Кабуки: насекомый романс

— И всё-таки зря ты так, Коичи. Я ведь далеко не каждому делаю такое приглашение. Это своего рода привилегия, показатель доверия, — с ироничным укором в голосе произнес мужчина за пассажирским сиденьем. В который раз глубоко затянувшись, он стряхнул пепел в окно открытой машины и лениво взглянул на собеседника. — Ну посидишь, ну выпьешь, сделай мне одолжение. А там, гляди, и втянешься… — Игриво продолжил он, усмехнувшись в ответ на немой укор в глазах прожженного жизнью японца. — Не дождешься, Даниэль. Я не любитель подобных мест, и ты это знаешь. Даниэль, мужчина пошловатой наружности с забавными усиками-эспаньолками, хрипло засмеялся: — Знаю, отлично знаю, поэтому и веду. Не волнуйся, бар проверен, полная приватность. Да и в конце концов, ты же всё ещё мне должен… — Как бы невзначай намекнул он, выжидательно поглядывая в зеркало заднего вида. Коичи едва заметно передёрнуло. — Хорошо. Но это в первый и последний раз, — раздражённо произнес он, а потом, неуверенно, делая ударение на каждом слоге, дополнил: — Безсовестный* Даниэль, к тому времени докуривший и вовсю развалившийся на сиденье, усмехнулся. — Конечно-конечно, mi pequeño amigo japonés. Но правильно не «безсовестный», а «бессовестный». А вот по смыслу как никогда точно. — Он по-дружески похлопал Коичи по плечу и вдруг меланхолично вздохнул, не сводя с того глаз. («*» здесь и далее – намеренно допущенная ошибка.) — Эх, Сэйчи… Ты все также глуп и забавен, как и при нашей первой встрече… — Полушуточный тон вдруг уступил место абсолютной серьезности, ему нетипичной — Когда вспоминаю тот день, первое, что приходит в голову — это твое напуганное лицо. На вид обычный бандитский шкет, пусть и на год старше меня. Каждый раз спрашиваю себя, что было бы… — он запнулся, видя, как напрягся его собеседник. — Впрочем, не будем о плохом. Сколько лет прошло с тех пор, что ты так постарел? Пять? Семь? А может, все десять? Японец промолчал. То ли задумавшись, то ли просто не услышав вопроса. В его обычно потухших глазах разгорелось давно забытое чувство сожаления. Упёршись взглядом в горизонт, он до белоты ладоней сжал руки на руле и даже дыхание его выжидательно замедлилось. Даниэль, видя это, виновато потёр ладони — он слишком поздно обнаружил, что в который раз по неосторожности ранил дорогого ему человека. Оба ещё некоторое время ехали в тишине, каждый думая о своём и рассматривая сверкающие улицы, мелькающие за окном. Город поражал воображение своей уникальной двойственностью. Это место удивительным образом сочетало в себе бурлящее беззаконие и строгость закона. Бандитские районы, вовремя устроенные властями по заранее подписанной договоренности, жили своей жизнью на окраине. Официальная верхушка столицы могла контролировать их действия, если не пресекая, то по крайней мере держа в узде незаконный бизнес и даже получая свою долю. Каждая из сторон этой сделки понимала, что вместо того, чтобы из года в год возвращаться к войне, разоряющей обоих, проще будет просто найти компромисс. Благодаря такому удобному положению вещей, банды, пусть и подпольно, но процветали, контролируя ночную жизнь столицы. А с восходом солнца власть негласно переходила в руки официальных представителей, и город снова казался мирным и безобидным. Таким образом *** стал идеальным местом для целой сети борделей и притонов. Огромная конкуренция не только гарантировала безостановочный поток средств, но и очищала сама себя: слабые звенья банкротились или опечатывались властями, сильные же оставались на рынке, и лишь взаимно продвигали друг друга посредством новостных скандалов. К одному из таких заведений и приблизилось чёрное BMW. — Здесь налево, тормози у второго здания. Выходи вслед за мной и будь паинькой, mi fiel servidor. У этого заведения исключительная репутация, и у нас всего два варианта: или мы пользуемся ею в наших целях, или она пользуется нами. Ни мне, ни уж тем более тебе не нужны сомнительные колонки в новостях. Глядя в зеркало, он в который раз накрутил на палец лакированные усы — предмет своей испанской гордости, — и вышел из машины. Оказавшись в долгожданном одиночестве, мужчина, до этого казавшийся таким сдержанным, болезненно выдохнул и опёрся руками о руль, пряча лицо как можно дальше от осточертевших мигающих огней. Касание перчаток как огнем обожгло кожу и он в сотый раз за день взглянул на них с бурлящей ненавистью: вопрос «почему?» бился внутри его черепной коробки, не находя ответа, и каждый удар отзывался тупой болью где-то глубоко внутри грудной клетки. Хотелось блевать и курить от безысходности. Лишь бы просто забыться хотя бы ещё на один вечер, продлить беззаботное существование, пусть и за счёт чужого обогащения… Забыться — повторилось в голове и дало команду обессиленному телу. Опасаясь лишний раз взглянуть на себя в зеркало, Коичи интуитивно отряхнулся, и, выйдя из машины, уверенным шагом направился вслед за другом. Ночь сгущалась. В помещении было темно. Просторный зал освещался тусклым красным светом софитов, висящих у самого потолка, и изящными белыми настенными лампами. Все остальное помещение было декорировано примущественно в золотых оттенках: с потолка свисали жёлтые ленты, зрительно занимавших весь зал. Сидевшим за столиками приходилось внимательнее всматриваться за происходящим на сцене, схватывая азарт, ловя взглядом мелькающие фигуры в поблескивающем жёлтом мареве. Лент было не так много, но в затуманенных глазах пьяных посетителей все двоилось и размывалось. Личная диванная зона была забронирована Даниэлем заранее, но те первым делом двинулись в комнату для курящих — таким образом Даниэль планировал не только сбросить собственное волнение перед встречей с одним из неприступных фаворитов, о котором заранее умолчал; там же было сподручно поднять градус алкоголя в крови Коичи, что, по его мнению, заставило бы последнего быстрее забыться и составить ему приятную компанию. Проходя через зал, удрученным мужчиной нехотя выхватывались детали интерьера: диванные зоны были расположены по периметру, у двух из четырех стен, все, за исключением одной, набитые людьми. Напротив входа располагалась танцевальная площадка для стриптизеров, а за ней — VIP-комнаты для посетителей. У дальней из стен, недалеко от того места, куда они направлялись, показалась черная барная стойка в стиле модерн и неоновой подсветкой. Между каждым из П-образных диванов стояла золотая решетчатая перегородка, отделанная чем-то дорогим и пышным. Таким образом и был сконструирован декор, завершая образ одного из самых элегантных и дорогих заведений города. Однако, бар есть ничто без незаменимых мальчиков-эскортников: всего их заступает по десять-двенадцать на смену — в сумме около тридцати трёх на все заведение, — начал свой рассказ взбудораженный Даниэль, когда те зашли в просторное, мягко освещённое помещение и взяли заранее подготовленный им виски. — Работают они «два на два», в ночь. Данная сеть клубов насчитывает около шести зданий только в самом ***, и количество парней, работающих в нём, превышает трёхзначные числа… — Даниэль щёлкнул зажигалкой и, спрятав мерцающий огонёк в большие руки, поднес его к немолодому лицу. Забавно двигая усами, он затянулся, и протянул самодельный факел изящно склонившемуся над столом японцу. В эту секунду, в полутьме, склонившиеся над едва различимым светом, оба мужчины напоминали невиданных ранее зверей. — Все они молоды, подтянуты, женственны, и сверкают неподдельной дороговизной. — На этом месте Даниэль вдруг умолк, усмехнувшись своим мыслям, но быстро продолжил, едва заметно отмахнувшись. — Работа «бабочкой» по-настоящему элитная, хотя и высказываться о ней не пристало вслух. Парни проходят долгие отборы, а прошедших ждут месяцы, если не годы упорных тренировок. Предела совершенству не существует. Особенно когда речь идёт о работе, где каждый день — это соревнование за лучший денежный мешок. — Он взглянул на Коичи исподлобья, и тот фыркнул от смеха, выплюнув клуб сигаретного дыма. На стене за ним возник образ дракона. — Клуб заработал свой авторитет среди прочих по большей части качеством обслуживания клиентов. У мальчиков есть четкий свод правил — что делать можно, а что нельзя. Всё остальное взваливается на их харизму и умение работать с мужчинами. Не смог отработать себя — увольнение. И подобных беспризорников большое множество, и каждый зарабатывает себе пятно в «резюме». Таких называют куклами. Куклам, после их неудавшейся карьеры, светит, в лучшем случае, только трасса. Клуб посещают преимущественно мужчины постарше. Именно они чахнут от недостатка мужского внимания в обыденное время. Отработав восемь часов дневного, они как муравьи набиваются в секс-клубы и стриптиз-бары, разбрасываясь деньгами на радость мальчикам. Те лишь успевают протягивать ручки, ловя банкноты, и стрелять глазками в довершении хорошего заработка. — Даниэль откинулся на диван, и теперь в темноте была видна лишь мерцающая точка его сигареты, и перстень на указательном пальце, разгорающийся вслед за ней. — Бывали, конечно, и особенно яростные посетители — таких выводила охрана. В подобного рода заведениях безопасность важна, и ею не пренебрегают, ведь себе дороже. Так что мальчики в откровенных нарядах свободно порхают по залу, маняще поводя аппетитными формами перед лицами возрастных мужчин, садятся к ним на колени или устраивают приватный танец с продолжением в VIP-комнатах. Здесь, как и в любом другом заведении, подразумевающим под собой плавающий доход «что заработал — то твоё», процветает конкуренция. Именно она положила под собой формирование дедовщины, а за ней — классовые рейтинги, цену, и уважение сотрудников. «Дорогих» бабочек первого рейтинга в неофициальном сленге называют стрекозами. Новеньких коллектива — кузнечиками, за наивность. Бывает такое, что стрекозы запросто уводят у менее рейтинговых мальчиков перспективного клиента. Кузнечиков никто не защищает — каждый завладевает вниманием, как только может, и группами по залу ходить запрещено. Это может лишить некоторых столиков внимания, ведь чем больше людей сконцентрировано в одной точке, тем больше вероятность того, что какая-нибудь зона останется без внимания, и клуб потеряет часть заработка. Мальчики ходят только по одиночке, каждый формируя собственную стратегию привлечения внимания. Создание собственных образов администрацией не запрещается, но каждый должен согласовать свою одежду с тем, кто выше над ним по рейтингу. Таким образом кузнечик запросто может воспользоваться консультацией стрекозы, и клуб приобретает мобильность, прочную систему, независимую, насколько это возможно, от суматохи и бюрократии. — Он выбросил окурок и плавным движением захватил новую сигарету, явно не собираясь в паузе объяснять, откуда обладает такими знаниями. Коичи понимал — лучше не спрашивать. — Давая разрешение на создание собственных дизайнов, администрация даёт мальчикам возможность разбиться по сферам классового влияния, основанного на интересах группы посетителей. Некоторые одеваются, руководствуясь отголосками своей родной культуры: среди бабочек легко можно встретить образы, вдохновленные Индией или Египтом. Парни стоят дороже, если умеют завладевать вниманием, используя красоту своего тела. Танцы живота ценятся особенно высоко, как и все остальные, с заявкой на скрытую сексуальность. Закончив, Даниэль самовлюбленно причмокнул, довольный уровнем своего рассказа, и затушил сигарету. Молчавший все это время Коичи смотрел на него из неосвещенного угла комнаты с нескрываемым любопытством. Сигарета, то и дело затухающая в его руках, была выброшена вслед за первой. Он придвинулся ближе к приятелю, видя, что тот готовится продолжить рассказ: Даниэль нервно накручивал на палец кропотливо лакированные эспаньолки. Делал он так всего в двух случаях: или во время активного заигрывания, или в попытках успокоить расшалившиеся нервы. Как и ожидалось, совсем скоро он заговорил вновь, теперь уже куда более спокойным, отчасти заговорческим тоном. — Впрочем, за каждым большим боссом лежит гора трупов. Смекаешь, о чём я, compañero? Директора многим пожертвовали, чтобы добиться такой репутации. Но это не значит, что она ни разу не была подорвана: помню я один случай, который произошел много лет назад… Я тогда впервые пришел в этот клуб по совету одного приятеля; не спрашивай, какого, имя этого человека я унесу с собой в могилу. И вот сижу я за тем самым диваном, который сегодня мне удалось забронировать для нас. Не подумай, не из ностальгических чувств, по чистой удаче. Я тогда уже был не самым трезвым, но заметил, как ко мне подплывает чья-то изящная фигура и садится напротив. Клянусь, camarada, мне потребовалось несколько минут, чтобы сфокусировать зрение и рассмотреть парнишку, но это зрелище того стоило: на вид ему едва ли можно было дать 18 лет. Такой типаж издавна пользовался популярностью посетителей, но заработал ещё больший интерес после громкого информационного скандала со вскрывшейся работой несовершеннолетних. В тот год кампания, владевшая клубом, была на грани уничтожения. Но влияние могущественных спонсоров и публичная речь, заверявшая в будущем уделять куда большее внимания данным сотрудников, мастерски потушила быстро накалявшееся негодование. Общественность разделилась на множество лагерей: были и те, кто требовал судебного разбирательства. Но в одном мнение общественности совпадало: человек, владевший клубом, имел огромное влияние, и ему не стоило почти никаких усилий задушить начавший разгораться скандал. А скачок репутации, прогнозирующийся специалистами как летальный, в скором времени был забыт, — Даниэль выдержал драматичную паузу, или просто мастерски воспользовался моментом, чтобы досконально вспомнить тот туманный день. — Я, конечно, не стану рассказывать, что произошло между мной и этим юношей позже… — мужчины шутливо переглянулись, — хотя ему, конечно, было далеко за восемнадцать, и мастер своего дела он был хоть куда… Знаешь, аmigo, теперь мне даже любопытно, что с ним сейчас. Я ведь совсем не помню ни его имени, ни даже того, как он выглядел. — Даниэль помолчал с секунду, а потом произнес, будто бы самому себе, — разве что то, что у него был до жути грустный взгляд, грубо резонирующий с его внешним видом. Правду говорят, алкоголь — страшная штука… — Он причмокнул, — кстати о нём! В баре полно замечательных напитков, множество из которых как раз в твоём вкусе. Нет-нет, не волнуйся, — предугадывая слова Коичи, произнес Даниэль, — я вижу, ты пока не готов к новым, пусть и прекрасным знакомствам. Можешь не волноваться: бар согласован как место, куда мальчики не подходят с предложениями. Обычно туда садятся девственники или фетишисты, приходящие «просто посмотреть», но раз уж со мной сегодня ты, то я решаюсь принять на себя это оскорбительное определение. — Он поправил пиджак под чуть слышный смех Коичи, и тут же добавил — Фетишиста, разумеется. Для девственника я уже слишком стар, realmente… — и, ничуть не наигранно вздыхая, встал из-за стола.