Mayday

«Забавно работает судьба — мы как-то пересекались. Встретить кого-то со схожими вкусами в столь необъятной вселенной — непростая задачка, скажу я тебе»

      Некогда этот склад принадлежал заводу по производству промышленных роботов.       Он располагался на небольшой планете под названием Геспер-5891, в числе первых колонизированной Корпорацией Межзвездного Мира. Все его сотрудники были местными жителями, у которых не осталось выбора, кроме как бросить свое хозяйство и начать послушно плясать под дудочку благосклонно протянувших им руку помощи поработителей. К сожалению, слаженные рабочие процессы продлились недолго: в результате катаклизма все простейшие поселения разрушились, и местность стала непригодной для жизни. Однако дела корпорации к тому моменту уже стремительно шли в гору, и им некогда было возвращаться к захваченным территориям, когда одна за другой уже появлялись другие, с которых получали гораздо больше прибыли. Никто не хотел в это верить, но их ждала трагичная судьба — поэтому посреди пустоши осталось только несколько возведенных КММ построек и ничего кроме них.       Лишь по прошествии долгих лет корпорация заявила о своем намерении возобновить производство на Геспер-5891.       На эту всеми Эонами забытую планету Аргенти привел засеченный его кораблем сигнал «SOS». Он быстро понял, что просьба о помощи не ложная: сначала сигнал передали через радиоприемник, а потом и вовсе обнаружилась аудиозапись, на которой хриплым и надрывистым голосом трижды повторяли «мэйдэй». Уже готовя «Свет клином» к посадке, он увидел три сигнальных ракеты, прорезающих небесную мглу, и твердо решил, что ошибки возникнуть не могло.       До входа на склад Аргенти добрался благодаря оставленному попавшим в беду незнакомцем следу — по выжженной земле тянулась полоса вязкой голубой краски, лоснящейся под светом фонаря.       Проникнуть внутрь же оказалось задачей нехитрой: дверь сняли с петель еще задолго до его прибытия, а сигнализация, оповещающая о взломе, наверняка давным-давно вывелась из строя сама собой — в конце концов перед старением бессильна даже самая передовая электроника. Сам Аргенти же заходил в помещение во всеоружии: заранее облачился в латы и держал наготове свое копье, ожидая столкнуться с любого рода опасностью, которой удалось сразить даже бывалого путешественника; думалось, именно такой человек мог бы забрести в подобное захолустье — иному же здесь делать было нечего.       Закономерно его встретил безнадежный мрак — всматривайся не всматривайся, а все равно ничего не увидишь. Даже с мощным фонарем не выходило опознать, что стоит на выставленных рядами стеллажах — все ящики покрылись такими густыми слоями пыли, что едва ли их крышки не ломились под ними от тяжести. И все же сколько интереса не испытывал бы, Аргенти не задерживался на бездумном разглядывании всего вокруг, а лишь следовал по пути пострадавшего: в самую глубь склада его вели отпечатки ладоней и подошвы ботинок. Каждая поверхность, словно нарочно помеченная ему в помощь, была вымазана все той же голубой краской, переливающейся на свету — она стекала и капала с полок и расплывалась лужами под ногами; попадала в трещины на полу. Аргенти тактично перешагивал через них раз за разом, думая: а не взорвался ли где-нибудь здесь целый галлон? Но миновав несколько поворотов и заметив, что краски становилось только все больше и больше, его сердце застило беспокойным чувством — тишина была совсем неживой.       Страшась, что мог опоздать, Аргенти ускорил свой шаг, но тут же уткнулся в тупик. Непонимающе он пошарился по углу, зная, что обошел остальные, никого не обнаружив, и собрался было развернуться, чтобы сделать второй круг... Но увесистый доспех вдруг загремел под натиском незнакомых рук, и его повалили наземь.       По голове ему сразу пришелся крепкий удар — не смертельный, но чрезвычайно неприятный. Даже в ушах поднялся назойливый звон, и тело его, объятое тяжелой броней, покинули силы. Выпавший из рук фонарь напоследок мигнул своим единственным глазом и, укатившись к стене, погас.       – Молчи... И не шевелись, – прогудел нечеловеческий голос. – А не то я тебе вскрою горло.       В подтверждение сказанного изломанная механическая культя прижалась к месту под подбородком, а торчащие из нее в разные стороны жилы проводов оцарапали кожу. Чуть шелохнешься — и шея под давлением превратится в кровавый гейзер. Аргенти схватывал быстро, а оттого и замолк. Его кадык еле-еле пополз вверх и вниз.       Аргенти еще только предстояло привыкнуть к отсутствию света — а пока он лишь вглядывался в чернильное нечто, что издавало утробный скрежет вместо кашля откуда-то из-за уха; за неимением сердца пульсировало, как недра земли, прилегая развороченной грудиной к его спине. Оно раскалялось, свистело, трещало. Слышались всполохи его яростно крутящихся в реберной клетке стальных лопастей и хруст надрывающихся сухожилий из меди. Это нечто было вездесуще и многоруко: его конечности срастались в одних местах и распадались в других, не давая понять, откуда касание горячего металла придет в следующий раз, а удушающий захват под напором неисправно работающих механизмов стихийно ослаблялся сам по себе.       Все время оно болезненно стенало, словно попавший в капкан дикий зверь, но Аргенти смиренно поддавался ему и не смел даже выпрямить затекших ног из нежелания рисковать.       Внезапно нечто заискрилось, неумолимо рыча, и в блеске отполированных лат всего на секунду удалось рассмотреть, как позади него, разинув свою бездонную пасть, оно отхаркивало бесплотными комками голубую краску, вспенившуюся, как шипучая газировка. Тогда-то он понял, что то была вовсе не краска, а кровь — бесцветная и водянистая, но окисляющаяся на воздухе, и сразу вздрогнул. В отместку выступ гортани ему передавили еще сильнее, и Аргенти, уже совсем не боясь за исход их столкновения, обреченно захрипел:       – Я... Не желаю тебе вреда...       – Я знаю, – булькнуло оно в ответ. – Не нужно того и желать, чтобы навредить.       Высекать из себя звуки ему удавалось с трудом — можно было представить, как коробочка, отвечающая за говорение, заводилась наподобие музыкальной шкатулки и неестественно щелкала где-то там внутри. Его голос — нет, его горькое искореженное тарахтение — оно эхом отражалось от стен, пробирая дрожью до самых костей, но даже несмотря на режущие слух помехи, в нем отчетливо разбирались огорченные осознанием непоправимости поломок ноты.       Слезливые, если нечто было способно на слезы.       – Зачем... Сигнал о помощи?       Словно от судороги, не прекращая упорно перекрывать Аргенти доступ к кислороду, нечто затряслось и с пронзительным скрипом накренилось еще сильнее. Его тяжелая голова полностью свесилась своему узнику на плечо, как на гильотине, а что-то, напоминающее волосы — жесткое, спутанное и выцветшее — скрыло лицо. Обычный человек никогда бы так не смог, не нанеся увечий своему здоровью — шейные позвонки бы просто-напросто переломились.       – Для тебя.       Аргенти ненадолго замолчал, переводя дыхание, насколько ему давали вообще это сделать.       – Ты хочешь... Попытаться меня убить?       – Нет, – задребезжал голос снова. – Обезоружить, если позволишь. Я тоже хочу уйти отсюда... Живым.       Не медля разжав руку, Аргенти выпустил из нее копье, и оно громко лязгнуло, столкнувшись с полом. Потом незнакомец, чертыхнувшись, вытянул одну из своих изувеченных конечностей и оттолкнул его как можно дальше; судя по звуку, рукоять стукнулась о ножку ближайшего стеллажа — глаза все так и не приспособились к темноте. Очевидно, соображал тот и так плохо, поэтому объяснять, что рыцарь берет оружие с собой как раз для защиты слабых, а не нападения на них, смысла совсем не было.       Тут давление с горла неожиданно спало, и Аргенти резко втянул ртом воздух, а потом, как только понял, что его и вовсе никак не держат, осторожно отодвинулся в сторону.       – Зачем мне помощь?       Оттуда, куда он смотрел, послышался смешок. Или, скорее, неумелая попытка воссоздать смешок, больше похожая на тяфканье.       – Рано или поздно... Сюда кто-нибудь да прилетел бы и без моего сигнала, – отозвался он наконец. – Сначала я пытался привлечь внимание служащих корпорации. И привлек... Но кто же знал, что они будут быстрее тебя. Ха-ха...       В тот же момент Аргенти испытал страшный стыд. Больше всего на свете он боялся не суметь вовремя подоспеть к страждущему; упустить из виду кого-то, кто попал в беду, и не прийти не помощь, когда в ней так нуждались. Здесь не было его вины, но он и не винил себя — лишь только ощутил, как грузом внутри него повисло разочарование, и заскреблось сожаление, что невозможно было выразить в словах. Одна мысль о том, что Рыцарь Красоты, тогда бесцельно дрейфовавший в космосе, позволил трагедии такого масштаба произойти, тушила весь страстный огонь в его душе. На месте верно пылавшего костра оставалось прогорклое пепелище, всякий раз надолго устилающее своим дымом ясный взор... Не дерзнув сказать ничего более, чтобы не оскорбить, он спросил:       – Как тебя зовут?       – Бутхилл. Тебе повезло, что у меня в самом деле есть имя.       Зная, что тот его видит, Аргенти положил руку на сердце и склонил голову.       – Мне жаль, Бутхилл.       Раздалось тихое жужжание множества маленьких моторов, как будто обозначающее мыслительный процесс, прежде чем Бутхилл снова заговорил:       – Когда я узнал, что эти паршивые псы... КММ, в смысле, хотят сюда вернуться, то приготовил облаву. Нашел себе союзников — соучастников, если угодно... Но они, ведьмины дети, в самый ответственный момент поджали хвосты от страха и оставили меня одного, – гневно оскалился он. Аргенти сразу заметил, как Бутхилл пытался повысить громкость голоса, чтобы придать словам значимости, но вместо этого становилось только хуже — некоторые звуки съедались, а какие-то и вовсе дублировались тихим эхом, словно зацикленная пластинка. Он все еще звучал бесполо, разве что сама речь была человеческая, понятная и простая, и поэтому ее выходило почти безошибочно распознать. – Пришлось просто... Ждать. Долго ждать, пока наконец-то не прибыли люди из корпорации.       – Что было дальше?       – Скажем так, я их слегка... Припугнул.       Немного запутавшись в повествовании, Аргенти уточнил:       – Они сделали это с тобой? Сотрудники Корпорации Межзвездного Мира?       В ответ Бутхилл издал неопределенный звук, а потом уверенно повторил: «да».       – Это далеко не самое ужасное, что они делали.       Захлебываясь словами от неверия, Аргенти не сразу нашел, что противопоставить ему, но сперва сделал мерный вдох и выдох, и в итоге, собравшись с мыслями, возразил:       – Но как же? Ведь они...       – Погоди. Достань свой фонарь... Я кое-что тебе покажу.       Несколько секунд тот боролся с собой, но затем все же послушно исполнил чужую просьбу: вслепую раскинул руки в стороны — сначала наткнулся на битое стекло, потом на другой мусор неизвестного происхождения, и только в последнюю очередь на свой потерянный фонарь. Понадобилось немного колдовства и ловкости, чтобы заставить его снова ожить, но все же Аргенти ждал успех — и тогда он, заранее сочувственно сведя брови, направил плотный луч искусственного света на Бутхилла.       Он ожидал увидеть машину, мимикрирующую под человека, но никак не наоборот.       Перед ним лежал обычный мужчина, как показалось на первый взгляд: смуглая, но слегка посеревшая кожа; глубокие тени под глазами, что являлись скорее боевыми шрамами от сражений с переутомлением, чем врожденной чертой лица. Лишь только скосив взор ниже, становилось ясно, что то есть киборг — и ниже его шеи не было ничего... Или ничего хорошего как минимум. Когда Аргенти отодвинулся, тот, вероятно, привалился к стене, чтобы не сползти на пол — не то экзоскелет дал сбой, не то у Бутхилла просто не осталось сил держаться в сидячем положении. Всю внешнюю пластину его грудной клетки можно было смело сдавать на металлолом — такое страшное жестяное месиво уже, наверное, и не починить. Его левая рука, как ожидалось, заканчивалась на предплечье: вместо кисти торчали и безвольно болтались провода. Скорее всего, ее вырвали, а не отрубили, но где она была теперь...       – Смотри сюда, – вновь булькающе позвал он и закашлялся. Во второй почти уцелевшей руке Бутхилл сжимал смятую позолоченную карточку, но поднять ее, кажется, не мог. Как и разжать кулак. – Они забрали мою руку, как трофей... А я оставил себе ее. Красивая. Жаль, что ни черта не стоит — это просто пропуск в штаб.       Аргенти с досадой покачал головой, не зная, что и сказать.       – Над моей родной планетой они, например, постарались... Не то что над этой, – Бутхилл пренебрежительно сплюнул туда, где должны были находиться ступни — теперь просто раздавленные и смятые куски металла, на которых невозможно передвигаться. С его губы потекла тонкая струя, стремительно становившаяся ярче с каждой секундой, пока вскоре не приобрела яркий голубой оттенок. Она высохла, едва достав до подбородка.       – КММ предлагали мне сотрудничество...       – И что... Ты согласился?       Он стыдливо опустил взгляд, а Бутхилл только закатил глаза.       Они просидели какое-то время в тишине, прерываемой только естественными механическими звуками, которые издавал Бутхилл — сложно сказать, замечал ли он их сам или уже привык. Света фонаря же он совсем не стеснялся и как раз на него совсем не обращал никакого внимания, но именно это сподвигло Аргенти снова заговорить.       – Повреждения твоего тела, насколько они серьезные?       – Жить буду.       – Но сейчас ты не можешь даже встать. Сомневаюсь, что оно само восстановится.       – Конечно нет! – весело воскликнул он, несмотря на невеселое сопровождение его голоса в виде настораживающих сторонних шумов. – Но как наберусь сил — смогу уползти. Я же... Не совсем немощный.       Звучало неубедительно.       – Можно осмотреть?       – Да что ты в этом понимаешь? – Бутхилл нарочно подозрительно сощурился, но Аргенти только одарил его серьезным взглядом, не поддерживая игривый настрой. – Ладно, видимо, что-то да понимаешь. Смотри, если так хочется... Только потом не жалуйся.       Аргенти сразу сел поближе, теперь нависая над искалеченным телом. Назвать его «некрасивым» даже в таком состоянии не поворачивался язык. Заметно, что над ним постарались лучшие инженеры и механики. В тех местах, где что-то уцелело, были ровные спайки, на совесть закрученные болты — недурная работа, одним словом, но и не позавидуешь тому, кому придется собирать Бутхилла с нуля.       – До свадьбы заживет.       – Больно?       – Да... Но не так, как было бы больно... Обычному человеку, – говорил он, как будто бы борясь с одышкой. – У меня есть устройство внутри, определяющее поломки. Как раз оно и посылает сигналы в мозг, но когда их... Настолько много, понимаешь, это уже невыносимо — такой меркзий писк стоит в ушах... Удивительно, что оно само еще не забарахлило от постоянной работы. Вот на него-то и уходят... Последние силы.       – Его можно отключить?       – Нет, – Бутхилл ответил быстро, но потом замешкался. – Хотя, вообще-то, можно... Да, знаешь, его можно отключить.       Ожидая, что за этим последуют какие-то инструкции, Аргенти установил фонарь так, чтобы он освещал их обоих, но не мешался, а потом собрал волосы в хвост с той же целью. Бутхилл продолжил:       – Открой мне полость грудной клетки. Ну или... До конца ее доломай, я не знаю, главное, чтобы внутрь можно было заглянуть.       Ничего ломать, конечно, Аргенти не решился, но, приложив немного усилий, смог приподнять пластину. В буквальном смысле заглядывать кому-то «в душу» немного смущало, но что поделать — пришлось превозмочь неловкость и смотреть. Перед ним, как живые, завились клубки змей-проводов — все разного цвета, толщины и, очевидно, предназначения. Тут же он увидел месящие воздух вентиляторы — своеобразный аналог легких, и насос, заменяющий сердце.       – Я так и не спросил твое имя.       Удивленный таким неожиданным вопросом, он выпрямился:       – Аргенти.       – Аргенти. Видишь там синий провод?       Напряжение в воздухе стало почти осязаемым.       – Возьми его и вытащи. Просто... Натяни со всей силы и... Вырви, понял?       Аргенти заколебался, неуверенный в том, что сможет сделать то, о чем его просят.       – Это точно не активирует в тебе систему мгновенного самониучтожения или что-то вроде того?       – Нет. Но от неприятных ощущений избавит.       Дыхание сперло. Вмешиваться в работу чужого организма, пускай и не совсем человеческого, не очень хотелось, как и брать на себя ответственность за чужое благополучие. Но Аргенти — Рыцарь Красоты, который и так уже неоднократно не только спасал жизни, но и наблюдал смерти других людей, которых невозможно было просто вытащить с того света. Бутхилл же был чем-то совершенно иным — не просто промышленным роботом, какие когда-то производились на этом заводе, например, не эрудроидом, не скрюллумитом и, в первую очередь, не обыкновенным человеком, к чьему телу нужно относиться с той же бережностью, что и к нежному фарфору из-за его хрупкости. В таких случаях кодекс Рыцаря рекомендует учитывать все детали и опираться не только на собственное чутье и моральные ориентиры, но и прислушиваться непосредственно к тому, кому собираешься помочь...       Он медленно снял наручи, оберегающие руки, чтобы управиться поскорее и не напортачить из-за недостаточной гибкости пальцев, а потом приблизился к открытой нараспашку груди.       Синий провод там был всего один.       Не теряя времени, Аргенти ухватился за него и на пробу попытался вытянуть, а потом понял, что тот ощутимо длиннее остальных. Чтобы вырвать его, нужно встать и даже сделать пару шагов назад, поэтому пришлось намотать его на кулак: один раз, два раза, три — теперь он натянулся до предела, а рука Аргенти, крепко обвитая им, почти вплотную прилегала к нагретому металлу внутри. Бросив короткий взгляд на Бутхилла, всем своим видом показывающего готовность, он выдохнул...       И резко потянул на себя.       Бутхилл вновь взвыл, как животное — все его тело, словно в конвульсии, сжалось, и даже недвижимые прежде конечности задергались, как будто неконтролируемо сокращались в них мышцы. Он рычал, клацал поскрипывающими челюстями, а один раз даже крепко приложился затылком об стену позади, так что даже штукатурка осыпалась. Аргенти, конечно, скорчился от громкого звука, но ничего не сказал... Да и ни к чему это было, когда тот стал давиться и порывисто кашлять.       Его долго рвало своей бесцветной кровью, пока Аргенти придерживал его за торс. Но спустя время он наконец пришел в себя: осмотрелся вокруг пьяно влажными глазами, а потом зажмурился. Из приоткрытого рта капало.       – Теперь... Намного лучше... Ничего не чувствую.       Аргенти с облегчением покачал головой и потер свой лоб, марая его голубыми разводами.       – Я отнесу тебя на свой корабль.