Два медведя в одной берлоге

      ТатНефтьАрена. Матч ЦСКА против Ак Барса планирует начаться уже в ближайшее время. Яшкин с Лямкиным продолжили раскатку, игнорируя шуточки с другой стороны поля. Пока переоделись, Яшкин гордо расхаживал по раздевалке, таская за собой клюшку за крюк, раздумывая что бы сказать команде. Слышались нервные переговоры. Вдруг Дима резко остановился в центре раздевалки. Выпрямив спину, сделал серьезное лицо и сказал: — На провокации не ведемся. Они прекрасно знают, что если мы проиграем, полетим вниз на шестое место. Они будут нас провоцировать. Заставлять столько же штрафов собирать, сколько мы с Магниткой насобирали. Но в отличии от Разиновских стальных лисиц — они нам этого не простят. Любое удаление это будет гвоздь в крышку гроба. Понимаю, что я вам нового нихуя не скажу, но они все еще обладатели кубка Гагарина, какими бы уебищами и слабаками они не были. И победили они как раз вас. Я думаю стоит сказать, что я тоже расплакался, когда вы им проиграли. Потому что эта поебень явно не достойна своих лавров. — Яшкин прошелся серьезным взглядом по лицам защитников, что осторожно почти беззвучно перешептывались, — Не отвечаем на провокации. Судьи увидят, что эта агрессия в одну сторону, и начнут нам помогать, удаляя их за каждую выходку. Я вас защищу. Что бы не случилось, прячьтесь за мою спину. Скажите, если надо будет когда-то встать поперек мнения судей, если удаление будет неоправданное. Я заступлюсь. Я влезу в дискуссию с судьями. Доверьтесь мне. Эти уебища мне страшные враги, которых я не готов прощать. И победу им отдавать не намерен. Мы обязаны выиграть. Любой ценой. Как и всегда. — Дима вдруг улыбнулся, — Куда мы денемся. Я не хочу проигрывать. Хочу повыше залезть. Нихуя, Разина тоже можно с постамента столкнуть. Засиделся, блять, на своем первом месте. Нихуя. И Автомобилист подвинем, и Салават, и Авангард, и Металлург нам не помеха. Поебать нам. Тоже сильные. Я голодный до побед. Ничего не бойтесь. Все понятно? — Когда его ребятишки синхронно кивнули, Дима развел руками. Раздался вызов на лед, — Вперед! На фронт.       Первый же период Казань начала активные действия. Просто не дала ЦСКА никаких шансов взять преимущество. Как Яшкин и обещал — так и получилось. Чужие защитники играли грязно и очень часто стояли на грани удалений. Дима внимательно следил за происходящим на льду, периодически подсказывая Илье Сафонову, у которого была нашивка альтернативного капитана, о том, почему за кого-то стоит заступаться, а за кого нет. Закинув голову, шепотом обсудил с Зинэтулой план действий, который уже придумал для своих. Главный тренер одобрительно кивнул, и отправил его на лед со своим звеном. Яшкин, воспользовавшись рекламной паузой, вышел со своими мальчишками на лед. Кратко рассказал Кагарлицкому и Галиеву что делать, а Лямкину с Адамчуком куда бежать, когда будет подгорать. Все, судя по лицам, его прекрасно поняли. Пауза закончилась. Их второе звено встало против втого звена армейцев. Диц перекрестил клюшку с Лямкиным. Каменев встал на вбрасывание с Яшкиным.       Раздался свисток. Линейный судья едва успел разжать руку, как Дима, выиграв вбрасывание, тут же отбил шайбу назад. Кагарлицкий его моментально понял, и, развернувшись на полной скорости, поехал на чужие ворота. Федотов в воротах внимательно наблюдал за происходящим. Вся тройка нападения понеслась угрожающими темпами в атаку на ворота москвичей. Диц с Провольневым прекрасно сориентировались, разобрав себе самых опасных игроков. Но тут на помощь подоспел Лямкин. Едва успел остановить шайбу, полетевшую уже в сторону их ворот, где привычно спал Артур, облокотившись о раму, и со всей силы ударил по ней, отправив в сторону чужих ворот. Яшкин со всей силы дал Окулову клюшкой в корпус, пошатнув его, и успел подставить рикошет. Шайба оказалась в воротах за спиной Федотова, что явно даже не видел, откуда прилетело. Тут же раздался громкий крик трибун. Лямкин изумленно уставился на Диму, сам не ожидав, что у него получится забить. Дима ему счастливо кивнул. Сделав круг почета и отбив команде кулачки, они уселись на лавку, отправив следующее звено умирать на льду. За первый период по воротам Ахтямова, что кажется, начал уже слышно похрапывать, так и не нанесли ни одного удара.       Гордые собой пошли на перерыв. Лямкину дали честь отвечать на интервью, и он, глупо хлопая глазами, сказал что пришло в голову. Стандартный бред и тупняк, да еще и умудрившись по дороге запутаться в словах, чем повеселил и интервьюера, и оператора, и явно много тысяч смотрящих трансляцию. С улыбкой сказал о том, что его этому фокусу научил его любимый нападающий. Не стал уточнять номер, и, хитро улыбаясь, сбежал в раздевалку, оставив догадки на волю смотрящих. Все явно подумают на Яшкина. Но стоило бы посмотреть пониже.       Ворвавшись в раздевалку, Лямкин громко ликовал, и вся команда явно подхватила его радостный кураж. Парень счастливо поскакал, скалясь всеми зубами, и, подпрыгнув, крепко обнял Диму, поблагодарив его за такую красоту. Кажется, он даже не расстроился, что ему записали только полезный пас. Вся команда посчитала, что он был молодец. И явно Никитке хватит этих хороших слов очень надолго. Дима присел перед вратарями. Артур сонно потер руками лицо и сладко зевнул. Тимур, сидящий рядом улыбнулся, и сказал: — Может, давай я постою? А то птенчик твой занимался неизвестно чем всю ночь. Проспал, падла, весь период на воротах. У Федотова все горит, а этот спит, как лошадь после купания. — Вполне известно чем птенчик занимался. — Дима указал ему на засос на шее, — Девочки… Ох уж эти властные девочки со своей любовью. Я сам из-за них не выспался.              Артур слегка покраснел, и, закрыв руками лицо, счастливо рассмеялся. Команда дружно над ними посмеялась. — Не правда! Димка, ну чего ты меня перед всеми позоришь… — Так твой храп на балконах у Радулова был слышен! — Возмутился Лукоянов, головой лежа на ногах у Петрова, ноги сложив на Барбера, — Ты слюнями там всю вратарскую зону залил… — А что, Радулов на игре? — Удивился Дима, отвлечась от приглаживания сухих волос Артура, что торчали в разные стороны. — Серьезно?       Все синхронно кивнули. Яшкин даже удивился этому. Они дружно отправились на второй период. Дима задумчиво стоял задрав голову, просматривая внимательным взглядом балконы. И правда. Радулов стоял свесившись с балкона, внимательно наблюдая за происходящим. Рядом с ним стоял и Марат, что что-то ему рассказывал. Яшкин тяжело вздохнул. Уж если не играешь, то и нехрен по играм таскаться. Повернув голову к Билялетдинову с улыбкой сказал: — А поменяйте, пожалуйста, вратаря.       Команда начала громко хохотать, увидев удивленное лицо главного тренера. Артур притащился с раздевалки последний, со шлемом в руках, и, встав около лавочки, сладко зевнул. Кто-то на лавке тут же умилился. Артур счастливо улыбнулся уставившись на Диму. — Зачем? По нам еще ни одного броска не нанесли. В честь чего? — Так он спит на воротах! — Расхохотался Лукоянов, — Я его устал клюшкой тыкать, каждый раз мимо него катаясь. Он один раз вообще мне сказал, «мам, мне ко второй» и снова уснул!       Снова раздался громкий ржач. Билялетдинов кратко посмотрел на Бабенко с Абраменко и едва заметно кивнул. Билялов с радостью вывалился на лед самый первый, гордо поехав до ворот. Пока ТатНефтьАрена изумленно гудела, приветствуя нового вратаря, под объявление, раздавшееся под сводами, сам Артур, надев шлем, опустил его. Усевшись в уголок, сложил руки на груди, и, вытянув лапки, с большой радостью продолжил спать. Дима с улыбкой переглянулся с тренерами, и, разведя руками, сказал: — Молодость, любовь, девочки. Что с ним сделаешь. — А у тебя уже старость, нестояк и мальчики, да? — С улыбкой поинтересовался Сафонов. — Завидуйте молча, капитан!       Яшкин гордо задрал голову и пошел на лед. Споткнувшись об порог, едва не убился, божьим чудом устояв на ногах. Все его звено пошло открывать второй период. ЦСКА за перерыв, видимо, одумалось и поняло, что проигрывает. Но Казань упорно стояла на своем, не пуская их к воротам. За второй период нанесли уже побольше ударов по воротам, но Билялову тоже работы не доставалось. Он тоже остался в сухой форме, больше просто сидя в воротах, поставив клюшку охранять створ, пока звенья весь лед исчертили перед чужими воротами, в попытках забить еще одну шайбу. Но чужие защитники тоже не хотели, чтобы счет над головой с единицы менялся на двойку, увеличив путь, чтобы догнать чертового крылатого барса. Лямкин на одной пересменке попал под Дица. Рухнув под бортом, поджал ноги, закрывшись рукой. Яшкин грубо пихнул его клюшкой. Нестеров дернул Дица за рукав, не дав развязать драку и встал перед Яшкиным, серьезным тоном спросив: — Чего доебался?! — А ты своего казаха держи на поводке, чтобы он не кидался на всех. — Дима кратко посмотрел на Никиту, что перевернулся на спину, взвыв. — Слышь, брательник, вы заебали уже грязь разводить. Проигрывайте с честью. Чего как Кунь Лунь только в чернуху лезете?       Лайнсмен аккуратно отодвинул капитанов друг от друга. Яшкин молча посмотрел на то, как Адамчук поднимает Лямкина. Никита с трудом разогнул спину и кратко кивнул, показав что в порядке. Растерянно уставился на лед перед собой, увидев, как закапала кровь. Тут же зажав лицо перчаткой, уставился на Диму с надеждой. Тот серьезным тоном сказал стоящему рядом главному судье о том, что хочет штраф побольше за своего защитника, так как кидаются уже не первый раз. Диц, стоящий за спиной Нестерова, лишь недовольно фыркнул, крепко сжав клюшку в руке. — Номер сорок четвертый, команда ЦСКА — четыре минуты, толчок на борт! — Рапортовал главный судья.       Диц, услышав перевод штрафа от Плотникова даже удивился. Отправился на лавку. По дороге попытался незаметно сунуть клюшку в коньки Лямкину. Тот, оступившись, едва не рухнул обратно на лед. Даррен усмехнулся и сказал: — Тряпка, такая же как и моя Птица!       Никита уставился на него. Медленно опустил руки, тяжело дыша. Диц расстегнул перчатку, остановившись перед лавкой штрафников и сказал: — Что, даже подраться не сможешь?! Совсем тряпка? Только на Волка смог кинуться и то, блять, умудрился мелочи такой бой проиграть!       Дима улыбнулся, видя прекрасно то, как Никита держится со всех сил, не бросаясь с кулаками, хотя ему явно очень сильно хочется. Главный судья легонько толкнул Даррена в сторону лавки. Диц уселся на лавку, вытянув ноги и успел протереть лицо полотенцем, как раздалось очередное объявление: — Номер сорок четвертый, команда ЦСКА — пять минут, неспортивное поведение!       ТатНефтьАрена громко заликовала. Лямкин же уселся на лавку, давая врачу сделать свою работу, с улыбкой слушая хорошие слова в свой адрес. Казань с легкостью воспользовалась преимуществом. Бригада большинства справилась со своими обязанностями. Сначала забил Сафонов, погасив минуту из четырехминутного штрафа Дица, увеличив шаг в две шайбы. Следом забил Кагарлицкий, погасив еще две минуты. Диц недовольно бросил перчатки на пол. Казань громко ликовала. Не успел пятиминутный штраф за хулиганство закончится, как Казань реализовала план Билялетдинова, и шайба, соскочив с крюка Барбера, проскакав по полю, пролизнула под щитком Федотова, оказавшись в воротах. Второй период закончился со счетом четыре-ноль. Очередной перерыв. В раздевалке стояла громкая радость. Все хохотали и плясали под громкую музыку, полностью уверенные в сегодняшней победе. Дима проводил взглядом Никиту, что пошел с телефоном, с кем-то переговариваясь в коридор. Ликование продолжилось. На третий период все вышли счастливые. Билялов даже джерси не стал переодевать. Артур продолжил мирно похрапывать на лавке, отвернувшись ко всем спиной, не реагируя на ехидные шуточки в свой адрес. Никита с Димой уселись рядышком на лавке. — С кем переговаривался? — Дима приобнял свою клюшку, кратко глянув на Никиту. Хорошая у него ссадина на морде получилась. — С минем кош. Он смотрит игру. — Никита счастливо улыбнулся, уставившись на лед, и тихо сказал, — Он так расхохотался от моего интервью. Я так давно не слышал его таким счастливым. А еще Да Коста с Мэйсеком тоже смотрят. Они сказали, что ты великолепный капитан. — Я рад, что у нас все получается. — Гордо признал Яшкин. — Я-то никакого толка не делаю на игре. Вы сами со всем справляетесь. Я просто сказал вам пару слов для уверенности, вот и все. Вы все сами великолепные мастера своего дела, вам надо просто не мешать. — Ты недооцениваешь свое влияние на нас. — Парировал Галимов, сидящий рядом. — Гораздо проще играть, зная, что тебя, если что, защитят, и что в твоих силах уверены. Радик нам никогда ничего такого не говорил. Где бы мы не пытались феерить, ему всегда мало было. А с тобой одно счастье играть. Ты и перед чужаками нас защитишь, и на льду поможешь. Еще бы Жабу разбудил, было бы вообще прекрасно. Он так сладко спит, я же завидую… — Да бесполезно. — Усмехнулся Дима, с улыбкой смотря на Артура, что и правда крепко спал, опираясь спиной об ограждение, сложив голые лапки и сунув ловушку под голову в качестве подушки. — Он со своей Аней у меня в хате прописался. Они до утра развлекались. Вот он и не выспался. Там не до этого было.       На лавке послышались ехидные смешки. На льду же случилось невероятное. Кагарлицкий получил две минуты за махание клюшкой в неположенном месте и отправился на лавку для хулиганов. Потапов, проломивший бетонную стену обороны притянул следом за собой и всю пятерку игроков со звездой на форме. Билялову пришлось проснуться и приступить к исполнению своих обязанностей. Как бы не пыталась Казань выгнать хулиганов, уже несколько звеньев точно протоптались по льду. Начали наносить серьезные удары по воротам. Билялов идеально справлялся, и защитники ему помогали. С лавки вышел Кагарлицкий, ввалившись к остальным на подмогу. Едва шайба успела ускакать обратно на территорию гостей, как Лучевников неаккуратно убирая снег со льда в поисках шайбы, спрятанной где-то внутри, словно сокровище, сунул крюк в коньки Слепышева, что рухнул на лед, решив посмотреть повнимательнее за поисковыми работами. Раздался свисток. Главный арбитр наказал Константина отправив его на лавку. На лед вывалилась бригада большинства у чужаков. Билялетдинов же подобрал троих защитников и отправил их на лед с Яшкиным, что явно подзабыл про то, как работать в бригаде меньшинства. Обычно тут либо Кагарлицкий, либо Шипачев. А тут его выставили. Он стоял и травил шутки своим защитникам и Тимуру, собравшись небольшой кучкой на производственное совещание. Раздался свисток. Дима грандиозно проебал вбрасывание, и пришлось вставать в оборону к остальным. Защитники кидались под шайбу, гордо выдерживая все нападения. Нестеров с Григоренко, перепасовавшись друг с другом, обхитрили Адамчука, что не успел угадать на какой из клюшек окажется шайба, следом проскочили мимо Войнова, что не успел сунуть клюшку под очередной пас, чтобы остановить его, и нанесли удар по воротам. Билялову немного не хватило длины ловушки, и шайба оказалась у него за спиной. — Эх, такой сухарь красивый сорвался у Беляша! — С грустью вздохнули на лавке.       Яшкин лишь лениво отмахнулся и сказал, уставившись на Нестерова: — Неужели, хоть на пятом большинстве смогли забить, да еще и на третьем периоде. Да вы же наша гордость всей Лиги! — Сука, потаскуха! — Возмутился Григоренко, и, схватив за джерси Яшкина, дернул его на себя, — Ебало бы завалил.       Дима мило улыбнулся, оскалив поредевший ряд зубов, отведя руки в стороны, показывая судьям, что не хочет драться. Нестеров попытался его остановить, но Миша со всей силы толкнул Яшкина. Тот свалился на лед, в ногах у собственных защитников. — Наркоша Питерский! — Возмутился двадцать пятый номер. — Уебывай в свой Питер и дальше работать под столом у Ромочки! — А что, ты уже не справляешься? — С улыбкой спросил Дима, разведя ноги и указал на свои шорты, — Так садись, я тебя научу как минет хороший делать.       Он расхохотался и сжался в клубок, пропустив удар коньком по спине. Мишу с трудом оттянули назад. Но главный судья уже занял любимое место для рассказа свежих новостей публике: — Номер двадцать пятый, команда ЦСКА — пять минут, неспортивное поведение!       Поменявшись большинством и меньшинством под самый конец игры, Казань сначала сделала вид, что не будет нападать. Вынудила главного тренера снять вратаря, чтобы уравнять преимущество и позволить своим ребятам сделать счет хотя бы четыре-два. Но у Артема Галимова были свои планы. Он сорвался бежать с шайбой в одиночестве, и зарядил великолепный бросок по пустым воротам на последних секундах. Только сетка успела пойти волной, поймав в ворота шайбу, как раздалась финальная сирена. ТатНефтьАрена громко ликовала поздравляя любимую команду с очередной великолепной победой уже над московскими армейцами. Пожав друг другу руки, команды разошлись по раздевалкам. Ликованию команды не было предела. Тюбетейка досталась Лямкину, что был этому несказанно рад, узнав, что именно его радость и счастье позволили всем почувствовать себя уверенней. И снова похвала раздалась в честь капитана команды, что сидел очень уставший на лавке, но очень счастливый. С благодарностью кивнул ребятам и сказал: — Я же знаю, что вы у меня молодцы. Я же знаю, что у меня за команда за спиной. Таких хороших мальчишек, что точно знают что делают, что помогают друг друга, в обиду не дают, уважают и ценят, еще надо было постараться найти. Я вами горжусь. Каждым из вас. — И мы тобой, наш капитан! — Раздался синхронный ответ.       Дима с гордостью кивнул. Приподнял руки, когда Артур уселся рядом, и крепко обнял его. Все быстро переоделись. Команда снова отправилась в бар. Яшкин в очередной раз отказался. Сказав Артуру, что он не против, если тот пойдет со всеми, попросил только много не пить. Вся команда ушла. Никита с Димой лишь с улыбками переглянулись. — Если хочешь, можем не идти. — Дима лениво начал развязывать коньки, наконец найдя в себе силы переодеться. — Ну мне любопытно. — Лямкин пожал плечами, — Давай сходим. А то они посчитают, что мы зассали.       Яшкин задумчиво кивнул. Не стал спорить с ним. Переодеваясь, кратко глянул на Никиту. На его голом торсе были заметны следы от острых ноготков и несколько засосов. Дима едва слышно усмехнулся. Натянув на себя худи, тихо спросил: — Ты расстроился, увидев, что Волк отдал свой браслетик мне? — Да, но не особо. — Никита взял его за руку и задумчиво посмотрел на чужую реликвию. — Минем кош сказала, что это просто знак первой влюбленности. Он мне совсем кратенько рассказал о том, что раньше считал, что был влюблен в Дица. Но потом, после того, как перечитал все свои личные дневники, удостоверился в том, что это просто он по молодости был такой глупый, что считал просто хорошее отношение к себе как влюбленность. Я им горжусь. Мне бы не хватило сил перелопатить все свое прошлое. — Длинные тонкие пальчики Никиты прошлись по подвескам в виде пионов, — Он рассказал мне о том, что Диц просто не отставал от него, прицепившись как репейник. Что у него даже продыху не было от него. — Он отрицательно покачал головой и поднял серьезный взгляд, — Я бы с большой радостью разбил ебальник этой паскуде, но он сказал не трогать этого. Он второй раз меня отдергивает, не давая никому уроки преподавать. И я вижу, что людей за их поступки жизнь все равно наказывает в два раза сильнее. Тогда он не дал мне тебя зашибить, когда я узнал что ты с ним делал. А сейчас я попрошу тебя меня остановить, если вдруг у меня крыша съедет. — Яшкин едва заметно улыбнулся и кивнул. — Спасибо. Не хочу расстраивать мою любимую птичку. А то она меня покусает.       Они вдвоем рассмеялись. Дима легонько его пихнул вперед. Они пошли вдвоём вон со стадиона самые последние. Никита тихо сказал, крепко держа Диму за руку: — Ты не дашь меня в обиду, если я вдруг не перемахаюсь с ним? — Я своих не бросаю. Чтобы до тебя дотянулись, должны меня убить. — Дима улыбнулся. — Я твоя защита теперь. Привыкни ко мне такому. Я капитан. Я обязан защищать. — Радик нас только на льду защищает. — Прошептал Никита, крепко вцепившись в его руку, — Я второй год под его командованием хожу. Я уже отучился от того, что меня защищают. Обычно это «я» и «вы», а не «мы». — Я не Радик. Я Яшка. Защитник. Помощник. Вожак стаи. — Он мягко потрепал Никиту по растрепанным волосам. — Я рядом. Не бойся. Просто поговорим и разойдемся. Если я почувствую, что дело идет к мордобою, не дам тебя в обиду. Не лезь в драку первый. И если я скажу сваливать, лучше и правда свалить.       Лямкин едва заметно кивнул. Они обошли стадион и вышли на дорогу около набережной. Проводили взглядом уехавший автобус. Но на «месте встречи» стояли и ждали четверо. Дима задумчиво обкусывал губы, раздумывая над тем, что происходит. Диц явно в курсе о том, что атака переключилась с его бывшего возлюбленного на него самого. И раз с таким важным видом смотрел на Домового, значит уже в курсе и про их отношения. Как бы в этом опять Ротенберг не был виноват. Потому что последнее, в чем можно обвинить Волка и Лямкина, так это в том, что они выставляют отношения на показ. Даже Дима, являющийся близким другом и одному и второму, даже примерно не знал, как они часто друг с другом видятся, о чем говорят и что друг к другу чувствуют. Он мягко отпустил руку Никиты, шепнув, что пора прикинуться нормальным. Лямкин вышел из его длинной тени, и пошёл рядом с уверенным видом.       Уже почти ночная Казань создавала интригующую атмосферу. Снег поблескивал при свете жёлтых фонарей дорожного освещения. Стадион за спинами казанских мальчишек красиво подсвечивался. Дороги уже опустели. Они сильно долго собирались. Наверняка уже ближе к часу ночи время пошло. Яшкин с Лямкиным встали напротив четверки парней. Нестеров стоял в центре, укутавшись в тёплую одежду в виде длинного пуховика, в шапке с шарфом. Диц стоял от него по правую руку, в легенькой куртке на распашку. С другой стороны стоял Григоренко, тоже довольно легко одетый. Мамин стоял позади увлечённо с кем-то переписываясь. Дима не подал вида, что ему было страшновато, но было именно так. Четверо против двоих. Они с Никитой сильные, но не на такое сильно большое преимущество. — Извините, что победили вас. — С доброй улыбкой сказал Яшкин, — Это повторится. Чего хотели от нас двоих?! — Поговорить. По поводу прошлого. — Серьёзным тоном сказал Диц. — Я слышал о том, что ты все вспомнил. И я слышал, какая грязь поднялась из-за этого. Ты зачем это все вылил?! — Я сделал то что должен был. Защитил человека, которого столько лет травили за зря. Мне не стыдно признаться в собственных косяках. Я признал свое поражение и извинился перед Кертисом. — Нет. Ты облил грязью меня, причём за зря. И теперь я вынужден покидать клуб в котором столько лет отработал. Потому что твоя шлюшечья пасть заткнуться не в состоянии. И ты не хотел бы извинится передо мной? Я даже штаны для тебя расстегну, потаскуха.       Домовой растерялся, услышав перевод от Мамина. Яшкин стоял замерев, крепко сжав руки в рукава. Лямкин перевёл взгляд на Диму и, похлопав глазами, вдруг хмыкнул. Видимо до него дошёл смысл сказанного. — Я помню что было. И ты можешь себя не выгораживать. Тебя и так бы в этот клуб не взяли, если бы не Да Коста с Радуловым. Тебе и так столько поблажек сделали. Хватит уж с тебя. Поиграл, теперь дай другим поиграть, а сам на лавочку. Только не зареви, если больше никуда не возьмут. — А ты чего стоишь, оборвыш?! — Усмехнулся Даррен, смотря на Никиту, — И как тебе моя шлюшка? Хороша, да? Моя красивая недотрога…       Дима улыбнулся. Диц прекрасно понял, что Яшкина на нервы не вывести, поэтому переключился на цель попроще. Мамин отвлёкся от телефона и кратко посмотрел на Никиту. Тот стоял даже растерявшись от такого вопроса. Вдруг уверенно сказал: — Он не шлюха. Он мой близкий человек. Ещё раз ты так выразишься, я тебе ебальник сломаю.       Даррен достал телефон, и, улыбнувшись, показал ему фотографию. Никита молча уставился на неё. Дима аккуратно наклонился в сторону. Кертису на фотографии едва ли было больше двадцати. Он сидел полностью голый на ногах у Даррена, одной рукой, на которой висел браслетик с пионами, его обнимая, а второй сжимая бутылку с белым вином, явно с большим наслаждением напиваясь. Сам Даррен был явно увлечён поцелуем в изящную хрупкую шею, на которой была серебряная цепочка. Какая красивая фотография. Яшкин присмотрелся. На его чёрных волосах были кошачьи ушки. Никита покраснел. Поджал губы, шумно задышав. Великолепный способ кого-то разозлить, это как раз такими фотографиями. Еще и подготовился. Дима задумался, внимательно следя за поведением рядом стоящего. Надо его успеть вовремя остановить. Даррен усмехнулся и, спрятав телефон, сказал: — Ты мне про него ничего не рассказывай. Ты можешь вообще молчать. Я про эту шлюху все знаю. Которая сейчас делает вид, что она недотрога. И ты зря этим вдвоем наркошам веришь. Там все было не так. — Я не хочу сейчас эти ситуации трогать. — Серьёзным тоном сказал Никита. — Я Кертиса любым принимаю. Мы оба с не самыми хорошими судьбами встретились. Мне не важно каким он раньше был. Мне важно какой он сейчас. А ты что, отпустить его не можешь? Чего доебался?! — Мне интересна только одна вещь. — Диц кивнул, — Запястья оголите. Оба. — Может тебе ещё хер оголить?! — Возмутился Никита. — Нахер пошёл!       Григоренко о чем-то шепотом спросил у Дица на ухо, прикрывая рот рукой. Когда тот кивнул, Миша выпрямился и уставился на своего капитана. Нестеров с ехидной улыбкой наблюдающий за ситуацией кивнул, видимо дав ему согласие, и Григоренко резко схватив Никиту за рукав, кинулся на него. Дима тут же оттолкнул его, не дав и удара нанести. Наотмашь дал кулаком по морде, просто одним ударом отправив его на землю валяться. Недовольно потряс рукой и загородил Никиту собой, пока тот шумно дышал через рот, сам лёжа на земле. Он явно просто не ожидал такой выходки. Диц опустил взгляд. Никита тут же поправил рукава. Даррен перевёл серьёзный взгляд на Диму и сказал: — Он у тебя, да? — А какая разница? — Удивился Никита. — Он у меня. Я его на встречи с упырями не таскаю. Че надо тебе?! — Врать не умеешь, не берись.       Диц протянул руку Диме. Тот молча стоял гордо выпрямив спину, спрятав обе руки за спину. Он браслет не снимет, даже если его убьют. — Просто покажи руку. — Спокойно сказал Диц. — Просто дай мне знать, на ком он остался. — И что изменится? — Заинтересованно спросил Яшкин. Резко пнул ногой валяющегося Мишу, не дав ему подняться, и серьёзный взгляд перевёл обратно. Не очень приятный молодой человек. От него разило ненавистью на всю набережную. Он подал руку назад и помог Никите подняться. Снова встал загородив его своей спиной. — Ну, че заглох?! Буквы из второй половины алфавита сложные? Что изменится от того, что ты узнаешь на ком из нас этот браслетик?       Диц сделал шаг назад и сунул руку в куртку и достал из неё пистолет, тут же направив его на Яшкина. — Вот это! — Вдруг вскрикнул он, — Руки оголили, черти! Я знаю что у кого-то из вас он! Быстро! — Никиту отпусти. — Дима тут же потянул вниз рукав, показав что браслетик у него. — И этих троих. И давай поговорим наедине. — Дрянь, блять… — Диц уставился на оголенную руку с браслетом. Крепко сжимал пистолет двумя руками, направив его на Диму. Никита в ужасе спрятался ему за спину. Крепко схватил за куртку, слегка сгорбившись, чтобы его не было видно. — Сука… Шлюха. Уебище. Дрянь никчемная. — Даррен уставился в карие глаза Яшкина и вскрикнул, — Проваливайте!       Нестеров осторожно сделал несколько шагов назад. Поднял со снега Григоренко, и, дернув Мамина за куртку, потащил за собой. Они тут же торопливо сбежали. Никита же замер. — Иди. Не бойся. — Спокойно сказал Дима. — Ты же помнишь что я тебе говорил. — Уверен в этом? — Шепотом поинтересовался Никита, боясь поднять голову. — Вполне. — Усмехнулся Дима. — Когда Радулов на меня оружие направлял страшнее было. У него руки не тряслись. Иди, а то он нервничает. Ничего не бойся. И не слова кош…       Лямкин шумно выдохнул и, собравшись с силами сделал несколько шагов назад. Дима опустил обе руки, смотря в глаза врагу, что наставлял на него боевой пистолет. Больше вопросов почему он седой в тридцать лет у него не осталось. Он выглядел максимально серьёзно. Его пуховик насквозь пропах одеколоном Кертиса. Ему не было страшно. Хотя должно бы. Он спокойно спросил на английском: — Какая теперь разница? — Он говорил мне что любит меня. Мы с ним с детства знакомы. Нам ещё восемнадцати не было, когда я смог с ним переспать, чтобы он перестал стесняться и стал уверенней в себе. Он был ласковым со мной. Ни одна баба меня так не удовлетворяла, как моя птица. Этот браслет должен быть у меня. Я знаю. Отдай мне его. Тебе это просто безделушка. Мне это важно. — Зачем? Что изменится?        Он делал максимально спокойный тон голоса, хоть это было и крайне тяжело. У Даррена тряслись руки. Он словно понимал сам, прекрасно, что слишком слаб, чтобы направлять оружие. От него не веяло большой опасностью. Дима краем глаза заметил знакомый силуэт, переходящий дорогу за спиной у Дица. Это Радулов. Словно почувствовав, что на него обращено внимание, Саша накинул капюшон на голову и неспеша пошёл в сторону своего дома. Взгляд уставился на пистолет, который на него уже направили в упор. — Фамильная реликвия. Я прощу тебе всю эту херню с этой грязью, и ничего не сделаю. Только сними его и отдай мне. — Он заколдованный? — Усмехнулся Дима, смотря в глаза врагу. — Ищешь свою любовь, а не получается, да? Нет. Кертис не просто так его не хотел отдавать. Раз он только спустя столько лет решился дать свой ответ, кто из нас был его первой любовью, значит точно понял кто. — Он наверняка просто прочитал свои дневники. Они сошлись с твоим рассказом и все до него дошло. Нет. Мы с ним из одного города. Наши семьи близко дружат. — Он медленно опустил руки с пистолетом, говоря тихо и с уважением, — Для меня это важно. Я любил его. Очень сильно. После всего, что случилось, мы так ни разу и не пообщались. Он сбежал от меня в свой поганый город и я до сих пор не могу с ним об этом поговорить. Он все игры пропустил с нашей командой. И никто мне не выдает его адреса. Он сам что-то там решил и успокоился на этом. Но я все ещё нет. Ты мне ещё хуже сделал. Уровень помоев, которые ты поднял всей этой историей затопили и Россию, и Штаты, и Канаду и Казахстан. А тебе, я смотрю, плевать. Ты решил свой вопрос и забил. Забил на то, что с остальными будет. Все как один извинились перед Кертисом и пришли ко мне, обозвав лжецом и высказал мне свое недовольство. Я по морде и от твоих подружек Бардакова и Никишина получил на одном из Армейских Дерби, свалившись с повреждением на половину месяца. И собственная команда начала мне недовольства свои высказывать. А вчера утром я узнаю, что со мной контракт продлять не будут. Ты, сука, мне всю жизнь испоганил. Я-то чем такое внимание заслужил?! Я просто… — Ты это только первый месяц получаешь. И еще меня спрашиваешь какого мне?! Ты Кертиса столько лет шлюхой обзывал, рушил ему статистику, натравил на него всех, включая моего отца, а теперь ещё считаешь себя непогрешимым? У него вся жизнь наперекосяк из-за этого. У него столько травм из-за этого. А ты еще смеешь меня обвинять в том, что я единственный нашел силы сказать всем о том, что главный пострадавший в этом во всем, не я, и не ты, а он… — Удивился Яшкин. — С головой в каких отношениях? Тебе там не холодно на вершинах собственных моральных устоев? Охеревший совсем. Нахуя ты столько лет с ним так поступал?! — Он должен любить только меня. И я люблю только его. Он только мой. Никто не имеет права быть с ним кроме меня. Это моя шлюшка. И я его владелец. А началось это все, только потому что он изначально этот браслет не отдал мне. Сказал, что пока подождет. — Диц вытянул руку с пистолетом, указав им на запястье, — Сними и отдай его. Иначе я просто пристрелю тебя сейчас и все равно сниму его с твоего мёртвого тела. Он не заколдованный. Это просто семейная реликвия. И она не должна оказаться у какого-то невнятного беззубого чеха, у которого людей в постели было больше чем на приёме у президента. Нет. Просто отдай. — А хуй тебе. — усмехнулся Дима. — Это дело принципа канадцев в их виде спорта обыграть. Нет. Не отдам. Даже если мне придется сдохнуть — не отдам.       Диц резко вытянул руку. Раздался выстрел. Дима вскрикнул от неожиданности. Пуля прошлась по боку, явно его повредив. Он рухнул на колени, в ужасе опустив голову. И правда. С дыры в пуховике потекла кровь. Он в ужасе тяжело дышал, крепко зажав бок рукой. — Отдай! — Заорал Диц, — Иначе я тебя пристрелю! — Нахер пошёл.       Даррен схватил его за волосы, кинувшись на него. Яшкин крепко сжал челюсти, перебарывая страшную боль, начал драться с ним. Бил наотмашь, сжав окровавленные руки. Его схватила ярость, явно помогающая не реагировать на сильную боль. Лишь бы ничего смертельного. Лишь бы просто рана. Иначе это явно ему сильно помешает. Дима вскрикнул, и, едва успев схватить его за руку, направил её вверх. Ещё один выстрел. Подбив ногу, свалил Дица на снег. В ужасе задыхаясь, с силой забрал оружие. Пошатнулся. Даррен закрылся руками, отвернувшись от него на бок.       Яшкин уставился на него. Руки крепко сжали тяжёлый боевой пистолет, моментально перестав трястись. Ему хотелось.       Хотелось применить его.       Он медленно поднял руки, замерев. Направил оружие на живого человека. Пальцы медленно легли на пусковой крючок. У него в руках боевой пистолет и выбор жизни или смерти живого человека. Чудовище внутри орало и бесновалось, утягивая его душу в сторону того, чтобы позволить пальцам выпустить пулю и убить живого человека. Но он со всех сил сопротивлялся. Зажмурился, пошатнувшись. Снова он весь изуродованный. Со страшными ссадинами и синяками. С разбитой губой. Ему было очень плохо. Сил сопротивляться с каждой секундой становилось все меньше. — Забудь про Кертиса. — Прорычал Яшкин. — Иначе я просто пристрелю тебя в следующий раз. Он свой выбор сделал. И про прошлое забыл. Пиздеть не надо было, Лиса. И Птицы бы не лишился.       Диц молчал, закрыв голову руками. Яшкин пошатнулся. В глазах потемнело. Он направил пистолет на себя, словно захотев сам застрелиться. Ноги стали ватными. Даже позвонить некому, на помощь позвать. Кажется он снова слишком слаб, чтобы окончить очередную историю. Даррен медленно поднялся, почувствовав, как соперник ослаб. Дима свалился на колени, крепко обняв живот, чувствуя страшную боль. Снег под ним заливался ярко-красным цветом, подтаивая от горячей крови. С размаху получив ногой по морде, рухнул на снег, потеряв сознание.       Снова голоса. Словно слишком знакомые.       Организм издаёт слабый вздох. Глаза слишком тяжёлые. Голоса эхом гуляют в голове. Организм не подчиняется, словно скованный. Голоса не различить. Только половину слов. Ничего не возразить. Слабое. Жалкое. Безвольное тело. — Нормально все будет. Не реви, Жаба. — Сказал серьёзный голос. — Домовой успел меня предупредить. Все нормально. Будет он жить. — Саша, а что случилось… — Сейчас не важно. Тихо, не разбуди его. Надо поспать ему. Пошли…       Сознание снова ушло из ослабевшего тела, убаюканное тишиной.       Снова вздох. Шумный и громкий. Дима медленно раскрыл глаза. Он дома. В Казани. Тут же дернул обоими руками, вытянув их перед глазами. На одной из бледных рук висел браслетик с пионами. Он тут же облегчённо выдохнул. Опустил руки. Одна из них почувствовала тепло. Яшкин повернул голову. Рядышком крепко спал Артур, прижимаясь к его боку. Дима улыбнулся. Мягко потрепал Жабу по волосам. Все в порядке. Повернув голову, дотянулся до телефона. Это утро все того же бесконечного дня. Все в порядке. Ничего не пропустил. Обессиленно опустив телефон, закрыл глаза, снова уснув.       Проснулся от мягкого пробуждения. Артур сидел уже рядышком с ним на кровати, очень осторожно потрепав по плечу. Уже был одет в спортивный костюм. — Доброе утро, мой храбрый капитан. — Яшкин едва заметно улыбнулся, — Ты как себя чувствуешь? — Спать хочу. И слабость небольшая. Как я тут оказался? Кто принёс? — Это секрет. Меня попросили не говорить. — Артур неловко ткнул пальчиками друг в друга, — Ты пойдёшь на тренировку? Или мне сказать, что не придешь? — Да, дай мне хоть в себя придти. Я приду. Не брошу вас. Только время оклематься дай.       Дима отодвинул одеяло и, приподнял одежду, уставился на перебинтованный бок. Артур усмехнулся, мягко проведя рукой по бинту. — Не бойся. Снова получил хорошее медицинское лечение. Аня сказала ничего важного не задело. Просто шкурку попортило. Даже шрама не останется. Не бойся. Просто крови многовато вылилось, вот и слабость. — Он улыбнулся, — Завтрак принести?       Яшкин едва кивнул. Артур принёс ему сытный завтрак из яичницы с беконом, тостов с сыром, ветчиной и овощами и с большой кружкой кофе, а сам, поцеловал его в щёчку, побежал на тренировку. Дима задумчиво лежал и жевал завтрак в кровати никуда не торопясь. Спустя половину часа, услышав звонок, кратко глянул на экран. Домовой. Надо брать. Он приложил телефон к уху, и, медленно жуя, тихо спросил: — Чего случилось, бедолага мой? — Дима! — Радостно воскликнул Никита, — Я с тобой последние коньки отброшу! — Не надо! Они сто пятьдесят тысяч стоят! Аккуратно сними и отставь, а потом подыхай. — Они вдвоём засмеялись, — Все нормально. Я живой. — Да знаю я. Вот ты ебанько чешское! Как свинья нам весь снег за стадионом кровью залил. Такой антураж попортил. — Он усмехнулся. — Диц забрал браслет? — Нет. Судя по синякам на мне, его удовлетворило меня отпинать. Если что, я после обеда приду. Надо хоть оклематься. — Да, нам Жабка уже сказала. Сука, я с тобой сдохну. Ебанидзе. Мне сказать что-то минем кош? Потому что он беспокоится. — Если хочешь, конечно, можешь сказать. Но я бы не стал. Сам решай, ты лучше знаешь как вам будет лучше. — Ты ему что-то сказал? Дицу-то? — Осторожно спросил он. — Я тебя не буду ругать, как-то вредить. Просто если что, я должен предупредить мальчишек там. — Нет. Он просто сказал, что после того, как они разъехались по разным городам, больше не общались. Я так понял, ему это было важно. Но раз сам Волчонок не сделал этого, значит не будем настаивать. Он адрес пытался узнать. А ещё обосрал меня за то, что я у него его же вид спорта отобрал. Ха. Я оказывается беззубый чех. — Будь здоров. — Никита усмехнулся. — Ну да, так и есть по факту. Я поражаюсь как тебе Брукс своё «фи» не высказал. А то он такой же ебанутый. — Бля, не напоминай мне про Брукса. — Что, завидуешь его месту в тройке лучших снайперов Лиги? Бухать надо было меньше. Больше бы шайб уебенил. Ладно, брат. Очухивайся и приходи в себя. Ты нам нужен. Ты же, типа, важный для команды. Капитан, все дела. Побудь полезным, ну, а то только проебываться умеешь. — Никита, мы же с тобой на игре пересечемся. Я же тебя потом…       Лямкин громко заржал, и с криком «Жаба, меня обижают» бросил трубку. Яшкин счастливо улыбнулся. Доел завтрак, и, перевернувшись на другой бок, решил ещё поспать. Пошёл на тренировку во вторую смену. Больной бок причинял много трудностей. Пару раз приходилось уходить в раздевалку и поправлять бинт, чтобы кровь не пачкала ничего. Было очень больно, но деваться некуда. Вечером сидел до последнего в форме, ждал пока все уйдут, и только потом переоделся. Задумался, уставившись на лавку Радулова. Опустив голову, задумался. Быть вожаком стаи очень тяжело, когда ты такой бесхребетный и слабый внутри. Ему не хватало сейчас поддержки от кого-то, кто ему важен. Сейчас бы доброе слово Саши пригодилось бы, даже если бы он следом послал бы его нахер.       Было больно. Очень. Очень больно. Закрыв руками лицо, начал плакать. Долго и тяжело заливался слезами. Пришёл домой поздно ночью зареванный. Хотел кому нибудь позвонить, но, рухнув в кровать, уснул, снова в слезах.       Проснулся с утра от звонка будильника. Взвыл от сильной боли в боку. Задрав пижаму, уставился на окровавленный бинт. — Артур! Аптечку принеси!       Спустя пару минут в спальню вошла очаровательная темноволосая девушка. Яшкин растерялся, лежа зажав бок рукой. Аня улыбнулась, усевшись рядом с ним на кровать и поставила рядышком коробку с медикаментами. — Я, конечно, не Артур, но тоже могу помочь. Позволишь? — Дима едва заметно кивнул. — Тогда сними верх пижамы и ляг поближе.       Дима подчинился чужой даме. Ему было слегка неловко лежать перед чужой девушкой полуголым. Но, кажется, ей не было до него никакого дела. Аккуратные женские ручки сняли бинт и тут же зажали рану, не давая крови ничего запачкать. Она одной рукой зажимала рану, а второй, дотянувшись до стакана с водой, вручила его Диме и следом дала сразу четыре таблетки, кратко сказав от чего какая, чтобы он не побоялся их выпить. Все проглотив, Дима заинтересованно наблюдал за оказанием ему врачебной помощи. Девушка все осторожно привела в порядок, стараясь как можно меньше боли приносить, и заставив его усесться, перемотала снова бок. Задумчиво осмотрела его, и, мягко наклонив к себе, залечила и избитую морду, на которой были жуткие глубокие раны. — Все. Жить будешь. Я заклеила все так, чтобы ничего за пару дней не рассыпалось. Старайся как можно меньше этот бок тревожить. Бей врагов другой стороной своего тела, хорошо?       Дима с улыбкой кивнул, поблагодарив ее. Девушка мило улыбнулась ему в ответ и гордо ушла с аптечкой обратно. Яшкин повернул голову и уставился в зеркало. Вдруг сам себе сказал: — Дожили. Уже чужие жены в нашем доме нами же и командуют.       Выбравшись с кровати, переоделся. Приготовил завтрак. Позавтракали они уже втроем. Дима гордо сказал, что совершенно не против, если Аня будет жить с ними на постоянной основе. Артур счастливо улыбнулся ему, и, повернувшись к любимой, мягко поцеловал ее. Дима же подпер голову рукой, завороженно за ними наблюдая. Вот бы его кто так поцеловал. Ему было очень одиноко. Давно никого не трогал и ни с кем не целовался. Скоро нервный станет. Ему нужен любимый человек рядом. Они собрались и, проводив Аню до дома, повернули в сторону базы, отправившись на тренировку. Было уже гораздо легче играть. Отправив Артура домой после обеда, снова привычно остался на вторую тренировку. Следующим соперником стоял Петербург. Он прекрасно понимал, что их длинная победная серия просто разобьется об них. И это было самое грустное. Сел переодеваться снова самый последний. Удивился тому, что Артур пришел ради него обратно. С большой радостью сделал несколько глотков кофе из стаканчика. Довольный издал стон, почувствовав великолепный вкус скрашенный карамельным сиропом. Артур счастливо улыбнулся, и пока Дима пил кофе, развязал его коньки и стянул с него их. Яшкин все же переоделся дальше сам. Прихватив кофе, распивая его, пошёл с Артуром под ручку со стадиона. Сама Жаба хлебала какао, и довольно вылавливала по дороге зефирки из сливочной пены сверху. Дима отвлекся на звук оповещения с телефона. Удивившись сообщению сказал: — Мелочь, а у нас уже гости будут скоро. Они уже с аэропорта едут. Четверо… А кто? — Трямкин, Мэйсек, Да Коста и Галкин. — Гордо рапортовал Артур, даже не смотря в экран, облизывая губы от сливок. — Я знаю. Я жду. Сильно жду. Трямкин у нас нигде не поместится, кроме как на твоей кровати. Мы уже пробовали… — Я… — Дима вдруг улыбнулся и прошептал, — хочу с Бруксом выпить. Совсем немного. — Пошло поехало… — Ахтямов расхохотался. — Ну так-то Брукс много и не выпьет. Его в прошлый раз в наших гостях с двух бокалов убило. — На то и расчёт. — Гордо сказал Дима. — Поговорить хочу. Скучаю. Пиздец как я оголодал по любви. — И этот человек, я напомню, разосрался с Сашей, когда тот предложил выпить. Ага. Выводы сделаны, Яшкин. Трепыхаться бесполезно.       Артур лишь улыбнулся ему. Яшкин сделал недовольное лицо, лишь кратко показав язык ему, но спорить все же не стал. Они ввалились в дом. Пока Ахтямов наводил порядок, Дима приготовил на всех ужин. Снова накрыл красивый стол, все сервировав. Они с ним обсудили кто и куда уляжется. Услышав стук в дверь, Дима пошёл открывать. Со всеми радостно обнялся, кратко провел по дому экскурсию и усадил всех ужинать. Все громко хохотали, обсуждая будущий матч с Петербургом и дружески подтрунивая над Димой и его склоками с бывшими.       На столе стояла всего парочка бутылочек вина. Все выпили по бокальчику. Дима сидел весь вечер рядом с Бруксом, опустив одну руку вниз, под стол, крепко держа его за руку. Неспешно потягивал свой бокальчик с вином, лишь распробуя его прекрасный вкус, идеально подходящий к мясу. Больше не хотелось. Он с радостью влезал в диалоги, веселя гостей. — Так у меня серьезный разговор с вами со всеми. — Галкин сложил руки на стол, и, вдруг хитро улыбнувшись Трямкину, спросил, — Это что такое? — Пельмени. — Спокойно на русском ответил Да Коста в тарелку. — Обычно в этом доме кормят другим. — Ну вы же очень голодные все. Вот и посерьезнее приготовили, чем обычно. — Яшкин оперся спиной о стул, сложив руки на груди, — Не понял претензии. Не вкусно? Не ешь. — Ты же сам меня пельменями в гостях кормишь. Я уже сам как пельмень. — Возмутился Артур, — Они домашние. Яшкин все выходные на них тратит.       Все изумленно переглянулись. Дима с улыбкой кивнул. Мягко опустил голову на плечо Бруксу, что сидел довольно чавкая, набив рот, даже не в силах поучаствовать в диалоге. — Ну да. Вкусно же! — Володя рассмеялся, — Нет, я не про то. А Рефтинские пельмени никто не пробовал? — Так, это город какой-то из Скайрима? — Усмехнулся Трямкин. Артур тут же кивнул. — Рифтен-то. Город Воров. — Нет, это Казань город воров и проституток. — С улыбкой ответил Стефан. — Обожаю этот город! — Пиздец. — Дима повернул голову к Артуру. — Так как я проститутка, тебе другая должность достанется.       Он вскрикнул, когда Артур едва не пырнул его вилкой в бок, и обнял Брукса за шею. — Задроты ебаные. — Отмахнулся Галкин, — Ну Рефтинские… — Он подавился съеденным, — курин… — Пельменная курица? — Заинтересованно спросил его Стефан.       Тут же раздался громкий ржач. Дима был очень горд Да Костой, что и правда пытался освоить чужой язык и в таких компаниях крайне редко переходил на английский. Можно было только представить, насколько с ними было неловко Мэйсеку, который едва-едва мог сказать два слова по-русски и скорее всего вообще не понимал ничего что говорят. Яшкин шепотом ему говорил перевод весь вечер, чему Брукс был сильно рад, и пока все заливались хохотом, кратко поцеловал его в качестве благодарности. Галкин тяжело закашлялся. Артур тут же указал на него и сказал: — Рефтинская птицефабрика полезла наружу.       И снова истеричный ржач. Володя лишь расстроенно отмахнулся от него, даже забыв о чем рассказать. — Давайте Питерцев чем-нибудь удивим. — Предложил Трямкин. — Они же с нами завтра будут? — Артур тут же кивнул. — А чего, кого прихватим? — Тройку Яшкинскиких долбоебов: Толчинского, Фальковского, Никишина и Бардакова. — Так ты четверых назвал. — Растерянно сказал Стефан, и, уставившись на свои руки, в слух посчитал каждый палец. — Четыре. — Он показал ему четыре пальца. — Потому что долбоебов среди них только трое. — Гордо сказал Артур. — Я сегодня умру пытаясь понять кто из них не долбоеб. — Парировал Трямкин. — Последний раз когда я был в составе СКА, это был Толчинский, но сейчас эта информация вообще недостоверная. — Яшкин растерянно почесал затылок, — Серегу там могли испортить. — Ну в Питере есть прикольная тема с пиццей. У них четырехслойная пицца есть! — Радостно ответил Мэйсек. — Я ей так обожрался первый раз. Ебать, хорошо что я тридцатого числа в Канаде был, иначе был бы пиздец, я б с этого Петербурга только уже в Казань сразу приехал, да сразу на скорой. — В Петербурге есть прикольная тема — спиться. — Расхохотался Яшкин. — Ну твоя тема, да. — Согласились дружно все.       Гогот и галдеж продолжились. Артур то и дело уверял Галкина, что все разговоры про него это просто шутки, но Володя не поддавался на провокации, громко заливаясь хохотом и придумывая ему новые погоняла. Пока Да Коста рассказывал очередную историю, а все за столом заливались хохотом, Дима незаметно предложил Бруксу свалить. Тот без раздумий согласился. Сначала ушёл сам. Дима допил свой единственный бокал вина, подмигнув незаметно Артуру и ушёл следом.       Они встали в коридоре, и, обнявшись, просто целовались в темноте, не обращая внимания на очередной хохот. Дима вцепился в него с большим удовольствием. Как же он скучал по этим тактильным мелочам. По этому ощущению чужих рук в волосах. По ответной чистой любви. Брукс очень осторожно отстранился и прошептал: — Ты отлично готовишь. Каждый раз так завидую тебе. У меня половина зарплаты на еду уходит. — Так конечно, в ресторанах и ужинать и завтракать, там ничьей зарплаты не хватит. — Дима усмехнулся, — У меня суперспособность. Я умею вкусно готовить. Поэтому у меня все дома счастливые. Вкусная еда это способ сделать поганую жизнь чуть менее поганой. — Он мягко провел руками по волосам Мэйсека, смотря ему в глаза, — Хочешь чего-нибудь или пойдём под одеяло секретики обсуждать? — Я думаю они там сами справятся. Пошли погуляем? Ты хоть город знаешь? — Немного. Лучше бы, конечно, Артура взять, он хотя бы местный, знает куда соваться не стоит. Но мы с тобой длинноногие, так убежим.       Они приоделись, накинув пуховики, и беззвучно ушли из дома. Вечерняя Казань встретила их приятной лёгкой прохладой. Свежий снежок приятно похрустывал под ногами. Дима застегнул пуховик, и, взяв Брукса за руку, неспеша шёл с ним по просторным улочкам. Тепло и уютно. Он слегка повернул голову. Мэйсек слегка покрасневший. И правда опьянел. Дима же ни сколько. Только на языке осталось приятное ягодное послевкусие. Пить и правда больше не хотелось. Он начал понимать, почему иногда ужин встречают с бокальчиком вина. Так и правда вкуснее. — Почему ты снял кольцо? — Тихонько спросил Брукс, посмотрев на руку Димы, — Ты его тогда перед тем, как меня поцеловать снял, а сегодня его вообще на тебе нет. — Я вернул его владельцу. — Яшкин с грустью покачал головой, — Мне кажется, что пора просто слезть с этой мёртвой лошади. Я с самого сентября с ним бодаюсь. Он уже делал со мной все. Насиловал, избивал, унижал, спаивал, пинал… Я пару раз огрызнулся в ответ, но в основном, просто привыкнув к поганому отношению к себе, был с ним рядом, походя со стороны, наверное, на собаку, что каждый раз получает по шее от хозяина, но все равно от него не уходит. Мы с ним много прошли. Чуть-чуть регулярку не дотянули. Завтра я пойду на лёд в одиночестве. Без него. Но со всеми своими бандитами. И я встречусь лоб в лоб с Ромой, у которого уже наверняка есть огромный план на каждую мою карту в рукаве. Он уже все продумал, ко всему готов. Я просто проиграю ему, вы снова встанете на свое четвёртое место, а я, получив пинок под зад, буду обменян в «Буран» и встречу там спортивную старость. — Дима звучал так грустно и разочарованно, словно уже везде проиграл и шансов никаких выбраться не было. — Я уже столько шансов Саше давал. Но каждый раз это ссора, крики, ругань, ненависть, очень часто просто драка и мы с ним снова расходимся. Я прощал его. Один раз, десятый. Он меня точно так же. Но у нас нихера ничего не получается. Я весь сезон бьюсь как тигр в клетке, беснуюсь, пытаясь угодить всем. Я хочу удержать свой огромный штат друзей рядом. И хотел оставить Сашу рядом. Но я заметил странную тенденцию. — Дима повернул голову, смотря задумчиво на Брукса, — Оно никогда не получается вместе. Либо я с друзьями. Либо с Сашей. У меня не получается просто быть и там, и тут. Две разных картинки. Никаким краем не сложить. Я, честно, не понимаю, почему Кертис все ещё считает, что я должен остаться с Сашей. Потому что я знаю какие чувства дает любовь. И… — Дима вдруг остановился, опустив голову, уставился на его руку. — и я почему-то чувствую её от тебя, но никак не могу почувствовать от него. Когда Кертис отдал мне этот браслет, мне кажется, что что-то изменилось. Словно совсем чуть-чуть. Но я… У меня словно повязка с глаз ушла. Я просто оттолкнул Сашу. И мне сейчас не больно от этого. Я понял, что очень зря давал ему столько «вторых» шансов. Я тонул весь сезон из-за него. А такого не должно быть от человека, с кем хочешь дальше жизнь связать. — Я тоже тебе бесполезен был. Тебя же мой маленький подпирал весь сезон. Просто старался тебя сильно не отвлекать от происходящего. Любовался тобой, словно в картиной галерее. И сидел потом с Кертисом или Стефаном обсуждал тебя. В какой-то момент я уже просто открывал рот, как от Стефа летело «завались», а у Кертиса на лице было все негодование написано. — Брукс рассмеялся, — Ну что я сделаю?! Я если одержим человеком, меня пока всего не переломает, не выжмет, я же не успокоюсь. Так и буду скакать и мучаться. — Он усмехнулся. — Ты думаешь браслет во всем виноват? — Я не знаю. Но снимать его я не хочу. Была даже ситуация, когда у меня жизнь под вопрос встала, но я все равно его не снял. — Он указал кратко на свое избитое лицо, — Хочу оставить своей никчёмной жизни право на то, чтобы было немного мистики, хоть сам Кертис говорит о том, что ничего такого в этом нет. — Я могу тебе чем-то помочь с тем, что будет завтра? — Постарайся не умереть. Я хочу попробовать выиграть. А если Рома проиграет, он может разозлиться, снова впасть в ярость и убивать всех. Береги себя и маленького. Больше мне ничего не надо. Если я буду знать, что вы в безопасности, смогу шире делать шаг.       Он свернул в один из дворов. Они с Артуром тут уже проходили. Он давно заприметил тихое местечко. Уселся на качели, и, натянул на руки рукава, взялся за металлические цепи, легонько начав раскачиваться. Брукс уселся рядом поперёк качели, лишь наблюдая за Димой. Тишина внутреннего двора. Стоящие пятиэтажки в окружении голых замерзших деревьев. Тёмное небо над головой. Тут было уютно.       Он первый раз почувствовал себя спокойным душевно и в полной безопасности. Ни о чем не жалел. Он наконец-то был уверен в том, что нашел человека, который будет достоин кольца с его пальца.       Кажется, это не просто влюбленность.       Не просто флирт.