Твое желание быть единственной любовью в его сердце стало так велико, что прокляло каждого, кто хотел разделить это чувство с тобой... Но отвергнутый всеми, твой Бог больше не мог слышать твоих молитв.
Он заперт внутри. Единственный его спутник — ИИ, галовианец со странной внешностью. Покинуть место категорически запрещено, ничто и никто не собирается отпускать его, да и сам Авантюрин не прочь здесь остаться до конца своих дней. Придётся смириться со своей судьбой в нереальном окружении со своим проводником, чрезмерно влияющим на авгина.
У них тоже свой, особенный шаг, они качаются в поцелуе под звуки надрывающегося оркестра. Сухие губы влажнеют от вязкой сладковатой слюны, внутри растекается густой жар, перебивающий и одновременно дополняющий душный вечер.
Если бы Авантюрин знал, что все будет так просто… Скажем так, он бы не тратил драгоценные часы на сложный план, которым в итоге и воспользоваться не успел. Потому что Сандей был особенным. Вот он высокомерно смотрит на тебя и, не поведя бровью, приговаривает к смерти. А вот он покорно опускается на колени, даже не пытаясь сопротивляться. Собственно, Авантюрин и не был против такой послушности с его стороны.
Одна лишь мысль о том циничном взгляде претила слуге церкви. И мнимая власть над собой всякий раз выливалась в один и тот же тупик: он был искушен, вероломен по отношению к собственным принципам. И лишь эти глаза стояли тех мучений, что предстоит постичь предай он самого себя, ради дурмана объятий и тепла губ. Он ненавидел эту глумящуюся одержимость, пока судорожно сжимал корешок книги и шептал молитвы, что не помогут избавить его от искушения… Под песнь треска его веры и страсти.
Но однажды он осознает, что мечта об идеальном мире, о создании рая невозможна, недостижима. Что мечта, к которой он так стремился, на самом деле уже давно не его мечта. Разочарованный и покинутый всеми, Воскресенье придет к нему, и Какавача прижмет его к себе с тающей на губах улыбкой… А потом заберет его с собой далеко-далеко… Туда, где он больше никогда не сможет спать и грезить. И тогда они смогут проснуться вместе — это туманное, тихое место станет их последним успокоением.
Воскресенье устал. КММ слишком сильно влезли в дела Семьи; Звездный экспресс тоже стал лезть туда, куда не просят; сестру убили... Так хотелось сексуальной разрядки, но не с кем. Однако почему бы не воспользоваться подвыпившим Авантюрином, который потерял Рацио в толпе?
Пока эффектный псевдоним был на слуху у всех и каждого, в руках Сандэя теплилась ценность иного рода: нечто более редкое и уязвимое, о чём уже давно никто не слышал, и чем давным-давно никто, — даже полноправный хозяин, — не владел.
Маленькое пространство, в котором они застряли, кажется, не без вины самого Авантюрина, не давало им сделать и шагу. Да тут даже встать не представлялось возможным. И всё-таки все трое каким-то образом туда поместились и оказались в ловушке, вот Авантюрин и пытался, как мог, найти отсюда выход... Или не выход, но что-то он определённо пытался найти.
Были у них и красные темы: политические тайны, их прошлое и, конечно же, сёстры. Авантюрин знал, что у Воскресенья есть сестра, потому что это общедоступная информация. Воскресенье знал, что у Авантюрина была сестра, потому что его положение делало любую информацию общедоступной.
«— И как тебе это удалось, павлинчик? Может быть, ты разделся, встал на колени, умолял о прощении и обещал, что КММ никогда не навредит Пенаконии?»
Оказывается, Искорка была не так уж далека от истины.
любовь ведь подобна печати. не бывает первой любви или второй, невзаимной или несчастной, окрыляющей или воодушевляющей. любовь всегда одна, она вечна. редчайшая эмоция, которую стоит испытать лишь раз в жизни, чтобы отложить в памяти на всю оставшуюся жизнь и хранить ей верность. здесь нет никакой ошибки, верным стоит быть самому чувству, но никак не его объекту. разве это имеет значение?