Дым и шоколад

Холод и сырость окутывали сейчас стены старинного особняка, принадлежащего одному известному роду и передающегося из поколения в поколение по наследству. Огни в каминах тлеют и, кажется, совсем не согревают поместье. Как и сердца тех, кто были и являются полноправными хозяевами этого когда-то живого места. — Люциус. — Да, мой Лорд, — беловолосая голова мужчины склонилась в привычном жесте. — Как удобно, что ты предложил свое поместье для собраний и моего временного пристанища, — шипящий голос Темного Лорда вызывал у хозяина дома ненавистный ему трепещущий страх, что бы тот ни произносил. — Это честь для меня. Мое поместье будет Вашим штабом столько сколько Вы того захотите. Двое темных магов подальше от чужих ушей прохаживались по дорожке, с обеих сторон которой росли густые тисы, и проверяли новый специальный защитный барьер на прочность. — Да, это то малое, что ты можешь сделать без ошибок. В отличие от того, как это обычно бывает. Слишком часто ты меня разочаровываешь, дорогой Люциус. Каждое слово воспринималось упреком, иначе не назовешь. Каждую секунду любой здесь находился под смертельной опасностью, и зависел исключительно от воли и настроения Темного Лорда. К такому гордый чистокровный волшебник с вековой историей рода никогда не сможет привыкнуть. Теперь свои собственные стены шпионили за ним, каждый шелест и скрежет царапал своим звуком мозг. Нигде в мире не было так смертельно опасно, как здесь и сейчас, в его собственном доме, где жила его семья. И сколько он еще будет таким, только Салазар знает. — Но я могу дать тебе и твоей семье еще один шанс. Если бы можно было предположить, что он умеел искренне улыбаться, то это была именно улыбка. Волан-де-Морт повернулся к Малфою и, казалось, по-доброму произнес то, чего так сильно не хотел слышать Люциус. — Как поживает твой сын? Как у него успехи в учебе? — Все хорошо, мой Лорд, — не смотря в глаза, глухо проговорил мужчина, будто горло в мгновенье пересохло. — Нарцисса ждет его на следующих выходных, не так ли? — Да, но… — У меня будет к нему небольшое дельце. Он тот, кто сможет выполнить мое поручение. Либо же надобность в твоей полезности, как и в преданности всей твоей семьи, отпадет. — Конечно, мой Лорд. Мы будем служить Вам до самой смерти… Выражение лица Волан-де-Морта, уставшее от сквозящего лицемерия со стороны его раба, вмиг приняло жестокий вид. Казалось, любая попытка Люциуса угодить не имела и шанса на успех. Ожидание неизбежного мучило порядком постаревшего за эти полгода мужчину. Каждую секунду, словно кто-то выкручивал внутренности до тошноты. Он видел, как в глазах его злейшего врага и повелителя горело предвкушение будущей встречи. Метка Пожирателя смерти наконец окрасит кожу молодого наследника рода Малфоев. *** Не буду скрывать, я немного волновалась. И почему он сразу не ответил на вопрос? Я же наоборот не хотела его беспокоить и заставлять видеться больше, чем требовал Райт. Но что гадать, если я уже здесь и жду, когда он придет. Надеюсь, он не развел меня. Возможно, тогда я могла неправильно понять что-то или расслышать… Я хорошо помню только, какой он был прекрасный в лунном свете. Это глупо отрицать. Слухи явно правдивые ходили о нем — почему он самый популярный парень в школе (после избранного мальчика, конечно). Плохой парень из слизерина, по которому сохнут многие девушки не только из разных факультетов, но и с разных курсов. Но если подумать, то он просто родился с золотой ложкой во рту. Да еще по счастливой случайности не был уродом. Его заслуги в своей популярности даже и половины нет. Единственное, что он может контролировать, это поддерживать статус одного из лучших учеников школы. У него «превосходно» по большинству предметов. Магловеденье или уход за магическими существами априори его не интересуют, потому что эти знания бессмысленны, а где-то даже опасны, для его статуса. Его семья — другой мир. Таким как я его понять не дано, и никогда не удастся заглянуть в этот мир хоть глазочком. Он не позволит. Но по какой-то причине обещал поделиться одним своим воспоминанием с обычной потеряшкой без имени и рода. Это будет эксклюзив, я уверена. Где же он? Любопытно до чертиков. За потоком мыслей я потеряла счет времени. С закрытыми глазами лежать на трансформированном небольшом диванчике и дожевывать очередной кусочек шоколада было так приятно. Мелодия, всплывшая в голове, так и заставляла подмахивать ступнями в своем ритме и покачивать головой. Еще немного и можно задремать. — Пахнет неплохо, — раздалось где-то над головой, — любишь сладкое? Я распахнула глаза будто от пожарной тревоги среди ночи. И не от страха или чувства опасности, а от того, насколько неожиданно было для меня слышать мужской голос среди полнейшей тишины и покоя. — Да. Нет. Только этот шоколад. Я подорвалась и приняла подобающий вид: села, держа спину выпрямленной и поправляя школьную форму, избегая тем самым своего постыдного положения. Будто бы солдат, задремавший на посту и пропустивший через границу врага, был обнаружен строгим командиром. Парень оценивающе просканировал диван и уселся на другой его край. Ему понадобилось время, чтобы найти наиболее комфортное положение, но по лицу было заметно, что он бы справился лучше с такой трансформацией. …Мне не обидно, нет. Находиться в одном помещении вот так, без присутствия третьего лица, неожиданно напрягало. Мы сидели боком друг к другу на расстоянии около метра. Я — внутренне словно струна, с ручками на коленках. Он — расслаблено, раскинув широко ноги в удобной позе и откинув на спинку голову. Молчание. Я решительно повернулась к нему, чтобы начать разговор, но увидела, что глаза его были закрыты, а на хмуром лице читалось беспокойство, словно его терзали переживания, о которых никому нельзя рассказать. Но это лишь мое предположение, я не могу знать наверняка. Да и неужели у него могут быть какие-то действительно серьезные проблемы? Все можно решить, имея за плечами то, что имеет он. Но я не посмела прервать настолько личный момент. Только смотрела, склонив на спинку дивана голову, и старалась не издавать звуков. Почему-то подумалось, что ему нужно это: побыть с кем-то и в то же время одному. Я поймала его настроение и уже сама расслабилась. Как вдруг он будто вспомнил, где и с кем находился. — Хочешь знать какое у меня самое счастливое воспоминание? — он открыл глаза, но не собирался смотреть в мою сторону, словно разговаривал сам с собой. Мне было интересно наблюдать за его таким нетипичным поведением. Что это все значит? Неужели это заслуга Киллиана, что Малфой принял правила игры на его условиях, и теперь мы двое сможем сосуществовать без конфликтов и даже стать напарниками, которые действительно доверяют друг другу. Даже если моя догадка и ошибочна, то я предпочту узнать об этом как можно позднее, оттянуть момент очередной вспышки безразличия и агрессии в мою сторону, позволить ему вести в этот раз. — Все не могу понять, зачем этот «спецотряд» был нужен. Меня и одного вполне достаточно. Только зря подвергают других непричастных к этой проблеме. Лишние жертвы. Это только наше дело. Дело моей семьи, с которым должны справиться исключительно мы сами. …Я. После недолгого молчания он посмотрел мне в глаза и пренебрежительно произнес слова, от которых кольнуло где-то в груди: — Ты должна была отказаться. Ты будешь обузой для всего дела. — …Для тебя, если быть точнее. Обидно немного, знаешь ли. — Такова реальность. Ты понятия не имеешь на что подписалась. — Я знаю все риски, — прервала я его скептицизм на свой счет, — мое решение самое осознанное и желанное из всех, что я когда-либо принимала. Теперь он уже был заинтересован в продолжении разговора. В глазах читался вызов. Это мой шанс закончить глупую вражду: — Ты же не думаешь, что я буду просить тебя о помощи, если меня там захотят пришить? Ухмылка напополам с решимостью в моем голосе произвели на него впечатление, на которое я не рассчитывала. Я ожидала, что он не воспримет мои слова всерьез или назовет дурой, но все, что читалось сейчас — удовлетворенность. Он это и хотел услышать? Что ему не нужно присматривать за мной, как за маленьким ребенком? Уже давно пора. Я хотела ему показать свой истинный настрой. — Хоть я и не знаю деталей, и что придется делать, но уверена, что смогу за себя постоять и уговорить плохих мальчиков и девочек не спешить с моей расправой. И почему эта мысль вызывает на моем лице улыбку?.. Я странная. — Пустые слова. Плохие мальчики знают опасные заклинания. Ты должна уметь не только защищаться, но и быть готовой применить их в ответ. Ты сможешь? Произнести заклинание, лишающее другого жизни — это сложное испытание. И пройдут его далеко не все. — А ты? Ты громко говоришь, но сделаешь ли ты это? Как всегда, лучшая защита — это нападение. И мои слова заставили его замолчать в хитром прищуре. Это значит, что я попала в цель? — Скоро узнаем. С этой фразой, обстановка накалившаяся докрасна, снова снизила свою температуру. — В таком случае, — парень снова отбросил голову на спинку и, наконец, сдался, — тебе действительно нужно научиться защищаться. Для начала, хотя бы от дементоров. И шоколадками тут не отделаешься. Я давила лыбу до ушей. — Кстати, не хочешь кусочек? — вспомнила я о своем ценнейшем гостинце, которому точно под силу наладить дружеский контакт с этим блондинистым павлином. Он вопросительно посмотрел в мою сторону, точно не ожидая такого предложения: — Я не люблю сладкое. — Возьми. Это тебе точно понравится, — уже успевшая залезть в свою сумку и достать порцию вкусняшки, я положила ее рядом с его ногой, не пытаясь задеть или нарушить личное пространство. Я никогда не любила прикосновений. И не считаю, что это обязательно для людей. Может даже и оскорбительно: просто трогать малознакомого человека без разрешения. Я уже не помню, когда искренне дотрагивалась до кого-то, не считая Эвер. Лучше уж выверните на меня жабьи потроха, чем это. Я привыкла. Мне не кажется, что я ущербная или жалкая из-за отсутствия тактильного контакта, у меня просто не возникает желания прикоснуться к кому-то. Может, я просто брезгую, кто знает. Он не отверг мое предложение. Уже хорошо. — Ну, как? — взволнованно я ждала вердикт. Прожевав все до последней крошки, он сухо произнес лишь: — Сносно. — Не ври, — сузила я глаза, подозревая его во вранье. А он и не пытался скрыть это. Ему точно понравилось. Иначе и быть не могло. — Моя мать…Нарцисса любит шоколад, но это всегда был только горький шоколад. Пара кусочков за чашкой черного чая. Вмиг его взгляд стал каким-то отсутствующим. Воспоминания о матери наполняли его теплом. Это читалось очень легко — он любил свою маму больше, чем что-либо на свете. — Для создания Патронуса мне нужно лишь вспомнить о времени, проведенном в поместье с матерью, когда я был еще совсем маленьким. Ничего счастливее со мной не происходило с тех пор. Идя сюда, прося об этом одолжении, я не ожидала, что произойдет нечто такое, что вызовет во мне смесь эмоций до этого момента мне незнакомых. — Ты разочарована? Весь его вид говорил только о том, что, такое признание слышало, если ни пара близких человек, то только лишь сама эта счастливейшая женщина. И если в моем ответе будет хоть немного фальши или насмешки — меня испепелят на месте без единого сожаления. И я бы приняла это с пониманием. — Нет. Совсем нет… честно, — как можно более уверенно и спокойно произнесла я, даже не пытаясь играть эмоции. — Я рада, что ты находишься под защитой благодаря самому близкому человеку на свете. Не уловив ни намека на издевку или неискренность в моих словах, он посмотрел на меня с ухмылкой, как-то по-доброму. — И что ты теперь будешь делать? Я предупреждал, что тебе не подойдет мой способ… — он неожиданно осекся. — Не стесняйся, Малфой, я в курсе, что у меня нет любящих родных родителей. И что мне никогда не было знакомо и никогда не будет знакомо то, о чем ты здесь говоришь. Но я могу это понять, чай, не в лесу выросла, — заверила я его, включая свой защитный механизм. — Вот именно. Но ощущение складывается иное. Тебя любят как минимум двое, что решили пригреть такую неблагодарную змею… Ты же совсем никого не любишь. Драко даже не делал вид, что может быть неправ, предполагая столь смелые вещи о совершенно незнакомом человеке. Но все это только доказывало, что он серьезный противник по части психоанализа. — Это не твое дело. И я сдалась пока что, принимая поражение. Я встала, собирая вещички, чтобы уходить, не найдя, что искала. Эта беседа больше не имела смысла. Все как всегда нужно делать самой и решать свои проблемы самостоятельно. — Уже все? Так и станешь бегать от правды? — послышалось громче мне в спину с усмешкой. Это не побег. Это экономия драгоценного времени. Но эта тема для дискуссии — самое бесполезное дело из всех. Выдох. — Да что вы все носитесь с этой любовью? — я медленно на развороте произнесла отчетливо каждое слово, так, чтобы показать, что спорить со мной по этому вопросу — заведомо проигрыш. — Ты не веришь в любовь? Оборот, который принял разговор, веселил парня, что читалось лишь в глазах. Он решительно настроен вывести меня на эмоции. У него определенно был некий план. А я только и рада. Провокация слизеринца сработала, и я вернулась на свое место, чтобы продолжить спор. А в споре, как известно, рождается истина. Ну, что же, раз так, то я останусь и пусть победит сильнейший. — Верю. О чем ты говоришь, конечно же, верю. — Хм. Быть может и так. Если это касается теплой привязанности к родителям, друзьям или домашнему любимцу… Даже к шоколаду, — снова мимолетная хитрая улыбка тронула его лицо. Этот акцент сделан был неслучайно. Этот парень откровенно издевался надо мной, видимо, полагая, что имеет на это право с высоты своего аристократического происхождения. Но следующая его реплика повергла меня в изумление: — А что насчет романтических чувств. Создается впечатление, что холоднее и тверже твоего не сыскать сердца во всей Англии. — Да? И что это значит? Я выключила все эмоции и приняла самую раскрепощенную позу, чтобы заставить себя остыть и взять контроль над ситуацией в свои руки. Он отзеркалил мою позу, подперев рукой голову о спинку диванчика, чтобы не дать и малейшего шанса доминировать, а затем продолжил провоцировать: — Есть еще вариант: ты стала такой именно из-за неудачной влюбленности в прошлом. — Чушь. — Неужели? — Да. Никакой жалкий мальчишка не смог бы повлиять на меня. Это смешно. Я хозяин своей жизни. Сколько себя помню, я была такой. И меня не волнует мнение окружающих на этот счет. Сейчас он выглядел задумчиво. Но почему-то от его молчания мне было не по себе. Опять изучающее выражение на лице, сканирующий взгляд. Как в музее уродов. Хотя, отчетливого осуждения в нем я не прочитала. Мне стоило пояснить свою позицию, чтобы избежать непонимания в будущем. Присутствовало некое странное ощущение будто он тот, кто сможет понять меня, в отличие от всех остальных. Мне хотелось выговориться. — Знаешь, любовь — это самая настоящая вещь в жизни человека. Вне всяких сомнений. Ничего сильнее любви не существует в этой реальности… Это и бесит. Сколько потрясающих своим размахом и кровожадностью дел творилось в истории под действием этого чувства. Проблема в том, что человек теряет себя, свою суть, растворяя ее в ком-то еще, в этой химии, струящейся по венам. Но практически всегда этот кто-то не достоин твоей жертвы — твоей жизни. Ты теряешь свое будущее и свой потенциал. Только жесткий контроль и дисциплина позволит оставить право выбирать. Выбор будущего, своего пути и цели. Ты можешь стать кем угодно, только если выберешь себя, а не другого человека. Я никого не люблю, потому что это мой выбор. Привязанность к человеку — слабость. Зависимость от другого — губительна. Наконец-то. Я чувствую, что подселила в его голову идею, сомнение. И мне нравится то, что я вижу перед собой — интеллект. Он точно понял каждое слово, что я сказала и все потайные смыслы. Как же это круто. Если я полезу обниматься сейчас, то не отталкивай меня, пожалуйста. Шучу. Но могу я надеяться, что теперь ты перестанешь хоть иногда смотреть на меня, как на умалишенную?.. — Согласен. Немыслимо… В его настроении существенно изменилось все. Никакой насмешки и игры больше не было и в помине, только сухие факты: — Но семья — это не слабость. Она может защитить, она делает тебя непобедимым. — Мне неизвестно это. У меня нет привязанностей. И поэтому я не проиграю. Я буду сильнее всех. В одиночку. У одиночек стая внутри. — Интересная мысль, — усмехнулся он, — но это только звучит круто. На деле маловероятно, что получится избежать поражения. Тебе все равно придется довериться кому-то. Только этот кто-то может оказаться предателем — и ты все равно проиграешь. — Лучше быть преданным человеком, от которого ты этого ожидаешь, чем погибнуть от предательства того, кого подпустил к своему сердцу слишком близко. — …Туше. Счастливее улыбки, чем сейчас, никогда не было на моем лице. Я победила. Малфой тоже улыбался, но совсем не так, как я. Скорее, от мысли, что в следующий раз он придумает что-то более убедительное, и уже я буду успокаивать в одиночестве свою гордость. Пока я копалась в сумке в поисках очередного кусочка шоколада для победителя, парень тоже прошелся по карманам и, найдя искомое, встал, направившись в сторону выхода. Я почувствовала, что меня бросают одну, не объяснив причины. Это было немного обидно. Вернётся ли он? Стоит ли ждать? — Уже уходишь? Так быстро. Я не хотела казаться назойливой, так как мы все же не были друзьями, и одна мирная беседа не решит это неудобство, но не удержалась. Он остановился и достал из кармана пачку сигарилл, показывая мне их в успокаивающем жесте, чтобы я не драматизировала ситуацию. — Я покурю и вернусь. — …Кури здесь. Он приподнял брови вопросительно, намекая, что я несу что-то невменяемое. — Слабо? — решила взять его на понт, ухмыляясь. Он мгновенно принял то самое выражение лица — типично слизеринское. Одновременно с этим его голову будто посетила некая мысль, которая заставила загадочно улыбнуться. Теперь он смотрел глаза в глаза сверху вниз, беря на понт уже меня: — Если хочешь пойти со мной, то так и скажи. Я не смогла скрыть краску, залившую мои щеки, а глаза раскрылись шире от его наглости. Зараза. С чего бы мне этого хотеть? Его повеселила мое замешательство еще больше. Он выглядел слишком надменно и слишком спокойно, не переставая при этом улыбаться краешками губ. Я отказываюсь находиться в таком неловком и непонятном положении еще хоть секунду. Приложив достаточно усилий, я направила свою магию на приоткрытую дверь в паре метрах от его спины, невербально применила заклинание — дверь тут же захлопнулась. Но с чуть большей силой, чем я рассчитывала. Этот звук был неожиданностью для нас обоих. Он даже не повернулся узнать, почему так произошло, хоть это мог быть кто-то из учеников посмевших испортить нашу «частную вечеринку». Я тоже не отводила глаз, перенимая первенство в очередном соревновании между нашими непростыми характерами. — Это сделала ты? — будто не веря, спросил блондин, от которого сейчас исходила аура дикого любопытства. — Да. Мало ли, может, ты до сих пор стесняешься своей плохой привычки. Ты же просил, чтобы я никому не рассказывала об увиденном. Приходится хранить секрет, — уверенность в моем голосе убедила его. Малфой, немного помешкав в попытках что-то проанализировать, принял решение задержаться. — Сюда все еще могут войти, — продолжал недоверчиво слизеринец, присаживаясь обратно на свое место, и уже доставал сигару, — не моя вина, если пострадает невинная душа, которая случайно увидит то, что не следовало бы. — Я запечатала дверь. Даже запах не выйдет наружу, не беспокойся, — я на автомате бормотала слова, потому что уже была под гипнозом воспоминания той картины, где он под лучами ночной луны выдыхал проклятый сладкий дым. Он лишь мельком бросил на меня странный взгляд и с сигарой в зубах искал зажигалку. — Почему ты не используешь магию, вместо обычной зажигалки? — искренний вопрос. — Потому что поджигать сигарету палочкой — это моветон, — сказал он тоном, словно это было слишком очевидно, чтобы произносить вслух. Наконец достав зажигалку, но так и не успев поднести ее к лицу, он сосредоточил внимание на моей ладони, что я неожиданно приблизила к нему, после чего сигарилла на другом конце начала тлеть. Блондин так и застыл, сузив взгляд к огоньку, но опомнившись, сделал первую затяжку, чтобы нормально подкурить. Как только дело было сделано, он перевел на меня взгляд из смеси удивления и толики восторга. — Так же удобнее, — тихо произнесла я, — и прилично. Не нужно таскать эту тяжесть, — указала я на кусок серебра в его руке с драконом будто извергающего серебряный огонь. — Так это правда… — Что? — Что ты хороша в беспалочковой и невербальной магии. Малфой продолжал сканировать меня. Но с каждой секундой я чувствовала, что он словно становился ментально расслабленнее. То ли от никотина в легких, то ли от того, что я оказалась не такой неудачницей, как он считал… — Если врагу нужна зажигалка в человеческий рост или швейцар в его особняке, то я сгожусь — верно. Он закатил глаза сугубо по-аристократически. Это, как всегда, выглядело забавно. — Я серьезно, — спокойно сказал он. — Я тоже. Это очень сложно, особенно где нужна мгновенная реакция или затратные в плане сил чары. Но тренировки помогают развить выносливость. Дело бы шло быстрее, если тренироваться можно было бы с кем-то еще. Чтобы тренировать защитные или отражающие заклинания нужно, чтобы было что отражать. — Тогда у меня есть предложение, — внимательно выслушав меня, он выглядел заметно воодушевленнее, — раз уж мы все равно не избежим своей участи, какая бы она ни была, то общие тренировки будут полезны для обоих. — Это звучит рационально, — я серьезно задумалась над его словами, мне действительно нужна была помощь. — Но чем я могу быть полезна для тебя? Ты наверняка умеешь делать что-то стоящее, а не глупые заклинания, типа «Алохоморы». Он не ответил, сидел со слегка отсутствующим выражением лица, будто обдумывал что-то. Не моргая, затянулся еще раз, наполняя комнату этим ароматом, что уже начал кружить мне голову. И который теперь не рассеивался ветром, а концентрировался и обволакивал меня со всех сторон. Кайф. И он знал, что мне нравится то, что происходит сейчас. Что я моментально пристрастилась к этому запаху, который неожиданно теперь имел надо мной особый контроль. Вижу по его глазам, смотрящим на меня все это время. — Хочешь попробовать? — затянувшееся молчание прервал голос с хрипотцой из-за раздражающего горло дыма. — Что? — Сигара. Хочешь? Могу поделиться. Почему мы так резко сменили тему? Он точно смеется надо мной. — Нет, — прозвучало максимально лживо, но я, черт возьми, не планировала лгать. — Одну затяжку? — продолжал уговаривать этот гад. Я смотрела на него и не понимала ровным счетом ничего. Он протянул ко мне свою сигариллу, держа ее в пригласительном жесте далеко от фильтра, давая мне возможность удобно взять ее. Я, не отрываясь от красивых длинных пальцев, что так аккуратно охватывали дымящуюся сигару, почувствовала некое непреодолимое притяжение, словно к чему-то запретному. Но прикасаться все равно не хотелось. Я проверила в его глазах: не шутит ли он надо мной. Это было что угодно, но только не шутка. И почему-то доверилась. Не собираясь брать ее в руки, просто приблизила лицо к его руке, обхватила губами сигару в том месте, где только недавно делал это он, и втянула в себя порцию яда. Со стороны это могло выглядеть обычным моментом между друзьями, но мы не были и близко таковыми. И откуда-то взявшийся трепет где-то под ложечкой и близость к его руке создало ощущение неправильной двусмысленной обстановки. Это было в его взгляде: не ожидая с моей стороны такого способа принять предложение, он внимательно следил за каждым движением. …Но напряжение момента прервалось моим внезапно вырвавшимся кашлем. Легкие не приняли такой подарочек от его глупой хозяйки. Блондин только прошипел тихим смехом и вернул сигарету туда, где ей самое место — в свои губы. — Очень смешно, да, — отходила я от неприятного события, что физически, что морально. — Ты могла отказаться, — выдохнул он дым вверх, закинув голову, а затем искоса посмотрел и продолжил ухмыляться, — но не смогла удержаться. Малфой вел себя странно. После вчерашнего он совсем другой. Или после случая в башне… Я не знаю, но меня все равно не отталкивало это, что он будто ведет какую-то свою игру, пропитывает слова и действия вторыми смыслами. — Вкус оказался не так хорош, как запах. Вот и все. Опять странный взгляд. — Я же говорила, что не люблю курение. Лучше объясни, что ты имел в виду, когда говорил о тренировках. Какая тебе польза от этого? Выкладывай сейчас же, — нападение, только так с ним можно справиться. Парень в секунду потерял интерес к происходящему. Видимо, сигарета уже практически закончилась — и смысла быть здесь теперь нет. Раз еще и подопытный сломанный кролик выпендриваться вздумал. — Я же уже сказал, — вздохнул тяжело слизеринец, — взаимовыгодное сотрудничество. Я помогаю тебе, с чем попросишь, а ты расскажешь, как тебе удалось так продвинуться. Ты не блещешь способностями, но такой магией владеешь, кажется, легко. — Только ты можешь и похвалить, и оскорбить одновременно, Малфой. — Тебе показалось, что я тебя похвалил? Прошу меня простить, я не хотел. Вот же гад. — Я что-то не вижу у тебя большого желания сотрудничать. — Его и нет, — он пожал плечами, показывая свое безразличие слишком наиграно, — это просто бизнес. Испоганить все за считанные секунды — это талант, коим обладает этот пижон, видимо, с рождения. — Ты невыносим. — А ты краснеешь, — начал улыбаться парень, совершенно точно издеваясь надо мной. …Ну, все, ты огребаешь. — «Драконифорс», — произнесла я с каменным лицом и испепеляющим взглядом. — Ауч! — схватился за большой палец руки белоголовый, отбиваясь от маленького серебряного дракончика, что пытался отгрызть ему этот самый палец. Так тебе и надо. — «Фините». И дракон вернулся на свое законное место — дорогой зажигалке своего противного хозяина. — Что это было? — слегка недоумевал один из лучших учеников школы. — Это заклинание оживляет только каменные статуи драконов, разве нет? Он смотрел уже не зло, а с любопытством исследователя. А ему тоже нравиться учиться. Как неожиданно и… мило. — Когда я использую магию без палочки, то она иногда действует не совсем по сценарию, — после недолгой снисходительной паузы ответила я. — Думаю, от того, что принцип палочковой магии ограничивает ее в некотором смысле. Я уловила себя на мысли, что сейчас я будто профессор перед первокурсниками. Какая приятность: смотреть в эти чистые и пустые голубые глаза. Ха-ха. — Ты же должен чувствовать это, Малфой, раз умеешь пользоваться магией без палочки, — с упреком посмотрела на него в ожидании, что это его заденет, но он и бровью не повел. — Я бы и рад сказать, что понимаю, о чем ты говоришь, но это не так, Валентайн. — Серьезно? — искренне спросила я, потеряв настроение ссориться. Дважды он повторять это не будет, поняла. Немного подумав, я подняла ладонь, как тогда при поджигании сигары, и принялась описывать свои мысли: — Когда я собираюсь использовать магию, я представляю, как она струится по венам, выходит сквозь кожу на поверхность и обволакивает мое тело. После этого я могу направить ее на что угодно, и получить любой результат только лишь силой мысли. Если ты присмотришься, то заметишь тоненький слой над кожей из вибраций в воздухе. Я делилась впервые за всю свою жизнь с кем-то этим и испытывала удовольствие, что таким человеком оказался именно он. Лицо этого чистокровного наглого молодого парня нужно было запечатлеть, что я и сделала. Он был ошеломлен, и этот эффект усиливался и набирал свой максимум, когда, присмотревшись, он понял, о чем я говорю. — Потрясающе, — только и слетело с его губ. Одно это слово перечеркнуло все его мерзкие поступки за последние сутки. Я была довольна и горда. Слышать нечто подобное, да еще и от недруга — это дорогого стоит. Я разомлела в край. — Я об этом и говорил, — посмотрел напряженным и серьезным взглядом слизеринец, — я ничего такого не чувствовал никогда. Это необычно. Теперь мне все понятно. Теперь уже мне непонятно. — Ты о чем? — Не важно. Ты — темная лошадка, на которую, видимо, Министерство ставит очень многое. Только вот, — вновь появилось скептическое выражение лица, — это риск, который, вероятнее всего, себя не оправдает. Он выдержал долгую паузу. Я опять отчего-то почувствовала себя дерьмом. Отшутиться в этот раз мне не получится. — Скажи правду. Зачем тебе это все? Неужели ты не понимаешь, что это билет в один конец, что еще есть время вернуться к обычной жизни, где тебя ждет будущее? — он хотел быть жестким, но голос этого намеренья не передавал. — Будущее? Как же глупо… — Нет. Глупость — это в 16 лет сделать неверный выбор и лишиться шанса найти свое место в этом мире, жить счастливо в свое удовольствие. Не всем это доступно… Такова реальность. Я не до конца понимала, о чем он говорит, но в его голосе было столько осмысленности и веры в свою правоту, что я засомневалась в себе. — Все отговорки про твою несчастную жизнь ничтожны. Ты не похожа на самоубийцу. Пенять ты будешь только на себя, если потом выяснится, в самый критический момент, что я все это время был прав. Но будет поздно. — … — Я вижу, что мои слова достучались до твоего чувства самосохранения. Тебе стоит обдумать их. Если завтра решишь не приходить на занятие — я приму это за согласие и передам Киллиану твое решение. Он еще ненадолго задержал взгляд на моем лице, будто проверяя, не ошибся ли на мой счет, перед тем как закончить нашу встречу. И это была самая неожиданная встреча и разговор из всех, что я могла ожидать от жизни. Мне стоило действительно подумать.