страха.* * *
Очередная битва была тяжёлой. Лекарь Фэнли знал об этом лучше других, ведь каждый раненый обращался именно к нему. Он был хорошим знатоком лекарских дел из Хаваны, которого призвали на фронт в обязательном порядке. Не то чтобы он был сильно против, потому что, хоть мать и отец плакали и отговаривали его днями напролёт перед отъездом, он чувствовал, что должен это сделать. Ведь кто может быть полезнее на войне, чем лекарь, способный срастить кости и касанием пальцев залечить кровоточащую рану? Тем более, у Фэнли был свой дар — иммунитет к тёмной дэ. Он был в этом уверен, потому что год назад их семье повезло выжить во время инцидента в Хаване. — Фэнли, чего застыл?! Принимай новых раненых! Хаванец моргнул и увидел, как перед ним уложили ещё пятерых бойцов, израненных так, будто их кромсала стая волчаков. — Неужели… наше положение в городе так плохо? — не сдержался от вопроса Фэнли. Ведь ему как лекарю приходилось просто отсиживаться в этом домишке и снова и снова лечить прибывающих раненных солдат. О ситуации в окрестностях он не знал ничего — мог судить лишь по количеству ран у товарищей да по хмурым лицам сопровождающих безжизненные тела бойцов. Сиф из тридцать первого отряда только покачал головой, но взгляд его всё ещё казался тяжёлым. — Не так плохо, как могло бы быть. Но освобождение Вирзы… идёт с трудом. Противник расположил здесь большую часть своих сил, а также алхимическую лабораторию. Мы боимся, чтобы они не отравили воду, хлеб или не сделали ещё какую пакость. Командующие спешат и отдают приказы не думая, а от этого… мы совершаем ещё больше ошибок. А раненные солдаты погибают, потому что вовремя не вернулись в тыл. Но ситуация не так плачевна, да и говорят, что сам Син должен скоро прийти на помощь… — солдат вдруг улыбнулся, а в его глазах затеплилась надежда. — Ваш офицер действительно заслуживает уважения. Каждый из нас сейчас бросается в бой только с той мыслью, что скоро придёт Син, и всё это наконец прекратится. Фэнли проводил солдата, чьё имя даже не знал, задумчивым взглядом. А затем, ругаясь под нос, принялся врачевать разложенных прямо в проходе охающих от боли больных. — «Син придёт, Син всё решит, Син будет воевать вместо нас! Мы посидим в сторонке и посмотрим, как этот великий воин день за днем рубит дарвельцев, ведь ему-то это не тяжело, а нам — тяжело!» — передразнивал в грубой манере Фэнли, неистово тыкая пальцами в раны какого-то солдата. Тот даже в какой-то момент пришёл в себя, вскрикнул, а затем потерял сознание. Фэнли попытался взять себя в руки, но только вздохнул. — Ребята, это война. Каким бы Син ни был сильным, он не сможет выиграть её для вас без жертв. Каждый из нас должен выложиться на полную. Но Фэнли мог рассуждать об этом только наедине с собой, ведь для других Син стал фигурой наравне с Великими духами — стоило только кому-то упомянуть его, намекнуть, что скоро он придёт и разрешит ситуацию, как солдаты набирались духу и… справлялись с любым боем и проблемой сами. Кто бы рассказал этим дуракам, что Син всего-то один, а открытых фронтов сейчас — три? Что Син ежедневно мечется между западом, востоком и севером, то тут, то там освобождая поселения и деревни. «Долго ли наш звёздный офицер так протянет? Да ещё и с такими ожиданиями от этих олухов…» День тянулся за днём, а раненых становилось всё больше. Фэнли уже не задавал вопросов — он и так видел, что половина их корпуса уже расположилась в соседних домах. Израненные и истощенные, они не были в силах продолжать сражаться, а противники, видимо… так и не заканчивались. Пришла и вторая проблема — недостаток продовольствия. Поставок не было. Фэнли уже и сам еле волочил ноги, а иногда чувствовал, как энергия его подводит. Он не мог так же хорошо, как и раньше, лечить больных. В его истощённом теле еле-еле теплилась дэ, которой просто не хватало на всех. Одной ночью Фэнли проснулся от криков снаружи и звуков сражения. Его сердце похолодело и провалилось куда-то в область пяток. Спотыкаясь, переступая через разложенных прямо на полу больных, он пробрался к двери и обнажил своё оружие дэ — простой кинжал. За дверью его ждала бездна. Округлив глаза, лекарь наблюдал, как через догорающие ворота в их маленькую крепость врываются вражеские солдаты. Как город наполняется криками умирающих и вопящих от боли горожан. Вирза была небольшим провинциальным городком, где по большей части проживали сифы. Только им удавалось выжить в этой болотистой местности. И сейчас Фэнли видел, как малочисленные скиданские войска пытаются сопротивляться, стараются отбить атаку, но растрачивают слишком много времени и сил на то, чтобы защитить простых жителей. Как один за другим плашмя падают бездыханные тела, а со всех сторон то и дело взметаются в воздух залпы огня. По земле заструился чёрный туман. Фэнли быстро смекнул, что противники решили воспользоваться тем самым — рирским ядом. Оторвав кусок ткани от рукава, лекарь перевязал им лицо и захлопнул дверь своего временного пристанища, но сам остался снаружи. Мысленно рисуя у себя в голове щит, Фэнли возвёл защиту сразу над несколькими постройками с ранеными, а сам по лозам винограда взобрался на крышу. Он должен был следить за несколькими входами и быть уверенным, что его оборона нигде не прорвана. «Я ничем не могу помочь солдатам, но могу попытаться защитить раненых», — так решил он. Битва затянулась. Скиданские бойцы действительно были сильны, а каждый сурии Скидана стоил десяти сурии Дарвеля. Скорее всего, причиной тому была приверженность чистоте крови, но Фэнли и тому был рад. Многим даже удавалось избежать воздействия яда или пережить хоть и частые, но слабые атаки арцентов и фасидцев. Сифы же приносили куда больше проблем — вскоре все дорожки в городе преобразились до неузнаваемости: где-то зияли глубокие ямы, а где-то наоборот холмы — рельеф был полностью обезображен. Карборцы хоть и не были особо разрушительны в битве, но их тяжелые орудия и грады металлических стрел разили скиданцев насмерть. Вскоре в противостояние вступили земляные маги боли, и тогда город наполнился поистине душераздирающими криками. Фэнли было тяжело, но даже в этой ситуации он думал о том, что, наверное, Сину сейчас ещё тяжелее. И поэтому он, лекарь, должен хорошенько постараться, выжить, а затем прибыть на встречу со своим офицером, чтобы очистить его каналы от сгустков тёмной дэ. «Вот же дурак. И чем ты отличаешься от других дураков, которые верят в силу Сина? Ты и сам не…» Фэнли вдруг почувствовал что-то неладное. Словно что-то огромное и тяжёлое упало на него сверху. Вскинув голову к небу, он удивлённо наблюдал за тем, как прямо с небес на них медленно опускается невиданный по силе густой и терпкий тёмный туман. Это было подобно удару. Когда туман прикоснулся к находящимся в городе сурии, произошло множество энергетических взрывов. Все сурии практически… ошмётками разлетались по земле. Простые люди, которые успели попрятаться в улочках между домов хоть и падали на землю, но оставались живы. Последним был Фэнли. От сурии, что вражеских, что своих, не осталось даже костей. Они были просто… стёрты. Стал разрушаться город, наполненный энергией сифов от земли до шпилей на зданиях. Фэнли чувствовал, как под ним трещит по швам крыша. Его оборона давно разрушилась, а значит, что и все раненные сурии, которых он с таким старанием лечил, мертвы. Лекарь не знал, что это. Туман въедался в кожу, в ноздри, пробирался в глотку и медленно душил его. Яд пытался поразить его каналы, но не мог — у Фэнли с рождения был иммунитет к тёмной дэ. Вскоре здание, на котором он сидел, просто развалилось на части. Фэнли повалился вниз в чьи-то останки, хлебнув грязи и крови из лужи, а сверху его придавило камнями. Вроде, казалось, что он и сейчас должен был выжить, потому что пострадала только нижняя часть туловища, но яд продолжал душить. Он не оставлял его в покое и, как живой, просто поражал всё, в чём теплилась хоть крупица энергии. Фэнли развалился на земле. Истекая кровью с переломанными ногами и мутнеющим от боли сознанием он продолжал заинтересованно рассуждать про себя: «Дарвельцы… Неужели дарвельцы решились уничтожить деревню вот так? Но это глупо. Зачем устраивать в этот же момент осаду города, это же пустая трата человеческих жизней. Если они могли уничтожить нас так просто… они бы сделали это и без вмешательства своих войск… Тогда…» — Фэнли интуитивно перевёл ничего невидящие глаза на юг. — «Это сделали скиданцы. Нет, это сделал…». Но мысли медленно утекли прочь и забрали вместе с собой и жизнь Фэнли.* * *
— Син, нет, Син, прошу тебя, нет! Мы сделаем это потом, мы расплатимся по всем счетам, послушай меня, Син, просто послушай!!! Вильна кричала и цеплялась за длинные рукава офицерских одежд, но взмахом руки её откинули прочь, будто бы она была не военным советником и генералом, а какой-то грязной гавкающей шавкой. С грохотом Син вломился в зал для аудиенций, где с хохотом и песнями в этот момент праздновали победу эрд Фавэр со свитой, окруженные полуобнажёнными женщинами. В зале в одну секунду воцарилась тишина. И не потому, что кого-то из присутствующих мог испугать внезапно вломивший на праздник офицер — просто вместе с его появлением в зале потемнело, а сгустки энергии смерти закружились в воздухе. — Где. Мой. Отряд. Несмотря на то, что голос Сина пока что был тихим, в нём звучала такая неприкрытая ненависть и угроза, что несколько девушек взвизгнули, а многие аристократы схватились за оружие. — Офицер Син? Точнее, просто Син. С Вас, а точнее, с тебя, было снято звание офицера за потерю отряда. Я понятно излагаю суть дела? Это изрёк не кто иной, как Фавэр. Если другие в этот момент корчились от страха, он чувствовал себя прекрасно, окружённый ареалом светлой энергии. — Каким образом мой отряд погиб?! — Не надо так на меня вопить. Я не покидал этого дворца, — Фавэр поднялся с трона, привычно сложил руки за спиной и начал расхаживать взад-вперёд с загадочной улыбкой, а затем вдруг застыл — его улыбка стала шире, когда он медленно с расстановкой пояснил: — Это ты не рассчитал удар по Вирзе и прикончил свой эвакуированный отряд в соседней местности. Ты — чудовище, призванное убивать, Син. Стоило этого ожидать, но я надеялся, что офицер армии Скидана способен управлять своей энергией хотя бы до той степени, чтобы случайно не прикончить целый корпус дружественных солдат. Однако это война и это был мой приказ по зачистке Вирзы, поэтому ты не будешь казнён. А продолжишь свою службу, хоть и уже в звании солдата. И будешь каждое утро отчитываться перед командованием о своих успехах на фронте. Что ни говори, хоть ты и убил около сотни наших солдат, но противников было больше двух тысяч. А это действительно… поможет нам сдвинуться с мёртвой точки в наступлении и очистить территорию Скидана от дарвельцев до конца жаркого времени. Молодец, Син. Не волнуйся, твои бойцы бы тебя поняли. Цель была достигнута, а мой приказ выполнен. Так что я не держу на тебя зла. Ну, а теперь… Фавэр вернулся на своё место на троне, взмахнул рукой в направлении Сина и, так легко приподняв его от земли, резко швырнул прямо в двери. — Убирайся и не порть аристократам Фавэры и самому высшему сурии эрду Фавэру праздник.* * *
Очередная глухая ночь. Во тьме не было слышно ни голосов людей, ни пения насекомых, ни криков ночных птиц. Только тишь обволокла собой предместья Фавэры. На чистом небе тёплого сезона застыли две прилипшие друг к другу звезды, похожие на плоды снежноягодника. Они и освещали дорогу военному советнику Скидана, сурии Вильне. За несколько месяцев войны, с тех пор, как под её начало попал Син, она сумела переодеться из простых офицерских одежд в атласные яркие ткани и крепкие позолоченные доспехи. Но это не сделало её счастливее или довольнее жизнью. Наоборот, сейчас она была так встревожена, что не могла управиться с простейшим заклинанием — огненной свечой. Поэтому путь ей освещало чистое ночное небо, пока она, ругаясь под нос и спотыкаясь, брела по тропке между развалившихся хибар. Вильна научилась различать следы Сина. Тем более что сейчас они поистине были зловещими — арцентка прямо чувствовала, как от самой земли, где он прошёл, поднимаются неприятные испарения. «Вильна, ты должна признать, что не добилась бы таких успехов без Сина. Ты бы так и была офицером без звания, если бы не он. Даже если мои навыки и стратегия не так уж и плохи, но должность военного советника… В лучшем случае я получила бы её через лет десять. Все мои достижения… ничего не стоят. И мой отряд…» Арцентка застыла, стиснув руки в кулаках. Она сжала челюсти так сильно, что захрустели зубы. — Фавэр поплатится за всё. Вильна смогла отыскать Сина ближе к рассвету. В одном захудалом трактире он напивался и сорил золотом. Из-за того, что выпивка не позволяла ему как следует контролировать свою энергию, другие посетители заведения разбежались. И Син остался один на один с хозяином трактира, простым человеком, который не гнушался подливать риру, несмотря на гнетущую атмосферу. Наверное, к тому моменту, когда Вильна ворвалась в трактир, местный хозяин ободрал Сина на свою годовую выручку. — Пойдём, — хмуро, но строго сказала она, коснувшись плеча Сина. Рир сидел в обнимку с кружкой эля, скрючившись за столом. Хоть Син и прятался под тканью плаща, но Вильна всё равно смогла разглядеть, что он больше не носил ни офицерских, ни богатых одежд сурии. Син был одет в обыкновенные чёрные штаны, рубаху и старые потрёпанные сапоги с плащом. — Вызвали на фронт? — сухо отозвался он, не сводя глаз с краёв кружки. — Верно. Пойдём пройдёмся, я хочу поговорить, — протянула Вильна, внимательно наблюдая за риром. Со скрипом отодвинулся стул. Син молча поднялся и послушно последовал за арценткой, но взгляд его был прикован к полу. Пока они пробирались по пустым заросшим улочкам, рир не говорил ни слова. Но стоило им зайти в небольшой перелесок, как Вильна остановилась и, взяв себя в руки, громко заговорила: — Син, я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Твои товарищи погибли, и ты… — Нет, Вильна. Это я их убил, — медленно и чётко сказал Син. — Это не так. Фавэр должен был позаботиться о том, чтобы наши войска отступили от Вирзы, прежде чем отдавать команду о нанесении удара. Син, ты правда думаешь, что единственный, кто может наносить удары по площади? Думаешь, что твои товарищи — единственные, кто погиб от рук Фавэра? Ты — не исчадие бездны, ты — обычный солдат, который исполнял приказ главнокомандующего. Ты был в неведении, тебе никто не сказал об этом. Знай ты, что они ещё там, ты бы ни за что не нанёс удар, поэтому я не считаю, что… — Вильна. Как много человек может совершить ошибок? Как часто он может быть… «в неведении»? Быть… обманутым? В какой момент из обычного доверчивого глупца он превращается в убийцу? Сколько крови должно быть на моих руках, чтобы ты признала, что единственная причина их гибели — это я? Этот голос дрожал. В нём уже не было жалости. Только мука существования. Син сделал шаг по направлению к Вильне, медленно подняв дрожащие почерневшие руки ладонями вверх. Он будто бы и молил о чём-то, и просил о прощении. — Должен ли я убить твоего отца, чтобы ты меня ненавидела? Должен ли я убить твоих друзей и товарищей? В какой же момент это станет моей виной, а не прихотью тех, кто мной воспользовался? Вильна не знала ответа. Она ничего не могла ответить этому отчаявшемуся риру сейчас, но себе пообещала обязательно найти ответ на этот вопрос. Поэтому она просто сделала несколько шагов вперёд и обняла Сина, так же тепло, как когда-то давно, во времена их ученичества. — Син, я не виню тебя. И даже если бы в Вирзе в тот момент был мой отец, я бы всё равно винила во всём Фавэра. На твоём месте мог быть любой другой сильный боец, но этот ужасный приказ мог отдать только он… — Вильна. Их больше нет. И никогда… не будет. Син не плакал, но от этого, наверное, ему было ещё тяжелее. Вильна и сама с трудом перенесла эту весть, хоть и куда меньше общалась со своими подчинёнными. Она помнила имена и лица каждого погибшего из тридцатого отряда. — Когда закончится война… Мы отомстим. Обязательно, Син, — твёрдо сказала она, но Син вдруг с тихим смешком отстранился. — Убьём ещё? Десять, двадцать? Миллион? Сколько же я должен убить, чтобы расплатиться за свои грехи? И сколько грехов я совершу, пока буду за них расплачиваться? Син больше не слушал, ухмыляясь каким-то своим мыслям, с тяжёлым взглядом в землю он поправил плащ, спрятал лицо и быстро скрылся в тени. Вильна вздохнула. Её грызло неприятное чувство. Ведь и она сама рассчитывала на то, чтобы… Чем же она сама лучше Фавэра и других, кто раз за разом заставлял этого рира марать свои руки?* * *
У них не было времени на то, чтобы думать. Война продолжалась. Тяжёлая, кровавая. С появлением Сина не было никаких проблем с наступлением. За один день фронт, на котором орудовал Син, отодвигался на несколько километров к дарвельской границе. К середине жаркого сезона они почти освободили территорию Скидана, когда вдруг был отдан приказ: «Не прибегать к использованию массированных атак. Бить только одиночные цели, не продвигаться дальше на север. Держать наступающих противников в нескольких километрах от границы». Никто не знал, что это означало. Но дарвельцы почувствовали, что идут к успеху: раз фронт застыл на месте, значит, у противника закончились силы для наступления. И поэтому… все последние союзные силы объединённых государств были брошены на границу Скидана, на северный фронт. Противников было так много, что, наверное, во всём Скидане не проживало столько людей, сколько у этой армии было бойцов. И единственным, кто мог сдержать удар миллионной армии, был Син. Пока другие скиданцы держали строй поодаль, пользуясь только дальними залпами, Син в одиночку влетал в одетую в латы армию противника. У Сина не было ничего: ни шлема, ни доспехов, ни обычных перчаток. В тех же одеждах, в которых рир напивался в тавернах, он бросался в бой. И под предсмертные крики противников небеса и земля окрашивались кровью. Врагов было так много, что одного меча не хватало. И Син, не долго задумываясь, под удивлённые выкрики скиданских солдат, разорвал своё оружие дэ на две части, на два длинных острых клинка. Отломилась и третья часть, но она была так мала, что, взмыв в воздух, птицей растаяла в облаках. Стрелы дарвельцев не настигали цели: залпы огня подпаляли одежду, но не затрагивали бледной кожи рира. И он танцевал, вспарывая грудины врагов, пронзал их сердца от рассвета до рассвета. Утренние крики птиц ознаменовали окончание казни. Когда лучи дневной звезды касались земли, Син, будто неживой, медленно отступал, а на его место приходила армия Скидана. Из рядов воинов выходила военный советник, сурии Вильна. И, приобнимая выбившегося из сил рира за плечи, медленно вела его в свою палатку. — Син, нужно отмыться. Через час встреча с главнокомандующими. Син молчал. Чаще всего он ничего не говорил, а его мутный взгляд был направлен в одну точку. У длинного зеркала во всю стену Син умывался в отдельной палатке: ковшом черпая ледяную воду из бочки, он смывал с себя слой запекшейся крови. Его волосы, лицо, вся одежда и тело насквозь пропитывала красная жижа, бьющая в нос диким смешением запахов чужой дэ и крови. Вильна всегда сторожила у входа, чтобы никто не потревожил Сина. Но однажды он, так до конца и не отмывшись, выскочил из палатки. С него потоками стекали подтёки крови. Смоченная водой, она стеной лилась с него, лужей следуя за риром по земле. — Вильна! Генерал Вильна, скажите, как прошло сражение за Вирзу?! Где Фэнли и Жарм? Как тридцать первый отряд и командующий Хови? Вильна опешила. Не казалось, что Син шутил — да и смог бы он шутить о подобном? Она долго и внимательно вглядывалась в лицо рира, пока не заметила там искреннее волнение. Син… действительно не помнит…? Или не помнит именно сейчас? — Син, ты… разве не знаешь? Рир опешил. С хмурым лицом он обнажил сразу два клинка. — Им не удаётся держать оборону? Тогда я должен отправиться и помочь. Прямо сейчас. Это мой отряд. Вильна еле успела ухватить Сина за рукав. Задыхаясь и подбирая слова, она быстро проговорила: — Всё! Всё в порядке! Мы защитили Вирзу, Син! Скоро они вернутся домой! Син застыл. Задумавшись, он долго смотрел перед собой, а затем уточнил: — А лекарь Фэнли? Жарм? Они в порядке? — Да… да, конечно в порядке! Они успешно выполнили задание и скоро прибудут сюда, на северный фронт. Син замялся, но затем очень медленно кивнул и направился обратно в палатку. Вильна кусала губы. Воспоминания о тридцатом отряде… мучали и её. Но сейчас ещё сильнее её беспокоило состояние Сина. Она вздохнула. «Что же мы делаем с тобой, Син? Что же мы делаем…?» Был отдан приказ к отступлению. Было приказано… — Сдать Вирзу?! Этого вы от меня хотите?! А есть ли там теперь Вирза, а, Вильна?! Что я должен сдать, голую пустошь?! — Син, не… — Зачем?! Зачем они умерли Вильна?! — Син налетел на арцентку и схватил её за плечи. Его мёртвая хватка, казалось, была способна разломить кости. — Они защищали Вирзу до последней капли крови! Они умерли там, они погребены там!!! И ты хочешь, чтобы я отдал эту землю дарвельцам, чтобы они топтали своими ногами кости моих друзей?! Вильна опустила глаза, в которых уже дрожали слёзы. Она не могла показать слабость перед Сином, не теперь. Она не имела права быть слабой, когда они зашли так далеко. — Таков приказ, Син. Ты сдашь Вирзу, чтобы мы наконец-то закончили войну. Син отпустил Вильну и стал расхаживать от одного края палатки до другого. Его лицо кривилось то от ухмылки, то от горькой гримасы, то искажалось лютой злобой. — Как мы закончим войну, отступая?! Почему я должен убивать противников только мечом?! В чём дело, Вильна, в чём состоит ваш безднов план?! Он остановился и смотрел на неё, жёг и терзал глазами, пытаясь выпытать правду. Но она оставалась непреклонна: — Таков приказ высшего командования, Син. Все забранные Скиданом территории были снова отданы дарвельцам. Син прохлаждался в тылу до тех пор, пока на фронт не прибыл сам высший сурии эрд Фавэр. В ослепительно-белых доспехах, которые покрывали его тело с головы до пят, он расхаживал между палаток. В его белоснежный плащ, казалось, были вплетены звёзды, потому что он мерцал всеми возможными цветами, а голову правителя венчала отлитая из чистого золота корона с горным хрусталём и алмазами. Фавэр совсем не боялся Сина. Прямо в полуденный зной он подозвал его к себе пальчиком, как собачку. И рир, скрипя зубами, без особого желания подошёл ближе. Остановившись в пяти шагах от правителя, Син низко склонил голову, приветствуя его. Но Фавэр только усмехнулся и, в одну секунду сократив дистанцию между ними, почти прижался своей одетой в толстую броню грудью к груди рира. А потом зашептал ему на ухо: — Это твоё последнее задание, Син. Этим вечером мы заманим вражеское войско к Вирзе. И там, на пустоши, ты уничтожишь всё их формирование одним ударом. Всю их миллионную армию. Одним ударом. И тогда война закончится, а я освобожу тебя от службы. — Всех… Фавэр нахмурился. — Что «всех»? — Я должен убить их всех? Но как же… — А они не убивали скиданцев? — изогнул бровь Фавэр и, поморщившись, сделал шаг назад. — Но мы не оставим им никакого шанса для отступления или сдачи в плен. Они все просто… — Исчезнут, верно. Мы уже испытали этот метод в Вирзе, он крайне действенный. Ни один полоумный правитель не продолжит войну, разом потеряв миллион солдат. Мы выиграем, война закончится, а наши солдаты больше не будут погибать. Ты будешь героем, Син. Так что, будь добр, займи позицию и подготовься. Как только наши войска отступят — атакуй. Фавэр уже ушёл, но Син всё ещё стоял на месте. У него не было сил даже для того, чтобы сдвинуться. Он стоял и слышал лишь шум собственной грязной чёрной крови в ушах и чувствовал подступающую к глотке тошноту. Вечером того же дня десятитысячная армия Скидана отступила, минуя Вирзу. А за ними огромным бесконечным течением двинулась воодушевлённая тьма объединённой армии. Среди них были все: дарвельцы, кнонцы, ансольцы и сонийцы. Син просто хотел, чтобы всё закончилось. Син просто желал, чтобы вместе с жизнями этих несчастных солдат прервалась его собственная. И теперь именно в этом состоял его план. Син взобрался на холм, чтобы лучше видеть местность. Его распущенные волосы путались от порывов ветра, а грязная и подпалённая одежда делала его похожим на какого-то забулдыгу. Но и он сам не чувствовал себя героем. Армия противника медленно стекалась в низины под постепенно гаснущим небо. Внезапно в вышине прокричала птица — Син поднял голову и увидел, как к нему, пикируя, спускается чёрный ворон. Рир, не задумываясь, подставил предплечье — и птица села. — Тебя кто-то послал? — совершенно серьёзно поинтересовался Син, но ворон вдруг клюнул его прямо в лицо. Син нахмурился, а затем покачал головой. — Точно, как я сразу не понял. Тогда… нам пора? Ворон несколько раз каркнул и взмыл вверх, растаяв в темнеющих облаках. Син взглядом очертил построение дарвельцев, а затем обнажил вновь слившийся воедино клинок. Агатовый меч устремился остриём к небесам — и там начали собираться тучи. Началась сухая гроза. Молнии расчерчивали всё от облаков до горизонта, пока не ударили прямо по нескольким дарвельцам, поджарив их на месте. Но армия, даже лишившись своих командующих, продолжила ход на юг. Син вздохнул, а затем, выпрямив руки, возвёл меч над головой — и тогда с небес посыпался удар за ударом, а на пустоши начался пожар. Но противники, гонимые огнём, лишь с ещё большей яростью припустили вперёд, не желая отступать. Огонь гнался за ними попятам, лизал пятки, но они продолжали бежать, преодолевая пустошь. Больше не было времени ждать. Когда нога первого противника коснулась земли Вирзы, время, казалось остановилось. Замолчали животные и птицы, замерли на своих местах и войска, воззрев в почерневшее небо, медленно окрашивающееся красным. И тогда над их головой раскрылась сама бездна. И тогда из неё потоком хлынул проливной дождь когда-то живой, но ныне мёртвой драконьей энергии. Она лилась, как потоком льёт свои воды река. Плескаясь, стуча по земле, она кровавой лужей расползалась по только проклюнувшейся траве. Люди таяли. Миллионная армия прямо на глазах Сина превращалась в варёное мясо, а затем — в кровавую жижу. Стоило каплям коснуться тел живых, как дождь превращался в бесконечный кровавый поток. Син опустил меч. Сделав несколько шагов назад, он разбежался и прыгнул в пустоту. Летя с холма, он чувствовал, как колючки впиваются в его тело, как беспощадно бьёт по лицу острая трава. Уже через минуту Син оказался в самом эпицентре трагедии — он стоял, обливаемый ядовитым, съедающим плоть дождём. И оставался нетронут. Как бог смерти, он расхаживал по залитым кровью полям. Ступал по хлюпающей жиже и даже не слышал криков. Дарвельцы, захлёбываясь, не успевали издать ни звука прежде, чем оказывались стёрты навсегда. Син продолжал идти. По спине тарабанил дождь, а ноги по щиколотку погрязли в крови, но он не останавливался до тех пор, пока вновь не настало утро, а перед ним не показались блестящие в лучах звезды зелёные луга. Тогда Син обернулся. И увидел, как до самого горизонта перед ним расстелилась кровавая долина. Дождь уже прекратился. Рассеялись тучи. Захлопнулась бездна, но оставался итог. Итог его неведомой чудовищной силы, итог того приказа, который отказался бы исполнять любой, будучи в здравом уме. На несколько сотен километров вокруг не осталось ничего живого. Миллион солдат превратились в кровавое месиво; пожухла трава, обнажая искалеченную землю, до краёв переполненную ядовитой жидкостью. Син сделал шаг и упал. Прямо лицом, всем туловищем, в болото из крови. Здесь было его место. Место, где должен быть погребён грешник, совершивший подобное. «Эта кровь не должна быть отмыта. Это злодеяние не должно быть забыто», — так думал он, чувствуя, как в судорогах сокращается всё его тело. Захлёбываясь в луже, он продолжал думать. Думать о том, что так и не было сказано ни Вильне, ни Фавэру. «Даже если они убивали нас. Даже если пришли побаротить и уничтожить нас. Это — не то, что они заслужили. Если бы война шла своим чередом, то многие из них могли бы сдаться, отказаться идти в бой, оказаться в плену, но живыми. Среди них были молодые и старые. Среди них были лекари, извозчики, хранители продовольствия, которые всё равно не собирались никого убивать и не убили бы. Потеряв даже треть армии, правитель Дарвеля решился бы на отступление, и тогда две трети из них… остались бы в живых». Наверное, тот же самый ворон, каркая, опустился на голову Сина и больно его клюнул. Но на этот раз рир не сдвинулся с места. Он решил оставаться здесь, чтобы никто не нашёл его бездыханное безвольное тело, не отдал новый приказ, которому он был бы вынужден повиноваться. Война была выиграна. Скидан остался нетронутым, а разрушенная Вирза, бывшая болотом, превратилась в вересковые пустоши, заманивающие путников в свои смертельные, как сам град бездны, сети.