A wolf in sheep's clothing

      Чуя мгновенно вскакивает, хватает запястье мужчины своей рукой и скользит ему за спину, чтобы скрутить его руку в болезненный захват. Одновременно он тянется к волосам альфы другой рукой, для более высокого альфы это всего лишь вопрос миллисекунд, но у него есть время увидеть, как панцирь краба приближается к его носу, а затем его голова сталкивается с тарелкой Чуи с такой грубой силой, что белый фарфор разбивается вдребезги о его лицо.       Хрустящего звука, который издает переносица, ударяясь о стол, достаточно, чтобы Дазай понял, что будет очень сильное кровотечение, и он не может избавиться от нездорового чувства удовлетворения, скручивающегося в животе.       И почти в тот же момент, когда лицо мужчины касается стола, Чуя выпускает его. Это звериное рычание, от которого дрожат окна, задыхается воздух и дрожит вода. Звук, который заставляет каждое живое существо замирать в ужасе, который заставляет его собственное сердце с такой силой качать жизнь по венам, что он чувствует легкость от избытка кислорода.       Кто-то кричит, а затем люди начинают в спешке покидать свои столики, в то время как другие остаются застыв, глядя на маленького альфу, сокрушающего человека своим рычанием.       Чуя тянет мужчину за волосы, чтобы поднять его голову и повернуть лицом к Дазаю, который смотрит на это шоу со слишком ангельской улыбкой для текущей ситуации. Кровь действительно течет из сломанного носа мужчины, но рычание боли, которое он издает, выглядит жалким по сравнению с продолжающимся громоподобным рыком Чуи.       — Извинись — единственное слово, которое срывается с клыков Чуи.       И действительно, мужчина должен был понять намек. Есть нечто, называемое естественным отбором, и когда тупой самец не может точно оценить масштабы угрозы, ему приходится нести ответственность за последствия…       Но у альф это всегда вопрос эго. Видите ли, если бы он был один, он, вероятно, уже умолял бы сохранить ему жизнь. Но здесь, видя, что все оценивающе смотрят на них, темноволосый идиот решает бороться с этой большей угрозой или, по крайней мере, игнорировать ее.       Вместо этого он скалит зубы на Дазая, только заставляя омегу ухмыльнуться при виде жалкого зрелища и усмехнуться ему в ответ, демонстрируя свои собственные клыки, достаточно большие, чтобы сойти за альфу. Больше, чем у него.       Но вид того, как другой самец скалит зубы на его омегу, только еще больше бесит его маленького чиби, и на этот раз его голос гремит в комнате, звеня у всех в ушах, мозгу и плоти, когда команда вырывается из его вибрирующего горла.       — Извинись.       Вот когда в головах людей что-то щелкает. Половина зала начинает разбегаться в бессмысленной панике, потому что, если рычания было недостаточно, мгновенное желание пресмыкаться, придумывая оправдания, говорит им достаточно.       Этот альфа опасен.       Этот альфа может мной командовать.       Вот, о чем кричит их инстинкт самосохранения.       Даже официанты скрылись с места происшествия, не осмеливаясь вмешиваться, они вероятно, уже вызвали полицию. Осталась только дама, которая сидела с придурком, она встала со своего места, но не осмелилась подойти ближе, застыв в страхе от демонстрации Чуи.       Сделав дрожащий вдох, крупный альфа пытается сопротивляться команде, но ему удается продержаться не более нескольких секунд, прежде чем прошептать несколько «Прости», стараясь стиснуть зубы, чтобы не выпустить слова наружу.       Но они срываются с его губ, заставляя Дазая восхищенно наблюдать, как команда ломает мозг. Яд в глазах мужчины остается, Дазай почти ощущает запах его стыда на языке, и к сожалению, для мужчины это слишком, он снова открывает свой окровавленный рот.       — Да, да, я прошу прощения… За то, что ранил чувства твоей уродливой сучки, — смеется он, сплевывая кровь, целясь в омегу, но не доставая.       Логика, стоящая за этим, недоступна Дазаю. Он с любопытством моргает, спрашивая себя, есть ли у этого человека желание умереть сильнее, чем у него самого.       Несомненно то, что с такой скоростью он точно успеет покончить с собой раньше него, потому что секунду спустя Чуя светится красным и отправляет тело в полет прямо в огромные окна от пола до потолка, как будто он абсолютно ничего не весит.       Укрепленное стекло трескается, но не разбивается, и мгновение спустя Чуя оказывается на изломанном теле мужчины, одной рукой сжимая его рубашку спереди, в то время как другой кулак бьет окровавленное лицо альфы без какого-либо сопротивления.       К счастью для идиота, Чуя больше не светится красным, он использует только свою грубую силу, но этого достаточно, чтобы вышибить мужчине мозги и зубы, достаточно, чтобы он даже не пытался сопротивляться избиению.       Женщина кричит, плачет, умоляя его остановиться, но кипящая кровь, бурлящая в теле мафиози, делает его глухим к мольбам женщины, в то время как Дазай все еще сидит, просто наблюдая, слишком поглощенный вспышкой ярости Чуи, чтобы попытаться остановить это.       Пока удары не прекращаются, и Чуя медленно встает снова светясь красным, излучая силу, словно маленькие язычки пламени лижут все его тело. Он хватает мужчину за горло и пинает разбитое стекло, отчего все окно разлетается на миллион осколков. А затем тело двухсотфунтового мужчины повисает на высоте семидесяти этажей над землей, удерживаемое за горло рукой Чуи.       Он отчаянно хватает рыжего за руку, внезапно осознавая, что умрет здесь и сейчас, либо от удушения, либо от падения.       Крик женщины становится громче и отчаяннее, а затем она поворачивается к Дазаю.       — ПОЖАЛУЙСТА! ПОЖАЛУЙСТА, СДЕЛАЙТЕ ЧТО-НИБУДЬ! — умоляет она другого омегу, слезы текут по ее щекам.       — Но что я могу сделать?! — драматично выдыхает он, бросая озорной взгляд на альфу, чья жизнь зависит только от руки Чуи.       Ухмылка, которые медленно расползается по его губам, заставляет глаза мужчины широко раскрыться от ужаса.       — В конце концов, я всего лишь бедный, бесполезный омега, не так ли?       Крик женщины становится отчаянным, ее колени подгибаются, когда она видит как Чуя заглядывает за плечо, встречаясь взглядом со своим омегой.       Он ждет выбора Дазая, молчаливого приказа. Он бросил бы мужчину, не моргнув глазом, Дазай осознает это. Эта жалкая жизнь в его руках, и ему даже не пришлось бы пачкать руки, чтобы оказать миру услугу.       Это заманчиво, правда, но… Жизнь — это все еще жизнь.       Он позволяет мужчине повисеть еще несколько секунд, просто чтобы немного продлить его агонию, прежде чем вздохнуть.       — Давай, Чуя, верни ей ее жалкого мужчину, — говорит он, вставая из-за стола и глядя на опустевший ресторан.       Что ж, на этом их романтический вечер закончился. Им лучше поторопиться, пока не появились копы.       Чуя буквально швыряет тело альфы в сторону женщины, закатывая глаза, когда она благодарит их обоих, бросаясь к мужчине.       — Я не делаю тебе одолжение, сохраняя ему жизнь, — выплевывает Чуя, морщась от вида своих теперь уже окровавленных перчаток.       На его дорогом костюме также немного крови, но это уже не имеет значения. Он снимает перчатки и кладет их в карман пиджака, прежде чем поспешить за Дазаем, который уже уходит.       У Чуи как раз есть время, чтобы схватить пиджак, прежде чем вернуться к своей паре, но когда он проходит мимо открытой двери кухни, он останавливается как вкопанный, разглядывая симпатичное пирожное, покрытое розовыми и белыми взбитыми сливками с малиной сверху. Оно лежит на тарелке, готовое к подаче, и действительно… Даже обидно.       Он, особо не задумываясь, хватает тарелку, бросая горсть банкнот на стойку, прежде чем покинуть ресторан, следуя за звуком шагов Дазая по лестнице. По крайней мере, он заплатил за ужин.       Они не смогли насладиться десертом, и хотя Чуя мог обойтись без него, он с нетерпением ждал возможности положить в рот Дазаю немного сливок с высоким содержанием сахара. Он знает, что его омега любит сладкое, и он намеревался извлечь из этого максимум пользы.       Спускаясь по лестнице, чтобы последовать за детективом, Чуя не ожидает, что его прижмут к стене, но именно это и происходит. Он чуть не роняет тарелку, но умудряется спасти ее, прижимая десерт к груди.       — Осторожнее! — рявкает он на Дазая, который смотрит на него глазами, такими же темными как коридор, крепко сжимая в кулаке рубашку Чуи.       Он выгибает бровь, глядя на маленькую тарелку, которую защищает Чуя, и смотрит на десерт добрых несколько секунд, прежде чем снова поднять глаза на лицо Чуи.       — Что это? — спрашивает детектив, пытаясь осознать ситуацию.       Это на секунду приводит рыжего в замешательство, он с удивлением смотрит на маленькое пирожное, прежде чем снова поднять взгляд на свою пару.       — Фрамбуазье? — он предполагает, не совсем уверенный. По крайней мере, похоже на него. Он научился хорошо распознавать выпечку благодаря тому, сколько раз ему приходилось водить Элис в кондитерскую.       — Фрамбуазье, — невозмутимо отвечает Дазай, пытаясь осознать тот факт, что Чуя покинул место преступления с гребаным фрамбуазье в руках.       Он действительно думает, что он спрашивает, что это за торт? Он что, поджарил там клетки своего мозга?       — У нас не было времени заказать десерт, — сглатывает Чуя, внезапно чувствуя себя глупо.       Он чувствует, как румянец разливается по его лицу, но у него нет времени объясниться, потому что Дазай хватает десерт свободной рукой и откусывает от него кусочек, прежде чем бросить остальное к ногам рыжеволосого.       Альфа задыхается, готовый выплеснуть оскорбление, но вместо этого Дазай прижимается ртом к его раскрытым губам. Его мозг дает сбой, когда он смутно ощущает сахар на языке, вкус ягод и, наконец, язык Дазая заставляет его проглотить взбитые сливки.       Это продолжается целую минуту, пока он находится во власти умелого языка детектива, неспособный задать темп, способный только следить за движениями своего омеги, прежде чем ему, наконец, удается сделать большой глоток воздуха.       Дазай оставляет его задыхающимся, он не торопясь стирает последний кусочек малинового мусса на лице своего альфы большим пальцем, чтобы томно слизать его, пожирая своего маленького зверя шоколадными глазами.       — Спасибо за десерт, — растягивает он, давая альфе понять, что он говорит не о пирожном.       И внезапно Чуя чувствует, что весь горит.       Запах смазки настолько силен в его носу, что он может мысленно представить мокрое пятно на нижнем белье Дазая, и этого достаточно, чтобы его мозг потерял всю свою ясность, чтобы выбросить свои сомнения в окно, ему достаточно схватить своего омегу за талию, чтобы прижать его к противоположной стене.       Его губы встречаются с забинтованной шеей Дазая, чтобы поцеловать ее, рокоча комплименты у его кожи. Он все еще чувствует, как внутри него разливается жгучий гнев, он слышит голос другого альфы, снова и снова. «Уродливая сучка» сказал он, черт возьми. Как он посмел.       — Красивый, — рокочет он, а затем целует своего омегу в челюсть.       — Прекрасный, — выдыхает он ему в ухо.       И между каждым поцелуем он мурлычет, шепчет слова и комплименты.       — Такой чертовски красивый, весь прихорошившийся для меня, — слетает с его губ, заставляя колени Дазая дрожать, а легкие отчаянно нуждаться в воздухе.       Он не понимает, что происходит. У него кружится голова, как будто он вот-вот упадет в обморок каждый раз, когда Чуя открывает рот. Каждое слово заставляет его мозг останавливаться, кожу покалывать, а горло жаждать воздуха.       Прислонившись затылком к стене, он не может сдержать мурлыканья, он не может удержаться, чтобы не вцепиться в плечи альфы, он вот-вот упадет или потеряет сознание. Его тело подводит его, а может и нет, потому что он чувствует, как тает в объятиях своего альфы, он чувствует, как жар подбирается все ближе, он чувствует, как влага скользит от расщелины его задницы к яичкам, пропитывая его нижнее белье, намачивая костюмные брюки.       И нос Чуи тоже улавливает это, он слышит как тот втягивает воздух, затем чувствует, как расширяется его мускулистая грудь, когда он наполняет легкие запахом.       Дазай чувствует, как губы альфы опускаются от его губ к подбородку, затем к шее. Он опускает голову, чтобы проследить за своим альфой, карие глаза темнеют от вожделения, и безмолвно наблюдают, как Чуя опускается на колени, руки скользят за спину Дазая лаская небольшой изгиб его задницы, и в конечном итоге обхватывают бедра своего омеги, прямо под его ягодицами.       Он крепко сжимает их, прежде чем поднять взгляд на свою пару, его глаза темны, как самые глубокие океаны. Он позволяет Дазаю мельком увидеть зверя, скрывающегося внутри, прежде чем уткнуться лицом прямо в промежность омеги.       Он утыкается носом в мягкий материал дорогого костюма Дазая, как раз между внутренней стороной бедра и яичками, а затем делает большой, медленный и долгий вдох, наслаждаясь запахом смазки на языке, удовлетворенно рыча, в то время как его омега задыхается и хватает его за волосы жесткой хваткой.       — Такой хороший, весь мокрый для меня, — хрипит он глубоким, удовлетворенным голосом.       Вой, который издает Дазай после этого, более животный, чем все звуки, что он когда-либо издавал.       — Чиби, бесстыжая псина! — хнычет он, его лицо настолько красное, что Чуя испугался бы, что он задохнется в любом другом случае.       Просто есть что-то такое грязное, такое животное в том, что Чуя нюхает его интимные места, ищет его мускус, запах его смазки…       Он чувствует, как его член дергается и твердеет так быстро, что он боится за свое и без того лихорадочное тело. Планирует ли Чуя отсосать ему в этом коридоре? Возьмет ли он его прямо здесь? Издаст ли он этот леденящий душу рык, если попытается сопротивляться?       Но мысль обрывается голосами, доносящимися с этажа под ними.       Гребаная полиция.       Чуя мгновенно приходит в себя, их взгляды встречаются, их мозги переключаются в рабочий режим, и всего через несколько секунд они снова могут соображать.       Они начинают действовать так, как будто минуту назад не собирались трахаться в этом здании, ускользая от внимания вооруженных людей.       Улизнуть — проще простого, и как только они выходят из здания, идя бок о бок, их возбуждение сразу проходит, остывая благодаря свежему воздуху.       Их сердцебиение все еще немного учащено, у них действительно не было времени переварить то, что только что произошло, но как только они обмениваются быстрыми взглядами, они оба разражаются смехом.       Как им удалось попасть в такую ситуацию?