Граф Кусакула

— Ауч! — Чонгук раздраженно шипит и по инерции трясет рукой. Он прекрасно знает, что небольшой порез на пальце затянется уже спустя секунду, так что скорее просто злится на самого себя за неосторожность, но все равно выполняет действия, которые, как он читал в книгах, делают люди, когда им больно, потому что… Он начал все это уже очень давно. Около пятнадцати лет назад, когда литература стала частью его рутинной жизни. Существуя наедине с собой, он многого не мог понять о временами кажущихся ему такими странными и нелогичными людях, так что тогда ему представлялось, будто он сможет чуть лучше изучить этот вид существ, если начнет подражать им в каких-то мелочах. Со временем же это просто вошло у него в привычку, так что по большей части он действовал непроизвольно. Чонгук как раз присасывается губами к ранке, чтобы слизать выступившую капельку крови, когда слышит гулкие шаги у порога своего замка. Только что случившаяся неприятность моментально забывается, а сам он расплывается в широкой улыбке, представляя, как спустя пару минут к нему в комнату войдет Тэхен, который наверняка должен будет оценить то, что он сидит с его подарком в руках. Спустя еще мгновение счастливая улыбка сползает с лица Чонгука. — Куки! Чонгук-и, ты где?! В мгновение ока Чонгук оказывается у распахнутых Тэхеном дверей замка. — Тэ, что случилось? — нервно спрашивает Чонгук, наблюдая сильное замешательство на чужом лице. — Он пропал! — хрипит в ужасе Тэхен, грудная клетка которого высоко вздымается так, будто все расстояние от своего дома до замка он пробежал, а не проскакал на коне. — Я не знаю, где он, Куки! Я обыскал все несколько раз, но он просто куда-то исчез. Его нигде нет! Все еще не до конца понимая, о чем именно твердит Тэхен, Чонгук хмурится. За месяцы их знакомства он никогда не видел Тэхена таким. Тот мог быть чрезмерно экспрессивным и захлебываться слюной в попытке объяснить то, что крутилось в его временами беспокойной голове. Но никогда прежде Тэхен не выглядел так потерянно и бледно, будто от подступающих истерики и слабости, мог бы свалиться замертво. И Чонгука это пугает не на шутку. Что бы ни происходило, он всегда видел Тэхена стойким и решительным, так что, пусть и безмерно сочувствовал ему в ситуации с насильной женитьбой, но все равно был уверен, что Тэхен со всем справится. Теперь же былая уверенность улетучилась, оставляя его один на один с пугающей пустотой в голове: он понятия не имеет, что должен сделать, чтобы успокоить Тэхена. — Куки… — Чонгук вздрагивает, наконец отмирая, когда Тэхен подходит ближе и берет его за руки. — Пожалуйста, помоги мне. Я не знаю, что буду делать без него! Как это вообще… — голос Тэхена, находящегося на грани истерики, срывается. Вместе с сердцем Чонгука, окончательно ухающим куда-то глубоко в желудок. — Тэ. Эй! Успокойся, — Чонгук стискивает его руки в своих, привлекая к себе внимание, и начинает говорить вновь, лишь когда взгляд Тэхена, не вполне осознанный, все же останавливается на нем. — Тише. Давай начнем сначала, хорошо? Скажи мне, кто потерялся? — Нэрсэ... — внезапно Чонгук едва удерживает себя от того, чтобы смачно фыркнуть. И из-за него Тэхен переживает? Нэрсэ… Он ведь кого угодно и сам уделает! Тем не менее… Наблюдая за беспомощной растерянностью на лице Тэхена, он не спешит озвучивать свои мысли. — Я пришел вчера утром в конюшню, а его нет. Конюх, видимо, плохо привязал его накануне. Убью его к чертовой матери, когда!.. — Тэхен гневно восклицает, но тут же затихает. — То есть, если Нэрсэ найдется. — Никаких если. Мы найдем его, не волнуйся. — И как же мы это сделаем? — в голосе Тэхена то и дело проскальзывают совершенно незнакомые Чонгуку прежде истеричные нотки. — Я хотел отправить на поиски всех наших слуг, чтобы они максимально рассредоточились и было больше шансов его отыскать, но... — так и не договорив, Тэхен опускает голову и смотрит в сторону. — Но что? — хмурясь, спрашивает Чонгук, предчувствуя что-то недоброе. — Отец все еще злится за ту мою выходку на твой день рождения, — Тэхен шмыгает носом и вздыхает, а затем снова смотрит Чонгуку в глаза. — Так что он... Он сказал, что не станет тратить столько сил и ресурсов, чтобы найти какого-то коня, и обещал, что подарит мне нового. Так что он запретил им искать Нэрсэ! Куки… — Тэ, послушай меня, — чувствуя острый укол вины в солнечное сплетение, все же старается говорить ровно Чонгук: хоть кто-то из них двоих сейчас должен мыслить хладнокровно. — Эй! Посмотри на меня, — Чонгук снова покрепче стискивает его ладони в своих. — Мы сами со всем справимся. Просто поверь мне, ладно? Я тебе обещаю. — Как мы это сделаем? — повторяет свой вопрос Тэхен, все же звуча при этом немного спокойнее, так что Чонгук невольно выдыхает: что бы ни случилось потом, хотя бы сейчас он справился с тем, чтобы успокоить Тэхена. — Отведи меня туда, где видел его в последний раз. — Но... — Тэхен мешкается и сводит брови на переносице. — Сейчас же день, Куки. А это в нашем поместье было, так что тебя могут увидеть! — Ничего, — Чонгук поудобнее перехватывая пальцы Тэхена в своих. — Сейчас главное — найти Нэрсэ, да? С остальным мы как-нибудь разберемся. Так что идем? — Спасибо, что помогаешь мне, Куки, — вздыхая, Тэхен кивает и тут же тянет его за руку за собой, когда Чонгук вдруг тормозит его. — Тэ, постой. Я тут подумал… — Чонгук на секунду замирает под пристальным взглядом Тэхена. Не то чтобы предлагать такое — это что-то из ряда вон выходящее. Но он все равно отчего-то испытывает легкую неловкость, когда думает о том, что будет, если Тэхен согласится на его предложение. — Давай я отнесу тебя туда? В смысле… — он сглатывает, ловя на себе крайне удивленный взгляд Тэхена. — Я намного быстрее твоего коня. Если сядешь мне на спину, мы будем на месте уже через пару минут. — Хорошо. Чонгуку, слегка согнувшему ноги в коленях, кажется, что он слышит смущение в голосе Тэхена. Но в конце концов это перестает иметь значение, когда он чувствует, как Тэхен со спины тесно обхватывает его обеими руками за шею и доверчиво прижимается щекой к его макушке. — Вот. Здесь его денник, — говорит Тэхен, опираясь рукой о дверь, ведущую в небольшое жилище Нэрсэ. — Ты в порядке? — вместо того, чтобы приступить к осмотру помещения, спрашивает Чонгук, внимательно глядя на Тэхена. Он все еще чувствует спиной тепло его тела и невольно вздрагивает, едва ли не впервые в жизни слишком расстроенный из-за своих сверхспособностей: не будь он таким быстрым, Тэхен мог бы быть с ним чуточку дольше… — Голова не кружится? Тебя не тошнит? В первые разы такая скорость может выбивать из колеи. — Я в порядке, — отмахивается Тэхен, но отходить от опоры не торопится. — Лучше скажи мне, как мы будем искать Нэрсэ? — Мы никак, — тут же резко отрезает Чонгук, наконец присаживаясь на корточки и осматривая землю у выхода из денника. — И что это значит? — Чонгук не видит его, но по интонациям весьма живо представляет, как Тэхен хмурится. — Я сам найду его, а ты останешься здесь, — легкими движениями руки Чонгук расчищает пространство от листвы, которую за почти двое суток успел нанести ветер. — Еще чего! — несдержанно восклицает Тэхен, но тут же утихает. Им удалось пробраться в конюшню незамеченными, пока конюх вместе со всеми слугами отлучился на ужин, но им все еще стоило вести себя как можно тише, чтобы не привлечь лишнее внимание. — Это мой конь. И я не стану просто так сидеть тут и дожидаться непонятно чего. Между прочим я… — Тэ, послушай меня, — Чонгук внезапно выпрямляется и подходит к Тэхену почти вплотную, заставляя того умолкнуть от неожиданности. — Ты же сам сказал, что твой отец все еще злится на тебя. Сейчас уже вечер. А мы не знаем, как далеко ушел Нэрсэ. Если… — Если его не похитили, — мрачно закончил за него Тэхен, наконец озвучивая то, что прежде они оба боялись произносить вслух. — Да, — согласно кивнул Чонгук. — Мы ведь не знаем пока, что на самом деле произошло. И поэтому неизвестно, сколько времени уйдет на его поиски. Так что… Ты должен остаться здесь, а не злить родителей очередным побегом среди ночи. — Мне плевать на это, — фырчит Тэхен, делая неловкий шаг назад. — Пусть злятся. Не надо было вести себя, как сволочи. Никогда не прощу отца за то, что он сказал о Нэрсэ! — Тэ… — Чонгук прикусывает губу, не понимая, как утешить Тэхена, а затем тянется вперед и крепко сжимает его ладонь в своей: кажется, в прошлый раз это помогло? — Что? — Тэхен нервно дергается, но руку из мягкой, но цепкой хватки не вырывает. — Нэрсэ — мой друг. И неважно, что он не человек. А мой отец… Было достаточно и того, что он плюет на все мои желания, заставляя жениться на той, с кем я еще ни разу нормально не говорил! Он не сможет заставить меня забыть о Нэрсэ и сделать вид, будто ничего важного не происходит! Потому что, в отличие от него, я не собираюсь предавать тех, кого люблю! И… — Сделай это ради меня, — тихо перебивает его Чонгук и облизывает губы, когда взгляд Тэхена снова устремляется прямо на него. — Пожалуйста, Тэ. Останься ради меня. — Куки… — Мне будет так спокойнее. Я понимаю, почему ты злишься. Правда. Поверь мне. Я понимаю лучше всех! И все же… — он запинается, но продолжает поглаживать большим пальцем тыльную сторону ладони Тэхена. — Я не хочу, чтобы тебе снова влетело. И… Я знаю, что иногда не делать ничего — самый ужасный вариант из всех. Но я и правда могу справиться сам. Я найду Нэрсэ и верну его, а ты не дашь своему отцу повода в очередной раз как-нибудь выместить на тебе зло. Просто… Пожалуйста, поверь мне. — Обещаешь вернуться за мной, если что-то пойдет не по плану? — Тэхен тяжело вздыхает и звучит не до конца убежденным, и все же Чонгук нутром чует, что он почти готов согласиться. — Я обещаю, Тэ, — он нехотя выпускает руку Тэхена из своей и отходит от него на несколько шагов. — Следы спустя столько времени не слишком различимы, но кое-что разобрать можно, — он снова смотрит в землю, пожалуй, впервые так радуясь возможностям вампирского зрения. — Так что… Думаю, все получится. Не волнуйся слишком сильно, ладно? Дождавшись слабого кивка от Тэхена, Чонгук наконец вылетает из конюшни, отправляясь на поиски. — Ну Нэрсэ… Когда найду тебя, обязательно скажу Тэ, чтобы посадил тебя на цепь, — шипит Чонгук, пробираясь сквозь заросли деревьев. Думал ли Чонгук хоть раз за всю свою долгую жизнь, что однажды настанет день, когда он будет таскаться больше трех часов по ночному лесу, рискуя порвать недавно сворованный костюм, ради человека? Не думал. Зато мысли об этом сейчас, несмотря на все претерпеваемые им неудобства, отчего-то необычайно радуют его. И чувство это лишь усиливается, когда заодно он думает и о том, в какой ужас пришли бы все его родственнички, если бы узнали, ради чего он шляется по лесу битый час. С окончательным наступлением темноты даже с его силами Чонгуку пришлось немного притормозить, чтобы точно не пропустить очередной след животного. И чем дальше в чащу он заходил, тем сильнее укреплялся в мысли, что Нэрсэ ушел сам, а вовсе не был похищен, как волновался Тэхен. Стал бы кто-то в своем уме переться в такую глушь c наверняка не слишком довольным положением дел конем? Усмехаясь, Чонгук так и представлял себе, как Нэрсэ, который, вероятно, быстро скумекал, что его пытаются лишить лучшего из возможных ухода и тащат непонятно куда, от души лягнул не подозревавшего о крутом нраве животного незадачливого похитителя. Вообразить, что Нэрсэ не смог бы вырваться и постоять за себя, Чонгуку было крайне сложно. При этом следов взлома в конюшне тоже обнаружено не было. Значит, это точно не мог быть кто-то подготовленный, кто сумел бы справиться со своенравным конем. И потому Чонгук продолжал ставить на то, что Нэрсэ, видимо, сумел выйти из денника, который конюх, должно быть, забыл закрыть на засов, и решил устроить себе небольшую прогулочку на свежем воздухе, чтобы как следует отдохнуть от надоедливых представителей рода человеческого. Не то чтобы Чонгук не мог отчасти понять такое желание, но… Любые его доводы в защиту Нэрсэ меркнут, когда он думает о том, как сильно исчезновение любимого коня заставило волноваться Тэхена. Видеть на его лице застывший ужас… Чонгук мотает головой из стороны в сторону. Однозначно не то зрелище, которое он хочет увидеть вновь. Слышать бешенное сердцебиение Тэхена, его то и дело сбивающееся дыхание, видеть, как напрягаются вены на его шее и руках, как хмурятся его брови и как от бессилия слезы собираются в уголках его глаз… Чонгук никогда не рассказывал об этом Тэхену, просто забыв об этом в общем потоке информации о вампирах. Но не только его зрение, нюх, сила и скорость значительно превосходят человеческие. Чувств это тоже касается. Вампиры все ощущают острее. Конечно, с возрастом каждый вампир учится приспосабливаться к обостренной системе ощущений. Но когда случается что-то такое внезапное… Приподнимая крупную ветку, чтобы пройти под ней, Чонгук не может не думать о том, как же сильно Тэхен заставил переживать его самого. Так, как он не волновался еще никогда в своей жизни. Даже когда его изгоняли из клана. Было страшно. Он не представлял, что делать и куда идти. Но вера в свои принципы поддерживала его, не позволяя расклеиться. С Тэхеном же все обстоит совсем иначе. Этот хрупкий человек, который одним своим присутствием смог снова вдохнуть жизнь в его рутинное существование и благополучие которого теперь заботит его больше, чем что-либо в целом свете… Чонгуку кажется, что он может содрать с себя кожу, так сильно зудит все его тело от жажды сделать что угодно, только бы больше не видеть в глазах Тэхена кажущееся таким бесконечным отчаяние. Потянувшись к очередной ветке, Чонгук вдруг замирает, пораженный внезапно промелькнувшей в его голове мыслью. Как люди называли в книгах, что он читал, это чувство, когда собственное сердце рвется на части при виде страданий того, кто тебе так сильно дорог? Любовь? Он любит Тэхена? Чонгук сглатывает, запоздало вспоминая, что ему на самом деле давно пора подкрепиться. А затем машет головой, заставляя себя вернуться к предыдущей мысли. Так значит вот как ощущается любовь? Вот что для многих людей наполняет их жизнь смыслом? И… Разве его жизнь не начала что-то значить именно с появлением Тэхена в ней? Не видя никакого смысла отрицать очевидное, Чонгук снова движется вперед, кажется, наконец заслышав где-то неподалеку знакомое перетаптывание по мягкой траве. Он любит Тэхена. Не та мысль, с которой он просыпается каждый день. Но почему-то она, внезапно ворвавшись в его сознание всего пару мгновений назад, ощущается такой правильной, будто живет в его голове уже очень долгое время. Заодно становится понятной его такая ярая обеспокоенность скорым браком Тэхена. Такая, будто это касалось его лично, а не являлось лишь беспокойством за небезразличного ему человека. И… Разумеется, он не собирается говорить об этом Тэхену. Тому и так хватает забот. К тому же, признайся он, на какую реакцию ему стоит рассчитывать? Наверное, Тэхен начнет избегать его? Ну или как минимум начнет вести себя с ним чересчур осторожно? Замечая Нэрсэ на другом конце большой опушки, Чонгук расслабленно прикрывает глаза. Если он хочет сохранить то, что есть между ними — а он хочет; потому что не может лишиться этого, не теперь, когда он узнал, каково находиться рядом с кем-то настолько понимающим тебя, — в таком случае он должен молчать. Если Тэхен будет оставаться рядом с ним… Пожалуй, даже не самая большая цена за то, чтобы его одинокая вечность наконец обрела смысл. — Ну что? Тебе совсем не стыдно, да? — ворчит Чонгук, подходя к Нэрсэ, мирно щиплющему травку, и замечая, что его поводья запутались в мелком кустарнике. — Тэ там с ума сходит, а ты тут себе брюхо набиваешь, — он продолжает бурчать, подбираясь ближе, чтобы освободить коня, но тот резко встает на дыбы. — Эй, тихо! Нэрсэ! Тихо! — он выставляет руки вперед, дожидаясь, пока Нэрсэ успокоится. — Ты знаешь, а ведь я уже давно ничего ел. Будешь плохо себя вести… — Чонгук сверкает в темноте глазами, — придется подкрепиться тобой. Спустя еще мгновение с громким стоном Чонгук роняет голову себе на грудь. Кажется, было не лучшей идеей попытаться успокоить коня, напомнив ему, кто здесь хищник. А ведь Тэхен рассказывал ему однажды, что лошади по своей природе — существа весьма пугливые. — Ну ладно-ладно. Эй! Не буду я тебя есть, — бормочет Чонгук, предпринимая очередную провальную попытку, снова аккуратно подбираясь к поводьям, пока Нэрсэ, не тормозя ни на мгновение, продолжает ходить на месте туда-сюда. — Тэ мне такое в жизни не простит. И ты теперь, видимо, тоже. А вообще… Тебя вот спасать являешься, а ты вместо благодарности что? Доехать на тебе верхом обратно, я так понимаю, можно даже не мечтать, да? — спрашивает Чонгук, все же постепенно распутывая ремень, когда Нэрсэ ржет в ответ довольно недвусмысленно. — Даже не сомневался. Ну ты… — он качает головой, когда конь наконец-то оказывается на свободе, и стискивает поводья покрепче: еще не хватало, чтобы Нэрсэ сбежал от него. — Ладно, идем. Будет хорошо, если успеем вернуться до рассвета, чтобы никто из слуг меня не заметил. Несмотря на все опасения Чонгука, дорога назад заняла у него куда меньше времени. Понимая, в какую сторону ему нужно было двигаться, он шел куда увереннее, подбадриваемый и тем, что Нэрсэ при всей их очевидной вражде вел себя вполне сносно. Он временами вскидывал морду и порывался устроить привал у очередной лужайки, но не слишком сильно сопротивлялся, когда Чонгук посильнее тянул его за собой. Так что в конечном итоге он сумел провести Нэрсэ обратно в его денник, пока стороживший стойла конюх громко храпел на всю конюшню и явно не собирался пробуждаться в обозримом будущем. — Вам все же стоит найти нового конюха. Этот дрыхнет так, как будто он тут барин и вы ему служите, а не наоборот, — отряхивая брюки, советует Чонгук, когда наконец оказывается в комнате Тэхена. Он хотел войти через главный вход, чтобы не чувствовать себя так, словно он вор, вламывающийся в чужие владения. Но на подходе к дверям услышал, что, в отличие от конюха, в доме часть слуг уже бодрствовала и суетилась, так что все же не стал рисковать и влез через окно. — Куки?! — задремавший Тэхен подскакивает с кровати и тут же оказывается рядом с Чонгуком. — Ты нашел его? С ним все в порядке? Его кто-то похитил? Как ты… — Эй, успокойся, — Чонгук обхватывает Тэхена обеими руками за плечи и несильно сжимает их. — Я нашел его. И он в порядке. На самом деле… — он прикусывает губу на мгновение, но предпочитает продолжить. Теперь, когда Нэрсэ снова дома, пожалуй, можно наконец озвучивать то, что он в действительности думает о нем. — Тэ, тебе не стоит так беспокоиться о нем. Он уж точно не тот, кто не сможет о себе позаботиться. — Он животное, Куки, — укоризненно качает головой Тэхен, пока Чонгук едва удерживает себя от того, чтобы заправить за ухо его выбившуюся прядь. Сонный Тэхен, измученный двухдневными переживаниями… Желание обнять его и заставить поверить в то, что с ним, Чонгуком, он в полной безопасности, разгорается в нем сильнее прежнего. — Можешь считать его сколько угодно вредным, но он нуждается в том, чтобы его оберегали. И… Тэхен издает звук, похожий на всхлип, пока Чонгук наблюдает за тем, как на его лице вновь расцветает былая всепоглощающая растерянность. — Спасибо, Куки! Не знаю, что бы я делал без тебя! Я чуть не умер, пока все прислушивался и ждал твоего возвращения. Он сам ушел, да? Я еще ему устрою!.. И конюху тоже! И вообще всем здесь. Всем им было наплевать на Нэрсэ! Всем, кроме… Кроме тебя. Куки… Спасибо! Если я могу что-то… Я сделаю, что угодно. Я… — Тэ, все хорошо, — Чонгук прерывает этот не слишком внятный поток мыслей, стискивая Тэхена в своих руках покрепче. — Я был рад помочь тебе. И я надеюсь, если что-то снова случится, ты сразу придешь ко мне, а не будешь тянуть целый день. Я… Это я что угодно сделаю для тебя. И… Чонгук успевает только печально прикусить губу, вспоминая о своих недавних открытиях в отношении самого себя, когда Тэхен, не позволяя ему договорить, вдруг подается вперед и, обвивая обеими руками его талию, тесно вжимается в него всем телом. Время замирает окончательно, и Чонгук совсем не слышит, как Тэхен безостановочно шепчет бесконечное спасибо ему на ухо, чувствуя только, как чужое горячее дыхание щекотно опаляет его шею. Он отмирает лишь для того, чтобы обнять Тэхена в ответ, все еще не слишком веря в происходящее, и прикрывает глаза. Хочется запечатлеть это мгновение на всю оставшуюся ему вечность. То, как ставший за несколько месяцев драгоценным для него человек доверчиво в благодарности жмется к нему, не испытывая никакого страха перед его сущностью. Он непроизвольно давит Тэхену на поясницу чуть сильнее, словно пытается слиться с ним в единое целое. Но он никак не может противиться внутренним порывам, лишь надеясь, что не причиняет Тэхену боль своей силой; только не в тот момент, когда наконец чувствует, что все его страдания, которые он испытывал на протяжении стольких лет, все насмешки со стороны его родичей, весь унизительный позор от того, что его изгнали из собственного клана, все это наконец обретает столь долгожданный им смысл: человек не просто не боится его, но по-настоящему нуждается в нем. — Куки… Тэхен все же отстраняется от него и отходит на шажок назад, но Чонгук успевает моргнуть лишь раз, когда спустя еще секунду что-то теплое и влажное вдруг прижимается к его приоткрытым от удивления губам. Тэхен поцеловал его. Коротко и совсем невинно. Но достаточно ощутимо, чтобы та малая часть крови, что еще оставалась в его организме после последней кормежки, зашумела в его ушах. Чонгук слышит сумасшедшее биение сердце Тэхена и видит его широко распахнутые от шока глаза. И он почти делает шаг вперед, чтобы… Он и сам не знает зачем. Но. На лестнице раздаются торопливые гулкие шаги, и в следующее мгновение Тэхен остается один в своей комнате.