Снег на моей голове...

— Ты запомни только одно,— негромко говорила умудернная опытом женщина той, что еще не успела умудриться,— мужики существа простые, где-то даже бесхитростные: ему плохо, он ищет игрушку, хорошо, сидит там, где хорошо, максимум головой по сторонам вертит. А тебе сейчас родить надо спокойно, потом все обдумать. А там, глядишь, окажется, что все и не так уж страшно. — Он ведь сам хотел! Ребееенкааа,— снова залилась слезами неутешная Лена,— а сам… — Типичный мужик,— покивала Оля. Странная была картина. С души воротило, и от мудрой Ольги, и от соглашающейся с ней Лены, да и от себя соглашающейся. Сама Ариадна ведь тоже так решила в позапрошлом декабре — разворачиваться на поворотах аккуратно, ничего лишнего не говорить, лишнего не делать. Попытаться вытечь водой из пальцев Дадиани. Владимир сделал ей неприятно, напугал своей агрессией. Еще и поэтому затаилась в себе, не сообщая никому, убеждаясь в собственной правоте. Похвалила, кстати, Антошу, кажется, его предположение было верным. Озноб в душе разрастался в настоящие заморозки. Когда в дверь стукнулись и за порогом обнаружился Коля, не сдерживаясь, повисла у мужчины на шее, шепча: — Как хорошо, что ты здесь! Надо быть уж совсем бревном, чтобы не проникнуться, тем более зная, с кем общалась твоя женщина. Николай бревном не был, прижал покрепче, в самое ухо спросил: — Чем он тебя расстроил? — Теперь кажется, что уже тем, что просто существует,— потерлась носом о мужскую шею.— Я погреюсь в ванне, а ты пока, не знаю, располагайся как-то? Ариадна поймала себя на том, что ей мешала тишина пустой комнаты, где она оказалась, мешал жар воды, из которого, между тем, выбираться не хотела, даже свет мешал, отвлекая от чего-то, что хотелось поймать в центр внимания и сосредоточиться. Из всей какофонии обрывков мыслей только одна казалась более или менее четкой — бежать! Беда в том, что бежать было некуда. Здесь у нее все — дом, семья, дочь, работа. Даже Коля, хоть он и не в счет — тоже здесь. Оказывается, ее хорошая, налаженная, насыщенная жизнь была совершенной несвободой. Подумала, что не имей ничего, могла бы хоть сейчас сорваться и уехать к морю, в горы, на острова. Другое дело, что, не имей она ничего, никому бы и нужна не была. А так, куда не кинь, всюду — клин. В Ванную дважды стукнули и появился Николай. В руке нес бутылку шампанского и бокалы. — Думаю, всем на пользу,— поставил принесенное на пол, уселся у борта чаши с водой и налил в оба бокала, после чего поднял их на бортик, а сам так и остался сидеть, подпирая плечом облицовку, закрывающую ванну. С интересом наблюдал, как поднялась длинная рука, ладонь обхватила фужер. Замер взглядом на кромке воды, делящей кожу на груди на мокрую и сухую часть. Контуры тела ломались от водной преграды, было интересно и эротично замечать, как меняется картина подводно-надводной жизни тела. — Ты на меня пялишься,— мурлыкнула Ариадна, оценивая взгляд любовника. — Я тобой любуюсь,— поправил тот.— А если бы пялился, то смотрел бы не сюда. Серые глаза переместились так, что взгляд упал на кожу ниже живота,чуть сдвинулся и смотрел уже в абсолютную интимность в перекрещении ног. — Ну, хорошо,— тихо засмеялась его демонстрации,- сейчас ты точно пялишься. Взгляды снова встретились: взволнованный голубой и задумчивый серый. — Ариш, мне, конечно, не стоит тебе говорить про “в горе и в радости”,— Коля опустился подбородком на бортик ванны,— но все-таки будет правильно, если ты со мной поговоришь о происходящем. — Сомневаюсь,— тихо покачала головой. — Не сомневайся,— подбодрил мужчина. — Ты веришь в возможность продать душу дьяволу?— посмотрела а пузырьки в бокале. — В принципе?— уточнил Николай. — И в принципе тоже,— кивнула нагая блондинка. — Вполне. Кое-кто, думаю, даже неплохо уживется с собой при такой продаже,— пожал плечами.— Не осуждаю. — И меня бы не осудил?— ножка бокала оказалась чуть притоплена в воду. — Черт его знает!— задумчиво проговорил любовник.— Мне кажется, тебе не понравится. — А вдруг?!— подстегнула беседу. — Хм,— опустил пальцы в воду и пошевелил ими, наблюдая, как разбегаются морщинки по поверхности,— не обижайся, милая, но это без меня. Еще задумчиво пошевелил пальцами, поставил фужер на пол и одним движением стянул лонгслив, после чего засунул руку по локоть и коснулся женского живота. — И все же, моя сладкая отрава,— положил щеку на борт и глядел в женское лицо,— я надеюсь, что ты останешься на светлой стороне. Палец под водой обвел вокруг пупка, почти не касаясь кожи и так же двинулся ниже. Ладонь по-хозяйски накрыла лобок. Ариадна потянулась, прижимаясь плотнее к накрывшим кожу пальцам, долго вздохнула. — Ты прав,— приласкалась к ладони блондинка,— без тебя грешные удовольствия будут не так хороши. — Выбирай меня и светлую сторону,— пошутил Коля, но руку снял.— Дадиани предлагает какую-то авантюру? — Еще какую,— хмыкнула Серебрякова.— За гранью фола. — Это повлияет на школу?— все же мужики — народ удивительный: только что щупал ее за промежность и снова деловой разговор. — Это на все повлияет, Коль,— вздохнула женщина. — Откажись!— не просьба, приказ. — Владимиру Эдуардовичу Дадиани крайне сложно отказать, когда он решил настоять на своем,— кривовато улыбнулась блондинка. — Ты не смогла ему отказать тогда?— спросил в лоб, заглядывая в глаза. — Когда?— не поняла Ариадна. — Когда у вас началось,— уточнил Николай.— Он потребовал тебя в обмен на что-то?! Шампанское весело пузырилось в крови и соображать не очень помогало: — Потребовал меня? — Ты вынуждена была с ним спать?— уж совсем прямо, тут и пьяной поймешь. — Нет!— она, конечно, всеми фибрами души презирает своего бывшего, но считать его насильником — это перебор. Коля смотрел долго, внимательно, смутил и заставил спрятать глаза. — Ладно,— кивнул головой,— я не буду лезть. Захочешь, расскажешь. Проблема в том, что рассказывать было, пожалуй, и нечего при всей банальности начала и всей пошлости продолжения. А то, что происходит сейчас: она сама не слишком верила в реальность разворачивающегося сюжета, Коле тем более будет поверить непросто. Что вот можно сказать сидящему на полу мужчине: — Представляешь, меня хотят насильно сделать женой будущего властелина мира! Кто в такое вообще поверит в здравом уме? Проще сказать, что тебя зовут в крупный распил на том же гранте. Хотя бы достоверно выглядит. Да и пилить через Школу и Театр точно будут, тут можно не сомневаться. Итак, сказать было нечего, как минимум такого, чтобы не вызывать подозрений в собственной, ну, пусть не порядочности, но хотя бы адекватности и душевной нормальности. — Николай Сергеевич,— перевела тему, проводя мокрыми пальцами по голой груди,— а какие у вас планы на этот вечер? Глаза прищурились, став взглядом сиамской кошки, показалось, что даже зрачки поменяли размер, сначала сузившись до точек,а потом расширившись до двух бездн. — Мммм!— Коля чувствовал, как легкая рука задержалась на груди, чтобы услышать идущее в разбег мужское сердце.— Кроме сна? — А у вас есть планы на что-то, кроме сна?— пальцы чуть подогнулись и царапнули кожу. — И они все очевиднее!— поднялся и потянул ее из остывающей воды. Бокал, поставленный на бортик, соскользнул и под звонкое “ой” Ариадны, звякнув, раскололся на множество поблескивающих острыми краями осколков. — На счастье,— засмеялся Коля, подхватывая мокрую женщину и вынося за пределы поражающей силы битого стекла. Полотенце подхватил по дороге. Вытирал уже за порогом ванной комнаты чуть ежащуюся от свежего воздуха нагую нимфу. Сбросил вымокшие джинсы, обнял сзади, обхватив руками за грудь, спрятал белые полушария в чашах ладоней. — Огромные планы на этот вечер. Неотложные ни на минуту!— сжимал пальцы, пах все плотнее прижимался к женским ягодицам. Подталкивал собой вперед не выпуская из объятий, пока не довел таким манером до кровати, поставил коленями на матрас и погладил вдоль всей спины до ягодиц. — Какие же потрясающие у меня планы,— доложил, целуя поясницу, поглаживая попку, раздвигая стройные бедра. Прильнул губами между ногами. В ответ женщина легла грудью на матрас, полностью открыв доступ интимной ласке. Быстрый язык облизнул теплые, влажные после ванны складки, втянул их в рот, продолжая гладить языком. Отпустил и побежал обласкивая мягкость и сочность плоти. Жар мужского дыхания оседал на влаге возбуждающегося тела. Блондинка постанывала в беж покрывала на постели, двигалась навстречу губам и языку любовника. Охала, когда тот проникал глубоко или особенно сладко захватывал точку возбуждения. Как только глядящий язык сменился на гладящий член, подалась особенно сильно, искала проникновения, но Николай не спешил, снова обнял грудь, сжал, отпустил. Притерся пахом, заскользив членом между теплыми складками плоти, поглаживая им раскрытое лоно, прижимая головку к пульсирующему клитору. И момент проникновения она не угадала. Ойкнула от неожиданности, а после невольно засмеялась. — Я тебя щекочу где-то?— удивился странной реакции Николай. — Мне хорошо,— протянула двигаясь бедрами навстречу. Дальше стало не до смеха. Их захватил первобытный ритм пути в бесконечность короткого мига всевладения и всевластья. Подгоняли друг друга, хотя оба хотели, чтобы их единение длилось как можно больше. — Вот так!— накрутил светлые пряди на кулак Коля и потянул женщину на себя, хотя она и так двигалась максимально широко и синхронно ему. Голова любовницы запрокинулась, открылась беззащитно-длинная шея. Сначала впился пальцами в плечо,а потом обхватил доступное горло. — Сильнее!— командовал скоростью и глубиной, продолжая ходить поршнем вечного двигателя внутри спелого тела.— Еще! Последний приказ заводил душу под небесный свод, а тело низвергал в жар страсти и ада. Вместе вздрогнули, запульсировали, стали совсем единством, выраженном в общем стоне, хищно-низком, содержащим весь объем звуков и красок. Лежала под тяжелым мужским телом, прижатая до обездвиженности и почему-то все время думала, что счастья всегда должно быть мало. Много счастья — это почти что его конец. У нее почти что конец счастья, тяжелого как всякая невыразимая легкость.