Снег на моей голове...

Рыжий, смотрящий в снежную пелену, как и она, отвлекся и снова снял трубку. — И тебе привет, Эдуард Михайлович,— поздоровался в телефон.— Да ничего не делаю. Стою. Курю. Думаю о жизни своей бренной. Что-то выслушал от безвестного Эдуарда и расхохотался: — Так мне есть о чем подумать, согласись!— снова замолчал, улыбаясь.— Нам ли с тобой, греховодникам, по этому поводу кручиниться? Ты мне лучше скажи, чего звонишь? Коротко послушал, поморщился: — Я летать не умею, хотя, в такую погоду, наверное, и никто не умеет. Это ты у нас всемогущий! Ну, и что ты мне на голову садишься?! Реши вопрос, доставь до места, пойду работать! Да хоть бы и МЧС, если у тебя есть с ними прямая связь! Видимо, рыжий, Эдик, грузинка, следящая за здоровьем этого рыжего, и неизвестный взволнованный Даня были не самыми простыми людьми, коли могли так спокойно обсуждать прилет МЧСников или приезд. — А зря!— прищурился в снег мужчина с телефоном,— Если бы к нам прилетело пару волшебников на голубых вертолетах, я бы улетел на работу с превеликой радостью для твоего успокоения. Еще бы, вот, девушку красивую взял, что рядом стоит! Снова рассмеялся, слушая телефонного собеседника. Скосил глаза на Ариадну, которая тут же отвела свой взгляд и даже чуть развернулась: — Это у тебя от зависти Эдуард, от нее родимой! Потому что рядом со мной еще задерживаются молодые и красивые девушки, а тебя уже стороной обходят! Видимо рыжему доставляло удовольствие донимать Эдуарда своими шуточками, потому что в конце концов он сообщил: — Судя по погоде, я тут успею выпить рюмашку, протрезветь, выпить еще одну, очаровать пару хорошеньких девушек и с ними приехать на работу трезвым как стекло. Кому вторая? Ну, ты ж начальство! Тебе, конечно! Посмеялся в трубку, а потом добавил: — Хватит уже на меня наседать. Все отработаете и сами. Как смогу, буду. Отключился, взглянул на Ариадну, совершенно неожиданно подмигнул ей, подхватил чемодан и пошел вовнутрь, похоже, идея согревающего показалась ему вполне соблазнительной. Легкий мужчина, любимец всех и вся. Наверное, бесценный сотрудник. С такими расставаться сложнее всего, если вдруг что-то пошло не так. Слишком привыкаешь на них полагаться. Срастаешься постепенно душевно с подобными людьми. Она так срослась с Антоном. И совсем не ожидала удара от Дадиани именно в эту болевую точку. Встретил ее Володя на удивление спокойно. Сидел рядом с юристами и нотариусами, которые объяснили условия сделки, что и где подписывать, как вести дела дальше, кто и за что тут отвечает и может ей помочь в будущем. Внимательно осмотрела всех, запомнила каждого по имени и в лицо. Это было привычкой, наработанной еще в училище когда запоминаешь концертмейстера, балетмейстера, педагогов, а если речь идет о подготовке костюмов, то и швей в ателье. И лучше не путать, люди обидчивы. С документами не торопили. Дали все прочитать, ответили на все вопросы. Были терпеливы и умиротворены все, кроме Дадиани, который все время поглядывал на часы и всем видом демонстрировал, насколько ему некогда. Тем удивительнее было, что увязался провожать ее, но женщина не особенно вникала, спешила к дочери, оставшейся в одиночестве в квартире. — Может, отметим?— предложил Владимир. — Нет! У меня ребенок один дома,— покачала головой. Можно было ничего не объяснять, но не хотелось выглядеть невежливой. Все-таки они, вроде,мирно расстаются. — А жаль,— вздохнул театрально Дадиани,— я хотел с тобой поделиться небезынтересными для тебя же новостями. Но не хочешь, как хочешь. Узнаешь сама, когда дойдет до дела. Будешь выкручиваться по ситуации! С одной стороны, у Владимира была неприятная черта, любил он показать себя всевидящим и всезнающим. С другой — видал и знал и правда много больше обычных смертных, особенно того, что все скрывали. — Чем ты меня пытаешься увлечь?— сложила руки на груди в крест блондинка. — Планами твоего прекрасного директора на дальнейшую жизнь,— сладко улыбнулся Владимир.— И знаешь, тебя в этих планах нет. — Это ерунда!— отрезала поспешно, да и не поверила абсолютно. — Его на место зама по общим вопросам в Большой сватают, Аришенька,— понизив голос до интимно-конспиративного сообщил мужчина.— А ведь это не чета твоим обороты и доходы. Да и положение, милая, положение! Виданное ли дело от директора зачуханного ДК до замдиректора Большого театра! Стоял совсем близко, от горячего дыхания вышептываемых слов, волосы чуть шевелились. Было неприятно, поэтому Ариадна попыталась отступить, но ее тут же удержали и притянули почти вплотную: — Не беги от меня!— в голосе зазвучал приказ.— Я могу зарубить это предложение на корню! Если ты правильно себя поведешь. И Антошка твой останется у тебя в бухгалтерах. Тебе лишь стоит быть благодарной, Аришенька. Это и нетрудно… и ты умеешь правильно благодарить. Руку Дадиани положил несколько ниже талии на спину собеседнице, прозрачно намекая, как его стоит благодарить такой милой женщине. — Ты же недавно меня в грехе блуда уличил,— отошла на шаг,— а теперь руки распускаешь. Простил что ли и забыл? Прищурилась, губы сама собой скривила улыбка презрения. — Все совершают ошибки. Одну я тебе прощу,— снова встал вплотную бывший любовник.— Понимаю, что ты обиделась из-за моего желания пока не афишировать наши отношения. И Еву. Но ты же правильная женщина. Умеешь понимать, где хлеб маслом намазан. Уж, конечно, это не твой проходимец! Самое смешное, что даже не верила в его интерес. Так ведь, глумится, куражится, хочет понять, насколько ей важно удержать Антона. На что она готова пойти ради спущенного на тормозах приглашения. Сказать честно, не очень-то и в само приглашение верилось. Но если существовало, то можно было понять и поверить, что Антоша от него не откажется. Совсем другой масштаб, конечно. Из собственного дела, если подумать, мало кто с интересом идет на наемную работу, но есть такие люди. И не факт, что Антон к ним не относится. — Неужели ты думаешь, что я поверю твоим словам просто так, без каких либо доказательств? — Доказательства у меня имеются, конечно,— пожал плечами Дадиани,— но посреди улицы я ими трясти не буду, естественно. Поехали. Я впереди, ты за мной. Время было позднее. Дома ждала Ева. Никуда ехать Ариадна не собиралась. — У меня ребенок один в квартире. Я еду домой!— холодно напомнила Владимиру.— Завтра поговорю с Антоном. — Конечно, он так и выложит тебе, о чем ведет переговоры за спиной,— хохотнул Дадиани.— Ариш, о таком молчат, пока контракт не подписан! — Не все люди похожи на тебя и твое окружение,— рассердилась уже всерьез.— Антон в наше дело вложил чуть ли не больше меня. Конечно, он никогда не подставит нас! — Тогда что вот это?— развернул экран своего телефона и показал скриншоты переписки, в первом было предложение, приложенные условия отдельным файлом. Во втором, отправленном с почты Антона, вопросы и уточнения.— Это только первые письма. Мужчина отключил телефон и посмотрел внимательно на собеседницу. — Я могу дать тебе возможность немного подумать. Даже поговорить с твоим маленьким Иудой, уже предавшим тебя. Я все могу. Но если тебе нужен этот человек, то лучше согласись быть ласковой со мной. Сотрудничать… во всех сферах. И помолчи о том, что узнала. Ты больше выиграешь со всех сторон, Аришенька. Двумя руками взялся за отвороты ее легкого пальто, потянул на себя растерянную женщину, заглянул в глаза и коротко поцеловал в губы. Отпустил сразу же. — Подумай. В конце концов, в отличие от твоего жиголо блондинистого и дружка-крысеныша, я тебе семья. Мы связаны навсегда кровью нашей дочери. И плохого не желаю. Автомобиль Дадиан довольно давно покинул парковку,а Ариадна все стояла, не зная, что делать и куда идти, пока не поняла, что в любов случае — к машине, а в ней уже в любом случае — домой. — Ева!— сама себе напомнила вслух.— И надо подумать! Думалось плохо, потому что мыслей не было, только эмоции. А там ничего светлого, злость, обида, тоска, испуг. Не понимала, ни как продолжать работать с Антоном, ни как вести себя, ни верить ли до конца Дадиани. Хотя, зачем ему верить, если были письма? И адрес точно Антошкин. А Володя говорит, что это не единственные,а лишь первые из цепи переписки. Если инициатива исходила от Большого, то странно, что Антон даже не поделился предложением. Так перескакивая с мысли на мысль, добралась домой. На звонок домофона дверь тут же открылась. Невольно поцокала языком, время позднее, Еве бы спать уже, но что теперь сделать, если мать гуляет? Пришлось ребенку дожидаться. В домофон сказала дочери: — Готовься ко сну, я же знаю, что зубы не чистила еще! Дождалась лифта, доехала до этажа. Вошла в открытые двери и защелкнула замок. В ванной была тишина: — Ева! Я говорю, зубы чистить и спать!— повторила мать, чуть громче. Ответила ей не девочка, а тихий мужской голос: — Не шуми, Ева уже час как легла. — Ты почему не дома?— перешла на шепот, который попыталась сделать грозным. — Кто бы тебе отпирал, если бы я был дома,— Николай помог снять пальто.— Она устала очень. Я ее покормил ужином и уложил. — Ты опять оказываешь мне услуги, как любовник!— попыталась шикнуть на него блондинка. — Девочка-то при чем?!— возмутился Коля.— Она едва говорила, спать хотела. Я ее и отправил. Вот бы еще из-за твоих правил человека мучить! Атмосфера тихой квартиры, в которой говоришь почти шепотом, даже ругаясь, потому что за стенкой спят дети, была настолько семейной, что Ариадна сразу насторожилась, попыталась отстраниться и закрыться. — Хорошо. Спасибо,— кивнула Николаю.— Можешь ехать к семье. — Ты бы хоть рассказала, как прошло?— никуда, кажется, уходить не собирался. — Все подписала,— махнула рукой и прошла на кухню. — Не сильно ты радостная для человека, который стал владельцем своего жилья,— проследовал за ней Коля. — Новости плохие узнала по дороге домой,— отмахнулась от собеседника снова.— Не бери в голову. Села на табурет, подперла ладонью подбородок и уставилась в пространство. — Расскажешь?— мужчина подсел рядом. — Кажется, у меня в школе беглец, да и врун,— устало нахмурилась.— И кем его менять, непонятно. Незаменимый он. — Ты о ком?— спросил Николай. — Антон собрался в более хлебные края от нашего нервного государства,— устало потерла лицо руками.— Я даже примерно не представляю, как работать без него! — Это точно?— взял женские руки в свои, задержал, сжимая. — Скорее всего,— вынула одну ладонь и снова уперлась подбородком в кулак.— Как же я устала! — Иди сюда,— Коля хлопнул себя по колену и потащил за руку из-за стола женщину.— Иди. Усадил, обнял. Дождался, когда она обовьет его шею своей рукой, потерся лицом о ее плечо, утешая. Баюкал, похлопывая по бедру. И стало так тепло, спокойно, как в детстве, когда бабушка спать укладывала и покачивала перед сном. Накатили слезы, ткнулась носом в растрепанные пшеничные лохмы и расплакалась. Сначала рыдала, потом обнимала, после целовала. Вела в спальню, запирала дверь, чего не делала с подросткового возраста в своей комнате. Подставляла мокрые щеки под поцелуи, объятиям отадвала свое тело. Отвечала на ласки. Принимала утешающую силу мужчины рядом. Смывала беспокойство новым чувством. Сильным, ярким, в котором были дрожь предощущения его наполненностью, выдох мига проникновения, волны совместной радости обладания. Сдерживаемые стоны и вздохи, чтобы не разбудить ребенка. Тихий, а от того еще более сильный и яркий оргазм. Сначала ее, потом, почти сразу его. А дальше надо было, чтобы Коля ушел, но он лежал и обнимал, поглаживая плечи: — Полегчало хоть чуть-чуть? — Да,— прошептала в ответ. — Спи тогда,— уложил ее голову себе на плечо. — А ты?— удивилась его спокойствию и нежеланию бежать от нее. — И я буду спать,- прижал свой палец к женским губам.— Помолчи. Все хорошо. Выпроводила Ариадна любовника ранним утром, чтобы Ева не застала. На прощание ей подарили быстрый но такой сладкий секс, что несдерживаемые стоны приходилось топить в поцелуе, а после и вовсе зажать рот ладонью, когда движение стало совсем быстрым и глубоким. И у самого края видела, как выгибается над ней дугой мужское тело, полную нижнюю губу, прикушенную крепкими зубами так, что остался след. Дрожащие светлые ресницы, сквозь которые светился безумный огонь возбужденных серых глаз. Кажется, она и кончила, потому что увидела свет его предоргазма. Одеваясь, продолжал прерываться на поцелуи: плечи, грудь, живот, бедра. — Ты все равно всегда прекрасный берд, даже когда надо сбегать, прячась! Из квартиры и правда уходил, крадучись, аккуратно прикрыв дверь до щелчка “собачки”. И все, что стало очевидно из прошедшего вечера и ночи: все пункты правил ломались о реальность отношений двоих, в которых каждый был всего лишь неплохим человеком, а значит не склонным забывать, что второй не мебель. Неудобно выходило. Так и до ревности можно дожиться.