Easy in Theory

Жизнь поделилась на «до» Артура Рембо и «после» него. Утрата вызвала трещину в душе Чуи и разломила его пополам — как потрясенный стихийным бедствием город. Его улицы были разрушены, радость жизни отнята, а свет поглощен кромешной тьмой. Прошло более двух месяцев с момента похорон. Семьдесят дней. Семьдесят рассветов, полудней, семьдесят ночей в беспросветном ночном кошмаре. И даже несмотря на работу и учебу — так же, как и на исследование Мицуру в университете — из-за которых они были вынуждены вернуться в Йокогаму раньше, чем этого хотелось, Чуя рад быть дома. Стены дома и сон в своей кровати вернули в его жизнь свежее чувство покоя. Верлен настоял на том, чтобы Чуя взял плюшевого мишку к себе в кровать — таким образом часть его дома вернулась с ним. Мицуру предложила помощь по уходу за Баки. Отчасти Чуя испытал облегчение. Он рад вновь читать поэзию, убираться в доме из приступа стресса и готовить на своей кухне. Больше всего он рад встретиться с друзьями на выходных. Рутина вернула ему подобие нормальности — словно он практически вынужденно заслужил сделать перерыв от дома и призраков, которых он продолжает видеть в углах своих дней. Чуя тоскует по ощущению порядка в жизни. Ему отчаянно хочется толику нормальности и отсутствие жалости в глазах окружающих его людей. Но он знает — прогресс не может быть линейным. Теперь ему стала известной тоска по сильному плечу взрослого, абсолютной любви. К счастью, рядом с ним есть друзья, которые знают пути, как отвлечь его. Флаги и команда «Смерти Небожителей» сплочаются вместе вокруг него. — Мы собираемся повеселиться, — сказал Николай, — и мы заставим тебя смеяться. На этом все. Когда он и Дазай прибыли в ресторан и официант проводил их к зарезервированному столику, все уже болтали о своем — Фёдор, Мицуру, Хикару, Николай и Сигма. Скромная обстановка наполнила Чую беспечным теплом. Сигма первым пересекает комнату, заключая его в крепкие объятия. У Чуи перехватывает дыхание в легких, а сердце больно сжимается, пока Сигма держит его близко к себе и аккуратно проводит всей рукой по спине. Большинство людей не отличается тактильностью; Сигма — исключение. — Милый, мне так жаль, — бормочет он. Чуя обнимает его в ответ и тяжело вздыхает. В надежной хватке Сигмы легко стать незаметным. Еще легче улыбнуться попыткам Николая развеселить всех присутствующих. Следующим к Чуе обращается Фёдор. Его присутствие вселяет знакомое чувство безопасности. — Бабушка передает тебе и Мицуру свои объятия. — Затем он скромно улыбается, отчего Чуя не может не улыбнуться ему. — Опять. — Она изумительна. — О тебе она сказала то же самое. Проникаясь теплом в руках Фёдора, Чуя позволяет себе расслабиться. — Спасибо за то, что ты здесь и за работу в Париже, — практически беззвучно отвечает он, — приношу извинения за проблемы из-за меня. — Бред, — хмуро говорит Фёдор, отпуская Чую из хватки. — Все в команде вошли в твое положение, и визажист делает свою работу. Они приносят соболезнования. Тебе не стоит ни о чем беспокоиться. — Я не хотел никого тревожить. — Повторюсь, но это бред — ты никого не тревожишь, солнышко. — Его большой палец нежно вырисовывает круг в центре ладони Чуи. Это простое прикосновение излучает теплоту, распуская лепестки цветов после холодных дней. — Оставь работу мне. Береги себя и сестру. Все остальное — приложится. — Спасибо тебе. — Если тебе потребуется что-то, что могу решить я, спокойно обращайся. Договорились? — Конечно. Спасибо, — кивает Чуя. — Знаешь, я все еще хочу представить тебя Родилю. И вновь происходит нечто волшебное: Фёдор одаривает его характерной ему улыбкой, и Чуя делает то же самое. Он скучает по Баки, и ему требуется доброе количество времени с питомцем. — Твоей крысе? С удовольствием. Может, загляну к тебе в гости. — В любое время. Двери моего дома, солнышко, всегда открыты для тебя. — Говоря о «доме», он имеет в виду «мою кровать». Это так, для справки, — выкрикивает Николай. — Естественно. В моей квартире, которая принадлежит мне, и в которой я тебе позволяю жить. — Потому что ты — мой наилучший друг, Федя — Наилучший — не самое точное слово, — хмыкает Дазай. Кажется, что на мгновение все пришло в норму. Все кажется обычным. Затем Чуя поворачивается к Хикару. Дазай пригласил его. Чуя пользуется моментом вновь изучить его хрупкую красоту — чистую синюю рубашку и брюки кремового цвета. Его стиль напоминает ему Дазая — только в более аккуратной версии. — Хикару, — приветствует он легким кивком головы. — Спасибо, что пришел. Облачившись в старые джинсы и свободную футболку — после с трудом принятого душа, противясь желанию повредить пальцы — Чуя чувствует, что одет не по случаю. У него не было сил нанести макияж. Он выглядит словно мешок мусора, и идеальный образ Хикару только подсвечивает то, как мало усилий прилагает Чуя, чтобы выполнить простые дела. «Вот дерьмище», — думает Чуя. «Тебе не позволительно выглядеть настолько потрясающе.» Но улыбка Хикару выглядит понимающей, когда он берет Чую за руку. — Слизень— то есть, Чуя. — Кончики его холодных пальцев уверенно смыкаются на его запястье. — Приношу искренние соболезнования. — Спасибо, — заученно отвечает Чуя. Мне жаль. Спасибо. Ничего страшного. — Спасибо за возможность провести время с твоими друзьями. — Улыбка Хикару выглядит так, словно запечатана в кристал. — Я бы с большой радостью познакомился и с Одасаку. — Дазай сказал, он занят, но я уверен, что поводов собраться будет много, — обещает он. Хотя что-то подсказывает Чуе, что Хикару невзлюбит Одасаку. — Как ты себя чувствуешь? — Тяжело, но мне повезло, что вокруг меня такие люди. И я голоден, с тех пор как не ел несколько недель. Дазай легко подталкивает его в плечо и присоединяется к разговору. — Я кормил его с ложечки. — Извращения прямо перед моими невинными глазами,— с легким смешком говорит Мицуру. Ее слова заставляют Чую рассмеяться. Но в тот же момент его накатывает сожаление. Чуя задумывается, преодолеет ли он вину за слабые намеки на счастье в его сердце. Он не может развидеть и шага перед собой, находясь в эпицетре бесконечных похорон — пространство вокруг него пустеет все больше и больше, но он не может сдвинуться с места. Он смотрит на гроб сухими, холодными, одинокими глазами. Чуя застрял там. Однако внешне он изображает усмешку. — Единственное извращение, которым мы занимались, был сон до 12 часов и поедание печенья в кровати, — отвечает он. Мгновенно он видит ложь в своих словах. Мицуру тоже известно об этом, но он будет проклят, если признает это вслух. Дазай берет Чую за запястье и направляет к местам за столом, чтобы увести прочь от неловкого разговора. Чуе невероятно легко последовать за парнем и всецело довериться в час, когда весь мир рушится на части. Дазай знает, что ему нужно. Он ощущает редкую удачу, понимая, что рядом с ним есть человек, знающий его вдоль и поперек. За ужином Чуя замечает — он не единственный, кто держится за присутствие Дазая рядом. То, как Хикару полагается на Дазая, становится для Чуи достаточным поводом улыбнуться. И даже если может показаться, что ему неуютно среди людей, Хикару сияет рядом с Дазаем. Прекрасно осознавать, что тот самый Дазай — который однажды нашел спасение из тьмы — тоже является чьим-то Одасаку. Чьим-то спасителем. Чьим-то наставником. — Хикару, как тебе Йокогама? — спрашивает Чуя, пробуя салат. — Мне нравится тут, — отвечает он, кивнув головой. С его бледного лба спадают черные, как смоль, пряди волос. — Здесь хорошая еда. Я просто положился на вкус Саму. — Бедняжка никогда в жизни не пробовал тартар, — добавляет Дазай, махая вилкой. Взглянув на блюдо, Чуя сожалеет о своем выборе, потому что его еда выглядит аппетитно. — Серьезно? — удивляется Мицуру. — Ого? Ты жил в сельской местности? — спрашивает Сигма, вскинув брови. Хикару слабо улыбается ему. — Что-то вроде того. Большую часть своей жизни юноша провел в реабилитационных центрах, перескакивая от больницы к больнице — если верить рассказам Дазая. Но к счастью, по всей видимости у Хикару прекрасно отточены навыки маскировки его прошлого от посторонних глаз. — В любом случае, все здесь очень вкусно. Я попробовал блюдо Саму и оно восхитительно. Чуя удивленно поднимает брови, слегка ударяя плечом Дазая. — Так теперь ты разрешаешь людям есть из твоей тарелки, да, Скумбрия? А что насчет правила «не делиться своей едой»? — Все потому, что Хикару ест как птичка, когда Чуя пожирает половину моей порции~ — Эй, это неправда! — Для такой креветочки Чуя ест как медведь, — жалобно отвечает Дазай. Но он также обвивается вокруг личного пространства Чуи, давая ему понять, что в его словах нет злобы. — Кроме того, если Чуя хочет еды с моей тарелки, я поделюсь с ним. Это же очевидно. — Врун. — Обещаю~ — Ты не поделишься, мы оба знаем об этом. Чуя не понимает, что вносит в разговор столько легкой радости: беспечность его парня или их переплетенные пальцы — но он понимает, что вечер только начинается. Он пройдет хорошо. — Неправда, — шепчет он. — Позже я докажу тебе. — Снимите номер, — ворчит Николай. — Федя, скажи нам: они всегда настолько невыносимы? Фёдор усмехается, съедая ложку супа, что скрыть ухмылку. — Ой, может быть и хуже. — Неудивительно, что ты переехал в Россию. — Эй, уроды! Он не переехал из-за нас?! Фёдор хмыкает, драматично поднимая руку ко лбу. — Увы. Напряжение душит меня, я не могу так долго находиться среди туповатых людей. — Эмм?! — Это была вынужденная необходимость для моего интеллекта. Распутная романтика пагубно влияет на мой I. Q. Дазай совсем недружелюбно улыбается Фёдору. — Боже, Фёдор, тебя только на Оскар номинировать. — Что ж… Что ты еще порекомендовал бы? Просто я ужасно хочу есть и не пробовал западной кухни у родителей, — вмешивается Хикару, указывая рукой на тарелку, чтобы вернуться в изначальное русло беседы. Чуя с радостью реагирует на смену темы. — И это просто катастрофа. — Такова французская кухня, — хихикает Мицуру. — Только не веди себя как рыжий котенок и не привязывайся, — с игривой улыбкой говорит Сигма. — Помни, что апельсиновый тарт и мясо в вине не определяет тебя как личность. — Эй! Все, в чем есть вино, уже говорит о вкусовых предпочтениях. Кажется, что Хикару вообще не слышит их и оборачивается к Дазаю, чтобы почувствовать себя уверенно среди нового окружения. — Пока что я ограничиваюсь советами Саму. Как жаль, что ему придется составить мне компанию. — Извини? — Мицуру наклоняет голову вбок. Ее кукольные глаза мечутся от Дазая к Хикару. — Осаму тебе составит компанию? — Ну, я не очень хорошо ориентируюсь в большом городе, а он предложил помощь. — Зато еда бесплатная~ — щебечет он. — Разве не очаровательно? — шипит Фёдор с едкой ухмылкой, которую Чуя не совсем может расшифровать. — Надеюсь, что для тебя это просто шанс съесть что-то, что не похоже на краба, злыдень, — говорит он, оскалившись на своего парня. Дазай поднимает вверх руку, что переплетена с чуиной. — А как я могу нормально поесть, если Чиби держит мою руку? Я не могу есть так. — Ох, может, мне отпустить ее? — Нет~ Как Чуя и думал. С томной улыбкой Дазай притягивается к нему, чтобы оставить кроткий поцелуй в голову — интимное проявление любви прямо у всех на виду. — Хикару, скажи еще раз, откуда ты? — спрашивает Николай, скрестив пальцы перед лицом. — Из окрестностей Киото. Большую часть жизни я провел в спецучереждениях, поэтому мне не хватает знаний обычных людей. — Хикару мгновенно слабо улыбается Чуе. Нет, не ему — Дазаю. — Там мы и познакомились, кстати. — Он оборачивается к Николаю, а затем к Дазаю. — Мы были соседями. Было нелегко, но Саму был единственным, кто радовал меня тогда. Фёдор издает тихий, медленный выдох. — Дазай, позволь кое-что прояснить, что я никогда не мог понять, — хмыкает он, — так значит, ты ушел из школы для— — Я не хочу говорить об этом, — прерывает его Дазай. Может быть, невежливо, но строго. Острее лезвия, и отточено. Чуя видит его беспечную попытку скрыть открытую рану. Ему становится любопытным, имеет ли это дело со всеми событиями, которые пропустил Дазай — с жизнью, которую он мог бы прожить, но которая продолжалась без него. Будучи в более зрелом и мудром состоянии ума, Чуя понимает, как сильно кровоточат те раны, когда его парень крепче сжимает его руку, пока строит из себя непоколебимость. Дазай надкусывает мясо. — Что же, это уже неважно, — щебечет Николай, с энтузиазмом хлопнув в ладони. — Прошлое не имеет значения. Давайте забудем об этом и набьем до отказа животы. На улице практически расцвело. Дазай смотрит на экран телефона, повернувшись на кровати. Он не может спать. Может, все дело в тартаре. Может, в самом ужине. Может из-за того, что желал провести время с Чуей, что спал в другой комнате, до тех пор, пока их тела не сольются воедино. Но Чуя не позвал его, сказав, что лучше поспит один с мишкой в руках и попытается увидеть отца — Дазай не посмел настаивать. Чуе нужно время с собой, и это нормально. От: Хикару > Извини, я испортил вечер. Вы очень милые. Он не интересуется, почему он не спит, лишь с ухмылкой пишет «спасибо». Кому: Хикару > Ты ничего не испортил. Рад, что ты пришел. От: Хикару > Но я не очень-то и понравился сестре твоего парня. Тут он верно подметил. Он не понравился Мицуру и Фёдору, а также то, как вел себя Дазай. Фёдор смотрел на него так, словно заколотит его ножом для десерта, и после ужина Николай отправил эмоджи клоуна без какого-либо контекста. Сигма оставил этот момент без комментария, но Мицуру позвонила ему и спросила, в порядке ли он, нужно ли ему поговорить и пригласила на обед на следующий день. Она сказала, что обеспокоена. Дазай знает, что с Хикару много хлопот, но сломанные люди — не самые приятные. Он пытался объяснить это Мицуру. «С тобой все иначе», — возразила она. Дазаю все еще неясно, почему она права. Просто он лучше скрывает своих демонов. От: Дазай > Миччан дорога мне. Она просто устала. От: Хикару > Она забавная. Надеюсь, мы подружимся, если она не будет так сильно меня ненавидеть. > Не знал, что ты не хочешь говорить о КФ. Извини, что поднял эту тему. Со вздохом он переворачивается спиной на матрас и проводит рукой по лицу. Не то чтобы он против, но… но. Но. Но. Дазай направляется в ванную, развязывает бинты и включает холодную воду в душе, прокручивая каждую деталь того вечера. «Игнорируй импульсы», — вновь говорит он самому себе. Фёдор всегда относился к Дазаю по-особенному. Его слова всегда вызывали у Дазая желание доказать миру, что он жив. И то, как он обнял Чую, изводит его. Его поведение, то, как он пытался подглядеть в его прошлое. Пока он находится в ванной, его телефон вибрирует на раковине. От: Хикару > Чуя и его русский друг показались мне довольно тактильными друг к другу Нахмурив брови, Дазай дважды перечитывает сообщение и решает проигнорировать его. Он не хочет думать об этом и вдаваться в подробности того, что Чуя может скрывать от него. Все, на чем он желает сосредоточиться — на обжигающем морозе воды, каплями стекающей по его спине. Прежде чем ступить в душевую, его телефон дает сигнал о сообщении. От: Хикару > К слову, твой Слизень мило выглядел. Рад, что с ним все хорошо.

—

У Чуи не все хорошо.

Не обязательно быть гением, чтобы понять это, и Дазай отдал бы все на свете, чтобы знать, как помочь ему.