Зови меня день, ночь Кровь красит обочины дорог И смерть мне пророчит Я не чувствую ног Ты только зови вновь И я приду снова, словно я не знаю боль
Он задавал правильные вопросы. Сколько его помню, Цукаса всегда был излишне проницателен. Не хочешь влюбиться в иллюзию собственного разума? Нет, не хочу. Не хочу обманываться своими чувствами, не хочу когда-нибудь осознать, что я сумела совершить такую страшную ошибку в своей жизни. Я знаю, что связь с Цукасой — это болезнь, с последствиями которой мне приходится считаться. Но мне не хочется делать болезнь центром своего существования. Ты просто хочешь скинуть всю ответственность за свои действия на меня, верно? Верно, потому что я сама не готова брать ответственность за то, что происходит. Потому что ты слишком непредсказуем, слишком психологически нестабильный... Я не хочу знать, что я чувствую, не хочу что-либо делать, и за все, что касается тебя, я не могу взять ответственность. Я не хочу узнать, каковы будут последствия. А ты хочешь, чтобы я тебя любил? Я ускорила шаг. Хочу ли я этого? Скажи мне, Цукаса, хочу ли я, чтобы ты любил меня? Какой же бред... Я стыдливо отвела взгляд на тротуар. Он мне сделал много плохого, из-за него я много плакала и страдала. Рядом с ним я ощущаю себя так, будто сижу на пороховой бочке. Я не хочу быть с ним, не хочу видеть его, он не несет мне ничего хорошего. Цукаса призрак. Пугающий призрак. Но из-за этой чертовой связи я не могу отпустить его. И все же, почему ему все равно? Он вроде и рядом, а вроде и нет. Я никогда не знаю, что на самом деле скрывается за его извечными улыбками и действиями. Он ни разу не сказал, что любит меня, что ценит меня. Юги упоминал лишь, что я красивая и то, что он очень давно хотел меня найти. Того же Ханако он любит... Нет, завидовать их связи просто глупо. Они родные братья, к тому же, близнецы, неудивительно, что Цукаса любит Аманэ. Хотя, Ханако ведь убил его. Но даже несмотря на это, тот улыбается и с иронией вспоминает момент собственной смерти. Пальцы задрожали, а в горле разом пересохло. Меня обуяли странные чувства, при упоминании которых хочется лишь стыдливо скрыть лицо руками и сжаться где-нибудь в уголке, ожидая осуждения. Этот парень чудовище. В этом нет сомнений. Я была бы наивной дурочкой, если бы не понимала этого. Но даже такое чудовище, которое не знает ни жалости, ни сострадания и уж тем более стабильной жизни, способно любить. Несмотря на все он продолжает любить своего брата, не покидать его даже после смерти и постоянно быть неподалеку. Невооруженным глазом видно, как дорог ему Аманэ. А я... А я не особо ему дорога. Всего лишь трофей. Игрушка в его руках, которой можно баловаться, пока не надоест. О которой никогда не надо думать, которая сама в случае чего прибежит, которая... очень удобная. Я никогда не добьюсь от него серьезного отношения ко мне. Никогда не буду кем-то большим чем красивая ваза в детских шаловливых руках, неосторожным движениями оставляющих глубокие трещины на ее поверхности. Что будешь делать, если он запрет тебя где-нибудь, а сам будет приходить лишь по собственному желанию? Не ты с помощью связи контролируешь бросит он тебя или нет, а он посадит тебя на короткий поводок. Именно так это и происходит. Он пытается выжать из меня все: эмоции, чувства, прикосновения, внимание, любовь, но сам не дает мне ничего кроме ложных надежд и разбитого корыта ожиданий, к которому я возвращаюсь снова и снова, надеясь склеить его и вернуться заново. Вот только, чтобы что? Чтобы в очередной раз разбить себе сердце? Чего я этим добьюсь? Разве этого я хочу? Юги мне не хозяин. Не родитель, не представитель, не надзиратель. Связь на него тоже должна работать. Значит он мне просто не показывает ее влияния на него. Я хочу, чтобы он пережил то же, что и я. Хочу чтобы его трясло от желания встретиться, но не иметь возможности это сделать. Контролировать действия, манипулируя своим присутствием, как он это делает со мной. Вернуть Цукасе все и даже больше, почувствовать, каково это... И изменить свое положение. Хватит уже играть по его правилам. Эта палка о двух концах. Связь обоюдная. Не я привязана к призраку, а мы оба привязаны друг к другу, и встретившись единожды, будем зависимы до самого слияния душ. Он привязал меня к себе, и я уже никогда не смогу вернусь себе автономность. Мне придется с этим смириться, и что бы не обещал Ханако, пока что это остается неизменным. Без него мне станет настолько плохо, что я прощу ему абсолютно любой проступок. И он это знает, и смело пользуется этим. Вот только, это работает и в обратную сторону. Разговорами ничего не добиться. Цукаса вновь запудрит мне мозги, и я не смогу ничего ему противопоставить. Как всегда. И снова окажусь всего лишь куклой на веревочках в его руках. Меньше всего я хочу оставаться в таком положении. Я... Я хочу любви. Я хочу Уж что я умею лучше всего — так это справляться с болью. Я много лет в этом варюсь. И чувства, которые испытывала я, были гораздо разрушительнее, чем те, которые повидал Цукаса. Ведь я все эти годы знала его, могла представить, ощущала тяжесть на сердце, ведь все еще остаюсь живой в отличии от него. Ведь я уже встретилась с ним и не имела возможности забыть, в то время как он всю свою жизнь пребывал в сладостном неведении. До недавнего времени связь скорее всего даже не давала о себе знать. Ниточки за которые не дергают — не болят. Моя душа вся исполосована кровоточащими ранами. Он сдастся первым. По коже вновь пробежали мурашки. На губах играла веселая улыбка, которая со стороны, наверняка, выглядит нездорово. Я хотела, чтобы Цукаса страдал. Чтобы он тоже подчинялся. В этом не было ничего правильного, но от одной лишь этой мысли настроение делалось удивительно хорошим. Появлялось вдохновение. Не важно через что мне придется пройти. Если я хоть на мгновение его увижу в таком состоянии, в котором была я, то мне будет плевать на последствия. Я хочу видеть, что я ему дорога настолько, что тот не найдет себе без меня места. Чтобы его посещали такие же мысли, как меня. Чтобы тот ассоциировал нашу связь с иглой, с которой уже никогда не соскочить. Хочу обоюдно зависеть, танцевать по битым стеклам под любимую музыку, погрузиться в безумие, точно зная, что такое же горит в чужих глазах. Хочу заставить его почувствовать, что я могу внезапно исчезнуть. Ту боль и пустоту, что разъест на кусочки даже сердце мертвеца. — Я хочу, чтобы меня любили. Любили так, чтобы точно не бросили. Быть уверенной, что меня никогда не оставят, даже если все будет плохо, ведь не могли представить себе жизни без этой любви. Чтобы поняли и приняли меня такой, какая я есть. Вот так должно было выглядеть мое желание. Утром, глядя в зеркало и меняя бинты, я улыбалась. Гематомы уже не такие яркие. Я медленно провела по ним рукой. Это последние напоминания о нем в ближайшее время. Пожалуй, они мне сыграют на руку в моменте приступа. Я максимально отдалюсь, насколько это вообще возможно, но чуть позже. Пока ситуация не накалилась, а значит мой неожиданный уход не станет для него достаточно сильным стрессом. Не думала, что когда-нибудь проявлю настолько садистские наклонности, но, как говорится, у меня хороший пример перед глазами, есть у кого поучиться. Тихо хмыкнув, я закончила с перемоткой и обработкой своих боевых ранений и продолжила собираться в школу. Сегодня у нас с мамой расписания не совпали, так что придется топать самостоятельно. Ну, ничего, прогуляться бывает полезно. Школа меня встретила привычным гулом подростков, извечно снующими учителями по кабинетам и сонными взглядами учеников. Зайдя в класс, я осмотрела присутствующих, среди которых очень быстро нашла Нэнэ, о чем-то очень воодушевленно разговаривающей с Аой. Прислушавшись, я смогла разобрать слова. —... Есть отдел, который открывается только в четыре часа. Там находятся книги с именами людей. Каждая из этих книг содержит записи о жизни человека, который учился в этой школе. Прошлое, настоящее, будущее — все написано в этих книгах... — О чем болтаем? И да, привет Нэнэ-чан, привет Аканэ-сан, — улыбнулась я, решив все-таки поучаствовать в разговоре. Судя по всему обсуждали какую-то сплетню, а я такое люблю, с учетом того, что в последнее время моя жизнь тесно с ними переплетена. — Привет, Ивасаки-сан, — улыбнулась Аой, помахав мне рукой. — Я рассказываю Нэнэ-чан о пятой тайне — полуночных стеллажах в школьной библиотеке. Хочешь тоже послушать? — на предложение девушки я согласно кивнула. Если мне не изменяет слух и память, то наша библиотека слишком интересное место, чтобы туда не заглянуть на досуге. — На этих стеллажах есть три вида книг: белые, черные и красные. В белых находятся записи о живых людях, в черных — о мертвых. Но красные книги ни в коем случае читать нельзя! — Это еще почему? — нахмурилась я. — И вообще, какой толк от красных книг, если они не рассказывают ни о мертвых, ни о живых? Неужели они делятся личной жизнью учителей? Но это прям уж такая тайна, которая достойна красной книги! — с сарказмом возмутилась я, а потом тяжело выдохнула. — Простите, нервишки немного шалят. Кстати, Нэнэ-чан, не хочешь сегодня задержаться после уроков? — М? Д-да, наверное, — кивнула девушка, выплыв откуда-то из своих мыслей. Сегодня Ясиро казалась наредкость немногословной и задумчивой. Конечно, она и раньше показывала признаки интровертности, но не настолько. Наверняка у нее уже успело что-то случиться, пока меня не было. Так всегда происходит. Вот и уходи сразу после школы. С такими приключениями никакого свободного времени не останется. И когда в последний раз Нэнэ ходила в клуб садоводства? Нет, я понимаю, что она это делала для одного особо одаренного дегенерата, но насколько я знаю, ей действительно нравилось заниматься этим. — Неужели хотите проверить? — протянула Аой, хитро прищурившись. — Ну, тогда удачи вам в этом! Потом расскажете, как сходили, — впрочем, акцентировать на этом особого внимания девушка не стала. Аканэ помахала нам ручкой и ушла на свое место, готовиться к уроку. — Ацу-чан, — неуверенно проговорила Ясиро, обращая мое внимание на себя, — Что ты хочешь найти в библиотеке? — А ты? — улыбнулась я, пожимая плечами. — Ты первая, раз уж интересуешься всеми этими тайнами. — Эм, ну... В общем, я хочу побольше узнать о Ханако-куне. Я совсем ничего о нем не знаю, даже его настоящего имени... — Судя по ее расстроенному виду, могу сказать, что она действительно очень переживает по этому поводу. В голове мелькнула мысль, что я совсем не близка с Ханако, однако знаю его настоящие и имя, и фамилию, и тесно знакома с его братом-близнецом, которого он прирезал. Достаточно неприятный факт, который заставляет меня думать о том, что может быть, мне не так уж нужна компания этого молодого призрака. Но потом я вовремя вспоминаю, что связала свою жизнь с Цукасой, и Ханако, он же Аманэ Юги, перестает мне казаться вселенским злом. По-правде говоря, он вообще перестает казаться мне, хоть сколько-нибудь злом. Слишком уж они с братом разные. — Ацу-чан, ты обещала сказать, — насупилась девушка, переведя требовательный взгляд на меня. Я замахала руками, мол: "Ладно, ладно, твоя взяла" — Ну, у меня все банально. Я хочу узнать о своем будущем, — а еще о будущем Цукасы, который неразрывно связан со мной. Узнать, написано ли в моей книге о моем бытие Ангелиной, или все начинается с моего появления в этом мире. Наверняка у библиотеки есть наблюдатель. Как много он знает? Стоит ли его опасаться? Ну и, конечно, я хочу получить ответ на свой самый главный вопрос.Исполнит ли мое желание Ханако?
Я очень сильно в этом сомневаюсь, однако говорить наверняка не могу. Никто не знает будущего, но если верить слухам, то в книгах о нем написано. Мне нужен конкретно этот момент, ничего более... — Понятно, что ж, тогда, будем ждать вечера, — несмело улыбнулась Ясиро, которую, кажется, не совсем устроил мой ответ. Но и дать другого я не могла. Этим вечером мне предстоит узнать, какую же тайну на самом деле скрывает загадочная библиотека.