Снег на моей голове...

Женщины беседовали уже добрых двадцать минут, не особенно погружаясь в интимность, все больше о перипетиях профессии. То и дело у Колывановой начинал названивать телефон. Она поругивалась в трубку и снова возвращалась к разговору. — Интересно, как девушка может захотеть стать археологом?— полюбопытствовала Ариадна. — Замуж хотелось,— откровенно призналась собеседница.— А потом выяснилось, что там и без мужей много интересного… интереснее мужей. И обе рассмеялись. Сглатывая смешинки, Ариадна поинтересовалась: — Ну, замуж-то хоть вышли? — А как же!- кивнула серьезно доктор наук.— Сходила, посмотрела, вернулась назад. А потом еще раз сходила, чтобы закрепить убеждение, что есть места гораздо более интересные, чем брак. Собственно, жизнь показала, что в любом раскопе интереснее, чем в браке. — Вас надо с моим директором познакомить. У него тоже… брачная теория имеется. В чем-то схожая. — Тоже бывал и не понравилось?— улыбнулась доктор наук. — Нет, он издалека посмотрел и решил, обойдется,— покачала головой Ариадна. Глупый разговор о семейном счастье с Антоном произошел на следующий день после горячего общения в кабинете с собственным малоподходящим для таких дел подчиненным. И не просто так, а по поводу. И поводу простому: ждала Ариадна, что выдумает желавший человеческих радостей отношений Коля. Коля же не выдумал ничего. Пришел на работу как обычно и стал работать. Удар по самолюбию был приличный: мало того, что отказался от быстрого, необременительного и, вообще-то, вполне желанного обоими секса, она же чувствовала, что был всеми частями тела — за. Это еще полбеды, так выходило, что при всех своих хотелках, россказни про “по-человечески” были всего лишь способом сбежать в туман и не появляться оттуда! От мыслей, что от нее отказался не бог весть кто, гудела обидой на весь мужской род, как высоковольтный кабель. Разряды приходились в несчастного директора. В конце концов, Антон не выдержал: — Аришк, ты чего сегодня такая… многогранная? Куда не двинусь, везде о твои грани бьюсь! — Еще и ты!— вызверилась Ариадна.— Все мужики как мужики! Только мне достаются какие-то… Бедный Антон даже замер, потом подумал секунду и спросил: — Что я сделал не так? — Вот скажи, я тебе нравлюсь?— запальчиво поинтересовалась у партнера. — Однозначно,— кивнул в ответ. — Почему ты ко мне даже не приставал?— ладно, не ухаживал, цветы не носил, серенады не пел, но на каком-нибудь отмечалове, хоть бы руку на пятую точку положил. — Зачем?— пожал плечами товарищ.— У меня разве был шанс? — А ты без шансов даже не пробуешь?— усмехнулась блондинка. — А смысл?— мужчина чуть склонил большую голову короткостриженых волос. А вдруг бы в настроение попал?— прищурилась на его вопрос. — Слушай, подруга,— закинул ногу на ногу, сидя на стуле в ее кабинете,— ну, вот сегодня ты обижена на своего ВэДа и кидаешься мне в объятия. Допустим, да? — Допустим,— от смешного сокращения имени Володи хихикнула. — Потом наступает утро. Я тебе, как не нравился, так и не нравлюсь. И оба мы о мелочи, которая никуда не денется, знаем. Что было бы дальше? Я, вроде, уже не просто друг, я, вроде, больше. И меня обязывает. И тебя тяготит. Зачем это? Звучало так разумно, что даже противно. — Может, я бы тебя оценила,— задумчиво протянула Ариадна. — Я же все равно буду помнить, что ты меня не любила и пошла со мной от слабости,— отверг предположение Антон. — А тебе надо, чтобы тебя прямо вот любили?— казалось бы при его-то данных мог бы и поскромнее запросы спрашивать. — А почему бы и нет? Я вполне заслуживаю любящую женщину, которую и сам буду любить,— друг был предельно серьезен.— Я не понимаю, в чем цель связываться с человеком, который готов меня, максимум, выносить? И ему трудно, и мне обидно. — А семья? Дети?— все-таки для Ариадны было важно, что есть Ева, что кто-то ждет дома. — Дети, в принципе,— интересно,— не стал спорить Тоша,— но ты знаешь, я приценивался. И выходит, что ребенок с нелюбимой, еще хуже нелюбящей женщиной — это совсем неудачная инвестиция. Обойдусь. — И куда же ты свою жизнь тогда положишь?— любопытный персонаж ее коллега, как ни поверни, даже жалко, что не влюбится в него никогда. — В школу, в театр, в тебя вот вложу, ты вполне благодарный продукт,- — и улыбнулся. — Ну, давай тогда работать, вложенец,— смутилась от искренности блондинка. Разговор с Антоном отчасти успокоил. По гамбургскому счету товарищ был прав: зачем размениваться? Зачем ждать каких-то телодвижений от мужчины, который то ли мечется, то ли не имеет потребности к тебе приблизить не то что душу, а даже тело? Отработала день, забрала дочь с вечернего занятия с Николаем. Хотела уж уйти, но тот отправил Еву в раздевалку, а ее мать задержал. — Я не знаю, что ты любишь,— начал, несколько помявшись,— но у меня есть на завтра в Большой два билета. На “Капеллию”. Этот балет Ариадна уже видела. Симпатично, даже красиво, но второй раз идти смысла не было. — Слушай, классное предложение, но я не уверена,— собственно, лучше бы домой. — Места в царской ложе,— это был прием из запрещенных, в царскую ложу ее не водил даже Володя во время красивых ухаживаний. — Откуда?!— округлила глаза женщина. — Ну, вот какая тебе разница?!— рассмеялся Николай.— Считай, у меня там блат. В принципе, может, и блат, но скорее подумала на жену. Хоть и кардебалет, а сотрудница. Внутри боролось желание посмотреть спектакль с элитного места и нежелание быть обязанным этим впечатлением женщине, муж которой интересует как мужчина. решила спросить прямо: — Жена блат устроила? — Анюта?!— даже рот открыл.— Да что ж я… Ну, ты, конечно, даешь! Я еще за одной женщиной не ухаживал от щедрот другой! Вообще!— было видно, что распереживался из-за необоснованного подозрения. — Тогда откуда у тебя такие возможности?!— собственно, честно если, то им и у его Ани взяться неоткуда, кроме очевидного, но такое мужьям не говорят. — Слушай, ну, я танцору заглавной партии после операции на колене хорошо помог растанцеваться,— дернул подбородком.— Иногда меня театр приглашает в сложных случаях, после травм. Я там, вроде как, на аутсорсе балетмейстер-реабилитолог. А завтра ложа свободная, я знаю. Все смешалось: признание в ухаживании, довольно прозаическое описание красивого презента, вполне романтическое приглашение в театр, почти как в юности, патетическое возмущение и тихое желание сдаться всей возникшей круговерти эмоций. — Я согласна,— и смутилась впервые за многие, наверное, уже годы. В общем-то, ведь не в театр сходить, а куда поведет. И понимала, что не только в театр. Мужчина хотел красивую прелюдию. Может быть, даже и не для нее, для себя. Но "Большой" — всегда хорошо. Ариадна любила его стены. Его сцены. Там в воздухе были века искусства. Ходила всегда, когда могла. И во время учебы, и после, когда приглашал Дадиани. Там были воспоминания о первых, еще школьных, выходах в маленьких ролях. Заходить в свое училище не могла — болело, а в театр - — с радостью. В нем была лишь светлая ностальгия. — А во сколько?— выслушала ответ.— Скажу Еве, что она завтра без вечернего занятия. — Зачем?- не понял Николай.— Я планировал провести урок, а потом ее завезти домой и забрать тебя. Самое странное свидание, которое ей назначали. Хотя, когда ей последний раз кто-то назначал свидания? Сто лет назад Дадиани, скрывавший и прятавший свою побочную закатную личную жизнь. — Неудобно. Что я Еве скажу?— ну, ведь и правда, дичь, увезет чужой дядя маму в ночь. — Скажи, что ты идешь со мной в театр. Я тебя заберу, я тебя привезу. Где тут проблема?— нахмурился Николай. А и действительно, в чем проблема? Не на всю же ночь ее забирает Коленька. У него семья. Посмотрят спектакль, свозит до кровати, вернет домой. Удобно и спокойно. Без игр в романтику было бы еще удобнее и спокойнее, но царская ложа в "Большом"! Это соблазн, больше которого и не будет. Однажды она забегала туда, когда репетировала роль пятого плана, которые и давались отличившимся студентам училища. Даже видела кусочек репетиции. Знала, на что идет. И такая мелочь, как переспать после этого с каким-то Колей, в общем, вполне стоящий мессы Париж. К тому же, она бы с инм и без этого переспала, потому что имела возможность и желание. Дома переворошила гардероб, соображая, что бы надеть к выходу в свет. Такому месту, в которое ее пригласили нельзя показывать ни пренебрежение, ни избыточность, ни поверхностность. А ведь еще желательно и спутнику соответствовать. Вот тут совсем непонятно: Николай не производил впечатление мужчины с лоском и шиком. Она его нормально причесанным видела чуть больше, чем на отчетных выступлениях его групп. Даже на экзамены появлялся склокоченным. Остановилась на длинной летящей юбке-солнце в пол. Серебристо-серой, ложащейся мягкими волнами. К ней прилагался широкий пояс со сложного рисунка пряжкой. Задумалась над верхом композиции: широкая блуза, аскетичная водолазка, кофточка по фигуре со сложным вырезом. Решила не ярчить собою, оставила водолазку, на два тона темнее юбки, с вплетением нитей, которые посверкивали серебряными молниями при движении. К ней нашла кулон на длинной цепочке белого золота, такой же тяжелый браслет. Стиль выхода сложился. Он не был вызывающим и не мог бы выглядеть странно даже рядом с таким типом, как разболтанный Николай. В самом худшем случае образ будет у их пары — барышня и хулиган. Имеет право на существование. Ни утро, ни день не предвещали ничего особенного. Коля работал, вел себя совсем обычно, был таким же растянуто-лохматым. Сдала ему дочь на вечернее занятие, а сама собралась домой, готовиться. Единственное, что удивило: на месте потрепанной, как и сам он низенькой "Черри Тигго" стоял внушительный, блестящий "Лэнд Ровер", солидно-черного цвета. Удивленно подняла сразу обе брови, думая, где же Николай раздобыл такую машину, но пожала плечами и двинулась дальше к своему автомобилю. В общем-то, она едва успела приготовиться, как запиликал домофон, мама пошла открывать двери, встречая Еву, а та с порога закричала: — Мам, выходи! Мы приехали! На пороге девочка оценила вид матери, непонятно хмыкнула и пожала плечами. — Ну, и как?— было видно, что Евку распирает, но та сдерживается. — Нормально, только… мне кажется, Николай Сергеевич как-то… не на это рассчитывал. Напряглась, неужели совсем в джинсах и футболке? До такой степени она себе все равно не может позволить наплевать на место, так что ему же хуже. Обулась, вышла за порог, завязывая пояс легкого пальто. Клатчем в руке нажала кнопку вызова лифта. Улица чуть задумывалась началом вечера. Автомобиль поблескивающий невозможной ухоженностью стоял прямо против дверей, мужчина рядом с ним… был подставой. Она действительно не знает, сколько стоит смокинг, который так сидит по фигуре. Зато теперь знает, как по мнению парикмахера Николая должна выглядеть его прическа в “собранном” виде. И еще теперь знает, что имела в виду Ева, говоря, что мужчина, кажется, рассчитывал на другое! На его фоне Ариадна будет бледной молью! У него, черт возьми есть галстук-бабочка и он даже не смотрится в этом виде глупо. И ради бога, кто-нибудь скажите, что в запонках не бриллианты! — Ты на меня смотришь так, будто подозреваешь, что внутри сидит Чужой,— мягко пошел навстречу и был в каждом шаге невозможно красивым. — Ты... Я… Как вообще?!— обвела рукой воздух по контур приближающейся фигуры.— Это вот все! Почему?! — Очень содержательно,— рассмеялся Коля. На подбородке у него ямочка, которая, кажется, придумана специально, чтобы девушкам хотелось целовать ее. — Мне необходимо переодеться! И сменить макияж!— вот, она нашла правильные слова. — Ни в коем случае!— улыбнулся мужчина.— Во-первых, ты совершенно бесподобна. Во-вторых, мы не успеем, если отпустить тебя за новым образом. Протянул белую розу на тонкой длинной ножке. Настоящую, с полноценными шипами, так что пришлось брать аккуратно. Чуть коснулся спины, приглашая к автомобилю. — Откуда у тебя такая карета?— улыбнулась, забираясь в салон на переднее сидение, хотя изначально ей явно готовили место сзади, как и положено по этикету. — Купил года три назад. Хороший автомобиль. В Московском движении все-таки лучше иметь машину с высокой посадкой и хорошими габаритами,— отпустил женскую ладонь, за которую придерживал свою спутницу. Закрыл дверь, обошел машину и оказался за рулем. — Ты же на ней не ездишь,— уж транспорт Коли знала отлично. — Аня ездит, ей важнее, да и сына она возит, так безопаснее,— завел мотор и выехал в тсорону развлечения. Слушать про жену было неприятно. Вообще, про семью. Невольно поморщилась, дала себе слово больше не касаться тем, которые могут вырулить к его семье. Нечего им делать в ее личном приключении и празднике. Скосила взгляд на водителя. Праздник и приключение обещали быть невероятно захватывающими, замерла взглядом на четком контуре мужских губ. Да, захваты, укусы и засосы… Ну, и спектакль посмотрят. Тоже хорошо.