Драконий гон

****

Раздосадованный тон Ризли ввёл Нёвиллета в заблуждение, — он и правда поверил, что герцог испытывает боль. Возможно, вид обнажённой поясницы с собственной меткой вызвал временное помутнение рассудка… Однако, когда Ризли поднял книгу, даже не поморщившись, стало ясно, что жалоба его была лишь уловкой. «И я на неё попался». — Мне стоит извиниться. — Да неужели? Язвительный голос, саркастичный прищур ледяных глаз. «Что ж, я заслужил это». Можно перечислить с десяток смягчающих обстоятельств, однако герцогу действительно есть, на что гневаться. Ведь ему поставили метку. Метку, символизирующую собственничество и подчинение. «Как я мог поступить так низко?» Именно. Низко. Хотя Моракс довольно сдержанно выразился о произошедшем — вероятно, во времена, когда этот дракон родился, значение метки изменилось. Но больше похоже, что он просто проявил учтивость, иначе почему сам до сих пор не пометил Тарталью? Нет, скорее всего, значение осталось прежним, как и во времена, когда лёд покрывал половину мира, шесть родов вели непримиримую войну с седьмым, претендующим на мировое превосходство, и метка служила рабским клеймом. Клеймом, которое ставили представителю низшей расы, не спрашивая его мнения. Потому что драконы презирали даже собственных собратьев, если те были слабы… Что уж говорить об иных видах? Конечно, изначальное предназначение метки было другим — подтверждение создания супружеской связи с избранником иной крови. Нёвиллет хорошо помнит, как многие представители рода порицали подобную связь, считая, что соплеменники унижают себя, и как постепенно, ещё до вторжения в мир чужаков, они сами начали применять этот сакральный обряд. Однако только как метод контроля. Ведь представители иных видов просто не могли противиться влиянию феромонов, которые начинали чувствовать. В прошлой жизни Нёвиллет не одобрял подобного, но и открыто не порицал. Как правителя, его больше волновал наступающий Лёд, чем дискриминация других рас. Теперь же мир изменился. Он сам изменился. …Так почему на Ризли появилось его клеймо? Неужели и правда во время одного из тех приступов, когда драконья сущность бунтовала в непробуждённом теле, заставляя разум блуждать по садам кошмаров, и самовольно вырывалась из тела? Да, в здравом уме Нёвиллет никогда бы так не поступил: ни в прошлой жизни, ни в этой. Ведь в прошлой людей ещё не существовало, а в этой… он в принципе не собирался создавать с кем-то связь. Поэтому самым правильным сейчас будет… . . . Ризли развернулся к нему лицом, поэтому Нёвиллету приходится обойти герцога. На самом деле, теперь, когда он знает точное расположение метки, нет необходимости касаться или даже видеть её, чтобы убрать одним мановением пальца. Однако что-то беспокоит, заставляя рассмотреть метку получше. Возможно, слова Ризли о боли? «А если он не лукавил? Что, если отозвав энергию из его тела, я причиню ему ещё большее страдание?» Нёвиллет осторожно касается кончиками пальцев светящихся голубым линий, сквозь тонкую ткань перчаток чувствуя горячую упругую кожу, примесь собственной гидро энергии, циркулирующую по телу Ризли вместе с кровью и… след энергии кого-то ещё. Кто-то недавно дотрагивался до герцога? Обнимал обнажённым? Сливался в единое целое?! . . . — Кхек!.. Какого?! Лишь очередным помутнением рассудка можно объяснить то, что Нёвиллет прижал Ризли к стене. Всего секунду назад он стоял, ошеломлённый наполнившим грудь горячим гневом… как вдруг герцог, кажется, дёрнулся. И теперь оказался прижатым грудью к стене, а сам Нёвиллет почти успел впиться зубами в его шею. «Проклятье!» Нужно разжать руки. Отпустить человека. И опять извиниться. Но ярость ещё пульсирует в жилах, требуя сейчас же наказать это существо, забывшее, кому принадлежит! Нёвиллет сопротивляется. Его мышцы деревенеют. При этом невольно впитывая запах и жар человеческого тела… — …бы знал, что вас это так разозлит… — пробивается сквозь гул крови в ушах. Голова кружится, по венам разливается пьянящая нега. Происходит что-то неправильное, но Нёвиллет никак не может отвести взгляд от смуглой шеи, достаточно мускулистой, чтобы с наслаждением впиться в неё. — Да что с вами?! Ризли пытается развернуться, от чего его нижняя часть неожиданно вжимается в низ живота, заставив Нёвиллета сильнее сцепить зубы и громко сглотнуть. — М-месье?.. Вам не кажется, что это уже слишком? — Д-да. Кажется, — сдавленно соглашается Нёвиллет, не слыша собственного голоса. Все разумные доводы, вся его выдержка… он словно вновь оказался на том острове в плену чужой воли, повелевающей и его мыслями, и его телом… Впрочем, нет. Ещё до острова был момент, когда Нёвиллет всё-таки мог себя контролировать, однако естество его точно так же отчаянно рвалось наружу, а зубы чесались от желания вкусить плоть этого человека. Что за напасть? Разве Моракс не помог его драконьей сущности успокоиться? Или же… желание спариться с Ризли никогда не имело к ней отношения? «Я просто хочу его?» Когда плотские желания подчиняют себе низших существ — в этом нет ничего удивительного, однако Нёвиллет всегда считал себя выше подобных проявлений звериной природы. Даже во время недавних приступов ему удавалось сдерживаться, терпя боль и слабость. Теперь же воля словно восстала. С какой стати дракон не может взять то, что хочет? Почему это неправильно? К тому же этот человек так приятно пахнет… — Х-ха… Если вы продолжите так прижиматься, месье юд… Ах! Стоило Ризли заговорить, как Нёвиллет впился зубами в его плечо. А стоило запрокинуть голову — обхватил ладонью широкое горло, чувствуя под пальцами содрогание мышц, неистовое биение и жар струящейся по венам крови с примесью своей энергии. «Недостаточно… слишком мало…» Человеческое тело слишком хрупкое, чтобы наполнять его мощной энергией дракона, но как иначе обозначить его принадлежность? Как ещё заглушить собственную тоску и жадность? Запах Ризли усиливается. Выступивший на коже пот наполняет воздух будоражащим мускусом. И Нёвиллет глухо рычит, из последних сил сдерживая силу укуса, вместо этого жадно целуя смуглую кожу. Сдавившая горло человека рука застыла, пока другая жадно шарит по обнажённой груди, добирается до подрагивающих мышц живота, а затем и утолщения, выпирающего сквозь плотную ткань брюк. Дотронувшись до которой, Нёвиллет слышит странный звук, сорвавшийся с губ Ризли. Звук, так похожий на его собственное глухое рычание. Развернув мужчину к себе, Нёвиллет впивается в искусанные губы, чувствуя, как его обнимают в ответ. И осознаёт, что дороги назад больше нет. Если бы только Ризли не пришёл к нему сегодня… не показал бы метку на своей спине… Сожаление и раскаянье оседают горечью на языке, оставляют едкий след на гортани, но требовательный язык, вторгшийся в рот, лишь разжигает жажду. Взаимный напор Ризли заглушает голос совести. А сильное трение внизу пробуждает нечто дикое, неконтролируемое, всё больше захватывающее контроль над телом. Чем сильнее Ризли обнимает его, тем громче в голове Нёвиллета звучит набат. Балансируя на грани реальности, он бросает человека на пол и придавливает хвостом. После чего застывает, впитывая в себя образ горящих возбуждением глаз цвета чистейшего льда, соблазнительно влажных и распухших губ, пульсирующей венки на напряжённой шее, покрытой испариной груди, вставших дыбом волосков, играющих под покрытой шрамами кожей мускулов, раздражающе плотной ткани, по-прежнему держащей в плену его ещё больше увеличившуюся плоть… «Всё это сейчас…» Мысль не успевает сформироваться, а Нёвиллет уже разрывает кожаный пояс. И вновь замирает, уставившись на спружинивший к пупку Ризли член. — Вы же не остановитесь на середине пути? — хрипло хмыкает герцог, тяжело дыша. — Я не уверен… — неожиданно для самого себя признаётся Нёвиллет вслух. — Что нужно делать дальше? — Вы никогда не занимались однополым сексом? Похоже, Ризли понял вопрос неверно. Однако для того, чтобы это прояснить, требуется собраться с мыслями, а Нёвиллет только и может, что продолжать пожирать его взглядом, при этом пытаясь заставить себя одуматься. «Что я делаю… Это нужно остановить…» Но внезапно Ризли хватается за его хвост, сдавивший живот, и резко садится. Ему не удаётся дотянуться до губ Нёвиллета, однако до груди — вполне. И только почувствовав прикосновение к чешуе, Нёвиллет осознаёт, что частично превратился в дракона — тело увеличилось, одежда, после пробуждения ставшая частью его силы, исчезла, а плечи, руки и часть торса покрыла голубая чешуя, ногти на пальцах вытянулись, став когтями, а этот хвост… Неужели Ризли совсем не боится? Нет. Его взаимное желание очевидно. Только вот выдержит ли человек? У мужских представителей этого вида нет отверстия, способного эластично растягиваться и самостоятельно выделять смазку в достаточном для соития количестве. Тогда как им слиться? Прикосновения к соскам путают мысли. Хотя и вызывает лишь щекочущие нотки внизу в живота. Однако когда Ризли обхватывает сразу оба члена Нёвиллета, разум его вновь затуманивается, а голова становится очень лёгкой. — Я не уверен, что смогу принять вас без подготовки, — доносится приглушённый голос, озадачивая, но при этом заставив всю кровь окончательно прилить к низу живота. — Уф, — тут же фыркает Ризли. — Вы не против, если мы ограничимся петтингом? — Чем? — опустив голову, Нёвиллет вглядывается в глаза цвета чистейшего льда. Щетинистый подбородок упёрся в грудь, крепкие руки обхватили поясницу, их тела сейчас разделяет лишь хвост Нёвиллета, и он вытаскивает его, чтобы прижать к спине человека и придвинуть его ближе к себе. — Я хочу поласкать вас ртом и языком. Но не смогу, пока вы меня не отпустите. Не смотря на сказанное, Ризли сам стискивает руки вокруг его тела сильнее, и Нёвиллет чувствует давление между ног. Давление это кажется приятным, поэтому… — То, что ты не сможешь принять меня, не значит, что я не смогу принять тебя. В светло-голубых глазах мгновенно проскакивает искра осознания. — …И вы не против? Чтобы я взял вас? Будь на месте Ризли кто-то другой, подобного бы никогда не случилось. Конечно, совсем недавно Моракс едва не овладел Нёвиллетом в изменённой форме… но сейчас он больше не омега. Разница в ощущениях очевидна: тогда тело изнемогало от болезненной пустоты, ожидание физически убивало, ему правда казалось, что умрёт, если не ощутит в себе альфы… Сейчас же Нёвиллет хочет заполнить Ризли. Сделать своим. Поглотить целиком. И продолжать поглощать, на сколько хватит сил и до конца времён. Перестав отрицать это желание, Нёвиллет приходит в себя. Да, он желает этого человека. «Но почему я сорвался?.. Точно, я почувствовал…» — Тарталью ты тоже брал?