Айболит, рыжая валькирия и побитый пес

Сумасшедшее приключение с космическими пиратами, черными дырами, космионом и проблемами с временным континуумом наконец-то закончилось. Они справились. Будущее, прошлое и настоящее в безопасности. За выдающиеся заслуги в обезвреживании и почти поимке опаснейшего в Млечном пути и еще тринадцати мини-галактиках Глота Алису с руками оторвал кадетский корпус, принявший девочку к себе даже без обязательных вступительных экзаменов. Алиса ради приличия поотнекивалась, говоря, что она тут уж точно не герой, все это Коля провернул, но румянец и периодически мелькающее в глубине разноцветных глаз довольство спрятать не могла. Игорь, едва переживший потерю своей жены и почти потерю дочери, взял заслуженный отпуск и, не смотря ни на какие дела и заботы Киры, восстанавливающей пробелы в своей новой-старой жизни, и внезапно ставшей галактической звездой дочки, утащил их на отдых к своему дорогому другу-археологу Громозеке, на отдаленную от бурлящей общественности планетку. Там как раз велись раскопки в крайне живописном месте: поблёскивающие пиритизацией поселения кристаллоидов на берегу сине-фиолетового океана. Семья провела незабываемые дни, купаясь, летая на раскопки и разговаривая, разговаривая, разговаривая… Они пытались наверстать упущенные годы молчания. Кира рассказывала о Москве сто лет назад, травила байки про отбитых на голову подростков, Игорь улыбался, приобнимал супругу за плечи и выдавал очередную историю про особо заковыристое животное из своей практики. Алиса же вещала обо всем на свете, просто чтобы говорить, чтобы не висела тишина, но когда та начинала заговариваться и выдыхалась, Кира ласково обнимала своею дочь и мягко поглаживала сожжённые осветлителем волосы. Алиса пыхтела, что она не маленькая девочка, но вцеплялась в мать так, что и пространственным разрывом не оторвешь. Да, им всем нужна была эта передышка. Когда спустя несколько недель Алиса со скрипом отбыла в кадетский корпус, слёзно прося писать и звонить ей как можно чаще, и божась приезжать в каждую увольнительную, в доме стало неожиданно тихо. Игорь бесконечно извинялся, но его ответственная работа космоветеринара не могла долго находиться без своего главы и он был вынужден вернуться к своим баранам. Кстати, стоит отметить, что его незаменимого помощника, Вертера, в итоге удалось починить. Правда, неизвестная кибернетической науке пиратская прошивка, которую плюющиеся айти-специалисты называли исчадием соития говна и палок, никак не желала покидать насиженное место, как бы ее ни старались вытравить. Рассматривали даже вариант полностью перепрошить робота, но неожиданно для всех и в первую очередь для себя за маленького вредину вступилась сама Кира. Даже постоянно напоминая себе, каким гадом был У, она не смогла позволить уничтожить последнее, что осталось от благородного космического пирата. Нет, помимо саркастичного и весьма специфичного ныне электронного помощника от Весельчака ей остались парочка шрамов с их школьной стычки, но все же… И последнюю просьбу пирата она выполнила. Всенародной героине не смогли отказать в помиловании погибшего ныне перебежчика, тем более что навредить кому-либо теперь он бы не смог при всем желании, верно? Тянулись будни. Работа куратора в Академии сил безопасности помогала держаться в форме, иметь широкий доступ к огромным возможностям, постоянно бывать дома и приобрести наконец нормированный рабочий график. Только вот… Что-то скреблось в глубине души противными коготками. Сначала Кира списывала все на пережитый стресс, высокий даже для людей ее профессии, то бишь не только бойца, но и учителя, закаленного в баталиях с бюрократией, проверками, постановлениями, родителями и их исчадиями. Потом грешила на акклиматизацию к новым условиям, темпу жизни, социальной обстановке и еде. Винила и съеденный у гостеприимного пирата кусочек лазаньи за антисанитарию и вообще… Когда однажды вечером Игорь спросил ее, что происходит, она, стальная леди, огненная валькирия, героиня, попросту разрыдалась, оседая на пол прямо там же, где и стояла. Перепуганный за супругу профессор кинулся утешать любимую, бережно придерживая за содрогающиеся плечи и отослав Вертера за стаканом воды с пустырником. Сидя с уснувшей от пережитых эмоций Кирой на руках, Селезнев призадумался. Что же произошло в этом проклятом прошлом, что Кира, его дорогая Кира, иногда всхлипывает по ночам и зовет вполне ему самому знакомого У? Поход к психологу помог. Кира перестала выглядывать в толпе кого-то, больше не шептала в подушку, и кажется, полностью опустила произошедшее. Пока в одну ночь не разразилась гроза. Вопреки всем метеорологическим прогнозам, всю Москву накрыл страшный шторм. Всполохи молний чертили зигзаги на черном небе с бешено несущимися облаками, свистящий ветер повалил бы не одну сотню деревьев, если бы над парками и скверами не раскрылись гудящие от перенапряжения щиты. А в дом профессора Селезнева постучали. Вероятно, никто бы не услышал слабый перестук в не предназначенную для этого сенсорную панель, если бы словно по команде в этот миг гроза не затихла, чтобы снова обрушиться на город через мгновение. Проклиная весь белый свет и прикидывая, кого могло принести в такой час, когда все свои дома сидят, телевизор смотрят, Игорь поспешил посмотреть, кто же этот несчастный. И едва не словил сердечный приступ, когда в приоткрытую дверь ввалился грязный, вонючий, весь в каких-то лохмотьях субъект явно маргинальной наружности и упал ему прямо под ноги, успев лишь просипеть просьбу о помощи. Вышедшая проверить, что за шум, Кира замерла в проходе, а затем рефлекторно схватила первый попавшийся предмет, способный сойти за оружие. В прихожей дома Селезневых истекал кровью никто иной, как трижды проклятый и не к ночи помянутый Весельчак У.