Хорошие дети плачут молча

Ясен насмешливо сказал: — Ну что, дорогой дядюшка? Поговорим о делах давно минувших дней? — Гарри, — выдал Дурсль елейным тоном, — ты же добрый мальчик, ты же не оставишь меня здесь… Мы же тебя вырастили, кормили, учили… — Скажите ещё, что последнее от себя отрывали и ночей не спали, обо мне беспокоясь, — ответил Ясен. — Хватит лирики, дядюшка. Если будете полезны — так и быть, не буду делать вас затычкой в гоблинской канализации. Ну, а если нет… Крысы тоже живые и тоже кушать хотят. — Что ты хочешь узнать? — выдавил Дурсль. — Всё с самого начала, — ответил Ясен. — Что-то я сильно сомневаюсь, что вы женились на тёте Петунье по большой и чистой любви. Так что давайте, рассказывайте. А будете врать и запираться — так я позову того симпатичного гоблина, и он приведёт Мастера Пыток. Вернон Дурсль вздохнул и начал колоться, как грецкие орехи под Большой Государственной Печатью*. О магии он знал с самого нежного возраста, как и о волшебном мире, и о том, что принадлежит по рождению к магической семье. Но его отец родился сквибом, и семья Дож быстренько избавилась от неудобного ребёнка. Правда, приёмную семью ему отыскали неплохую, да и денег на воспитание подкинули, так что Родерик Дурсль вполне себе благополучно закончил школу, завёл собственное дело — маленькую булочную в неплохом районе, приносившую не слишком большой, но достаточный доход, и женился на милой девушке по имени Мод Уайтинг. Сначала у них родилась дочь Марджори, а затем — сын Вернон. И всё бы было хорошо, но когда Марджори было уже девятнадцать лет, а Вернону — четырнадцать и они гостили у приёмных бабушки и дедушки, в доме Родерика и Мод внезапно вспыхнул пожар. Всё сгорело дотла — и домик, и пекарня, и булочная. От родителей Вернона и Марджори остались только обгорелые останки, которые хоронили в закрытых гробах. Разумеется, расследование было. Но оно быстро закончилось, утвердив версию несчастного случая вследствие самовозгорания электричества. Старый дом, старая проводка, бывает… Вот только Вернон и Марджори знали, что их родители были людьми крайне ответственными и содержали дом и всё прочее в порядке, а проводка так и вообще была новой, заменённой всего три месяца назад. Марджори пыталась рассказать об этом в полиции, но её деликатно спровадили, пояснив, что вердикт уже вынесен и следствие закрыто. Более того, если девушка будет настаивать, то её запрос на опекунство над несовершеннолетним братом не будет удовлетворён, и Вернон может отправиться в приют. Марджори поняла, что если она не хочет потерять единственного оставшегося родного человека — брата, то должна держать язык за зубами. Что же касается приёмных родителей Родерика, то после его смерти они как-то быстро сдали, слегли один за другим и тихо сошли в могилу. Видимо, они и впрямь сильно любили приёмного сына… Что же касается Мод Уайтинг, то она была сиротой, и у брата с сестрой больше не осталось никакой родни. Марджори была умной девушкой и знала о магическом мире больше своего четырнадцатилетнего брата. Она подозревала, что именно с магией связана гибель родителей, и возненавидела всё, что связано с нею, всей душой. Но в ту пору ей некогда было злиться — нужно было заботиться о брате… Хорошо хоть, что родительский дом был застрахован, да и от приёмных бабушки с дедушкой остались ещё какие-то деньги. Так что, получив опекунство над братом, Марджори стала заботиться о нём, поставив крест на собственной личной жизни. По правде сказать, у неё и раньше с этим было небогато — Мардж не была красавицей, да и фигура у неё подкачала — невысокая, коренастая, крепко сбитая… Но брата она любила. Именно благодаря Мардж Вернон смог получить хорошее образование и ни в чём не нуждался. Сестра же его постепенно смирилась с участью старой девы, заведя для души первого из многочисленной череды английских бульдогов, Злыдня Первого. Вернон терпел проблемного питомца со скверным характером, потому что любил сестру. Впрочем, в Мардж проснулся талант к дрессировке, и проблем стало куда меньше. В общем, жизнь брата и сестры долгое время протекала довольно гладко без особых потрясений. Но Вернон всё больше задумывался над тем, что же делать дальше. Он хотел открыть собственное дело, не имеющее ничего общего с профессией родителей — так, небольшую фирму по выпуску строительных инструментов, и прежде всего дрелей. Дрели были его любовью, он считал их совершенством и был уверен в том, что гарантированно займёт свою нишу на рынке строительных инструментов. Но, увы, денег на открытие собственного дела у него не было. Брат и сестра могли жить безбедно довольно долго, но, забрав основные деньги из банка, Вернон лишил бы их обоих средств к существованию. Так поступить он не мог и стал задумываться о том, чтобы поступить в одну из крупных строительных компаний наёмным служащим. Но тут в его жизни появился волшебник, назвавшийся Джоном Доу. Довольно банально, но Вернон догадывался, что этот маг имеет какое-то отношение к бывшей семье его отца. Маг действительно назвался дальним родственником и предложил помощь. Оказалось, Вернон может получить нужную сумму, и даже безвозмездно, но с одним условием. Вернон должен был жениться на девушке, которую ему укажет Джон Доу. Сначала Вернон с негодованием отверг это предложение, но потом оно стало казаться ему вполне подходящим. К тому же он стал ощущать к мистеру Доу странное безграничное доверие и желание подчиняться его приказам. Самое странное, что то же самое произошло и с недоверчивой Мардж. Мистер Доу, который сначала ей явно не понравился, стал в доме брата и сестры желанным гостем. Дальнейшие события Вернон помнил как в тумане. Он действительно познакомился с милой девушкой Петуньей Эванс и в скором времени сделал ей предложение. Они поженились, Вернон основал фирму «Граннингс», и вёл свои дела вполне успешно. Получаемая прибыль позволила взять в кредит хороший дом в пригороде Лондона — Литтл-Уингинге, приличный автомобиль и задуматься о прибавлении в семье. Петунья оказалась хорошей хозяйкой и преданной женой. По правде сказать, у неё был только один недостаток — её сестра-волшебница, к которой Вернон сразу же стал испытывать сильнейшую неприязнь. И, как выяснилось — не зря. Эта рыжая красотка нагло явилась на свадьбу Петуньи и Вернона под ручку со своим женихом-магом — симпатичным растрёпанным очкастым парнем — и его дружками. Именно этот женишок и его дружки и учинили на приличной свадьбе сущее непотребство, выставив Вернона и Петунью в самом нелепом и смешном виде. Хорошо хоть, что наутро никто из гостей об этом не вспомнил — а то позору было бы не обобраться до конца жизни. Но Вернон всё помнил, возненавидев навсегда слово «магия». Хотя для мистера Доу, продолжавшего появляться в доме на правах друга молодой семьи, он сделал исключение. Но вышеупомянутый мистер появлялся в доме молодой семьи достаточно редко… и после его визитов у Вернона всегда болела голова. Не сильно, но ощутимо. Потом Петунья забеременела, родился Дадли… и Вернон долгое время ощущал себя полностью счастливым. Вплоть до той злосчастной минуты, когда Петунья, вышедшая утром забрать бутылки с молоком и сливками, обнаружила вместо них корзинку, в которой мирно спал черноволосый пухленький младенец со шрамом в виде молнии на розовом лобике. И с этого момента жизнь Вернона Дурсля покатилась в тартарары. Мальчишка оказался сыном трагически погибшей Лили, о чём сообщало странное письмо, найденное в корзинке и подписанное Альбусом Дамблдором. Вернон знал, кто такой Дамблдор, более того, он понимал, что у этого мага хватит сил раздавить его, словно букашку. А это значило, что сбыть с рук отродье погибшей сестры Петуньи и её очкастого муженька-мага, закончившего свою жизнь не менее трагически, не получится. Вернону пришлось здорово помучиться, оформляя документы на мальчишку. Нет, он бы и без этого неплохо обошёлся бы, но тратить собственные деньги на приблудного щенка он был не намерен. А так… Удалось оформить неплохое пособие и разовые выплаты, что несколько примирило Дурсля-старшего с непредвиденными тратами. Но мальчишка вызывал и у него, и у Петуньи сильнейшее раздражение самим фактом своего существования — он плакал, требовал внимания… и отнимал драгоценное время, которое можно было потратить на своего ребёнка. К тому же щенок оказался магом… А кем ещё, при такой-то наследственности? Так что странности вроде летающих ложек и игрушек, неизвестно куда исчезающей каши и внезапно раздваивающихся игрушек Дадли начались чуть ли не с первого дня. Естественно, за эти странности следовали наказания. А пришедший в гости мистер Доу посоветовал обходиться с мальчишкой построже и давать ему как можно меньше свободного времени для придумывания всяких пакостей. Постоянно отчитывать, наказывать, ограничивать в еде — и мальчишка будет как шёлковый, — так говорил мистер Доу, и Вернон был склонен с ним согласиться. Маленький Гарри переехал в чулан, его одеждой стали обноски Дадли… да и вообще ему всё доставалось по остаточному принципу. К тому же полностью поддерживающая мужа Петунья стала давать мальчишке несложные поручения и наказывать за их неисполнение. Странности почти прекратились, и Вернон вздохнул свободнее. Сначала он, правда, опасался визитов социальных служб… но после получения опеки ни одна суровая леди в строгом костюме цвета маренго и с кожаной папкой в руках на Тисовую улицу так и не заглянула. Вернон совершенно успокоился… и начал безудержно баловать родного сына, заваливая его подарками и выполняя все капризы. Он совершенно не желал замечать, что Дадличек растёт избалованной, капризной и жестокой сволочью, которая не прочь поиздеваться над безответным кузеном. Ему казалось, что всё это нормально. Это Гарри Поттер — ненормальный, и пусть будет счастлив тем, что ему даёт кров, одежду и пищу такая приличная семья, как Дурсли. Тем более, что на Тисовой улице все считали Дурслей чуть ли не святыми — взять на воспитание отродье алкоголика и проститутки, маленького хулигана и негодяя и пытаться сделать из него человека — это ли не подвиг? Правда, если бы у тех же самых соседей спросили, что дурного совершил Гарри Поттер, они бы ничего не смогли припомнить, но ведь это же ничего не значит, правда? Опекуны сказали, что хулиган и негодяй, — значит так и есть. Вернон немного волновался, посылая Гарри в начальную школу — а вдруг учителя будут слишком зоркими и поймут, что со щенком что-то не так? Вдруг он начнёт творить свои… ненормальности? Поэтому мальчишку пришлось хорошенько застращать и даже наказать… примерно, чтобы не зарывался. Но за все годы учёбы в начальной школе никто из учителей не заинтересовался юным Гарри, более того, изредка случающиеся всё-таки странности в виде перекрашенного парика одной из учительниц или внезапного появления мальчишки на крыше школы не привлекали их внимания. Не привлекло внимания педагогов и то, насколько Гарри отличался худобой и неухоженным видом от цветущего розового и пухлого кузена. Так что Вернон успокоился. Скоро ведь мальчишку заберут? Не могут не забрать — не повесят же им этого урода на шею до конца дней — это было бы слишком странно даже для магов. Но в день, когда щенку наконец-то пришло письмо из их проклятой школы, у Вернона словно сорвало тормоза. По идее, он должен был радоваться тому, что большую часть года гадёныш будет находиться вдали от почтенного семейства Дурсль, а вот поди ж ты… Впрочем, всё, что происходило после прихода письма, Вернон помнил как в тумане. Способность здраво мыслить вернулась к нему только тогда, когда он высадил щенка с дурацким сундуком и ещё более дурацкой совой у вокзала Кинг-Кросс, развернулся и уехал. А ночью впервые подумал, что все эти годы вёл себя с племянником жены как-то… неправильно. Но эта мысль промелькнула и исчезла — у Вернона Дурсля было о ком беспокоиться и без лохматого очкастого заморыша. Тем более что он не давал забыть о себе, возвращаясь на лето. И неприятностей от него было куда больше. Сорванная сделка с компанией Мейсона, пострадавшая Мардж… А поросячий хвост, который наколдовал Дадли этот жуткий заросший великан? Его пришлось удалять в клинике и выложить за это немалые денежки… Так что Вернон Дурсль не стал лучше относиться к Гарри Поттеру. Более того, он со временем возненавидел племянника настолько, что лишь боязнь тюрьмы удерживала его от слишком радикальных методов. Тем более что защититься щенок не мог — колдовать на каникулах ему было строжайше запрещено. К тому же Вернон случайно встретил прелестную женщину и завёл с ней лёгкий, ни к чему не обязывающий роман. Нет, разводиться он не собирался — преданная домохозяйка Петунья, глядевшая ему в рот и почитавшая его слова истиной в последней инстанции, его вполне устраивала. Но прекрасная итальянка была так хороша, что не устоял бы и святой. Скуповатый Вернон настолько увлёкся ею, что стал совершать немыслимые вещи — сорить деньгами, делая любовнице подарки. Да и семья требовала всё больше расходов — обучение Дадли в школе Смелтингс было дорогим… да ещё и учителя постоянно придирались к бедному мальчику. Вот и приходилось постоянно делать спонсорские пожертвования. Но для любимого сыночка Вернон был готов на всё. А потом… потом мальчишка просто не вернулся на очередные летние каникулы. И ему, законному опекуну, маги не посчитали нужным объяснить, куда делся проклятый щенок. Вернон, в принципе, не слишком переживал за племянника, но вдруг его налаженная жизнь покатилась в тартарары куда худшие, чем раньше. Фирма «Граннингс» заключила несколько невыгодных сделок и потеряла большую часть планируемой прибыли. Любовница предъявила ребёнка и потребовала регулярных выплат для крошки. Дадли отчислили из школы Смелтингс, у него начались неприятности с полицией, и не было другой альтернативы, как согласиться на его зачисление в школу Святого Брутуса. В доме появилась работница социальной службы и стала задавать вопросы по поводу Гарри Поттера. На первый раз её удалось спровадить, но Дурсль-старший предчувствовал, что она ещё вернётся. Слишком долго прикрывавшее его непонятное везение кончилось, ушло вместе с мальчишкой. И за это Вернон готов был разорвать в клочья это мелкое очкастое недоразумение, пусть только посмеет появиться! Уж Вернон Дурсль сумеет показать наглому щенку его место! Да ещё и Петунья начала дурить — часто плакала по Дадлику, да ещё и упоминала в разговорах мальчишку. Дескать, они обходились с ним слишком жестоко, и что она чувствует, что с «бедным Гарри» случилось что-то плохое. Вернон после таких разговоров в первый раз наорал на Петунью и отправился спать на диван в кабинете. Но он снова ощутил смутное беспокойство, привычно прогнав его. Но мальчишка так и не появился, а деньги требовались всё сильнее. И когда в доме вдруг появился уже подзабытый мистер Доу, Вернон с радостью согласился на его предложение. Мысль о том, что мальчишка, скорее всего, уже мёртв, его не взволновала. За прошедшие годы он изо всех сил старался как можно меньше контактировать с Магическим миром и многое подзабыл. Да и деньги нужны были срочно, а от мальчишки должна была остаться кругленькая сумма. А бесполезные, с его точки зрения, артефакты можно было отдать мистеру Доу и забыть всех этих чёртовых волшебников как страшный сон. Увы, гоблины оказались далеко не так доверчивы, как об этом говорил мистер Доу. И только оказавшись в гоблинской темнице, Вернон начал осознавать, как влип… Выслушав исповедь Вернона Дурсля, Ясен не почувствовал ничего, кроме отвращения. Разумеется, волшебники здорово подпортили жизнь семейству Дурсль, да и ментальные закладки тут явно имели место быть, но отношение к бедному мальчишке вообще переходило все мыслимые границы сволочизма. Хотя… Петунья вроде бы начала что-то понимать, судя по словам Вернона — ну, это и понятно, видимо, теперь не было смысла обновлять закладки, а вот Вернон вёл себя так, потому что он таким и был. Он и Петунью с Дадли предал легко, заведя роман с новой любовницей… И то, где он оказался в итоге, было закономерно. — И что мы будем с ЭТИМ делать, Гарри? — с некоторой растерянностью в голосе спросил Сириус, разглядывая трясущегося и истекающего потом Дурсля, словно некое гадкое насекомое. — А что-то нужно делать? — спросил Ясен. — По-моему, мой дорогой дядюшка вполне надёжно трудоустроен на долгое время. Мы можем использовать его показания в суде? — Вряд ли, — покачал головой Сириус. — Ты ведь сам прекрасно знаешь, что показаниям сквибов нет особой веры. И кого он может обвинить? Джона Доу? Имя, само собой, вымышленное, и даже если он сможет дать внятное описание внешности — то что? Оборотное никто не отменял. Так что ничего, кроме факта, что на семейство Дурсль долгое время оказывалось ментальное воздействие, он подтвердить не сможет. Так что мы можем просто отдать собственные воспоминания для суда. Вернон Дурсль как свидетель для нас бесполезен. — Вот и чудно, — заключил Ясен. — Дядюшка, вам придётся поработать во благо и для процветания банка Гринготтс, а там видно будет. — Гарри, ты что, меня бросаешь? Ты оставишь меня в лапах этих зеленошкурых нелюдей? — взвыл Дурсль. — Гарри, мы же растили тебя столько лет! Неужели ты забыл об этом? — Ещё скажите — как родного, дядюшка, и я просто обольюсь слезами, — холодно ответил Ясен. — Пойдём, Сири. А когда они вышли из камеры, задумчиво подпиравший стену Корршак спросил: — Будете забирать? Или и впрямь здесь оставите? Если честно, лучше забирайте, работничек из него получится тот ещё, намучаемся мы с ним… — Если честно, — ответил Сириус, — он и нам не особо нужен. — Но всё-таки может понадобиться, — задумчиво произнёс Ясен, припомнивший рассказ Джека Лондона про страшные Соломоновы острова. — Уважаемый Корршак, а нельзя ли всё-таки приставить мистера Дурсля к делу? Но мне он нужен живым, хотя бы минимально здоровым и полностью вменяемым. Это можно устроить? — Да легко, — клыкасто улыбнулся Корршак. — И не будь вы Почётным Гоблином, мистер Поттер, это бы вам очень дорого обошлось. — А сейчас? — поинтересовался Ясен, улыбнувшись не менее мило, хоть и не так клыкасто. Корршак тут же поумерил сияние своей улыбки и ответил: — А сейчас это не будет стоить вам ничего, за вычетом услуг Мастера-менталиста. Сами понимаете — в Магической Британии такого Рода Мастеров днём с огнём не сыщешь, а с теми, что имеются, вам лучше не контактировать… А европейские Мастера подобного уровня из человеколюбия не работают, им золото подавай… — То есть, с вашей точки зрения, Вернону Дурслю необходима ментальная коррекция? — спросил Ясен. — Я немного в этом разбираюсь, — вздохнул Корршак, — правда, даже до уровня Подмастерья не дотягиваю. У нас менталистов нет, моя склонность — редкое исключение, но кто же из человеческих магов будет обучать чистокровного гоблина? Однако не будем о грустном. Так вот — в сознание вашего дядюшки, мистер Поттер, вторгались, и не раз. — И что нам даст ментальная коррекция? — заинтересованно спросил Ясен. — Возможно, он сможет вспомнить того, кто вторгался в его сознание, — заметил гоблин. — Ведь вам, я думаю, это важно? — Важно, — нахмурился Ясен. — А это возможно? — При работе Мастера-менталиста — вполне, — ответил Корршак. — Что ж, — подытожил Ясен — Тогда мистер Вернон Дурсль переходит в разряд важных свидетелей. Тогда следует озаботиться поисками подходящей кандидатуры. Кстати, говоря о британских менталистах, вы имели в виду Дамблдора, Волдеморта и Снейпа? Корршак медленно кивнул и добавил: — Есть ещё Анастас Шаффик, но он весьма стар, болен, и уже давно не практикует. И нос не показывает из защищённого мэнора. И письмо ему отправить невозможно, хотя мы через банк можем попробовать связаться с ним — наши письма до него доходят. Однако, боюсь, ответ будет отрицательным. Анастас Шаффик — ярый сторонник чистокровности и не будет тратить свой Дар на какого-то сквиба. — Понятно… А мистер Снейп? — Мистер Снейп — Подмастерье. К тому же, лично вам, мистер Поттер, я бы не рекомендовал испытывать к мистеру Снейпу излишнее доверие. Ясен задумался. В каноне мрачное обаяние Снейпа снискало ему немало поклонниц, а раскрытая в последних книгах Роулинг история любви к Лили Эванс сделала из него страдающего героя. А вот в фаноне встречалось всякое — от взаимной любви Снейпа и Гарри до столь же взаимной ненависти. Увы, но память Гарри не могла подсказать Ясену, каков был здешний Снейп. На суде он вёл себя вполне достойно, нелюбимого ученика не топил… но это ничего абсолютно не значит. Кстати, этого персонажа следовало бы разъяснить. И Ясен закончил: — Значит, так. С Мастером Шаффиком следует попробовать связаться, если нет — тогда ищите Мастера в Европе. И ещё, мистер Корршак… — Да, — живо откликнулся гоблин. — Банк может предоставить информацию о мистере Снейпе? — Может, мистер Поттер, — кивнул Корршак. — И, поверьте, это будет точная информация. — Это вы к чему? — нахмурился Ясен. — Это я к тому, что эта информация вам может не понравиться… — вздохнул гоблин. *Ясен иронизирует, вспоминая повесть «Принц и нищий» Марка Твена.