Подарок

***

Мы с Лаурой расстались два года назад. Ну как расстались… Мы даже не встречались толком. Просто по определенным жизненным обстоятельствам мне пришлось какое-то время жить у неё. А она? Она оказалась просто хорошей девушкой. Слишком хорошей. А я слишком глупой и нерешительной, чтобы уехать и так и ни разу не решиться поцеловать её. Уехать из страны навстречу новому будущему. Я думала, что поступаю правильно. Я и сейчас так считаю. Но эта недосказанность, незавершенность все это время просто изъедала меня изнутри. Я миллион раз хотела и даже готова была сорваться и поехать к ней в Москву, чтобы увидеть, прикоснуться и наконец, поцеловать, но… Всегда были пресловутые «но». И хотя, два года пронеслись как табун необъезженных мустангов, из вариации «хрен догонишь», я её так и не забыла. Несостоявшиеся недоотношения, с появившимися в моей жизни людьми, мелькнули на задворках прошлого, и я искренне надеюсь, что Она никогда не узнает о них. Потому что я себя чувствую настоящей предательницей по отношению к ней. И когда мне предложили поехать со своим спектаклем в Москву, мое «Да!» не слышали разве что на другой стороне города. Я искренне приняла это предложение за шанс, за тот самый волшебный пинок, на который так молятся простые смертные. Шесть с половиной часов в самолете, и я прилетела на целых два дня раньше нужного срока. Потому что накануне, слегка отдышавшись от скоростного собирания вещей в чемодан и протрезвев на холодном январском балконе, меня нежданно посетило грустное «а вдруг?». А вдруг она меня забыла? Не хочет видеть? У неё появился кто-то? Вдруг она замужем, в конце концов? Это я за два года ни черта не успела толком сделать. А она за час ухитрялась столько дел решить, сколько я неделю разгребаю. При воспоминании о ней что-то больно кольнуло внутри. И если это не инфаркт и не аппендицит, то скорее всего мое замученное нутро требует слова, настойчиво намекая на причину моего почти оформившегося невроза. И будь что будет! Я приеду и хоть одним глазком увижу её. И тогда все само и решится. Ведь может статься что, увидев Лауру, я даже не захочу с ней разговаривать? Ну ведь правда, может такое быть? Самоубеждение работало не очень хорошо. Поэтому решив, если она примет меня за чокнутую истеричку, мне понадобится как минимум пара дней, чтобы хорошенько прореветься и предстать перед публикой в более ли менее презентабельном виде. Почему сейчас, стоя в Шереметьево и проклиная себя и чудовищно медленно движущуюся ленту с багажом, я нервничала так, что даже руки тряслись. Взяла первое попавшееся под руку такси. В котором радостно известили меня о будущей сумме за проезд. Послав в затылок водителю пару хорошеньких проклятий, надеюсь действенных и пролонгированных, я согласилась. И так же мысленно надавала себе подзатыльников и пощечин. — Что ты творишь, подруга? — вопрошал мой не в меру разговорчивый внутренний голос. — Её не будет дома… Ты ей даром не сдалась со своими тараканами, — мысли звучали словно выстрелы. И контрольный был: — Если бы она хотела поцеловать тебя, возможностей была целая гора ни разу этим не воспользовалась. И, значит, не хотела особо… Видимо, в ответ на собственный раздор в голове, что-то отразилось на моем лице, что водитель услужливо поинтересовался, все ли со мной в порядке. Гаркнув громче ожидаемого «нет!», пришлось затем еще и перед ним извиниться. В конечном счете, этот мужик ни в чем не виноват, кроме того, что фактически грабит меня среди бела дня. Но моим неразумным тараканам это необходимо. — Девушка, застегнитесь. Холодно же! — Голос водителя в очередной раз вывел меня из транса, и я с ужасом поняла, что мы уже никуда не движемся. Стоим. Приехали. Дом Лауры был недалеко от центра, но выглядел он все так же серо-удручающе. Обычная, классическая многоэтажка, построенная в еще «допутчевские» времена. Выглядела она еще грустнее и в сравнении с привычными уже глазу яркими черепичными крышами, вылизанными малоэтажными домиками покрытыми цветами чуть ли не от земли и до крыши. — Подождите меня, пожалуйста, тут. Я вернусь за вещами и заплачу за все. И за простой тоже, — пропищала я. Сказать это размеренно и гордо не получилось бы, как минимум в виду стучавших чечетку зубов. Водитель смачно матернулся мне в спину, но особо возражать не стал. Выйдя из машины, я и не вспомнила, что он мне только что сказал про холод. Не до этого сейчас, вот в самом деле. Краем сознания отмечая сугробы и корку льда на своем пути, я молилась всем Богам, чтобы со своей неуклюжестью себе ничего не сломать по пути. И, наверное, кто-то там наверху есть, потому что до подъездной двери я даже как-то доползла. Этап первый пройден — молодец я! На втором этапе на меня напал ступор. Как поступить? Позвонить в домофон и сразу объявить о своем присутствии или кто-нибудь откроет мне? Водитель бросал в меня злобные и неоднозначные взгляды, но дверь при этом никак не хотела отворяться. Через десять минут, первым не выдержал он и, опустив окно, крикнул: — Девушка, может заплатите уже? — Еще пять минуточек, пожалуйста! Я ключи забыла! — жалостливо пискнула я, и даже подумала, что пора звонить Лауре в домофон. Пальцы окоченели, да и горло как-то странно кололо морозным московским воздухом. Мое осеннее, хоть и теплое пальто, в русскую столичную зиму ни черта не грело. Было адски холодно, да и нервы совсем стали сдавать. И когда я потянулась к кнопке с номером «шесть», почти готовая разрыдаться, дверь распахнулась у меня прямо перед носом, что я еле успела отшатнуться и пропустить какую-то шабутную бабульку с противным пекинесом. Я влетела по лестнице на шестой этаж, как мотылек, согрелась. А вот потом уже пришлось скорость сбавить, пешком поднимаясь выше. И вот она, моя двухгодичная цель — неприметная железная дверь цвета графита. На самом деле, это она с виду такая неприметная, а так, ее даже из базуки не пробить… Вроде что-то такое она мне говорила. И я бы, наверное, еще придумала и вспомнила миллион причин, чтобы не давить на этот чертов звонок. И уж тем более, я никак не могу понять, почему мой палец уже жмет на него?! И, вроде бы я слышу её шаги, слышу, как отворяются внутренние замки и даже какое-то странное ругательство, заглушенное дверью, но я так и не могу убрать руку. Загипнотизированным кроликом уставившись на дверь. Вот сейчас он откроет… и что? Боги! Что я творю?! Резко сбрасываю руку и разворачиваюсь. Где эта гребанная лестница? Ну в самом деле, не на метле же я влетела? Где она? За спиной раздается щелчок и дверь распахивается. Мою спину обдает теплым, слегка затхлым воздухом домашнего помещения. Страшно поворачиваться. До дрожи в коленях, до безумия. А вдруг там Она? А вдруг не она а её новая любовь? Вся затея казалась мне уже полным и непроходимым бредом. Зачем, вот зачем я приехала? — Что надо? — раздается мне в спину хриплый стальной голос, полный раздражения. Её голос. Сердце ушло в пятки, мозг отключился, помахав на прощание ручкой. Разбирайся, мол, сама. А мне страшно! Меня дергают за локоть и резко разворачивают. Её глаза — первое что я вижу. И честно говоря, забываю даже посмотреть на все остальное. Потому что это Она, родная и теплая. Такой близкая, заспанная и удивленная. Лаура смотрит на меня своими голубыми глазами, кажется, даже не мигая, и недоверчиво произносит: — Маша? Ты что тут делаешь? — ага, вот оно. Она не рада меня видеть? Она рада меня видеть? Что мне делать? Так как мозг в отключке, а Лаура так непозволительно близко, я протягиваю руку и онемевшими пальцами тыкаю её в плечо. Вид у меня, наверное, слегка ошалевший. Или даже не слегка. Поняв меня совсем как-то по-другому, Лукина одергивает свою руку — она оказывается, все это время держала меня за локоть, а я дура, даже не заметила. Хотя, приземлись в метре от меня НЛО, я бы вряд ли вообще обратила внимание. Не до них. — Привет! — вот и все, что я с первого раза смогла выдавить из себя. Глупо, по-идиотски, и хочется биться головой об стену. — Привет, — ерошит рукой волосы и выжидающе смотрит на меня. Ок, у меня типа карт-бланш. Видимо, и инициативу проявлять придется тоже мне. Надеюсь, что того успокоительного, которое я скупила в аптеках, мне хватит на ближайшие пару дней. — Ты замужем? — выпаливаю я на одном дыхании. — Чего?! — шокированное выражение её глаз просто непередаваемо. Представляю себя со стороны, и удавиться хочется. Но умирать, так с песней! — Нет вроде бы…. Как-то ты это не уверенно сказала, милая моя. Но хорошо, второй заход: — А девушка есть? Проморгавшись, Лаура внимательно меня разглядывает, и, кажется, она даже окончательно проснулся. — Тоже не припоминаю, — говорит она уже спокойнее. — Маш, что случилось? Зачем ты здесь? И что мне ей сказать? Что я дура? Что поняла, как люблю её, только после того, как уехала? Она, конечно, особо меня и не держала. Даже чемоданы помогла тогда в аэропорт довезти. И не поцеловала на прощание. — Я кое-что забыла сделать. Давно еще… Вот приехала, — да что ж я млею-то? Оказывается, я уже какое-то время вожу ладошкой по её плечу. Мне приходится использовать её как якорь и самой тянуться к ней, разница в росте всё же даёт о себе знать. Я целую её в губы, по-детски наивно и просто, при этом не закрывая глаз и ожидая её реакции. Лаура тоже подглядывает, но большего прочесть в её зрачках не получается. Отстраняясь от неё, опускаюсь с носочков на пятку. Улыбаюсь, как придурошная, а она серьезна. Хмурится, между бровей залегла складка. Хочется дотронуться до нее, поцеловать её в нос, и обнять крепко-крепко. И не отпускать. И молиться, чтобы не отпустила она. А Лукина просто смотрит. Смотрит на меня и ничего не говорит. Не делает. Не реагирует. Вообще и никак. Моя улыбка тихонечко сползает, уступая место панике. Господи, что я наделала! Хочу развернуться и уйти, но меня резко сгребают в охапку двумя руками и притягивают к теплому телу. — Куда?! — произносится над моей макушкой, когда я утыкаюсь носом в её ключицу. Она даже пахнет так же, будто и не было двух лет и этого червоточного ожидания. Поднимаю глаза, и не удержавшись, целую её подбородок. Хуже же я уже не сделаю? И так хочется удавиться со стыда. Она смотрит на меня так сосредоточенно, будто вообще впервые видит. А мне так странно, в голове полное отупение. Пусть она уже решит хоть что-нибудь! Потому что я уже ни на что не способна. И Лаура решает. Приподнимает меня и целует. Целует именно так, как я представляла все эти проклятые два года. Как я вообще жила без неё? Периодически возвращаясь к губам, она целует мои глаза, щеки, нос, опускается к шее и шепчет: — Ты ледяная вся, — я чувствую кожей её улыбку. И вовсе я не ледяная. Я — пьяная. Ведь можно же опьянеть от эйфории? В сознание украдкой врывается неприятный скрежет клаксона автомобиля. — Что за чертовщина там? — ворчит Лаура, не переставая покрывать меня мелкими поцелуями. — Мое такси, — шепчу в ответ. — К черту его! — отвечает она мне и снова целует. И, действительно, к черту. И такси, и работу, гордость тоже куда-то упорхала. Причем сама. Водитель надрывается на улице, и к надоедливому бибиканью прибавляется еще и отборный трехэтажный мат. Хотя, правильнее, десятиэтажный, я ведь его слышу именно с этой высоты. Здорово злится этот дядька. — Что ты ему сделала? — смеется Лукина мне в районе шеи, а я даже думать не могу. Она бы меня в таком состоянии еще теорему Ферма решила спросить. — Я ему еще не заплатила… — кое-как заставляю себя отвечать, — и там вещи еще… Боги, аплодисменты мне. Я даже могу логически мыслить. Кажется. Лаура фыркает и забирается руками под основание водолазки. Её руки просто огненные на моей коже. — И все-таки ты ледяная, — а мне её стукнуть хочется. И разреветься заодно. Вот почему, почему она так долго ждала? Почему за этими одурманивающими прикосновениями мне пришлось пролететь полмира и прожить вдали от неё столько времени? Из приятного дурмана меня вырвал скрежет открывающегося лифта и возрастающий шум голосов. — Лаура, добрый веч…. Ни фига себе! — в спину мне еще полетел и удивленный свист. Судя по топоту и сопению, я насчитала особи три как минимум. Смутно знакомых, судя по голосам. — Мы тут это… Мы не вовремя, да? — узнаю голос Тани, старой знакомой, с которой и началось мое бедственное знакомство с Лаурой. — Кто там у тебя? Типа подарок? — Типа да, — отвечает Лукина, и прижимает меня к себе, не давая развернуться и испепелить всех взглядом. — Маша? Третьякова?! — миллион долларов этой женщине. Утвердительно мычу в районе груди, надеюсь, уже моей девушки. Потому что в противном случае, теперь не помогут даже таблетки. Яичный ликер только. И то не факт. — Черт! — рычит Лукина, когда водитель в очередной раз выдает пугающую всю округу трель, — Ты стоишь тут и не двигаешься! — приказным тоном сообщает она мне и направляется к лифту. Чтобы в очередной раз чертыхнувшись, проскользнуть мимо меня в квартиру, видимо за кошельком, — Не двигаешься, — шепчет, проходя снова мимо и скрываясь за железными дверьми лифта. А я стою, словно пьяная, ошалевшая от счастья, улыбаюсь и машу рукой общим знакомым. Действительно, вся наша компания в сборе. И Таня, которая так давно виновато кружила надо мной, и Геннадий, в которого Полякова тихо по глупости влюблена, и Марии, которую в свое время очень не тихо я терпеть не могла. Приближение грозовой тучи я чувствую задолго до того, как Лаура снова появляется на этаже, но уже с моим огромным чемоданом и двумя сумками. Весь вид её говорит о недовольстве, и я на минуту даже выпадаю в осадок, думая, что злится она на меня. Все-таки не рада, что как снег свалилась на голову? Но проходя мимо остальных, она угрюмо бурчит, что водитель меня обобрать хотел на крайне неприличную сумму. А мне, честно, пофиг. Лаура кивает друзьям, что они могут войти, а сама подталкивает меня внутрь вместе с вещами. Чемодан и Лукина на мгновение исчезают в спальне, после чего хозяйка квартиры снова материализуется передо мной с какими-то вещами в руках. Сама снимает с меня пальто и помогает разуться. Все остальные, как маленькие дети тихонько ржут с неё и протискиваются мимо нас в сторону кухни. Действительно, должно быть забавное зрелище, как железная, грозная словно медведь, Лаура Альбертовна Лукина, расшнуровывает мои сапоги. Лаура справляется с этой важной задачей с точностью сапера, и мне вручаются в руки её толстовка и спортивные штаны. — Топай в ванну греться, — сообщают мне покровительственным тоном. И когда я уже готова разразиться тирадой на тему ущемления моих гостевых прав, она тихонечко добавляет: — Когда избавимся от этих, я тебя еще и сама согрею. И вот теперь хорошо. Правильно. И я чувствую, что за долгое время я, наконец-то, дома.