Снег на моей голове...

— Ну, и что вы думаете по поводу всего этого?— соседка, что требовала перенести встречу, обратилась к Ариадне. Блондинка лишь пожала плечами. Особенного желания беседовать не было, обижать человека, который так же, как и она застрял между мирами, тоже не хотелось. — По-моему, это непотребство, как оно есть,— выдала собеседница, впрочем, вместо слова “непотребство” серьезная дама рядом нашла абсолютно нелитературный, но совершенно точно описывающий ситуацию аналог.— Представляете, я прилетела из Мексики, сорвалась с работы, потому что сегодня автограф-сессия и презентация книги, а потом открытая лекция вечером. И что? И все! Сижу, смотрю в стенку! — Сочувствую,— вздохнула Ариадна.— Вы писательница? Делать-то все равно было нечего, а человека явно распирает. — Ну, теперь получается — да,— рассмеялась сестра по несчастью.— Елена Колыванова, доктор исторических наук, археолог. Угораздило же меня… — Люди ходят на открытые лекции по археологии?— если ты увлекаешься чем-то, болеешь своим делом, остальной мир размывается, о нем мало знаешь и даже мало интересуешься, лишь иногда, как сегодня, выныриваешь и видишь, что где-то открытые лекции по археологии, интересно. — Не то слово. Иной раз чувствую себя как на научной конференции,— совсем оживилась ученая.— Вы вот чем занимаетесь и, простите, как вас зовут, если не секрет? — Не секрет. Я Ариадна. Хореограф в школе танцев,— неловко как-то выходило, не перечислять же все свои награды, чтобы ввести в курс того, кто ты, да и зачем? — Имя красивое. Где ваша путеводная нить для Тесея?— улыбнулась историк. Блондинка рассмеялась, но тему не поддержала. Что сказать, что ее Тесей давно уже бросил ту рощу, в которой клялся в вечной верности, а Дионис, вроде бы призванный защищать, оберегать и даровать бессмертие, по сути оказался тем же Тесеем? Так себе история не для светского смолл-тока. Если подумать, Тесеей ее тоже был не чета каноническому: вроде уйти ушел, а оставить позабыл. И первым приветом, помимо никак не заканчивающейся эпопеи с “отступной” квартирой, стала удивительная пресса на их спектакль. Во-первых, внезапно много. Во-вторых, злая и ядовитая. Никто, конечно, не претендовал на идеал с первой попытки, но публика-то приняла хорошо. Даже Валерка был не совсем школьно-оловянный, что-то да достучал ему в голову Коля, хотя и выбесил. Так что было бы странно не надеяться хотя бы на равнодушно-спокойный прием экспертов от балета. А вышел неравнодушно-беспокойный. Блоги, чаты, интернет-порталы от мира искусства, всевозможные телеграм-каналы и ютюб-платформы. Возбудилось сразу все и везде. И критикам не нравилась ни подача, ни подбор артистов, ни композиционные решения, ни сценография. — Интересно, хоть что-то, по их мнению, мы сделали хорошо?— закрыл очередной разбор Антон. — Ну, вон, тебе же сказали, кофе в буфете хороший,— криво улыбнулась Ариадна. — Значит, ко мне претензий нет,— вздохнул Тоша.— Слушай, но это же ерунда какая-то? Это же твоя работа! И потом, зал же принял! Получается, было хорошо! — Я уже не знаю,— скисла от всего прочитанного, просмотренного и прослушанного Ариадна.- Может, глаз замылился? Но казалось, что хорошо делаем. И, вроде, никто не возмущался в процессе… Надо будет посмотреть, наверное, вечером. Где запись? — На диске школы,— напомнил партнер. — Ну вот, после работы и займусь взглядом со стороны. Изнутри не все видно… Что такое обсессия? Три дня к ряду пересматривать собственную работу, находя с каждым новым просмотром все больше недостатков. Она уже была согласна со всеми критическими разборами. Могла бы сама на себя написать разгромный материал к моменту, когда дверь тихо открылась и на пороге встал Коля: — Двенадцатый час,— заметил мужчина.— Я думал, ты с Евой уехала сегодня. — Про тебя я тоже думала, что ты давно спишь дома,— вообще-то, про Николая она совершенно не думала. — Не меняй тему,— вздохнул подчиненный, заглянул в ноутбук Ариадны и кивнул головой.— Значит вчера мне не показалось, когда услышал из-за дверей. И позавчера, когда Еву привел, ты тоже смотрела его. Так? Какая ему вообще разница, так или не так? Сам до полуночи бродит призраком по школе, а на нее наезжает. — Надо сделать эту работу до конца,— вздохнула устало женщина.— А помимо, вероятно, переделывать сам спектакль. — Это с чего бы еще?!— даже возмутился Николай. Посмотрел на список в блокноте, лежащем под рукой у блондинки, бесцеремонно вытащил его из-под женской ладони, начал читать. Хмыкал, хмурился, то и дело вздергивал брови, а закнчил свою пантамиму коротко: — Заканчивай с этим бредом!— вернул блокнот.— Пять шестых и написанного тобой — либо незначимые блохи, либо полная неадекватность! — Без тебя разберусь!— зашипела, обиженная его резкостью.— Ты сам говорил, что на сцене бездарность. — К спектаклю это не относилось,— отверг ее слова мужчина.— Я имел в виду только Валерку. Но даже он, кажется, не совсем ужасен. Коля следил за дуэтом на экране. — Ну, постарался мальчишка,— склонился ближе к ноутбуку, оперевшись на подлокотник кресла Ариадны рукой. От мужской близости стало тесно и жарко. И опасно, хотя Коля, кажется, даже внимания не обращал на сидящую в кресле женщину. Весь был сосредоточен на просмотре того, что шло на мониторе. — Ну, знаешь, он все равно буратинко,— резюмировал наконец.— Иляшка его перетанцовывает, как балерина баобаб. — Иляна талантливая балерина,— согласилась Ариадна. — Не Лопаткина, но да, талантливая,— свел на нет комплимент коллега. — Несбывшаяся мечта о дуэте с Лопаткиной в сердце ноет?— поддела Николая. — Не смеши меня,- заглянул ей в глаза, и женщина потерялась, растворилась в серых, будто с битым стеклом на радужке, прозрачных озерах.— С моим ростом за Лопаткиной можно прятаться, куда мне с ней партии танцевать? Да и вообще, это не мое амплуа. Не герой-любовник, знаешь ли. — А Орефьев утверждал, что вполне герой,— если прямо сейчас не моргнет, повиснет на шее,чтобы притянуть голову ближе и впиться губами в губы. Коля все сделал правильно, то есть моргнул, разрушая связь взглядов, то ли от удивления, то ли от понимания, что его поймали на том, в чем не должен был быть замеченным, но тут же лукаво улыбнулся, цитируя: — Но девочки во мне всегда чего-то находили, не знаю что, но девочкам видней… Разогнулся и отошел от стола и сидящей возле него Ариадны. — Спроси у жены, что она в тебе нашла, будешь знать,— разговоры о супруге не нравились совершенно, но пыталась удержать этот факт в памяти и напомнить себе. — Анька?— имя прозвучало пренебрежительно.— Она меня пожалела просто: злой, хромой нытик, воющий о прошлом. Хорошая девчонка, Анютка. С ней жизнь не казалась совсем пустой. Пожал плечами, будто хотел сказать, что нет ничего особенного в его браке. Шел, шел, споткнулся, а тут жена. Дальше пошли вместе. — Хорошая жизнь у тебя, Коль,— кажется, не его убеждала, себя.— Семья, ребенок, жена красавица. — Да, в общем, грех, конечно, бога жалобами гневить,— согласился мужчина.— Я только не понимаю, зачем он тебя мне подсунул. Взгляды снова пересеклись. Теперь пришла очередь моргать женщине. Ариадна встала, повела плечами, прогнулась, разминая затекшую спину. Отвечать на слова о боге не стала. Что ни скажи, будет странно. Дошла до вешалки, потянулась за пальто. И оказалась в кольце объятий. Сейчас вдохнет под его поцелуй, сознание останется где-то далеко. И совершится желанное и непоправимое. В конце концов, ну и пусть! Что она теряет? Ничего! А час радости лишним не будет. Подняла лицо, повернула голову и нашла губами мужские губы. Как говорится: главное, не разочаруй! И, кажется, о разочаровании речи идти не будет. Горячие губы на женских губах, ищущие полного и абсолютного ответа. Сильные руки, обнимающие по-хозяйски беззастенчиво и крепко. Пальцы, ищущие доступа к коже. Жаркий шепот, неразборчивый, но призывный. Только и понимает, короткое, низкое, даже болезненное: — Хочу тебя! С Этими словами Ариадну прижали к стене спиной. И теперь, если и соберется, не увернется. Только не собиралась. Три дня метаний о собственной никчемности, обида за дурацкие подозрения. Разносы со всех сторон ее работы. И вот кто-то наконец-то оказался рядом, с ней. И в поддержке, и в желании. И даже в ее стремлении к отдыху. Уже чувствовала жадные пальцы на груди, сжимающие. Колено, раздвигающее бера, плоть вжимающуюся в нее, подтверждающую ответное желание. Пусть все будет просто. И честно. Он ее хочет. Она хочет забыться и отдохнуть. Самое лучшее из возможного. Тянется к поясу мужских брюк, чтобы облегчить дорогу к простоте забвения. Но вдруг все заканчивается. Николай прижимает женскую ладонь к коже своего живота, упирается лбом в стену над острым плечом, тяжело дышит в длинную шею, и качает головой: — Это неправильно! — Правильно!— пытается добраться до напряженной мужской силы, потому что ощущает, что ее хотят, а большего и не надо. — Нет!— ладонь прижимают еще плотнее, ощущаются напряженные мышцы нижнего пресса, которые держат возбуждение, превозмогают желание углубиться в близкое тело тем, что готово хоть сейчас завоевывать.— Мы же не животные, чтобы… вот так. — Подаришь цветы завтра,— прикасается губами к шее и проводит языком. От этой ласки бедра мужчины невольно дергаются вперед, снова пробует забраться под пояс штанов и злится, что он отступает. — Какого черта?!— так хотелось расслабиться, просто, быстро, с кем-то, кто приятен и вокруг кого не образовалось сложных, личных и неоднозначных эмоций. — Нет!— Николай все еще сжимает тонкое запястье, хотя отошел достаточно, чтобы не допускать жадных прикосновений.— Не надо так. Мы пожалеем! Сбросила его руку, взглянула холодно, напряженно и проговорила: — Я уже жалею! — Хочется без грязи, Ариш,— впервые назвал ее коротким именем, чем только разозлил. — Нашел время и место играть в рыцаря! Кто тебя просит?!— застегивала пуговицы рубашки.— Иди отсюда! — Зачем ты так?— мужчина даже растерялся.— Неужели тебе хочется в кабинете, без души? — Коль, пошел ты, а?!— поправила одежду, забрала пальто, сумку.— Я спать хочу. Так что, если у тебя нет планов порадовать меня собой, иди домой, к жене, а я пойду к себе домой. — Понял,— кривовато улыбнулся Коля,— решила кем-нибудь себя трахнуть для радости тела. Извини, я не вибратор. И вот после этого, задев до глубины души, мужчина наконец-то покинул кабинет. Ариадна проводила взглядом оскорбленную невинность, покачала головой и в тишине помещения отчетливо проговорила: — Охренеть! Ощущение, что это он девочка, а я совратитель невинной души! Песец обыкновенный, приполярный! Будем надеяться, в силу брачного статуса, я не обязана на нем жениться после всего, что сотворила? Хотя, что она сотворила? Он же и не дал ничего? Выходило, что даже в этом смысле - мерзавец и полностью офигевший персонаж! — Можно подумать, Николай Сергеевич, вас каждый день такие как я хотят за член подержать!— высказала претензию пустоте, на месте которой недавно стоял Коля. Пустота предпочла отмолчаться. Мало ли чего хотят неудачливые в любви и сексе красавицы! Всем отвечать что ли?