* * *
Ассасины в масках мчались вперед, к башням дворца. Тонкие стальные иглы дождем сыпались на них с деревьев, но почти не сдерживали грозную волну. Вдруг на пути у врагов вырос Шэнь Ланхунь, загораживая ворота. В руках у него была обыкновенная палка, и, хотя он больше славился своими иглами и другим скрытым оружием, палка сразу ожила в его руках, создавая мощные порывы ветра, отшвыривающие противников. Те, кто смог прорваться мимо Шэнь Ланхуня во дворец Било, обнаружили, что он совершенно пуст. Заброшенные дворики и павильоны напоминали город призраков. — Осторожно! — крикнул главарь ассасинов, почуяв неладное. — Возможно, это ловушка! — Так давайте проверим. Что толку гадать? — усмехнулась женщина в белом. Она изящно взмахнула рукавом и смело бросилась в ближайшую дверь. Следуя ее примеру, ассасины в масках ринулись внутрь и скоро захватили все башни и павильоны дворца Било. Ощущение обмана усилилось: противника по-прежнему не было видно, а значит, они напрасно тратили силы. Внезапно пустой дворец, терзаемый ночными ветрами, стал наполняться густым белым туманом. Туман повалил из какой-то комнаты и быстро окутал вершину горы, проникнув во все щели и ниши. Женщины в белом почти совершенно сливались с этой белоснежной пеленой. — Берегитесь! Туман может быть отравлен! — раздался голос из группы ассасинов в масках. — Это засада! — тут же закричали сразу несколько человек. — Проклятье! Прочь! Кто здесь?! — послышалось со всех сторон. Наступил хаос. В тумане зазвучал голос мечей — очевидно, кто-то в неведении затеял драку.* * *
Тем временем в лесу на подступах к дворцу Било Чи Юнь продолжал упорно теснить свою невесту Бай Сучэ. Услышав доносящиеся из-за стен дворца панические крики, он невольно рассмеялся: — Ха-ха-ха! Что за хитрец этот Ваньюй Юэдань! Знает, как сбить врага с толку! — И это все? — спокойно откликнулся Шэнь Ланхунь, который дрался у ворот. — Войско здесь, но где в таком случае командир? Чи Юнь вздрогнул и тут же расхохотался: — Лучше скажи, где ошивается этот седой лисий демон? — Хороший вопрос, — чуть заметно улыбнулся Шэнь Ланхунь. — Что ж, разберись со своей невестой, а потом решим, как быть с остальными. Чи Юнь с надменной усмешкой наставил кинжал на Бай Сучэ: — Я прикончу тебя с десяти ударов! Бай Сучэ прикусила губу, выхватила из складок одежды короткий меч и прошептала: — Прости… но… мне нельзя сегодня умирать. — Значит, это твой ненаглядный «мастер», про которого ты все время твердишь, заставил тебя сбежать со свадьбы и стать убийцей? — холодно спросил Чи Юнь. — После того, как я с тобой покончу, я первым делом поймаю его и сожгу на твоей могиле, чтобы твоя душа упокоилась с миром. — Какие громкие слова, — саркастически заметил Шэнь Ланхунь. — Не бойся, даже если у тебя не хватит духу исполнить это грозное обещание, я не стану над тобой смеяться. Чи Юнь ринулся в атаку. Ихуань Дуюэ, вращаясь, мелькнул в воздухе. Бай Сучэ недаром воспитывалась в знатной семье и прекрасно владела оружием. Она ловко отбила кинжал своим коротким мечом, и лезвие Ихуань Дуюэ с лязгом раскололось надвое. Обломки просвистели мимо ее шеи, оставив два кровоточащих пореза. — Вижу, у тебя хватило дерзости украсть фамильный меч семьи Бай — Разбивающий Клятву Дуань Цзе? — презрительно фыркнул Чи Юнь. — Ты прав, — выставив перед собой Дуань Цзе, без малейших колебаний подтвердила Бай Сучэ. — Уходя из дома, я уже тогда приняла решение, что в этой жизни не стану твоей женой. Ее голос звучал тихо, но твердо. Остальные четыре девушки в один голос закричали: — Этот человек не стоит и пальца нашего многоуважаемого мастера! Покончи с ним, сестра Бай! С боевым кличем они стали забрасывать Чи Юня дротиками и прочим секретным оружием, а Бай Сучэ бросилась в атаку, безжалостно размахивая Дуань Цзе. Молодой разбойник ловко отбивался. В самый разгар жаркой битвы в воздухе поплыли алые лепестки, похожие на язычки темного пламени. В вихре лепестков медленно проступил силуэт воина в алых одеждах с водопадом черных волос. В то же мгновение палка в руках Шэнь Ланхуня разлетелась в щепки, едва не задев его лицо. Следом появился воин в темно-фиолетовом ханьфу, окутанный распущенными волосами, и взмахнул длинным заржавленным мечом. Мэйхуа Ишу. Куанлань Усин. Чи Юнь и Шэнь Ланхунь переглянулись. Быстро отбив атаки своих противников, они отступили назад и встали спина к спине. С воем налетел порыв горного ветра. Взметнулись волосы Куанлань Усина, скрыв его лицо; затрепетали рукава Мэйхуа Ишу. Алые лепестки разлетались вокруг них, словно брызги крови.* * *
Боевые кличи и звон мечей звучали совсем рядом, проникая даже сквозь стены башен. Чэн Юньпао смотрел на открытую дверь. Ваньюй Юэдань спокойно сидел рядом. — Что за ловушку вы приготовили? — медленно сняв руку с рукояти меча, спросил Чэн Юньпао. — Почему противник не может войти в ворота? Он имел в виду деревянные ворота в тридцати чжанах от внутреннего двора Ваньюй Юэданя, которые соединяли цветочную галерею, расположенную на горе, где начинались его владения, с задним двором. — Ворота запечатаны, — ответил Ваньюй Юэдань, и морщинка между его изящных бровей слегка разгладилась. — В коридоре, который к ним ведет, стоит формация, а гору я укрыл туманом. Враги не знают, куда ведет коридор. Если они туда войдут, то не смогут найти ворота. Чэн Юньпао медленно обернулся. — Только и всего? — Да, только и всего. — А откуда эти грозные боевые кличи? — Ассасины почти ничего не видят в тумане, а из-за масок не могут различать друг друга. Я послал своих людей, чтобы они перемешались с врагами и громкими криками вызвали ссоры и панику. Разобщенных и загнанных в угол людей нетрудно переловить по одному. — Просто переловить и все? — с отстраненным спокойствием спросил Чэн Юньпао. Ваньюй Юэдань едва заметно улыбнулся и вздохнул. — Верно. Нельзя убивать ассасинов в масках. Если мы убьем хотя бы одного, то подыграем врагу. Чэн Юньпао нахмурил брови, но потом расслабился. — Вы хотите сказать, что музыкант с вуалью согнал сюда людей в масках, только чтобы вы их убили? — Именно. Салон Фэнлю не мог самостоятельно подготовить свое войско — они всего три года назад появились в цзянху. Судя по разномастной одежде и разнообразным навыкам, ассасины в масках — это, скорее всего, клиенты салона Фэнлю, которых вынудила сражаться зависимость от пилюль Девятисердечного демона. — Ваньюй Юэдань вновь вздохнул. — Они пришли из разных кланов и школ. Убив кого-нибудь, я брошу вызов одному из кланов, и чем больше буду убивать, тем больше врагов появится у дворца Било. После смерти ассасинов как я смогу доказать, что они были под действием наркотика и не оставили мне выбора? А это значит… — Это значит, что убивать вы не можете, — внезапно осознал Чэн Юньпао. — Тогда выходит, что сегодня пострадает только клан Било. Ваньюй Юэдань слегка сощурил свои ясные, светящиеся умом глаза. — Сегодня мы деремся не на жизнь, а на смерть. Чэн Юньпао рефлекторно схватился за меч и быстрым движением обнажил его на пару цуней, но потом неожиданно сел. — Почему вы не рассказали об этом раньше? Ваньюй Юэдань встал и коснулся панели на стене. Панель сдвинулась в сторону, открыв потайную нишу. В тайнике хранилась нефритовая бутыль примерно в чжан высотой. Чэн Юньпао еще издали уловил тонкий, но насыщенный аромат вина. Ваньюй Юэдань поставил драгоценный сосуд на стол, вынул пробку, неловко потянулся за чашкой Чэн Юньпао, едва не опрокинув ее на пол, и торопливо наклонил горлышко бутыли. Прозрачное вино наполнило чашу до краев, пролившись на стол. Чэн Юньпао забрал бутыль и налил вина Ваньюй Юэданю. Комната быстро пропиталась изысканным ароматом. Молодой правитель Било сделал первый глоток. — Так о чем я не рассказал? — вернулся он к предыдущему вопросу. — О том, что не собираетесь никого убивать. — Герой Чэн, вас ведь в любом случае возмущает мое стремление к власти — не важно, буду я кого-то убивать или нет. Верно? — спокойно проговорил Ваньюй Юэдань. — Кроме того, я сохраняю врагам жизнь не по доброте душевной, а из чистой необходимости. Чэн Юньпао на мгновение растерялся. Ваньюй Юэдань продолжал: — А раз мы расходимся во взглядах, то нет смысла рассказывать вам о своих планах. Да и потом, вы ранены, и вам лучше отдохнуть. В его мягком искреннем голосе звучал не приказ, а просьба. Чэн Юньпао залпом осушил чашу. — При такой стратегии дворец Било вряд ли сможет всех захватить. На что вы надеетесь? Если сегодня поляжет весь ваш клан, как вы собираетесь вернуться в Лошуй? В ответ Ваньюй Юэдань чуть заметно улыбнулся. — У меня нет цели захватить всех. Достаточно обойтись без жертв и следить, чтобы события развивались по плану. В глазах Чэн Юньпао что-то промелькнуло. — Тогда как вы собираетесь выиграть битву? — Победа зависит не только от меня, — с улыбкой заметил Ваньюй Юэдань. — Сегодня битва идет и за пределами дворца Било. — Вы говорите о Тан Лицы? — нахмурился Чэн Юньпао. Ваньюй Юэдань задумчиво погладил нефритовый сосуд. — Закрытое вуалью лицо, черная пипа, тысячи цветов и женщины в белом… Вам не кажется, что сегодня должен умереть только один? Не успел он это сказать, как с вершины пика Маоя напротив скалы Циншань жестко и требовательно прозвенела струна. Ее властный голос поглотил все окрестные горы и долины, и они ответили в унисон. Чэн Юньпао замер, а потом выдохнул: — Это не «Убийство звуком». Он мог бы одной нотой убить сотни людей, если бы использовал на вершине горы эту технику. Ваньюй Юэдань протянул пустую чашу, и Чэн Юньпао поспешно наполнил ее заново. Однако молодой правитель дворца Било даже в такую тревожную минуту не терял самообладания. Спокойная и терпеливая улыбка не покидала его лица. — Убьет он сегодня кого-нибудь или нет — зависит от мастерства Тан Лицы. После первой ноты с далекого снежного пика полилась проникающая в сердце мелодия. Ясный и изысканный голос пипы настойчиво повторял припев, словно тихо задавая один и тот же вопрос. Вопрос был смутным и неуловимым и завершался слабым, волнующим душу эхом, завораживая слушателей и полностью поглощая внимание. О чем же спрашивала или размышляла эта пипа? Чистый и безупречный звук передавал ощущение покоя и отчужденности. Спокойный и неторопливый перебор струн намекал на сдержанный, полный достоинства характер музыканта — словно на пипе играл не бессердечный негодяй с грешной земли, поглощенный честолюбивыми замыслами, а мудрый старец с высокой горы, который терпеливо вопрошал о людских тревогах. Лязг мечей на подступах к павильону Ланьи неожиданно стал громче, смешиваясь с полубезумными криками. Едва нападающие услышали голос пипы, как их охватила дикая радость, побуждая умирать под звуки этой завораживающей музыки. Женщины в белом все яростнее кидались в бой, безжалостно нападая на каждого, кто хоть сколько-нибудь напоминал врага. Тем временем Чи Юнь и Шэнь Ланхунь стояли на скале Циншань спина к спине в развевающихся по ветру одеждах. Мэйхуа Ишу уверенно шел вперед в такт с повторяющимися аккордами, которые разносились с пика Маоя, напоминая игру ветра на черепице крыши и рябь дождевых капель на поверхности озера. Каждая последующая нота, похожая на другую и в то же время отличная, словно задавала один и тот же вопрос. Каждая нота продвигала Мэйхуа Ишу на шаг вперед и словно утихомиривала буйную гриву Куанлань Усина. Под вопрошающий голос струн Чи Юнь и Шэнь Ланхунь ощутили, как все вокруг словно застыло в жуткой неподвижности. Даже горный ветер и переменчивые облака будто остановили свой полет, и только серьезный голос пипы разносился в бесконечности, размышляя над вековой загадкой смысла жизни. Внезапно к пипе присоединилась флейта, отдаваясь эхом среди окутанных облаками темных гор. Примечательно, что сначала она следовала за мелодией струн, повторяя тот же самый вопросительный мотив. Однако вместо того, чтобы бесконечно повторять вопрос, флейта задала его лишь дважды, а потом смягчила тембр, и ее речитатив стал звучать все медленнее и медленнее. Потом ее голос вновь окреп, рисуя в воображении образ девы, роняющей слезы, от которых расходятся круги по гладкой поверхности пруда. Фраза за фразой, слеза за слезой, горестные вопросы и тихие рыдания поднимались к вершине пика Маоя. Печальные отзвуки флейты разносились по горам, и каждая проникнутая мольбой нота вселяла в слушателей чувство глубокой скорби. У менее стойких на глазах невольно выступали слезы и появлялось желание спрятаться куда-нибудь подальше от других людей и молча давиться рыданиями. Когда мелодия флейты окрепла, пипа на вершине горы замолчала. Остался только тихий скорбный голос флейты, и в каждой протяжной ноте все так же звучала искренняя мольба. Потом, словно разбивая хрупкий сон, в эту музыку вмешался тихий перебор струн пипы. Но эта музыкальная фраза внезапно оборвалась, и наступила глубокая тишина. Туман на скале Циншань сгустился, и сражающиеся стали двигаться заметно медленнее. Белый туман становился все плотнее, стелился по крышам и карнизам. Вскоре он окутал все густой пеленой и заглушил звуки битвы. Когда пипа замолчала, Мэйхуа Ишу и Куанлань Усин застыли, словно марионетки с оборванными ниточками. Бай Сучэ, наставив меч на Чи Юня, шепотом скомандовала: — Отступаем! И четыре девушки послушно нырнули в лес. Бай Сучэ быстро последовала за ними. Чи Юнь и Шэнь Ланхунь пристально следили за каждым движением противников, ни на мгновение не ослабляя бдительности. В эту минуту жуткого затишья на убегающем в небо веревочном мосту появился человек в сером одеянии, с развевающимися на ветру пепельными волосами. Стоило ему пересечь половину моста, как землю и небо сотряс громоподобный грохот. С вершины пика Маоя хлынула снежная лавина, нацеленная на сереброволосого человека, приближающегося к Кристальной пещере. За грохотом послышались стоны — у Чи Юня, Шэнь Ланхуня, Мэйхуа Ишу и Куанлань Усина появилась кровь на губах. Чэн Юньпао, уже и так раненый, сплюнул кровь на пол. Ваньюй Юэдань остался невредимым, но у него бешено заколотилось сердце, и закружилась голова. Чаша и винный сосуд столкнулись и разлетелись на черепки. Такова была сила одной лишь ноты!