Драконий гон

*** — …Ещё? Толк. — Ещё… Ризли сбился со счёта, сколько раз он уже кончил. Кажется, в последний раз из члена вовсе не вытекло ни капли, однако ощущения были даже острее. Пот с тел смешался, скомканный ковёр превратился в гнездо, окружённое обломками мебели. И пусть силы давно иссякли, внутри Нёвиллета так хорошо, что у Ризли нет никакого желания выходить. Потому, держа юдекса в объятиях, он снова и снова толкается в скользкое, уютное нутро, принявшее форму его члена, и прислушивается к сильному биению сердца драконоида. Хотя… продолжать заставляет и немалая доля упрямства. Ведь меньше всего на свете Ризли хочется сдаться первым. Да и не так уж он и устал — просто в последнее время редко покидал кабинет, вот мышцы и ослабели, а что до тянущего покалывания в ногах… то во всём виноват чешуйчатый хвост, натёрший кожу до красноты. Но зато что это была за ночь! Стоит только вспомнить, как Нёвиллет снова и снова позволял брать себя, покорно принимая и лишь изредка направляя движением бёдер — чресла вновь наливаются горячей кровью. Хотя немного стыдно, что весь ранее полученный Ризли опыт оказался чуть менее, чем полностью бесполезным… И всё же постепенно (методом тыка) он обнаружил у своего покорного юдекса несколько очень чувствительных местечек, а после, без зазрения совести, использовал их, до самого утра наслаждаясь ролью ведущего, а не ведомого. Однако Нёвиллет тоже пару раз его подловил, буквально вынудив дойти до пика. А ведь Ризли прилагал немыслимые усилия, чтобы сдерживаться и заставлять именно драконоида кончать раз за разом. Потому что высокая степень удовлетворения юдекса в какой-то момент стала для него первостепенной целью — и из-за того, что Ризли в принципе не желал быть единственным, кто получает удовольствие, и из-за того, что хотел сохранить за собой верхнюю позицию в будущем. В конце концов, учитывая габариты и количество детородных органов драконоида, он совсем не был уверен, что выживет, если поменяется с Нёвиллетом ролями… . . . Рассеянный солнечный свет становился всё ярче и ярче. Сначала он отражался от металлических рам иллюминаторов, но вот уже постепенно добрался до «гнезда» в центре комнаты, позволив лицезреть прекрасное зрелище: раскрасневшегося, взлохмаченного и довольно щурящегося Верховного судью. Хотя и при тусклом свечении звёзд Нёвиллет был прекрасен, как бог, однако, когда на перламутровых чешуйках заиграли золотистые блики, Ризли окончательно осознал, насколько волшебное существо держит в объятиях. Продолжать толкаться в него, оскверняя жидкостями своего человеческого тела… вдруг показалось настоящим кощунством. «Провалиться мне в Бездну», — проносится в голове. Но стоит остановиться, как макушки касается мягкий шёпот: — Устал? И Ризли тут же с силой вдалбливается в обволакивающее нутро вновь, да так, что тёмно-синие рога Нёвиллета вспарывают обшивку завалившегося на бок дивана и почти увязают внутри. Зафиксированный таким образом, юдекс хмурится, но Ризли продолжает вбиваться всё яростнее и сжимает в кулаках обе ребристые головки его членов, ведь, как выяснилось ночью, такая грубая стимуляция повышает чувствительность юдекса в разы. Чешуйчатый хвост мгновенно напрягается, теснее обвивая ноги — кажется, на этот раз с них точно сдерут кожу. Но Ризли и не думает замедляться. Видя перед собой лишь дрожащие вновь увлажнившиеся ресницы и стиснутые до белизны губы, он входит в подобие транса. Напряжённое, застывшее лицо приковывает взгляд… пока вдруг по нему не проскальзывает почти умоляющее выражение, — и Ризли затаивает дыхание, чувствуя свежую влагу в ладонях. Наконец Нёвиллет испускает протяжный стон. Тогда Ризли позволяет себе застыть, чтобы вновь кончить насухую. Несколько секунд голову наполняет лишь глухое биение собственного сердца, в унисон которому пульсирует каждая мышца в теле… немного похоже на судороги, только с болью спорит приглушённое усталостью удовольствие, и сознание мечется между полярными полюсами, словно между льдом и кипятком. — Х-ха… Лишь когда Нёвиллет отстраняется, позволяя его члену выскользнуть из себя, напряжение в мышцах ослабевает, сменяясь свинцовой тяжестью. И всё же Ризли решает вернуть юдексу недавний вопрос: — Устали? Он даже пытается растянуть губы в невинной улыбке. Жаль, Нёвиллет не улыбается в ответ. Вместо этого юдекс выдергивает рога из обшивки дивана и чуть толкает Ризли, от чего тот перекатывается на живот. «Кажется, кое-кто разозлился?» Впрочем, кажется, Нёвиллет не столько зол, сколько растерян. Сложно не почувствовать его взгляд, скользящий по спине, а потом ко взгляду добавляется и прикосновение — прохладная ладонь опускается на поясницу, как раз на то место, которого коснулся в душе Тарталья. А ведь если вспомнить, кажется, именно с такого прикосновения вчера всё и началось? «Он ведь не собирается…» — Что вы… — Это нужно убрать, — неожиданно произносит Нёвиллет, прижав пальцы ещё сильнее, словно попытавшись пронзить спину насквозь. Атмосфера в комнате изменилась так резко, что любого бы сбила с толку. Но Ризли, ещё будучи заключённым… нет, даже раньше он никогда не мог позволить себе расслабиться до конца, потому как прекрасно знал: именно в такие момент проще всего быть застигнутым врасплох. Так что сейчас ему удаётся собраться с мыслями почти мгновенно. Правда, в горле несколько пересохло, и Ризли приходится приложить усилие, чтобы голос прозвучал громче: — Зачем? — Чтобы ты перестал чувствовать мои феромоны. Из-за того, как пристально Нёвиллет продолжает смотреть на его спину, складывается ощущение, что разговаривает юдекс именно с ней. — И что же в этом плохого? — перекатывается Ризли на бок и ловит соскользнувшую на живот руку, чтобы переплести свои грубые, покрытые мелкими шрамами пальцы с длинными и бледными пальцами юдекса, и даже пробует подушечкой пальца остроту одного из перламутровых коготков. — Пока ты чувствуешь мои феромоны, они влияют на твои суждения, — словно нехотя признаётся Нёвиллет, сжав ладонь и тем самым не позволив Ризли слишком сильно надавить на кончик своего когтя. — Возможно, что не будь метки, ты бы… не согласился провести со мной эту ночь. Печальный тон. Полный сожаления взгляд. — Так, значит, вы принудили меня? Как неподобающе для Верховного Судьи… — качает Ризли головой, одновременно продолжая попытки добраться до опасно острых коготков. Но те вдруг сами собой укорачиваются, словно Нёвиллету надоело играться. А следом и его изогнутые рога опускаются, вновь превращаясь в мягкие синие локоны, так ярко выделяющиеся на белоснежных волосах. Затем растворяются чешуйки на груди, и хвост, всю ночь претендующий на ноги Ризли, соскальзывает в тень и исчезает. «Почему именно сейчас?» — Прости, герцог. Мне следовало лучше держать себя в руках. Ризли, не мигая, смотрит на занавес из переливающихся всеми цветами радуги волос. Солнечные лучи играют с ними, словно со струями воды. Любоваться этим можно бесконечно… Даже после того, как Нёвиллет поднимает голову, одарив его обеспокоенным взглядом. — Герцог? И тогда Ризли тяжело вздыхает: — Как же вам не стыдно? На лице Нёвиллета тут же поселяется растерянность. Впрочем, ещё через миг он вновь решительно тянется к спине Ризли… его рука оказывается поймана и остановлена. — Придётся вам взять на себя ответственность. — Не понимаю, — озадаченно хмурится Верховный судья, словно столкнулся с противоречивыми свидетельскими показаниями. — Разве тебе самому не противно… что нечто влияет на твои желания? Возможно, даже на мысли? — Хм… — поджимает губы Ризли. — Как давно вы поместили её на меня? Во время суда, ещё до заключения в Меропид? — Конечно же, нет! Глаза юдекса округляются так изумлённо, что Ризли не выдерживает и хмыкает. А затем аккуратно отпускает удерживаемую руку и вытягивается на животе. — Тогда мне всё равно, есть на мне эта метка или нет, — солнечный свет слишком яркий, и Ризли, щурясь, снова косится на Нёвиллета через плечо. — Я не замечал никаких особых изменений в своих мыслях и желаниях в последние несколько лет, разве что некоторые из них немного усилились вчера… точнее, уже позавчера? Неужели, метка появилась на борту? — Нет, — уже спокойнее, но вновь опустив взгляд, отвечает Нёвиллет. — Однако именно из-за неё ты… не смог тогда совладать со своими же… Вдруг его глаза опять округляются — не так сильно, но само выражение задерживается на лице дольше, словно юдекс только что осознал нечто важное. Ризли даёт ему время обдумать это нечто. — Так значит, ты… — наконец выдаёт юдекс. — …был опьянён, — заканчивает за него Ризли. — Как алкоголь вытаскивает наружу все мерзкие мыслишки, которые в обычном состоянии люди стараются скрывать, так и ваши феромоны вытащили из меня то желание, что я усиленно подавлял. Только я был уверен, что притворяюсь довольно хреново, и что Великий юдекс давно в курсе, какие именно чувства смеет питать к нему никчёмный управляющий подводной тюрьмы… — Ты не никчёмен, — морщится Нёвиллет. — И конечно, я… Просто не предполагал, насколько… Удивительно видеть, как путается в словах Верховный судья. Неизвестно, представится ли Ризли возможность ещё хоть раз увидеть его в таком смятении снова, и он решает подкинуть дровишек в огонь: — Ну что? Всё ещё хотите убрать метку? Знаете, мне будет немного жаль, если в следующий раз, когда у вас начнётся течка, я просто пройду мимо и ничего не замечу. — У меня больше никогда не будет течки, — мгновенно придя в себя, заявляет, словно отрезает, Нёвиллет. — А гон? — прижавшись щекой в плечу, осторожно уточняет Ризли. Теперь ответ следует не сразу. Юдекс будто задумывается, после чего протягивает, смягчив голос и почему-то снова уставившись на его спину: — А вот гон… Ризли чувствует повторное прикосновение к пояснице, только на этот раз оно намного нежнее. И быстро смещается вниз, на ягодицы. — А… эм-н… — в животе как-то сразу всё тут же сжимается, да и горло перехватывает, в голове поднимается настоящий шторм. Нависшее чувство опасности заставляет выдать первую попавшуюся мысль: — Кстати, тогда Тарталья просто дотронулся до метки. Он не знал, что это. Интересно, почему Мор… Целью было только отвлечь внимание Нёвиллета от своих ягодиц, однако посреди фразы Ризли осознает, что не хочет говорить о Предвестнике. Да и впринципе о драконах. И дело не в том, что Моракс не поставил Тарталье клеймо, и не в том, что Нёвиллет и так уже несколько раз извинился… а в том, что когда в последний раз речь зашла о Тарталье, Нёвиллет немножечко перевозбудился. Конечно, они отлично проверили эту ночь… но мало ли что. Впрочем, кажется, юдекс больше не ревнует. Он выглядит спокойным. Разве что вдруг почему-то вздыхает: — Не беспокойся за Предвестника. «А, нет, кажется, всё же немного ревнует». — Да кто тут о нём беспокоится? Просто если этот пацан погибнет во время визита в Фонтейн, это вызовет ряд последствий, — Ризли морщится и опасливо косится через плечо на всё ещё лежащую на заднице руку. — Но раз вы сказали, что с ним всё будет в порядке, отлично… И вдруг замечает пробежавшая по лицу Нёвиллета тень. — Что? Разве вы не сказали, что беспокоиться не о чем? — Я сказал, что не нужно беспокоиться, потому что… беспокойство ничего не изменит. — Так Тарталья умрёт?.. Точно… Сиджвин же говорила, что обмен энергией невозможен… Но ведь и Тарталья — не обычный человек? — Нет существ, способных без последствий принять энергию дракона, — словно бы равнодушно принимается пояснять Нёвиллет, при этом его взгляд затуманивается, как обычно бывает, когда юдекс надевает маску судьи. — К тому же, у Предвестника иссякла не элементарная энергия, а энергия самой жизни. Конечно, он крепче обычных людей, однако и его тело, и его душа — треснувший сосуд. А такой сосуд почти невозможно заполнить. — «Почти»? — …В конце концов, на морском дне много разбитой посуды.