Она не такая, как все говорят

-Прошу... -На лице фиолетовой поступали слезы. Почему...? Почему они вырвались именно сейчас? Все переживания накопившиеся у подростка, бесконтрольно вылились. Точнее не все, но сдержать всё она не могла. Как будто полная чаша по края воды, что накапливала всё и как-то держала это, чутка пошатнувшись пролилась. Голос дрожал а дыхание сбилось. Слышны всхлипы, её руки держались за руку (а точнее опать-таки за то место между локтём и кистью) демонтажницы, что в свою очередь не знала, что делать. Почему ей не всё равно? Почему ей не плевать на рабочую? Её хвост отпустился рядом с Узи, но теперь младшую это волновало меньше. Она не брала дневник, а пыталась успокоиться. Любые попытки только усугубляли ситуацию, хотелось что-нибудь сказать, но ком в горле не давал. Ви ослабила хватку и из лежачего положения, отодвинулась в сидячее как прежде, между бёрдами и животом бунтарки. На лице не было улыбки. А глаза смотрели с сожалением. Рука что удерживала Узи, раслабилась, но она её не убрала, потому что фиолетоволосая удерживала её. Лёгким нехватало воздуха, дыхание сбилось и обрывистые вдохи уже были достаточно громкими. Ви всё также была растерянна. Она не понимала, что предпринять. Какого оказаться на месте Узи? Она лежит и ревёт обхватывая руку убийцы, которая ещё пару минут назад угрожала ей, а сейчас сидит и ничего не предпринимает. Да и тем более младшая никогда не плакала при ком-то, даже слезу не пророняла, всегда была раздражительной и неуровновешенной, а сейчас она ревёт во всю, захлебываясь слезами. Хотя, она и сейчас неуровновешена... Демонтажнице было её жаль. Она понимала что девушка пыталась подавить слезы, она чувствовала это. Понимала как все попытки выглядеть стойкой обернулись крахом. Понимала, как никто другой. Было видно что подросток сдерживался и не хотел показываться таким. Всхлипы всё не утихали, и наконец старшая приподняла тело, слезла с неё и пододвинув к себе в объятия, усадила на свои колени. Узи была удивлена, но сказать ничего не получалось. Она только уткнулась в плечо старшей, в мех куртки, а руки обвились вокруг тела последней. Демонтажница одну руку расположила у шеи фиолетовой, обвив её, а другая легла на ее талию. Плач, пускай и продолжался, утихал. Удивительно, что единственный кто успокоил тревожного подростка, именно тот, кто носил кличку безжалостной. Никто другой не давал ей столько тепла, сколько отдаёт девушка. Для садистки это тоже ново. Она уже наверно и не помнит, когда последний раз обнимала кого-то, и не закрывала свои чувства. Сейчас же она, успокаивая девушку, нежно гладила рукой талию обладательницы фиолетовых глаз, что уже давно опухли от слёз, а та не сопротивлялась её прикосновениям. Нависла тишина. Обе молчали уже минут 10, всхлипы утихли, ком в горле пропал, но слова никак не находились, что ни у одной, что ни у другой. -...Почему?...- первая прервала тишину Узи. Голова Ви тихо, вопросительно повернулось, ожидая пояснения и конкретности вопроса младшей. -...Почему тебе не всё равно? Почему именно тебе, а не другим...? -спросила Узи, всё также сидя в обнимку с Ви, голова лежала на плече, но уже не уткнувшись в мех. Но старшая не ответила. Вместо ответа, её рука также гладила талию девушки, всё также мягко и осторожно. Она уже забыла про голод. Её он не волновал. Он не был сильным, чтобы можно было перегреться. Хоть и в объятиях было тепло, это тепло было уютным. Уютным для обеих. Узи нравились прикосносновения демонтажницы. Это не были те прикосновения, к которым она привыкла. Они были мягкими и приятными. Потому она не сопротивлялась, как сделала бы обычно, агресивно оттолкнув от себя, а даже наслаждалась теплом между ними. Им обоим это было незнакомо. Им было незнакомо это чувство. Эта незнакомка заполучила её доверие так, что фиолетовая разрешает гладить себя, ведь она была рядом, уделив ей заботу... Единственная кто был. А они даже не знали имени друг друга.