Костер

Чувства были похожи на костер. Не тот, который извивается своими рыжими языками, царапая воздух и щетинясь искрами. Не тот, который пожирает леса, уничтожая все, до чего могут дотянуться его горящие лапы. Нора берет палку и сует ее в костер, ежится. Злобит. Кажется, что в самое темечко прямо с ночного неба капают бусинки воды. Это раздражает, но еще сильнее нервирует, потому что волосы на макушке сухие, а над головой — одни звезды. — Сколько можно вошкаться? — не выдерживает Ворон, когда Нора в очередной раз проводит ладонью по волосам, надеясь вот-вот коснуться слипшихся от влаги прядей. Ничего. — Ты-то в тепле сидишь, укрытый. — Нора отводит в сторону пальто. Ворон, пригревшийся у нее на бедре, крепче прижимается к ее животу. — Хорошо тебе. — Если бы у тебя не ур-рчал живот, было бы вообще замечательно, — ворчит птица и трясет крыльями, устраиваясь удобнее. Нора ежится, поджимает ноги и складывает руки на коленях. Ворона она зажимает в своеобразном плене, а тот, кажется, не возражает — пригревается к ее теплому, женскому, как какой-то кот. Трещит костер, остывая. Нора пытается расслабиться, и у нее выходит. Она вынимает палку, дует на нее. Плывет дым. Горячая, едва светящаяся красным головка покрыта пепельным налетом. — Спишь?.. — шепчет она. Ответом служит тихое мурчание костра. Тогда Нора едва вздыхает, стараясь своим животом и грудью не тревожить птицу, и устраивает все еще немного дымящийся кончик палки в грязь, как рыцарь меч в землю. Как ей там Як показывал?.. Две линии пересекаются… Из точки пересечения вниз еще одна линия… Из ее середины в правый, нижний конец одной из линий — завершающий отрезок… — Это что? На защиту не похоже. — Нам она и не требуется. — Нора подается назад. Ворон садится, поворачивает к ней голову, устраиваясь на ее груди. Темные-темные глаза смотрят немного, пытаясь заглянуть в мысли, но сдаются. Нора выдыхает, опирается о дерево, обнимает руками птицу и закрывает глаза. Пальцами она чуть массирует перья, и птица млеет. Костер тихо-тихо трещит, с каждой минутой становясь все слабее и слабее. Со временем руну любви стала освещать лишь бледная луна. *** От одежды пахнет прелой листвой и грязью. Нора, как только запирает дверь в комнате, сразу же стягивает с себя свитер, бросает его на кровать и ладонями накрывает живот и талию. Холодные и чуть липкие от пота и влаги. Ворон сидит на постели, деликатно отвернувшись. Нора только вздыхает. Садится на кровать, стягивает носки с мокрых ступней, наклоняется и подворачивает джинсы. Задерживает дыхание, когда чувствует на спине чуть щекотное прикосновение клюва. Она выпрямляется, мелькает всеми глазами на дверь, на закрытый шпингалет. Слышит щелчок застежки, чувствует облегчение. Чувствует непонятную радость и такое же непонятное смущение от этой нарочитости. Оно должно быть рутиной без неловкости и смятения, а почему-то все равно ощущается каким-то чудом и трепетом. Нора оголяется перед птицей, кладет бюстгальтер на кровать, к свитеру и носкам, тянется к тазу с горячей водой и окунает в него край полотенца, начинает протирать свое тело. Все это она делает устало и заторможенно. Ей больше всего хочется спать, а не выходить из этой уютной, прохладной комнаты, в которой каждый хочет что-то сказать, но не находит слов, потому что все будут лишними и ненужными. Ворон садится ей на бедро, и Нора смотрит на него. Тот гипнотизирует своими темными бусинами твердое, как те же бусины, навершие ее груди. — А если клюну? — выдает Ворон, и Нору окатывает волной веселого ужаса. — Попробуй. Я тебя полотенцем огрею. — Даже если я нежно клюну? Жар теперь тронул щеки, разросся где-то в солнечном сплетении пылающим цветком. Его корни распустились там, где не следовало бы, и Нора свела колени, шугнула Ворона, который, конечно же, все понял. Чувства были похожи на костер. Догорающий и спокойный, освещающий выжженную на самих ребрах руну любви и невысказанные слова, которые прекрасно читаются между строк и жестов. — Противный ты. — Уж точно не хуже некотор-рых.