Связь

      Не думая, я натянула на себя первые попавшиеся вещи, которые выглядели хоть сколько-нибудь опрятно. Главное, что не пижама и не сильно мятое, а остальное неважно. В ночи все равно никто не увидит.       На цыпочках я вышла из своей комнаты, несколько раз оглянулась по сторонам, обуваясь в прихожей, и, в конечном счете, вышла из дома, внутренне взмолившись, чтобы меня не услышали.       Быстро пробираясь по переулкам, я мысленно радовалась, что Япония по уровню преступности одна из самых безопаснейших стран. Это значит, что вероятность нападения на меня гораздо меньше, чем может придумать мой мозг. Конечно, это не значит, что не нужно быть осторожной, но я, как-минимум, смогу безопасно пройти к школе. А еще здесь есть комендантский час... Строгий комендантский час. Время сейчас далеко за полночь, а в десять мне, в идеале, нужно было уже лежать в своей кроватке и сопеть в обе дырки. В общем, что так, что эдак, а выходить мне все равно было нельзя.       Я в очередной раз порадовалась, что живу недалеко от Камомэ. Через каких-то полчаса тихих перебежек я добралась до ворот школы. Ожидаемо, закрыто. Пришлось перелезать. То тут, то там мне постоянно слышались различные шорохи, голоса и прочие вещи, которые издает нечисть. Вот только, каждый раз это оказывалась какая-нибудь зверушка, насекомое или проделки шальной фантазии.       Я попыталась найти какой-нибудь обходной путь, незакрытое окно на первом этаже или любой другой признак того, что мне повезло. Но, нет. Мне вновь пришлось вернуться к центральному входу. Благо, что охранников не было, либо они меня не видели. Может быть, они ушли на поздний обед? Ладно, не важно.       Я долго мялась перед входом. Первый и единственный раз, когда мы встречались с Цукасой, был в школе. Значит ли это, что он не может выйти даже во двор? Хотя, скорее всего, он просто не знает, что я здесь... Зря пришла, получается. Это все оказалось зря.       В горле начало саднить, а щеки вновь стали влажными от слез. Ну и дура. На что я вообще надеялась? Что он, вот так вот просто появится рядом? Что достаточно будет просто посреди ночи заявиться в школу? Судя по всему, мне отказали последние мозги. Надо было думать, прежде чем делать!       Я понуро опустила голову, сжала пальцы в кулаки до побеления костяшек и развернулась, собираясь пойти обратно домой. Может быть, хоть немного успею поспать, чтобы завтра не выглядеть, как овощ.       — Геля-чан? — до моих ушей донесся до боли знакомый мальчишеский голос. — Что ты тут делаешь? Неужели кого-то ищешь? — не успела я обернуться, как Цукаса обнял меня со спины и положил голову мне на плечо.       — Ищу, — тихо ответила я, так и не пошевелившись. И вот опять. Он такой холодный, но в его объятиях так тепло, что все мысли разом вылетают из головы.       — Правда? И что заставило тебя прийти сюда в такой поздний час? — расплылся в улыбке призрак.       — Ты, — кончики ушей начинали гореть. Я не привыкла говорить что-то подобное, вот только, это было правдой. — Я хотела увидеться с тобой.       — М, и зачем? — спросил тот, все еще держа меня в своих требовательных объятиях.       — Пойдем куда-нибудь. Я не хочу стоять здесь, на виду. Мало ли, вдруг тут охранники ходят, — выдохнула я. Лишь сейчас Цукаса отпустил меня, на что я недовольно поджала губу. Мне не хотелось разрывать с ним контакт. Недолго думая, я взяла его за руку. Тот перевел на меня слегка удивленный взгляд, а после, тихо усмехнулся.       Официальным местом встречи стала крыша школы. Юги помог мне пробраться туда, за что ему отдельное спасибо.       — О чем ты хотела поговорить? — приложил палец ко рту призрак, что все еще оставался в неведении. Хотя, даже я сама толком не понимала свои мотивы. Понадеялась, что сам Цукаса решит мою внутреннюю дилемму, что, конечно, очень наивно с моей стороны.       Я подошла к перилам и села, спиной оперевшись на металлические прутья. Ноги ослабли, мне не хотелось стоять.       — Я не знаю, что мне делать, — начала рассказ я, глядя куда-то в небо. Мне было стыдно смотреть на Цукасу. — Разум говорит одно, чувства другое, а хочу я вообще третьего. И все эти понятия противоположны друг другу. Я уже давно перестала понимать, кто я такая и чего вообще жду от своего существования. Я не знаю, мне так страшно... Я боюсь, что совершу ошибку. Что все мои чувства ложь, что нужно было слушать рациональные мысли... — я поджала ноги к себе и положила подбородок на колени. Мне хотелось сказать ему совсем не это. Не о своих сомнениях я хотела завести разговор.       Не успела я оглянуться, как Цукаса навис надо мной.       — Ты пришла сюда для того, чтобы пожаловаться? — протянул тот, выглядя не особо заинтересованным. Я поджала губу. Сердце болезненно сжалось. Нет. Я пришла не за этим. Но мне не хватает решимости. Не хватает сил, чтобы сделать первый шаг.       Хватит. Хватит уже сомневаться. Мозг, просто заткнись уже! Обратного пути нет. Дело никогда не сдвинется с мертвой точки, если во мне не будет хотя бы толики решимости. Плевать на здравомыслие. Когда дело касается Цукасы, любая логика уходит на второй план.       Сев на колени, я молча потянула его за воротник хаори, притягивая к себе под его недоуменный взгляд, а когда он оказался достаточно близко, прижала его к себе, сжав пальцами ткань на его спине. Голову я положила на плечо, стараясь даже не смотреть в его сторону.       Стало так приятно и тепло. Я просто замерла, даже дышала через раз, внутренне пугаясь, что он может как-то не так среагировать, высмеять или еще что-либо в этом духе.       Но слов не последовало. Через несколько секунд Цукаса положил руку мне на плечо и потянул вбок, повалив на не менее холодный пол, чем он сам. Я все еще обнимала его, несмотря на резкую смену положения. Мы оказались чрезвычайно близко. Призрак лежал на мне, а в его хитрых янтарных глазах из-за темноты мне не удавалось разобрать эмоций. Он медленно провел ладонью по моей щеке и начал накручивать выбившиеся из неаккуратного пучка волосы.       Я почувствовала, как быстро колотится мое сердце, словно сейчас выпрыгнет из груди. Цукаса казался таким умиротворенным, полной противоположностью мне. Все во мне трепетало, переворачивалось, дыхание сбилось, а лицо отчаянно покраснело. Тело подрагивало от каждого прикосновения ледяных пальцев. А он не дышал. Сердце его не билось, а все движения были плавными и уверенными.       Внезапно, тот прекратил играть с моими волосами. Все той же рукой Юги приподнял меня за затылок и, приблизившись, коснулся моих губ своими. Так ненавязчиво, чего не делал никогда. Словно проверял, как я отреагирую на это. Что я предприму. Все внутри сжалось от этого действия. Я больше не могла противиться чувствам, клокочущим внутри меня лесным пожаром.       Я ответила на поцелуй. Неумело, но так, как могла. Ведь я никогда до этого ни с кем не целовалась. Сначала на это повлияло мое одиночество, а потом связь с Цукасой. Тот на несколько секунд замер, задумавшись, а потом вновь вернул себе доминирующую позицию.       Одну мою руку он несильно прижал к полу. Поцелуй под его влиянием, сделался властным и собственническим. Цукаса подминал меня под себя, но не причинял боли. А даже если бы причинил, я бы ему это позволила...       Я млела от его прикосновений, от того, насколько близко мы находимся. Сердце буквально взрывалось от переполнявших меня чувств. Я испытывала самый настоящий восторг, полностью отдавая ему контроль над ситуацией. В этот момент мне стало плевать на все. Мне хотелось этой близости, этой связи. Мне хотелось никогда не уходить.       — Ты меня любишь, Геля-чан? — тихим вкрадчивым голосом поинтересовался он, разорвав поцелуй. В окружающей тиши, нарушаемой лишь редкими порывами ветра, он звучал очень отчетливо. Мое дыхание окончательно сбилось.       — Я бы умерла для тебя, — прошептала я в самые губы, доверительно заглядывая ему в глаза. Родная копоть полностью затмила янтарные глаза, а уста растянулись в пугающе довольной ухмылке. Но я не боялась. Наоборот, я почувствовала щемящую радость оттого, что я вызвала в нем настолько сильный эмоциональный отклик.       Цукаса немного отстранился.       — Правда? — елейным голосом спросил он. Я почувствовала, как его ледяные пальцы касаются моей шеи. Я вздрогнула, но лишь от холода. — Ты действительно готова погибнуть, если я этого попрошу? — его взгляд стал испытывающим. Он не верит. Между нами словно натянулась струна. Я молчала. Цукаса обхватил рукой мою шею и начал сжимать, с каждой секундой все больше перекрывая мне доступ к кислороду. Призрак ждал моих действий. Ждал, что я начну брыкаться, стонать и плакать.       В глазах помутнело. Мне действительно хотелось отнять его руку от своей шеи, не хотелось испытывать это мучительное чувство нехватки кислорода снова. Но как только мои руки дергались, чтобы прекратить муку, перед глазами вставала картина, где Цукаса смотрит на меня разочарованным взглядом. Где он бросает меня и произносит нечто настолько ядовитое, что разъедает душу. И эта картина казалась мне настоящей огненной геенной, куда страшнее смерти. Единственное, что я себе позволила, так это сжать свободной рукой ткань его хаори.       С каждой секундой улыбка на его лице становилась безумнее. Цукаса был в восторге. От контроля, от моего бездействия, от проявления моих чувств, от осознания, что я та самая, кого он искал десятки лет назад, а теперь я нахожусь в его руках. Глаза медленно начали закатываться. Я почувствовала, что еще немного и он действительно меня задушит.       Дрожащей рукой, я коснулась его ладони, крепко сжимающей мою шею, и мягко, почти ласково потянула вниз, к сердцу, отбивающему бешеный ритм. На удивление он поддался. Его била легкая дрожь. Призрак пребывал в взбудораженном состоянии.       Цукаса на несколько мгновений замер, после чего прильнул ухом к моей груди. В конце концов, он меня обнял, прислушиваясь к ритму сердца, а я наслаждалась моментом и предоставленной возможностью дышать. Мое тело тоже подрагивало от переизбытка эмоций, удушения и страха, граничащим с любовью.        — Я бы умерла ради тебя... Но с живым человеком интереснее, верно?       Держать чужую жизнь в своих руках, знать, что она никуда не скроется и не убежит, знать, что она принимает тебя таким, какой ты есть, даже если ты психопат без тормозов. Эти чувства пьянят, заставляют прислушаться к словам. С живым человеком интереснее, ведь он способен реагировать. Ведь еще есть то, что можно контролировать, чем можно манипулировать. Есть власть. И пока эти чувства вызывают в нем такую бурную реакцию, он не убьет меня. А когда захочет сделать это, мой разум уже погрузится во мрак.       — Теперь я понял, почему именно ты моя судьба, — глаза Цукасы приходили в норму, вновь приобретая янтарный оттенок.       — Потому что я одинокая ненормальная дура, — выдохнула я, потихоньку приходя в себя.       — Ты оскорбляешь мой вкус.       — У тебя такой же прекрасный вкус в девушках, как мой в музыке — неопределенно хмыкнула я. На несколько мгновений повисла уютная тишина. Цукаса вновь положил голову мне на грудь, но на этот раз явно не за тем, чтобы послушать биение сердца.       —Ты странная, — пробурчал он, крепко сжимая меня в объятиях. Он отвел взгляд, а улыбка на его лице стала грустной. — И ты никогда от меня не убежишь, Геля-чан. Я не отпущу тебя даже после смерти. И ты будешь меня любить.       Сейчас он мне казался очень одиноким мальчиком. Немного странноватым, чудаковатым и всеми брошенным. Наверное, я совсем сошла с ума, но мне стало его жаль.       — Больше всего на свете я мечтала о том, чтобы меня никогда не отпустили, — тихо сказала я, поглаживая его по волосам. — А когда ты ушел, я поняла, что не могу без тебя жить. Если бы я не пришла сюда, я бы окончила свою жизнь самоубийством...       Я не уточняла, куда именно "сюда", не уточняла, что я сама оставила его, а не он ушел, ведь это все было сейчас так неважно. Мне хотелось как-то его подбодрить, сказать что-то что его порадует.       — Геля-чан, ты любишь меня? — вновь спросил Цукаса. От его тона у меня сжалось сердце.       — Да, наверное, да...       Как скоро я об этом пожалею?