***
Территория старшей школы Сувон больше напоминала отдельный жилой комплекс. Для школы, в которой учились дети из семей среднего достатка, условия были более чем превосходные. Главное помещение было построено п-образной формы, выполненное в строгом стиле, из которого выбивался мини-парк около главного входа и цветочные клумбы, что для прагматичной Кореи было новшеством. Тут был и сектор отведённый специально под творческие кружки, к числу которых относились кабинет музыки, художественная и гончарная мастерские. Но из печального тут был только сектор школьной библиотеки, от которой было только название. Изобилия книг в ней никогда не было, только парочка работающих компьютеров с медленным интернетом и двадцать посадочных мест при общем количестве ста пятидесяти учащихся. Перспектива готовиться на большом перерыве к экзаменам всегда была свежей и актуальной, только вот возможности сесть в этом укромном и скрытом от большинства шумящих школьников месте — были крайне малы. Надежда всегда умирала последней, поэтому они направились прямиком в правое крыло, минуя лабораторию естественных наук, в которой часто зависал школьная оторва Пак Чанёль, усердно изобретая очередную химическую пакость, вонючую, но совершенно безвредную. С его гениальными мозгами, тот мог с лёгкостью стать замечательным биохимиком, даруя миру невероятные открытия, служащие на благо обществу. Но разве объяснишь это хулигану, который настолько преисполнился в желании пакостить окружающим забавы ради. Вот и Кёнсу вздыхая понимал, какими же однако они все были глупыми в старшей школе. Хотя, на тот момент он сам считал себя достаточно осознанным, ровно до воспоминаний касающихся дня, в котором его лучший друг признался ему в чувствах. Тогда он явно ничем не отличался от бунтаря Чанёля. Что ему мешает сейчас всё исправить? Судя по навесному календарю, дни на котором его мать заботливо зачёркивает, учебный год только начался. По всем законам логики, парень ещё не знает о чувствах друга, а это значит — у него есть прекрасная возможность, чтоб всё исправить. Это безусловно самый огромный плюс от ситуации, но насколько это рискованно менять что-то в прошлом, чтоб не погубить будущее? Что если он изменит ход истории и в конечном итоге кто-то умрёт? — Хотя, стоп, — вырывается из уст Кёнсу, как продолжение потока его мыслей. — Я разве уже не умер? — Физика ещё никого не убивала, не драматизируй, — буркнула на него сидевшая рядом Сучжон, поправляя свои очки для чтения, — Мы ведь только начали. — Я не об этом, — выкрутился из ситуации До. Он точно выглядит, как сумасшедший в глазах друзей, не иначе. — А о чём же? — не отрываясь от конспектирования, прошептала Чон, чтоб не обращать в свой адрес недовольные взгляды сидевших рядом. — Я думаю о… — в голове крутилось столько оправданий, которыми он мог бы продолжить этот диалог, но почти все из них звучали как-то по сумасшедшему, что ему не пришло ничего лучше. — …Бэкхёне. Ладони вновь вспотели или этому виной молодое тело, или это обстановка так пагубно влияла на него. Что сердце сбивалось с ровного ритма и переходило на ускоренный кросс. Одноклассница, хмурясь, взглянула на него затягивая с вопросом, что читался в её глазах. От чего-то ей было неловко каждый раз, когда тема разговора заходила об их товарище. Ощущение третей лишней, коей она собственно и являлась, было гиперболезированным, когда они находились на каких-то мероприятиях вместе. Особенно, если это были тематические фестивали или вечеринки у одноклассников. Эти двое существовали в собственном мирке, от чего Сучжон правда не могла понять они или встречаются, или настолько крепко дружат. Виновниками этих мыслей были долгие и пронзительные взгляды, которые До стойко выдерживал только с Бэкхёном. Прикосновения пальцами рук под столом, которые мог заметить только самый внимательный на детали человек, особенный улыбки, которыми парни обменивались друг с другом, такие она видела только от своих родителей, что души не чаяли в друг друге уже тридцать лет в браке. В этом жесте читалось искреннее: «Я пойду с тобой хоть на край света. Ведь ничто на свете не делает меня настолько счастливым, как ты». Так на друзей не смотрят. Точно нет. По крайней мере именно на неё, Кёнсу так не смотрел никогда, сердце сжималось от ревности. Но она всё ещё обещала себе быть хорошим другом для него. Провалить такую задачу будет не в её возможностях, ведь доверие До Кёнсу невероятно хрупкое и потерять его будет гораздо легче, чем вернуть вновь. — И что думаешь? — она выводит карандашом на заднем листе своей тетради непонятные фигуры и символы, скрывая волнение от следующего вопроса. — Думаешь наконец-то признаться в чувствах? Кёнсу перехватывает дыхание. Откуда молодая Сужчон может об этом знать? Он ведь рассказал ей об этом только на последнем курсе института, когда желание свести счёты с жизнью были крайне высоки от давления рвущихся шаблонов и ноющего болью сердца. Чон тогда лишь понимающе похлопала его по спине, обещая дать номер отличного психолога, что способен вывести его из этого подавленного положения. Его взгляд карих глаз наполняется тревогой, он то и дело смотрел из стороны в сторону, в попытке избежать критической точки соприкосновения с ней — это вызывает в девушке лишь приступ внезапного нервного смеха, от чего она кашляет себе в руку, обращая свой взор в учебник по физике, оставляя вопрос висеть в воздухе грузным облаком. Ей не стоило вдохновляться той дорамой по телевизору, где главная героиня таким образом разузнала, что на самом деле объект её симпатий никогда не интересовался «другой», а был давно влюблён в неё, свою скромную школьную подругу. Да, эффекта от сказанных дальше слов она точно не будет ожидать. — Да. Повисла тишина. Они оба не знали, что сказать друг другу. Может сейчас впервые стоит просто промолчать? В тишине они продолжили заниматься, делая вид словно ничего не произошло. В ней не было дискомфорта, скорее наоборот, каждый сделал для себя какие-то выводы. Сужчон чётко поняла, что у неё нет шансов, а Кёнсу наконец-то нашёл в себе силы признаться, что судьба дала ему второй шанс не просто так. У него ещё есть возможность стать по-настоящему счастливым с тем, кто ему предначертан судьбой.***
Высокий мужчина в чёрном вельветовом костюме ехидно ухмыльнулся, поглядывая на свои песочные часы, что были ему в полный рост. В их стекле отображалось лицо счастливого До, который с умиротворением смотрел на щебетавшего очередную шутку Бёна, пока они направлялись по пути домой. Он проводит рукой по миражу, заставляя его испариться. — Наша певчая птичка в клетке, — он разворачивается к часам спиной, выходя из своего тёмного кабинета. — Осталось лишь подтолкнуть её.***
— А потом Кан начал бесконечно много твердить о том, что это не он оставил вонючую смесь около стола Соми, — Бэкхён рассказывая эту историю совершенно не стесняясь, хрюкает пару раз от смеха. — Пак Чанёль просто гений! — он вытирает выступившие от смеха слезинки. — Разве не ты бесконечное количество раз называл его придурком? — с укором произнёс Кёнсу, засматриваясь на друга. От вопроса Бён вспыхивает, как сухой лес в жаркую погоду. — Потому что он подрался с тобой! — но если До правильно помнит числа и не страдает к тридцати деменцией, то по его подсчётам в больницу он попал явно не из-за драки, а из-за. — Бэк, мы играли в баскетбол, это было просто неудачным совпадением. Бэкхён был таким всегда, эмоциональным и очень вспыльчивым парнем. Конечно, в этом были свои плюсы, он был эмпатичным и невероятно внимательным к деталям. Хотя последнее не всегда можно считать плюсом, но… Бён накручивал себе похлеще белки в колесе, когда вопрос касался Кёнсу. Староста всегда волновался о нём больше положенного и преувеличивал масштабы ситуации до критического состояния, когда паниковать не было и смысла. — Конечно, больше похоже на попытку отомстить, — он цокнул, замолчав. Чанёль был их одноклассником в средней школе и быть честными, общались они очень близко. Почти что жить друг без друга не могли. Планировали музыкальное будущее их троих в самых ярких красках, чуть ли не награждая собственные песни наградами «Гремми». Им было весело втроём, Пак и Бён были точными копиями друг друга — энергичные, шумные, амбициозные и невероятно творческие. Один сочинял, второй пел — идиллия не иначе, До был в их компании скорее связующим звеном, который мог вправить им двоим мозги и угомонить мотор отвечающий за генератор нескончаемой энергии. Но с разводом родителей, гениальный и одарённый Пак начал отдавать предпочтение одноразовым друзьям и плохим компаниям, где по шаблону научился курить и впервые попробовал выпивку. Там он отрастил ядовитые шипы, в попытке спрятать своего внутреннего напуганного и обиженного на родителей ребёнка. Так парень чувствовал себя защищённым перед трудностями, возникшими в его жизни вместе с папиной любовницей и ушедшей в себя матерью. В этой новой жизни места для спокойных и желающих ему помочь друзей он не находил места. Так до конца средней школы они перестали общаться. Какого было их удивление, когда в коридорах старшей школы они встретили своего бывшего друга, только вот это уже был не тот беззаботный мальчуган с короткой стрижкой, что носил в сумке нотную тетрадь на случай внезапного вдохновения, а задира, что своими выпадами был способен довести даже самого непробиваемого ученика. Время не щадит никого. Вот бы в этой вселенной можно было изменить что-то… До дома Бэкхёна они продолжают идти молча, лишь изредка перебрасываясь односложными фразами, полностью наслаждаясь тишиной и обществом друг друга. Если бы ушедшая раньше Сужчон видела их, то наверняка бы закатила глаза. Это была их идиллия на двоих, где в шуме улиц они превращались в крупицы живущего самого по себе мира. «Вот бы взять его за руку». Как снег на голову, эта мысль в голове Кёнсу не давала покоя. До ворот дома семьи Бён оставалось всего ничего, а значит времени насладиться объектом своих воздыханий было категорически мало. Желание тактильного контакта заполняло его мысли. «Не будь тряпкой, делай или умри». На последней фразе он в особенности ухмыльнулся, осознавая насколько это каламбурно звучит, он хватает друга за руку, заставляя того обернуться. Бэкхён был удивлён внезапным тактильным контактом от того, кто этот контакт даже при смерти не будет желать получить. — Ты чего? — взволнованно произнёс он, но ладонь возлюбленного сжал сильнее, желая продлить это ощущение эйфории от внезапной лотереи. — Что-то случилось? — Нет, просто хотел пригласить тебя завтра прогуляться. — Тебя точно не сильно стукнули? — он улыбается, размыкая их ладони. И от ощущения чужого тепла, что фантомно остался в его руке — заставляет сердце трепетать. — Я свободен весь день, так что можешь просто написать, во сколько будешь свободен? — До завтра, — До внезапно подаётся вперёд и смыкает руки вокруг тела друга в объятиях, выдыхая ему в почти в шею, — Буду скучать! И как третьеклассник сбегает, оставив покрасневшего Бэкхёна на пороге собственного дома с зависшим на губах «Я люблю тебя».***