*********
Макс не знала, известно ли кому-нибудь ещё о её положении, так что первым делом ей показалось необходимым послать сообщение самым близким. Взяв с тумбочки телефон и отметив полное отсутствие связи, она решила не сдаваться с первого же раза и всё-таки попробовать пробиться. Первым делом она выбрала номер Прайс, после чего пошли родители, Дэвид, Джойс и даже дедушка. Ничего. Мёртвая, всеумерщвляющая тишина, бьющая по ушам хуже церковного перезвона. Наверное, вышки связи уже вышли из строя. Или может, кто-то их специально глушит? Бессильно застонав, она решила не терять духа и всё же выйти в холл, чтобы как минимум обнаружить внизу Рэйчел, доктора Кристо... Да хоть даже официантку, которая вчера любезно напоила чаем. Тихо ступая по ковру, Макс неспешно собиралась в свою первую вылазку в мир, охваченный пожаром одного из самых смертоносных всадников апокалипсиса. В такой ситуации казалось глупым брать с собой дневник и камеру, если учитывать, что малейший удар по ним приведёт их в неудобоваримое состояние, но... Ей же надо за что-то держаться? Если всё время беспокоиться лишь о том, как бы заполучить лишнюю банку консервированных овощей... То в кого она может превратиться? Ладно. Вся эта демагогия не стоит ровным счётом ничего, пока она даже не вышла из номера. Пока не увидела ни одного мёртвого тела. "Я же точно их увижу... Черт! Почему меня это до сих пор не волновало? Выдержу ли я взгляд мёртвых глаз? Или..." Её замутило пуще прежнего и она осела на пол, стараясь отдышаться. Похоже, готовиться к подобному стоит заранее, но Макс очень сомневалась, что к смерти можно хоть как-то подготовиться. Почему-то вдруг подумалось о Дэвиде. За те недели, что она знала его... Мэдсен показался кем угодно: законченным параноиком, неисправимым угрюмым служакой с лицом озабоченного кретина, но всё это, должно быть, происходит именно из того, что он видел там... В Ираке. Она потрясла головой — показалось неуместным сравнение человека, что всю жизнь только и занимался тем, что чистил винтовки и стрелял в людей, видя на своём пути кровавую солянку из выпущенных кишков и оторванных кровавых конечностей, слезающей от ожогов кожей, когда экипаж выбирался из подбитого фанатиками танка... Она зябко дёрнула плечами и сдержала рвоту — слишком явно представила картину... Вот! Как сравнивать человека, который прожил то, о чем другой и подумать не может без "беспокойства", и того, кто фотографирует бабочек и кровь видел только во время кровотечения из шеи? С другой стороны, это хоть что-то. Она, черт побери, спасла Прескотта от смерти, перед этим раненная первый раз в жизни... И не потерялась! Стреляла в дилера, защищая подругу! Не забилась в угол, умоляя судьбу о снисхождении... Заряд электрическим шоком прошёл по позвоночнику и попал в мозг, заметавшись по напрягшимся извилинам. Конечно! Это было прямо тут, наверху — ей нечего бояться! Она, черт, сука, побери, готова! Решимость напитала её тело и разум, вбрасывая в кровь необходимые бодрящие препараты. Нет ничего такого, что она не смогла бы выдержать, и пусть ей придётся ради этого пожертвовать остатками здравого смысла и той детской невинности, место которой ещё находилось у неё в голове. Тут играют по-взрослому, и она принимает условия. Главное — осознать для себя. Всё остальное пусть сыпется прахом, и да пусть раздаётся гром её победы! Макс подскочила на месте, крикнув в непреодолимом жгучем экстазе: — Да, блять! Сосите, все вы! — она показала средние пальцы, выставив руки вперёд и представляя, что перед ней стоит вся толпа её завистников и просто мешающих уродов, — Ты, Гейтан, и ты, Хуейчел! Я, вашу ж овсянку, вас отсюда вывезу! Макс бесновалась довольно долго, пока душащие и мешающие концентрироваться на выживании не выветрились полностью. Как же это клёво! Наорать на всех, пока их нет рядом, выплеснуть всё, что копилось долгими месяцами, бессонными ночами и нервозными днями! Идите на все четыре селфи, сволочи! Колфилд сама не заметила, как идиотская улыбка на лезла на лицо, превращаясь скорее в оскал умалишённого. Она расслабила мыщцы и вернула на лицо маску благочестивого молчания, но теперь... Теперь она не будет держать это в себе. И первым делом она устроит Эмбер серьёзный разговор. Выходя за дверь, она уловила едкий запах горелого пластика...*********
Коридор встретил её угрюмой мрачной тишиной и темнотой — половина ламп не горела, а другая половина взбалмошно мерцая, будто в дешёвом ужастике. Видимо, городская электрическая сеть уже повреждена, например, перебиты коммуникации. Встряхнув головой, в которой то и дело застаивались крайне невеселые мысли, Макс прошла дальше, удаляясь от своего роскошного номера и надеясь, что не навсегда. Уже хорошо знакомый и привычный холл встретил атмосферой встревоженного улья или муравейника — со стороны ресторана к медпункту бежали сотрудники из персонала технического обслуживания, это было заметно по скрещенным молотам и топорам, изображённым на спинах их форменных кителей. Бежали они с вёдрами, треугольниками с песком и брезентом, что удивило девушку — она никогда не видела этих вещей ранее в этом месте, а такую пожарную тревогу вообще наблюдала впервые в жизни. Не желая оставаться в стороне, она ускорилась и так же побежала в сторону небольшой каморки доктора, что так любезно позаботился о ней после аварии. Внезапно она испугалась — вдруг он там горит, в этом медпункте? После чего испугалась уже того, что испугалась, и замедлила ход, налетев со всего размаху носком ботинка об одну из ступенек, которые она в спешке перепрыгивала, словно в детстве. Нога подвернулась, больно хрустнув в суставе лодыжки, и вот она уже с нескрываемым трепетом обнаружила, что летит вниз по монументальной лестнице с не очень-то и мягким ковром. Отчаянно цепляясь за его ворс, она проскальзывала по нему пальцами в тщетных попытках спастись, но было поздно. Она буквально встретилась с полом лицом к лицу, и было это знакомство произведено под таким неестественным углом, что Макс осознала кристально ясно — она не жилец при таком раскладе. Пока ещё могла мыслить, она беспомощно цеплялась за идею собственного бессмертия, крича наяву, но выходил только сиплый хрип... Пространство вновь подернулось мыльным пузырём, а звуки топающей и кричащей толпы начали проигрываться в обратном порядке, создавая нечаянную какофонию, напоминавшую чем-то музыку из самого ада. Но она всё ещё была на месте и молилась всем существующим и своим собственным богам о том, чтоб это не было просто предсмертным бредом... — Во-оу. — вышел из неё воздух, когда она снова оказалась наверху лестницы, а пожарная команда всё так же выбегала из-за стеклянного ресторанного барьера. Макс не могла объяснить самой себе, что сейчас, черт возьми, произошло — вот она перед дорогим паркетом, умоляет оставить себя в живых, чёрный экран... И вот она уже здесь! Упс-с, Макси-и... Вытянула короткую, считай... Не повезло, да уж. Ну ничего, другой тебе повезёт больше. Наверное! — Что? — тихо прошептала Колфилд, всё ещё отходя от пережитого кошмара, суматошно оглядываясь по сторонам. Она, блять, слышала свой голос?! Её хуев голос? Кто-то, похожий на него всеми интонациями и фибрами, мерзко захихикал и растворился в гуле внезапно разразившейся пожарной сирены и криков со стороны медкабинета. Блядская, сука, жизнь. Что здесь вообще происходит? Что со мной? На неё резко накатила волна удушающей тревоги и неимоверного напряжения, обрушившихся теперь со всей их оглушающей амплитудой и силой. Словно ладонями по ушам били в мозг гвозди разъедающей паники и коррозии страха. Нереальность происходящего заставила что-то в раскаленной голове отключиться, и Макс бессильно повалилась на пол, нечаянно сворачиваясь в позе эмбриона. Силы стремительно покидали её, и показалось ей, совершенно обоснованно, что из ушей, носа и рта течёт вязкая полужидкая кровь. Пульсация заставила её голову вспыхнуть и опухнуть изнутри, съедая внятные мысли и совершенно вымывая любую способность к здравому мышлению и какому-либо осознанному сопротивлению. Осталось лишь одно. За что? Бухта разрывалась от ужасного катаклизма, а листья всё так же бешено вращались около знакомой скамейки, на которой снова нашла пристанище Макс. Не веря своим уставшим кровоточащим глазам, она в оцепенении уставилась на труп перед ней. Тот, очевидно, был жив и держался мёртвой хваткой за небольшой уступ на краю обрыва над беснующимся океаном Аркадии, вот только голова у него была будто снесена картечью, а остатки лишь повисли на одиноких жилах. По клочкам синих лоскутов на том, что осталось от прелестной ранее головы, можно было понять лишь одно... Как же ей похуй. Её уже совсем не волнует, что тут к чему, где что и как с этим справиться. Её разум, паразитически мучающий и кошмарящий её саму, уничтожающий любое упоминание того, что раньше, ещё какие-то полгода назад она жила отличной, просто чудесной жизнью. Он, очевидно, воспалённый и глубоко заболевший, пытается добить себя самого. И сейчас она сама уже готова бы была выбить из себя последнюю жизнь... Но и тут кто-то вмешался! Заебало! То, что внутри своей собственной головы она никогда не одинока. То, что целиком и полностью зависит от нелепых и безапелляционных игр смертельно больного мозга, Бога, и ещё хер знает кого. Сейчас, сидя с разрывающейся головой и пульсирующими органами внизу живота, ей хочется только одного, и пусть это возьмёт даже её жизнь, даже жизни тех, кто ей дороже всего на свете. Остаться в совершенном. Блядь. Покое!От судьбы не убежишь.
*********
Во второй за день раз нехотя поднимая голову от пола, Колфилд посмотрела на этот ужасный, нежеланный ею мир, со смесью презрения, откровенного отвращения, и... Господи. Как, должно быть, испугался стоящий перед ней зелёный ещё солдат территориальной обороны, заглянувший в её подернутые сумраком и матовой пеленой глаза. Глаза, до сих пор кровоточащие и ужасно мутные, но такие всепоглощающие, смотрели на него с неповторимой смесью мрака и ненависти. Чистая, незамутненная ярость озлобленного на весь мир параноика-душевнобольного. Бруно с трудно скрываемым волнением и опаской смотрел на девушку, что безвольно лежала перед ним, приподняв лишь голову и очень... Неприятно глядя на него. И это мягко сказано. Хоть он и понимал, что она никак не может ему навредить, но он очень хорошо чувствовал людей. И эманации, исходившие от этой сломленной невинной жертвы, были самыми что ни на есть чёрными... Сзади неслышно подошёл Роман — их лучший боец и по совместительству заместитель командира ячейки. Вот кому в такой "работе" опыта не занимать. — Что тут у тебя? — спросил он, взглянув на своего товарища и проследив за его шокированным взглядом, — А? Ну... Бывает. Я её, вроде, в Аэропорту видел... — произнёс он задумчиво, почесав уже начинающий зарастать беспорядочной щетиной подбородок, — Давай её тоже. В лагере места всем хватит. Он взглянул на Бруно, а тот на него, но всё равно не сдвинулся с места. Роман же удрученно помотал головой. — Не, ну куда годится? Понабрали сброда... — сказал он раздосадованно, занося руку с винтовкой назад, после чего подошёл к лежащей неподвижно девушке и относительно несильно стукнул прикладом так и не пришедшую в себя Колфилд в район челюсти, специально целя в "точку сброса мозжечка", как он это называл. И за это Макс была ему благодарна.