Хорошие дети плачут молча

Жизнь Ясена Богумиловича Христова лёгкой не была с самого рождения. Родился он семимесячным, с обвитием пуповины и, как следствие, синий от недостатка кислорода. Дохлость, да и только. Только вот отец Ясена — главврач Мошкинской поселковой больницы и целитель от Бога — считал совершенно по-другому. Вообще-то, даже то, что малыш вообще дотянул в утробе матери до более или менее вменяемого срока, было сущим чудом — маме Ясена нельзя было рожать. Категорически. Вообще. Но она очень хотела ребёнка, и, как следствие, Ясен появился на свет и просто не мог не выжить. Потому что отец Ясена — Богумил Христов — очень любил свою жену Василину… и тоже хотел сына. Так что мальчика выходили. И, по мнению Богумила, если бы он сам не захотел остаться на этом свете, то не остался бы. Именно поэтому Богумил назвал сына Ясеном, в переводе с греческого это значило «лекарь». Богумил Христов был вообще не прост. Болгарин по происхождению, выросший в интеллигентной семье, отличный врач, потрясающий диагност, он, по мнению многих, просто закапывал в глуши свой талант. Друзья-сокурсники успешно устроились в больших городах, обросли диссертациями, связями, квартирами и машинами, пользовались известностью, печатались в медицинских журналах… А Богумил в это время работал врачом в какой-то заштатной больничке — даже не городской, а поселковой. А ведь был лучшим на курсе… Так вспоминали о нём однокашники, старательно давя в голосах снисходительную жалость. «Пьёт, наверное…» — шептались они, но были ой как неправы. Причин, по которым Богумил забился в глушь, было несколько. Первая — Василина, красавица-жена, хрупкий мотылёк, готовый в любой момент сгореть, угаснуть… У Василины было несколько серьёзных диагнозов, жить в городе ей было противопоказано категорически. Но девушка оказалась стойкой — она боролась с болезнью, не сдавалась и даже поступила в медицинский институт, надеясь стать врачом и помочь себе сама… Богумил встретил её на первом курсе и моментально влюбился в синеглазую красавицу с роскошной, чёрной как смоль косой. Да, такое редкое сочетание… Красота девушки привлекала многих, но почти все кавалеры, узнав о диагнозе девушки, растворялись в пространстве. Почти все, кроме Богумила. Он, как увидел её впервые, так больше и не отошёл. Никогда. Итак, первой причиной было здоровье Василины. Второй — неисправимое диссидентство самого Богумила, относившегося к Советской власти с нескрываемым сарказмом. Дело было в так называемые застойные годы, на кухне «Софию Власьевну»* не ругал только тупой и ленивый… но надо же знать правила игры… и прогибаться, когда следует. Богумил прогибаться не желал, посему даже и не пытался делать карьеру, решив, что для него захолустное Мошкино куда лучше Москвы и Ленинграда. Воздух чище. Была и третья причина. Дело в том, что Богумил был врачом не совсем обычным. Нет, разумеется, он прекрасно знал своё дело, но иногда совершенно необъяснимо мог исцелять больных без всяких лекарств и оперативного вмешательства. Просто наложением рук, прикосновением. Он сам не мог объяснить, как это работает и с кем… Но рано или поздно, работай он в большом городе, шлейф совершенно необъяснимых исцелений привлёк бы к нему совершенно излишнее внимание… а, учитывая средний возраст «кремлёвских старцев», чирикал бы Богумил до конца дней своих как птичка в золотой клетке. Карьера знаменитой Джуны** его не вдохновляла. В общем, так и оказались Богумил и Василина в посёлке Мошкино. Спустя семь лет после появления там этой супружеской пары прежнюю полуразвалившуюся больницу было не узнать. Отличный ремонт, хорошее оборудование, не по-советски вежливый персонал… Местная власть сумела понять, что за звезда свалилась к ним в руки нежданно-негаданно, и делала всё, чтобы удержать чудесного доктора, который мог вылечить практически всё. Богумил лечил всех — и старушек из заброшенной деревни, и рабочих с местной фабрики, и местную верхушку с чадами и домочадцами. Для него все были просто пациенты, различий он не делал ни для кого, но резко улучшившееся здоровье той самой местной верхушки заставило оную и оборудование в больницу достать, и денежки на ремонт выделить, ну и зарплаты эскулапов стали приятно радовать глаз… А неуживчивость и язвительность доктора райкомовские дамы стали именовать «милой эксцентричностью». Гении — они такие. Специально для любимой жены Богумил купил дом на краю Мошкина с большим, немного одичавшим садом, завёл большую собаку породы сенбернар Мэри Поппинс, которую местные за глаза именовали Попа, а та по врождённому дружелюбию откликалась и на эту кличку; и ещё одну — меланхоличного лохматого кавказца Киллера, вполне оправдывавшего при определённых обстоятельствах своё прозвище. А чтобы любимая жена не добиралась до работы общественным транспортом, приобрёл «Жигули» цвета «коррида»***. Откуда на все эти прелести деньги у простого честного врача? Откроем страшную тайну — было у Богумила ещё и хобби. Игра в карты. Преферанс там, вист, канаста… Серьёзные люди в них на деньги играли… И, случалось, на очень большие деньги. Откуда у советских людей большие деньги? Ну, абсолютное большинство жило на зарплату, но были и люди весьма обеспеченные. Ныне их бы назвали предпринимателями, а в те времена именовали цеховиками. И они делали довольно хорошее дело — подпольно выпускали то, чего в магазинах днём с огнём было не достать. Например, джинсы из подвала на Малой Арнаутской, сумки в три краски с Аллой Пугачёвой на одной стороне и Михаилом Боярским на другой, босоножки-сабо, кожаные куртки… и прочее, что было в моде, но в жутком дефиците. Прибыль они с этого имели немалую, но и жили в постоянном стрессе — была в СССР такая жуткая служба под названием ОБХСС****, которой современная налоговая полиция и в подмётки не годится. Вот среди этих цеховиков и было распространено такое благородное хобби, как игра в карты. Богумил обычно брал летом отпуск и отправлялся на месяц в Сочи там, или в Гагры, в крайнем случае, в Кисловодск, в какой-нибудь хороший санаторий… Естественно, Василину, а позднее и Ясена он брал с собой. И пока жена с сыном проходили лечебные процедуры, купались, загорали и ели фрукты, Богумил быстро находил старых знакомых и получал приглашение «расписать пульку по маленькой». Его знали в этом закрытом мирке, как великолепного игрока, не знающего поражений. Нет, он не выигрывал все игры подряд, это было бы слишком подозрительно, но всегда оставался при хороших барышах и домой приезжал гораздо более состоятельным, чем уезжал в отпуск. Обыгрывать богатых знакомцев ему удавалось благодаря тем же способностям, что и лечить больных… и дар осечек не давал. А совесть Богумила не мучила — не последнее у нищей вдовы с пятью отпрысками забирал. В итоге все оставались довольны. Цеховики получали психологическую разрядку, Богумил — пополнение семейного бюджета. И вот у такого крайне необычного человека родился сын. Долгожданный, любимый и единственный. Сын, который был настолько слаб, что мог умереть, не прожив на белом свете даже месяца. Отчего отец не помог малышу? Увы, но дар его тут делал какой-то странный выверт. Из всех людей на Земле он не мог излечить только двоих. Жену Василину и сына Ясена. Временно подлечить, улучшить здоровье — это он мог. А вот вылечить — нет. И тогда главный врач больницы, записной атеист и материалист, отправился к бабке-знахарке. Была такая в Мошкино, и звали её бабой Машей. Простенько так, но со вкусом. Баба Маша ещё задолго до приезда Богумила подсказывала местным женщинам, как выхаживать недоношенных младенцев, «выливала переполох», «закусывала грызь» и «зашёптывала от младенческой». Что бы это ни означало — никто из младенцев, кого она бралась лечить, не умер. А вот если баба Маша чернела лицом и говорила: «Не жилец…», вот тогда это было горе горькое. Помимо этого баба Маша помогала местным дамам всякими отварами, как помогающими «дитё сохранить», так и «чтобы плод скинуть». И да, за свою помощь она брала денежку, так что с самого начала баба Маша и лечащий всех бесплатно Богумил играли на разных полях. И вот к такой бабке Богумил ради сына отправился. Баба Маша тайком была проведена в больницу, взглянула на лежащее в кювезе тощенькое синее тельце и выдала вердикт: — Выживет, болезный. Только пусть всё время в тепле да при матери будет. Или при тебе. Лучше при тебе — жена у тебя слабенька… Молоко хоть есть у неё? — Есть, — кивнул Богумил. — Травки пусть пьёт, — заявила баба Маша. — И ей полезно, и парню через молоко передастся. Травки я её заваривать научу. И пусть, пока заваривает, молитву читает. Семь раз «Отче наш» и семь раз «Богородицу». — И всё? — А чего мудрить? — проворчала бабка. — Напридумывали тут железа… А дитю что нужно? Покой, тепло, еда… И чтоб мамка рядом была… Или папка. Сто рублей. — Что? — растерялся Богумил. — Когда пацан на ножки встанет, отдашь мне сто рублей. Раньше не возьму, — закончила просветительскую беседу практичная бабка. Никто и не знал, что кроме этого разговора был ещё один. Никто, кроме бабы Маши и самого Богумила. Странно, но факт. Богумил бабе Маше поверил, все её рекомендации выполнил… и дело пошло на поправку. То ли травки тут помогли, то ли «Отче наш» с «Богородицей», но маленький Ясен сначала перестал синеть, потом начал добавлять в весе и к полугоду выглядел уже как маленький розовый ангелочек. Правда он долго не мог догнать своих сверстников в росте и весе, зато был на диво шустрым и смышлёным. Рано пошёл, рано начал говорить, годам к трём выучился читать, да и память у него оказалась прекрасной… Богумил отдал бабе Маше сто рублей… он бы и двести отдал, но старая знахарка отказалась: — Беру, что следует, а чужого не надо. Лет до семи жизнь маленького Ясена протекала почти идиллически. Детские игры и проказы — друзей у него было много, уж очень он был обаятельный, речка и лес, походы на работу к папе и маме, поездки в Москву и Питер… И много-много любви, что дарили своему отпрыску Богумил и Василина. К тому же после родов Василина оправилась и стала чувствовать себя лучше, особенно когда рядом был сын, и Богумил был счастлив как никогда. А когда пришло время отдавать Ясена в школу, произошла одна встреча, которую мальчик запомнил на всю жизнь. Они с мамой шли домой из магазина — Ясену только что купили новый ранец, приятно пахнувший свежей кожей, тетради, обложки для учебников и большую коробку с надписью «Подарок первокласснику», которая содержала всё, что могло понадобиться в школе — там были и ручки, и карандаши, и линейка, кожаная папочка с надписью «Касса букв и слогов», и краски… и много чего ещё. Ясен был весел и говорлив, Василина отвечала ему и улыбалась в ответ… И вдруг она побледнела и остановилась. Ясен с удивлением посмотрел на словно из-под земли выросшую перед ними маленькую сухонькую старушку в чёрном длинном платье, серой, с узором, вязаной кофте и ярком платке с блёстками люрекса. Совершенно обычная старушка, и почему мама так испугалась? — Ну, — ласково заявила старушка, — здравствуй, милая… — И вам не хворать, бабушка Маша, — спокойно ответила Василина. — В магазин собрались? — И в магазин тоже, — загадочно улыбнулась старуха. — Вытянулся, я смотрю, хлопец-то? Захорошел… — Спасибо вам, бабушка Маша… — выдавила Василина. — И то… — степенно кивнула старуха. — Но муж твой со мной честно расплатился. Я о другом. Отдай мне мальчика, молодица. В ученики. — Да что вы такое говорите… — вскинулась была Василина, но старуха спокойно подняла руку и из глаз её повеяло потусторонней жутью. Василина отступила на шаг, загораживая собой Ясена, но старуха не сделала больше ни единого движения, только грустно сказала: — Не со зла я, молодица, не со зла… Ты ведь его всё равно не удержишь… Уйдёт. Да и не судьба вам его растить. Видение мне было. Отдай мне мальчика, дар у него. Знахарем станет, будет людям помогать. Отдай. Ещё больше побледневшая Василина замотала головой. Глаза её вмиг стали огромными — во всё лицо — и горели отчаянной решимостью защитить своё дитя. — Эх… прости… — вздохнула старуха. — Не со зла я… Скажи, Ясен, а ты ко мне пойдёшь? Сам, по своей воле? Маленький Ясен решительно посмотрел на маму, на странную старуху и упрямо замотал головой: — Никуда я с вами не пойду. Вы маму напугали. Уходите. — Прости… — скорбно поджала губы старуха. — Я как лучше хотела. Не умею я с людьми-то — всё больше с травами… с ветром… Не дано тебе судьбу сменить… Прощай, молодица. Прощай, Ясен. Только помни — не сдавайся. Даже когда будет очень плохо, не сдавайся. У тебя есть дар. Спасай других — и сам спасёшься. Прощай, Ясен… И тут же исчезла, словно в тенях растворилась. Хотя на яркой солнечной улице вроде бы и не было никаких теней. Вечером Василина чуть ли не насовсем разругалась с явившимся с работы Богумилом, требуя что-то сделать с безумной старухой, насмерть напугавшей её и сына. Но даже слёзы любимой жены не заставили Богумила начать действовать. — Она больше не побеспокоит ни тебя, ни Ясена, — хрипло сказал он. — И я не буду ничего делать. Она нашему сыну жизнь спасла. Стареет бабушка Маша, вот и чудит. Перестань. Забудь. Василина вроде бы успокоилась и, сославшись на головную боль, ушла спать. А Богумил зашёл в комнату Ясена и тихо спросил: — Болит голова у мамы? — Нет, — ответил Ясен. — Она просто очень расстроена. Я не знаю, как помочь… Я ещё не умею… — Значит, это ты её поддерживал… Все эти годы… — задумчиво произнёс Богумил, глядя на сына. — Я, — не стал отпираться Ясен. — Я понял, что могу помочь… и помогал. Это не сложно. Просто больно иногда. — Больно? Ясен. Но ты никогда не жаловался. Не плакал… — Хорошие дети плачут молча, папа. Я не хотел пугать вас. — Сынок… Ох, сынок… — Папа… Эта старуха… Она не зря приходила? — Не зря. Не думай о ней, сынок. У нас есть ещё время. Мы будем осторожны. Очень осторожны. И Богумил обнял сына, стараясь успокоить его. А когда Ясен пригрелся у него на плече и ровно и тихо засопел, он вспомнил слова старухи, которые Василина передала ему почти дословно. Пришло, значит, время… Он не говорил никогда, никому, но Ясен должен был умереть, даже несмотря на помощь знахарки. Но Богумил подарил ему годы жизни. Собственные годы и годы Василины, и сейчас ни о чём не жалел. Ясен будет жить… А Богумил… ему только одно удалось вымолить у судьбы, когда знахарка совершала свой обряд. Он не будет жить без Василины, а Василина без него… Да, Ясен останется сиротой, но он будет жить. И он справится. Это Богумил знал твёрдо. Ясен закончил четвёртый класс, когда на неровной дороге потерявший управление «МАЗ» врезался в «Жигули» цвета «коррида», в которых возвращались домой Богумил и Василина. Ясен в этот день был в гостях у друга, и в машине его не было. Ясен и сам не знал, как смог пережить необъятное, навалившееся со всех сторон горе, но как-то смог. Его утешали, жалели, сироту рвались усыновить сразу несколько семей — из самых чистых побуждений, Богумил и Василина очень многим помогли за свою жизнь, и благодарные люди хотели как-то помочь их сыну. Ясен задумался… А потом понял, что больше не может оставаться в Мошкине, ходить по тем же улицам, в ту же школу, дышать тем же воздухом… Ведь не изменилось ничего. Ничего, кроме одного — его родителей больше с ним не было. Поэтому, когда один из друзей отца, дядя Игорь, второй секретарь райкома, спросил его, с кем он хочет остаться, то Ясен тихо, но отчётливо сказал: — Я хочу в детдом, дядя Игорь. Я не могу здесь… Без мамы и папы… Дядя Игорь грустно покивал и сказал: — Ладно… Но если передумаешь — пиши, звони… Я приеду и тебя заберу. — Хорошо, — ответил Ясен. Хотя точно знал — не передумает. Надо сказать, что друзья отца всё равно позаботились о мальчике. Ясен оказался в хорошем детском доме семейного типа с уникальными обучающими методиками и воспитательной системой, так что ужасы, о которых так часто рассказывают бывшие воспитанники совсем других детдомов, его миновали. Он учился, дружил, влюблялся и… развивал свой дар. К окончанию детдома Ясен знал, что может очень многое исцелить, но была у его дара и другая сторона. Чем интенсивнее нужна была помощь, которую он оказывал, тем сильнее была боль, которую Ясен испытывал. Он чуть не умер сам, когда в десятом классе исцелил компрессионный перелом позвоночника у одноклассника Сани Перегудова, сорвавшегося с крыши. Саня потом долго благодарил, ходил следом, в глаза заглядывал… Он понял, как было плохо Ясену, и теперь словно боялся, что тот умрёт, но Ясен знал — он будет жить. Долго. Потому что он давно уже живёт в долг. Но хорошие дети плачут молча. Ясен прожил долгую жизнь и многое успел застать. И войну в Афганистане, и развал СССР, и лихие девяностые, и пришедшую следом новую Россию. Он отслужил в армии, закончил медицинский институт, вернулся в Мошкино, где все эти годы его дожидался отцовский дом, открыл дверь… и понял, что наконец-то может дышать здесь. Что может остаться. А уже через год разнеслась молва об уникальном чудо-докторе… Нет, Ясен применял свой дар далеко не каждый раз, очень часто было достаточно его медицинской подготовки, но бывали случаи, когда он просто не мог не исцелять… И он исцелял. Это было удивительно, непостижимо, но его пациенты, от которых отказывались светила медицины, выздоравливали. Ему предлагали многое. Очень многое. Деньги, славу, собственную клинику в Москве… для начала. Ясен отказывался. Ему это было неважно. Он хотел спасать людей — и он спасал. Всю жизнь. Это и была его жизнь. Он как-то сумел жениться на тихой медсестре Даше, у него родилась дочь, потом сын, старый дом вновь наполнился детскими голосами и собачьим лаем — дети захотели собаку, и появился золотистый лабрадор-ретривер по кличке Эльза… Ясен полюбил прогулки с детьми, тихие вечерние разговоры с Дашей… Он наконец-то оттаял, перестал считать себя вечным должником, продолжал жить и лечить… Дети выросли, выучились, страна стала совсем другой, а доктор Ясен ничуть не изменился. Ему нравилась его жизнь. Она его устраивала. Но сил оставалось всё меньше… И боль… Боль была всё невыносимее. Но он не смог отказать той женщине с бледным, еле живым мальчиком на руках, женщине, продавшей почти всё, чтобы приехать в Мошкино с другого края земли. Не смог отказать, хотя и понимал, что не потянет… Доктор Ясен Христов шестидесяти лет ещё смог проводить женщину с маленьким пациентом, который явно пошёл на поправку, до дверей своего кабинета. Он ещё смог вернуться, сесть за стол и пристроить голову на сложенные руки. А потом, пять минут спустя, в кабинет вошла медсестра, и, поняв всё, горько разрыдалась. *Советская власть **Джуна — Евгения Авишевна Давиташвили (1949-2015), более известная как Джуна, была экстрасенсом и целительницей. В списке людей, которым она помогла, известные деятели искусства, политики. Еще при жизни стала официально зарегистрированным экстрасенсом и целительницей СССР. ***Светло-шоколадный, иногда с красным или апельсиновым оттенком. ****ОБХСС — отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. Отдел в составе системы внутренних дел СССР по борьбе с хищениями социалистической собственности в организациях и учреждениях государственной торговли, потребительской, промышленной и индивидуальной кооперации, заготовительных органах и сберкассах, а также по борьбе со спекуляцией. Существовал в 1937–1946 гг. в составе НКВД СССР, в 1946–1991 гг. в составе МВД СССР.