la vengeance est un plat qui se mange chaud et qui brûle la bouche

Я не забуду Месть это блюдо Которое едят горячим обжигая рот Дайте танк (!) — чудо

Алтан едва успел вдохнуть, желая хоть что-то сказать старшей сестре, но та пресекла его попытки одним взглядом. Дед, находящийся рядом был более снисходителен — он вообще не смотрел в сторону младшего Дагбаева. Стоящий перед Алтаном наёмник был… Крупным. Рост под два метра, широкие плечи, короткий ёжик светлых волос и нахальная ухмылка. Этот человек явно не является телохранителем, но Дагбаевы готовы заплатить ему настолько большую сумму, что даже такой как он, согласится быть нянькой Алтану. Дагбаев-младший искренне надеется, что Вадим не согласится. Что репутация, жизнь, что угодно в этом мире ему дороже денег. Алтан оказывается не прав. Дракон — именно так он себя указал в «анкете» выданной Юмой после прихода в их дом, согласился и подписал контракт. Было видно, насколько этому человеку плевать на статус их семьи и авторитет их фамилии. Если бы Вадим не хотел — он бы не согласился на эту работу. Над бровью у него шрам, а на груди огромная татуировка дракона и волка, сражающихся друг с другом. Его красная обтягивающая майка, яркая тату и ухмылка навевают на Алтану долю ужаса. Он осознаёт, что Дракона нанимают защищать его, но кто будет защищать Дагбаева от самого Дракона? Вадиму объясняют его обязанности и отправляют восвояси — подъезжать к половине седьмого утра, отвозить и забирать Алтана из школы, сопровождать на любых мероприятиях и если понадобится, даже в самом доме. Дракону предлагают выделить отдельную комнату, как для прислуги, но тот отмахивается, садится в свою машину и уезжает. На следующее утро он прибывает к воротам здания ровно в половину седьмого. Алтан готов к школе — рюкзак собран, одежда на нём. Только ноги вот опять не слушаются. Врач говорит, что это психическое — ноги уже достаточно восстановились, и если Алтан соблюдает спортивный режим, то мышцы в скором времени восстановятся и ноги станут как прежде. Ноги, может быть и станут, а вот Алтан — нет. «Психосоматика, травма, нужно работать с головой» — все врачи говорят одно и то же, но что Дагбаев может сделать, если ноги просто его не слушаются? Они болят, ноют, но иногда Алтан просто не может встать и пойти. Конечностей будто нет, и даже пошевелиться становится страшно, ведь без ног Алтан просто упадёт на пол. Юма кричит из коридора, чтобы он выходил. Дагбаев честно пытается — сначала он руками переставляет одну ногу, затем вторую, но идти не получается. Он падает, ударяясь коленками об пол. Боли в коленях он не чувствует, но зато слышит звук приближающихся шагов. Сейчас зайдёт Юма, вновь увидит его в этом беспомощном состоянии и тут же наберёт его неврологу, психологу, ортопеду и даже педиатру, чтобы те приехали и осмотрели его. Вынесли вердикт, озвучили диагноз. Алтан слышал его сотни тысяч раз — ничего критичного с ним не случилось, он может ходить, ноги восстанавливаются, всё, что ему мешает, находится лишь в его голове. Голову ему надо лечить, а не ноги. Когда Алтан поднимает глаза, на него смотрит не Юма. На него глядят два хищных серых глаза, а из-под ухмылки белых острых зубов торчит зубочистка. Вадим не смеётся над его беспомощностью, как некоторые одноклассники, не звонит врачам, как Юма, и даже не поднимает его с пола, как это делает прислуга. Он просто пристально следит за его потугами несколько секунд, а потом произносит: — Мне ещё долго тебя ждать? — Алтан испытывает всепоглощающее, пожирающее чувство вины, которое выгрызает ему глотку, добираясь до самых кишок. Глаза слезятся, но Дагбаев поднимается на колени, опираясь на руки, а потом встаёт, тут же хватаясь за предплечье наёмника. — Не лапай, не твоё, — это единственное, что произносит Вадим с этого момента до того как они садятся в машину. Это не водительская машина Дагбаевых — не их стиль, это машина Дракона. Алтан сам вчера видел, как тот садится в неё уезжая на закате. Вадим не открывает перед ним дверь — это не входит в его обязанности, и Дагбаев молча садится на заднее сиденье. Он застёгивает ремень безопасности, и только в этот момент понимает, что забыл надеть линзы. Он было тянется открыть дверь, но Вадим тут же её запирает и давит на газ. Алтан хочет что-то сказать, но едва он открывает рот, Вадик его перебивает: — Лучше не видеть эти смазливые рожи папенькиных сынков, не считаешь? — значит, понял в чем дело, не тупой. Алтан не совсем согласен — помимо их рож он не увидит свои конспекты по биологии, но всё вокруг внезапно становится бессмысленным, и Дагбаев ничего не отвечает, отрешенно глядя в окно до конца поездки. Как ни странно, учителя в школе даже не интересуются, почему Алтан сегодня без линз. «Ни до того сейчас мальчику, вы же знаете» — воркует учительница по иностранному языку на ухо учителю химии. Дагбаев успешно делает вид, что он ни только не видит их лиц, но и не слышит их слов. Вадим ждет его у ворот школы, когда Алтан выходит после уроков. — Ты в каком классе-то? — уж слишком разговорчив этот человек для безжалостного убийцы, который способен убить несколько сотен человек за раз, — Алтан знает, он читал его резюме, — видимо, служил не в разведке, потому что там бы такой язык отрезали к чертовой матери. — Мне не говорили, что ты немой, — Вадик ухмыляется в зеркало заднего вида, прикусывая зубочистку. Дагбаеву хочется сказать, чтобы тот ехал молча и следил за дорогой, а не за Алтаном, но вместо этого тихо отвечает: — Одиннадцатый заканчиваю, — горло пересохло и его слова настолько тихие, что сначала Дагбаев даже не понял — услышал его Вадик или нет. Алтан давно не разговаривал. Он абсолютно не открывает рот в школе, сдавая лишь письменные задания, а с Юмой перекидывается лишь парой фраз, и то, для проформы. Раньше Дагбаев любил поговорить, но только с одним человеком в этой жизни. — Угрюмый ты сильно, тебе в зал нужно, тренироваться, — Вадим включает какую-то американскую попсу, и Алтан пропускает его слова мимо ушей — он ходит в зал, у него дома собственная тренажерка, получше, чем в некоторых фитнес-комплексах. Дагбаев сам не знал, что ему нужно, но явно не это. — Жизнь тяжёлая штука, пацан, но иногда стоит смириться с ней, чем идти ва-банк, — голос наёмника необычайно серьёзен, а взгляд, которым он одарил Алтана через зеркало кажется грозным. Дагбаев делает вдох, но не знает, чего бы действительно ему хотелось сейчас сказать, поэтому цепляется за то, за что смог ухватиться: — Мне почти восемнадцать, не зови меня пацаном, — Дракон улыбается в зеркале, и Алтану это кажется оскалом. Настоящим животным оскалом, таким, когда пасть хищника уже истекает от слюны, ведь добыча в его зубах и ей уже никуда не сбежать. Дагбаев ежится под этим взглядом, и думает о том, что ему бы стоило приткнуться, дабы не напороться на неприятности. — Вот видишь, разговаривать умеешь, — с весёлой фразой и рассеивается наваждение, было напавшее на Алтана. Видя эту хищную ухмылку, он забывал, что в первую очередь этот человек был его защитником, а уже потом всё остальное. Оставшуюся часть дороги они едут молча — Вадик подпевает мотиву песни, играющей в машине, а Дагбаев думает о том, что с завтрашнего дня останется совсем один. Дед и Юма не просто так наняли ему телохранителя — Алтан мальчик взрослый, слышал разговор о том, что и Баатар, и Юма улетают в другую страну по деловым вопросам. Дагбаев не был близок с сестрой, и уж тем более со старшим Дагбаевым, но остаться в доме одному, — среди пустоты и бессмысленной прислуги, будто он сам не способен себя обслужить, — нет абсолютно никакого желания. Он чувствует себя одиноким в любом месте и с любым человеком, но духовное одиночество совсем не то же, что физическое. Раньше Юма его тренировала — даже дрессировала, учитывая её методы тренировки, доставшиеся от деда, но после… Случившегося, сестра редко с ним контактирует в целом, да и к тому же пострадавшие конечности всё ещё недостаточно восстановились, чтобы заниматься боем полноценно. Одно неверное движение — и Алтан может стать инвалидом. Страх пересиливал желание тренироваться, ведь если Дагбаев станет инвалидом, он будет абсолютно не нужен — Деду, Юме, клану и обществу. Вадим заезжает во двор особняка и останавливает машину. Несколько секунд смотрит на отрешенного от жизни Алтана, а потом быстро выходит из машины, кидая Дагбаеву вслед: — Пойдем, покажешь свой спортзал, — Алтан нехотя выходит из машины, а заходя в дом осознаёт — Баатар и Юма уже уехали. Не попрощались, вообще ничего. Тишина наполняла поместье своей оглушительностью. Вадим вновь напоминает о себе, — Ну, показывай, где тут качалка? Дагбаев нехотя ведёт Дракона в спортзал, попутно размышляя о том, имеет ли он права выгнать Вадика из дома? В его контракте было четко обозначено, что наёмник должен сопровождать младшего Дагбаева во избежание какой-либо угрозы его здоровья. Посчитав, что спортзал тоже может быть угрозой для здоровья, Алтан смирился, открывая массивную дверь. Внутри был многофункциональный фитнес-комплекс, состоящий из десятков тренажеров, различных видов утвари для занятий йогой, карате, боксом и тд. Вадик даже немного прифигел от масштаба «спортзала». Присвистнув, без разрешения и почестей, Дракон отправился исследовать всевозможные тренажеры, а Алтан тихо сполз по стенке, упираясь руками в согнутые колени. Ноги сегодня невероятно ныли, и он даже не знал, что с этим делать. Конечности не болели настолько, чтобы принимать обезболивающее, но при этом боль была постоянной и о ней сложно было просто забыть. Оставив Вадика в, как тот сам выразился, «качалке», Алтан предупредил прислугу о его присутствии и поплелся к себе наверх — отоспаться, а потом может быть, заняться чем-то более важным. Завтра была суббота, и он не планировал посещать школу, поскольку в выходные у него всегда был осмотр у врачей. Непонятно, будет ли он в эти выходные, но Дагбаев так или иначе не собирался в учебное заведение завтрашним утром. Едва устроившись на кровати — завернувшись в одеяло скомканными комочком, Алтан услышал как открывается дверь. Юмы и Баатара нет, а прислуга всегда стучится, соответственно, единственный, кто мог стоять на пороге — Вадим. Сначала Дагбаев решил выбрать тактику игнора — он слышал напряженное дыхание Вадика, тот будто запыхался, и будто видел его насмешливую ухмылку. По спине вновь побежали мурашки, и Алтан сморщился под тяжёлым взглядом Дракона. Дагбаев не хотел поворачиваться лицом к наемнику, но Вадим поступил куда более нагло — он просто стащил с него одеяло, хватая за ногу. Алтан вскрикнул от боли, тут же прикусив губы, и пытаясь отобрать у Дракона свою ногу. Вадик оскалился, не отпуская конечность, и Дагбаев решил, что верным решением будет сдаться — тогда Вадим его отпустит. Он оказался не прав. Дракон сильнее потянул его за ногу, и Алтан закричал от боли, хватаясь руками за простыню: — Отпусти меня, сука! — боль была настолько сильной, что из глаз Дагбаева брызнули слезы, а костяшки побелели от того, как сильно он сжимал простынь. Вадим отпустил его ногу — кинул её на кровать, и Алтан облегченно вздохнул, тут же притягивая её к себе и начиная «лелеять». — Будешь таким неженкой, — наёмник окинул всего Дагбаева взглядом, и тот огрызнулся, пока по щекам все еще текли слезы. — Тебя убьют, — вердикт Вадима был неутешительным. Алтан понимал, что тот прав, но ничего не мог с собой поделать. Покалеченные ноги, и не только, полностью выбили из него все стремление к жизни. Ему не хотелось больше ничего, и слова Дракона были ожидаемы и даже желаемы. — Так убей меня, — прошипел Алтан, все еще «убаюкивая» пострадавшую конечность. Он обхватил её двумя руками и слегка покачивался на постели, думая о том, действительно ли он хочет чтобы этот огромный зверь растерзал его на маленькие кусочки. — Не входит в мой контракт, — абсолютно непринужденно произнёс Вадик. Дагбаев наконец успокоился — перестал хвататься за ногу и раскачиваться, как психбольной, поэтому Дракон продолжил, — Это тоже не входит в мой контракт, но я не хочу нянькаться с тобой, поэтому собери свою кислую мину и спускайся в спортзал, будем лечить твои ноги, — Вадим не стал выслушивать его мнение и просто вышел из комнаты, спускаясь вниз. Алтан ошарашенно заозирался по комнате. Внутри него зародилось иррациональное желание — позвонить Юме и пожаловаться. Пожаловаться на этого недоугашенного киллера, который хватает его за больные ноги и заставляет заниматься. Только вот, Дагбаев прекрасно понимает, что Юма во главе с Баатаром только поддержат идею буквально поставить наследника на ноги. Спасения Алтану не найти. Он спускается хромая — нога, за которую так крепко ухватился Вадим, начала ныть такой невыносимой болью, что даже простой шаг вызывал микроистерику внутри Дагбаева. Алтан переоделся — натянул на себя золотые лосины, купленные то ли в Париже, то ли в Венеции, футболку с каким-то глупым тигром и гетры — чтобы утеплить больные ноги. Вадик встречает его в спортзале — на нём всё те же джинсы и красная майка, но ёжик волос мокрый, и по самому Дракону было видно, что тот уже опробовал какие-то тренажеры самостоятельно. Когда Алтан заходит, Вадим не церемонясь усаживает его на скамейку и начинает свой сумбурный рассказ, попутно укладывая ноги Дагбаева на свои колени: — Был у меня сослуживец, — Вадик сжимает ту конечность, которую еще не успел облапать, массируя и разминая, и едва Алтан успевает распахнуть рот, Дракон перебивает его, — Поварешкин, так сказать. Готовил хорошо, вот я его так и прозвал, — Вадим как-то слишком похабно улыбнулся, и прощупал мышцы пострадавшей ноги, — Так он по вечерам такие байки травил, одним словом — умора! — Дракон хватает больную ногу и Алтан шипит сквозь зубы, но молчит, слушая наёмника. — Что мол, в Питере у него друг есть, — Вадик прощупывает закаменельные мышцы, и чувствует сгусток крови, разминает образование, предотвращая судорогу, — Невероятного ума человек. Приложение какое-то там разработал, миллионером станет, — Дракон замечает, как у Дагбаева сводит скулы и кривится лицо. Вся спесь и молодость вдруг исчезает с его бурятского профиля, глаза становятся злыми, буквально пылают ненавистью. Наёмник разминает икру, делая вид, что не видит реакцию Алтана на свои слова, — Но, конечно же, мы ему не верили. Бред все, да и только, — Вадик как-то грустно хмыкает, наконец опуская Дагбаевские конечности на пол. Алтан чувствует внезапный прилив сил к ногам — будто снова живые, без шрамов и рубцов, такие, какими и были до аварии. — Хороший мужик был, — заканчивает свой рассказ Дракон и поднимается со скамьи. Алтан опустил взгляд в пол, рассматривая свои ноги, шевеля пальцами в носках: — Он погиб? — Дагбаев поднимает голову, чтобы увидеть, как Вадим кивает. — На задании? — наёмник отрицательно качает головой. Больше вопросов про «Поварешкина» Алтан не задаёт. После массажа и разминки, которую наёмник провёл с особой жестокостью, Алтана штурмуют не по-детски. Вадик гоняет его по всем возможным тренажерам по чуть-чуть. Здесь пять минут, тут пять минут, перерыв десять минут, сходи попей воды, то, это. Дагбаев даже не знает, почему он его слушается. То ли из-за массажа, который действительно помог ногам чувствовать себя лучше, то ли из-за откровенной истории, рассказанной Вадимом. Алтан не знал, соврал Дракон или нет, но на больное надавить успел. К ужину Дагбаев появляется весь уставший и измотанный, но на губах у него играет тень улыбки. Он весь взмокший, а кончики мокрых волос, которые отросли за это время, теперь висели у подбородка. Юма давно говорила ему подстричься, но Алтан не хотел. За ужином к Дагбаеву присоединился Вадим. Прислуга молча накрыла на него еще одну порцию, и покинула помещение, оставляя Алтана один на один с его дьяволом. — Спасибо, — почти не слышно шелестит Дагбаев, фактически, одними губами. Вадик расплывается в своём оскале-улыбке, и практически мурчаще произносит: — Не за что, золотко, — Алтан хмурится, не понимая, откуда такое прозвище, и Дракон успешно посвящает его в свои раздумья, — Золотые лосины не каждый осмелится надеть, — Вадим пожимает плечами и принимается за трапезу. С этого дня жизнь Дагбаева в корне изменила своё расписание. Теперь, забрав Алтана после школы, Вадим начинал свою армейскую штурмовку. Прием кнута и пряника. Сначала — приятный массаж и история из жизни, а потом — невероятная тренировка, после которой Дагбаев выходил абсолютно изнеможенным, но довольным. Врачи так же отметили результат стараний Вадика — показатели Алтана улучшились, ноги стали практически такими же по функционалу, какими были до аварии. Рубцы и шрамы же Дракон предложил перекрыть татуировкой. Алтан подолгу разглядывал его татуировку на груди, размышляя о том, кто этот загадочный волк, сражающийся с Драконом. Спрашивать Дагбаев не решался — нутром чувствовал, что это личное и глубинное. Вадик стал часто оставаться на ночь — Алтан узнал о нём многое. И о высшем образовании наёмника, как преподавателя истории, и о том, что Дракон был женат, но брак продлился всего четыре месяца, и о том, что у Вадима было всего одно домашнее животное в жизни — рыбка по имени Леха. Дагбаев рассказал и о своей жизни. Он рассказывал об увлечении цветами, о том, как хорошо ему даётся математика, и как плохо он понимает литературу. Вадим на все его рассказы охотно отвечал — объяснял, как появился эпос, в чем суть лирики, слушал о том, как правильно полоть почву и поливать растения. Они смотрели разные фильмы — в зависимости от дня недели, либо Вадик врубал какую-нибудь комедию-боевик, либо Алтан включал фантастический триллер. При такой насыщенности жизни, Дагбаев не заметил как пролетело время и пришла сдача экзаменов. Он активно готовился, и даже во время тренировок Вадим повторял с ним все то, что было нужно. Алтан успешно сдал все экзамены и теперь был свободен. Через несколько дней у него день рождение — совершеннолетие, как никак. Примерно в эту же дату должна была вернутся Юма — Баатар решил задержаться по каким-то нерешённым вопросам. Жизнь Дагбаева наконец начала налаживаться, и Вадим был напрямую связан с этим. Алтан был ему благодарен, но только глубоко в душе. Результаты экзаменов Юма получила раньше Дагбаева-младшего. По приезде в дом, она сдержанно поздравила брата с успешной сдачей всех экзаменов и дала добро на «гулянку». Конец июня, Питер, выпускники — разгар тусовок в это время невообразимый. Тем не менее, Алтан уже давно знал, куда именно он хочет пойти праздновать свой путь во «взрослую жизнь». Бар, недалеко от центра города, не самый популярный, но и не самый захудалый. Дагбаев все еще был не готов идти куда-то в популярное место, чувствуя себя неуютно рядом с людьми. Он все еще неуклюже ходил, и не смотря на окрепчавшие ноги, голова его так и не встала на место до конца. Он был уставшим, вымотанным и измученным весь последний год, и кошмары по ночам не делали его жизнь краше. Алтан все еще отказывался сидеть на переднем сидение в тачке Вадима, не хотел посещать людных места, редко разговаривал с кем-либо в школе и иногда мог упасть на ровном месте. Все врачи повторяли — все отлично, все просто замечательно, и Алтан знал об этом. Знал, понимал, что с его организмом все в полном порядке, ведь дело было не в ногах, а в голове. Поход в своеобразный клуб должен был стать для него решающим шагом. Либо он отпустит, переварит и сможет вылезти из своей «чешуи», либо… Дагбаев не хотел думать о другом исходе своей жизни. Ровно через день после своего совершеннолетия, — в день его рождения он отсидел скучнейшую в мире церемонию рядом с Юмой, а оставшийся вечер терся рядом с Вадиком, изредка отвечая улыбкой на поздравления гостей, — он был готов к тому, чтобы выдвинуться в бар. Волосы отросли, и теперь были собраны в элегантный хвост, на нём была красивая атласная рубашка и самые шикарные штаны, которые он купил совсем недавно. Образ был золото-изумрудный, и Алтан выглядел в нём восхитительно. Вадик задержался взглядом на массивной обуви, что была на ногах Дагбаева, а позже фыркнул: — Золотко, долго ещё ждать тебя? — Алтан отмахнулся и потянулся достать линзы, когда Дракон внезапно возник у него за спиной, укладывая тяжёлую руку на худое плечо. От неожиданности Дагбаев вздрогнул, и открытая баночка с линзами оказалась на полу. Жидкость моментально впиталась в бархатный ковер, а линзы прилипли к ворсу. — Ты что творишь? — с злобой воскликнул Алтан, оборачиваясь на наёмника. Даже без бордовых линз взгляд Дагбаевых был тяжёлым, но глаза Алтана были уставшими и разбитыми даже в них. — Извиняй, не специально, — Вадик оскалился, разводя руками. По спине Дагбаева пробежал холодок, когда очередная драконья улыбка расползлась по лицу наёмника. — Иди так, разве хочется видеть эти кислые рожи в такой день? — Вадим рассмеялся, а Алтан слегка поник, кивая и спускаясь вниз. Дагбаев мог бы заехать за новыми, или попросить у Юмы, или еще что, но желания делать это сейчас не возникало от слова совсем. Вадик прав — зачем ему линзы в таком месте? Место оказалось шумным, потным, душным и с привкусом алкоголя. Вадик высадил его у дверей и остался в машине, поэтому сейчас Дагбаев был один на один с самим собой. Заказав себе коктейль, Алтан в очередной раз понял, что затея ехать в бар никак не поможет ему восстановиться. Внутри него больше не бушевало столько гормонов и желания «тусить», остались лишь усталость и ноющая головная боль от орущих басов. Было желание уехать домой, завалиться с Вадиком смотреть какое-нибудь тупое аниме и пить колу, которую Дракон тайно протащил в комнату к нему. Силой воли Алтан заставляет себя остаться. Сам не понимал зачем — надеялся ли, что все-таки поможет, или же боялся принять, что нет, но он заказал еще один коктейль, когда Вадим подошёл к нему: — Скучаешь тут один? — Дагбаев еще краем глаза заприметил знакомую фигуру. За последние месяцы он выучил Вадима почти наизусть, ежедневно находясь с ним в зале. Даже без линз Дракон был ему узнаваем — короткие волосы, широкие плечи, интонация. Ни смотря на то, что от алкоголя мутило, а музыка орала неприятно и громко, Алтан мог расслышать эту насмешку в хрипловато произнесённой фразе. Вадик ловит коктейль, предназначенный Дагбаеву, а Алтан лишь качает головой, отвечая на его вопрос. — Чего такой грустный, а? Дагбаев вопросительно поднимает бровь, и ловит переданный Вадиком коктейль, выпивая алкоголь чуть ли не залпом. В голове начинает гудеть от выпитого, и Алтану срочно хочется проблеваться. Он сдерживает рвотный позыв, и хватается за руку наёмника, намереваясь встать. В виски тут же ударяет боль, едва он поднимается со стула, а перед глазами все плывет, сливаясь в единую какофонию. Звуки вокруг тоже будто притупляются и Алтан замыленным взглядом смотрит на Вадима. Еле шевеля губами произносит «домой», но Дракон кивает, подхватывая Алтана под руку, ведя вон из клуба. Глотнув свежего воздуха Дагбаева слегка отпускает. Перед глазами все еще дымка, а в ушах будто все еще долбятся колонки, но мысли будто начинают формироваться, и Алтан понимает, что совсем не хочет к себе домой. Юма будет ругаться, что он в таком вот состоянии, прислуга будет беспокоиться. В своём состоянии, самым лучшим решением Дагбаев считает поехать домой. Просто не к себе. Стоя на все еще не твёрдых домах, он сообщает Вадиму свою гениальную идею хриплым голосом: — Поехали к тебе, — Алтан слышит, но не видит ухмылки, но вот дверь машины распахивается и он заваливается на заднее сиденье. Мотор заводится, и Дагбаев прикрывает глаза, дабы унять пульсирующую боль в висках. Просыпается Алтан когда они уже подъехали к дому Вадика. Вадим молчалив, что странно для него, но Дагбаев все еще чувствует себя не в минозе, чтобы думать об этом. Едва он становится на ноги, выходя из машины, к горлу подступает тошнота, и схватившись рукой за дверь тачки, из Алтана выходит все, что было на ужин. Он вытирает рот рукой и морщится, не понимая, откуда такая сильная реакция на алкоголь. Он все еще ничего не видит, голова ужасно болит, а мысли путаются, не позволяя анализировать происходящее должным образом. Дракон никак не реагирует на случившееся и молча хватает Алтана под руку, ведя до подъезда. Как они зашли в дом и ехали на лифте Дагбаев помнит слабо, зато тот факт, что дверь в квартиру Вадима была не заперта, запомнил хорошо. Дракон запирается изнутри, молча подталкивая Алтана вглубь коридора. Шум от шелеста снимаемых им же ботинок кажется Дагбаеву невероятно громким, буквально разрывающим его барабанные перепонки. Он морщится от сильной головной боли и просит попить. Вадик молча проходит на предполагаемую кухню, принося Алтану стакан воды. Дагбаев залпом выпивает стакан, обливая при этом себя, и Дракон цыкает: — Не дело это, снимай, там еще и рвота. — голос наёмника Алтан слышит как в глухом колодце. Он кажется одновременно чужим и незнакомым, но он позволяет стянуть с себя рубашку, оставаясь в майке и штанах. Вадим в очередной раз подталкивает его в определённом направлении, и Дагбаев оказывается в ванной. Он пытается включить воду, но руки не слушаются и дрожат, поэтому Алтан просто садится на холодный кафель, пытаясь прийти в себя. У него это не получается, и когда Дракон вытаскивает его из ванны, Дагбаева опять тошнит, прямо на свои же штаны. Вадик что-то говорит, но слова его слышатся Алтану будто гонг. Сама голова Дагбаева сейчас была будто гонг — как-будто по ней с силой ударяют, и боль разносится по всему телу, резонируя с каждой мышцей. На кровати Алтан обнаруживает себя уже без штанов. На нём только майка и боксеры, руки его обмякли и лежали по бокам, и вот, наконец сфокусировав свой взгляд, Дагбаев видит отвратительные шрамы на своих конечностях. Алтан кривится, тянется рукой, трет ноги, будто может их стереть, а Вадим, стоящий в дверях, ухмыляется. Дагбаев поднимает на него взгляд, и наёмник остаётся все таким же размытым пятном, от чего Алтан не испытывает интереса смотреть на него дальше. Вадик подбирается будто зверь. Тихий, опасный, неуловимый, хищный, он разыскивает свою жертву долго и тщательно, изучая, зная, как схватить так, чтобы в зубах не дергалась. Он усаживается на кровать рядом с Алтаном, кладёт свою руку ему на бедро и шепчет: — Это не важно, — Дагбаев хочет покачать головой, потому что это важно, но голова кажется чугунной, он чувствует тепло от руки Вадима, и к ней хочется прижаться, почувствовать покой который он обычно чувствует рядом с ним. Веки кажутся чересчур тяжёлыми, и Алтан прикрывает глаза, на секунду замирая в пространстве. Он резко вздрагивает, когда чувствует, что его тело перемещается. Ему нужно пару секунд, прежде чем осознать, что Вадим прижимает его к своей постели животом вниз, прижимает всем телом и держит крепко. Сначала Дагбаев хочет рассмеяться, ведь, такая себе шутка, но через мгновение к нему приходит осознание. Это никакая ни шутка, и Алтан начинает чувствовать себя в реальной опасности. Он хочет ударить его — хочет сопротивляться, но тело не слушается его, слишком слабое, слишком размякшее. Мозг отказывается отдавать команды, и все, на что оказывается способен Дагбаев — поднять руку, чтобы ударить, но Алтан даже не успевает замахнуться, прежде чем конечность обессиленно падает на постель. Дыхание в ухо становится пугающим, и вот уже сознание Дагбаева просыпается, а тело — нет. Он хочет закричать, но выходит лишь слабый писк, и наёмник сильнее придавливает его к шёлковых простым. Алтан не знает, что ему делать. Он абсолютно бессилен и беспомощен, он не может даже закричать, просто кукла в руках чудовища. То, что происходит дальше Дагбаев помнит смутно. Он пытался закричать, но получалось лишь отчаянно шептать: «Вадим, пожалуйста, не надо!», пока наёмник стягивал с него майку и трусы. Дракон на какой-то момент покидает его, и Алтан предпринимает попытку сбежать, но все, на что было способно его тело — слегка приподняться, прежде чем Вадик возвращается обратно. Дагбаев прижат животом к постели, и он не видит, что происходит за его спиной, а из-за пульсирующей болью головы, не может четко услышать какие-то звуки. Поэтому, когда к его ягодице прижимаются мокрые пальцы, это оказывается неожиданным. К горлу подкатывает ком, а тошнота становится невыносимой. Алтан не знает, за что ему это. Наверное, ему стоило остаться дома, с Юмой, пообщаться с ней, или еще раньше, завести себе друзей и быть в этот день с ними. Дагбаев чувствует себя виноватым за то, что доверился кому-то. Внутрь протискиваются холодные влажные пальцы — сразу два, не церемонясь, и Алтан задыхается от боли. Внутри все тянет, жжется и будто бы рвется, и Дагбаев вспоминает, какая боль была тогда, при аварии, когда мышцы ног были порваны, а кости переломаны. Алтан не помнил, какого это, но ему казалось, что очень похоже. — Ну что ты, золотко, не сжимайся так сильно, — голос наёмника Дагбаев слышит сквозь пелену своих же слез. В ушах набатом стучит пульс, а по щекам бегут солёные дорожки, поэтому Алтан даже не осознаёт, что ему говорят. В какой-то момент Дагбаев чувствует, что боль становится сильнее, и он понимает, что Вадим протолкнул в него третий палец. Алтан хрипит от боли, пытаясь закричать, и думает о том, как классно было играть с Юмой в теннис. Дракон хватает его за бедро, разводя ноги шире, и укладывается всем весом, плотно прижимая к кровати. Дагбаев понимает, что это значит, но боль от проникновения не становится от этого меньше. Он кричит: — Хватит, пожалуйста, пожалуйста, не надо, пожалуйста, прошу! — вырывается из горла сиплым хрипом, а из глаз льются слезы, и единственным желанием Алтана сейчас является появление Юмы. Чтобы она пришла ниоткуда, и спасла его от страшного дракона. Вытащила из его огромных лап, что сейчас мяли бока и ягодицы Дагбаева, наказала по заслугам за то, что внутри Алтана все-таки что-то порвалось, и по бедру на простыню побежала тонкая струйка крови. Дагбаев чувствует каждое движение так, будто в него вставляют огромную палку с лезвием на конце, ощущения настолько болезненные, что кажется, он начинает терять сознание. Алтан молит всех богов об этом, чтобы отключиться и не чувствовать того, что происходит, но Вадим, кажется, замечает его состояние и подхватывает за грудь, заставляя чуть привстать. Дагбаев скулит от того, что проникновение становится глубже, и пытается выбраться, но тело лишь слабо бьется в конвульсиях. Наёмник кусает его за шею, прокусывая до бордовых капель, и Алтан обмякает в его руках, пока каждый толчок выбивает из него новые дорожки слез. Для Дагбаева этот акт длился вечность. Он чувствовал, как с каждым толчком из него выходит жизнь, и понимал, что спасения ему уже нет. Преступление свершилось, и теперь Алтан мечтал лишь о наказании, которое последует за ним. Дагбаев молился о том, что сможет сбежать, рассказать сестре, и тогда Вадима накажут по полной. Это будет хуже смерти. Алтан позаботиться об этом. Эти мысли были единственным, что удерживали Дагбаева на плаву, пока мощные фрикции заставляли его кричать от боли. Постепенно Алтан начал ощущать своё тело, и боль стала сильнее, но сопротивляться он всё так же не мог. Даже будь он в абсолютно здоровом состоянии, он бы не смог одолеть Вадима, он прекрасно это понимал. Боль все усиливалась, а ниточка сознания с реальностью становилась всё тоньше. Дагбаев не знал, на сколько он потерял сознание, но почувствовал последний толчок и ужасное тёплое ощущение, когда презерватив наполнился спермой. Вадим ушёл, оставив Алтана в одиночестве. Почувствовав наконец своё тело, Дагбаев ринулся бежать. Схватив штаны, он натянул их на себя несмотря на отсутствие трусов и засохшую дорожку крови на бедре. Натянув найденную майку, Алтан выбежал в коридор, в панике ища телефон. Он слышал звук льющейся воды в душе, и счёт шёл на секунды. Найдя свой телефон, он босиком вырвался в подъезд, потому что надевать обувь было бы слишком долго. Руки тряслись, и когда он услышал шаги из квартиры, ноги перестали его держать. Колени подкосились, и Алтан понял, что сейчас он упадет. Упадет, не успеет убежать, так и останется… Маленьким мальчиком, потерявшим в аварии самое дорогое. Глотая слезы, Дагбаев схватился за перила и побежал вниз по лестнице. Он не чувствовал ног, но чувствовал, что вот-вот и они точно откажут. Он был в этом уверен. Он бежал как можно быстрее, а выйдя из подъезда поспешил куда-то во дворы, подальше оттуда. Ноги все это время казались ватными, и каждая секунда для Алтана могла стать последней — ещё шаг, и ноги откажут, перестанут держать. Он был в этом уверен. Добежав до дома с адресом, Дагбаев судорожно начал вызывать такси. Его всего трясло, но ноги — ноги держали его на земле. Он мог на них стоять. Они не исчезли, не перестали существовать, они держали его. Когда подъехало такси, Алтан не задумываясь сел на переднее сиденье, судорожно объясняя таксисту как быстрее доехать до точки назначения. Ехать оказалось не больше двадцати минут. Дагбаев выдохнул, скорчившись от нахлынувшей боли. Как только такси подъехало к воротам особняка, Алтан выскочил судорожно хватая грудью свежий воздух. Смс-ка из банка оповестила Дагбаева о том, что оплата за поездку прошла, и он хромающим шагом поспешил до дома. Нужно дойти поскорее, рассказать как можно быстрее и… Алтан на самом деле не знал, что будет дальше. В глубине души он боялся худшего исхода — что ему вовсе не поверят, а ещё хуже, выставят виноватым. Дагбаев сглотнул слезы, сцепил зубы, дабы не застонать от боли, и ворвался в комнату сестры без стука. Юма, сидевшая за столом и разбирающая какие-то бумаги, даже не сразу заметила, в каком состоянии был Алтан. Свет от лампы не давал увидеть полную картину — грязные штаны, растянутая майка, опухшие, красные глаза и растрепавшиеся волосы. Не успев начать говорить, Дагбаев упал на колени — но теперь не ноги его подвели, а ужасная боль, пронзающая его насквозь. Дагбаева тут же кинулась к брату, одновременно подзывая прислугу и требуя срочно найти врача. Первое, что увидел Алтан, когда открыл глаза, было лицо Дракона. Вадим сидел у его кровати, ни то в дреме, ни то в мыслях, будто бы и вовсе не обращая внимания на Дагбаева. Алтан, едва его сознание восприняло сию картину, тут же заорал изо всех сил. Саднившие голосовые связки призвали прислугу находящуюся за дверью, а те уже позвали Юму, сообщить о том, что молодой хозяин проснулся. Вадим слегка отпрянул от крика Дагбаева, и хотел было потянуться к нему, но в этот момент вбежала Юма, а Алтан впал в ужасную истерику: — Уйди! Нет! Не надо! Сволочь! — его трясло, из глаз вновь текли слезы, и Юма тут же направила пистолет на наёмника. Дракон был безоружным. За спиной Дагбаевой стояло еще двое людей с кобурой. — Убью! — изо всех сил закричал Алтан, но вопреки своим словам забился на кровати как можно дальше от Вадика. В поясницу стрельнуло болью и Дагбаев задохнулся от этого чувства. — Юма, это он, — хрипя произнёс Алтан, сжимая в руке простыню. — Убей его, прошу, — Дагбаева окинула взглядом Вадима, не убирая ствол. Дракон оборонительно поднял руки вверх и выглядел даже напуганным. — Золотейшество, клянусь, я понятия не имею о чем ты, — наемник смотрел исключительно на Алтана, и того потряхивало от страха. — Можно перед казнью узнать за что секир башку? — ситуация была вообще не подходящая для шуток, но для Вадика это было что-то вроде защитной реакции на любой стресс. Юма сказала охранникам направить на Дракона пистолеты, на свой убрала в кобуру: — Алтан говорит, ты его вчера увез к себе и изнасиловал, — Дагбаев плохо помнит, о чем вообще говорил в некой лихорадке, в которой пребывал остаток ночи, но либо Юма его поняла еще тогда, либо сложила два плюс два сейчас. Тем не менее, лицо Дракона вытянулось еще больше. — Вчера я оставил Алтана у клуба и уехал домой. Я отчитался об этом охране еще до восьми вечера, — Дагбаев замер. Как это, уехал домой? Какого этот идиот несёт? — Можете проверить по записям, из стоянки у клуба, или в отчетах. Записи у моего дома еще, я не знаю. В последний раз я видел вчера Алтана, когда привёз в клуб, а сегодня утром вы резко меня вызвали и я приехал. Я бы никогда не сделал такого с вами, — Вадим обеспокоенно взглянул на Дагбаева. Алтан замер. Он вспоминает события прошедшего вечера. Он выходит из машины, закрывает за собой дверь. Вадим сидит на водительском и грызет зубочистку. Алтан заходит в клуб, садится за барный стул и заказывает коктейль. Оплачивает по карте. Он выпивает коктейль и к нему подходит мужчина. Это не Вадим. Мужчина спрашивает его вопросы, которые мог бы задать Вадик. Но это не он. Алтан заказывает ещё коктейль, и мужчина ловит его. Это не его наёмник. Дагбаев принимает коктейль, и мужчина, сидящий напротив него — не Вадим. Алтану становится плохо, и он сам предлагает мужчине поехать к тому домой. Но не в дом Вадима. Дагбаев внезапно чувствует себя грязным. Он тащится в душ, соскребая с себя эфемерную мерзость, касания, прикосновения. Это был не Вадим. Но Алтан не верит уже никому. Юма проверила все камеры наблюдения у клуба и у дома Вадима, отчеты охраны и прочие мелочи. Вадим действительно уехал домой и был там ровно до того момента, пока Юма его экстренно не вызвала. У Дракона было железное алиби. Анализы крови выявили какие-то таблетки у Дагбаева в крови, и они поняли, что его накачали ради определенной цели. Что это был за мужчина? Откуда он взялся? Алтан не верил ни себе, ни Дракону, ни сестре. После случившегося он закрылся в комнате на несколько дней, выискивая информацию и компромат на Вадима, но так ничего и не нашёл. Он был уверен в том, что это был Дракон. Вадик сам пришёл к нему на восьмой день его затворничества. Алтан не хотел его впускать, но Дракон предложил альтернативу обвинениям: — Ты никогда не был в моей квартире. Хочешь, я отвезу тебя к себе? Та квартира, что ты описал, совершенно не похожа на мою… — Алтан согласился. Оделся, поел и поехал. До квартиры Вадика оказалось ехать больше полутора часов, что уже не совпадало с тем, где была квартира того человека. Дом, у которого припарковался Дракон был совсем не таким. Дагбаев понимал, что наверное, Вадим и вправду невиновен, но липкие руки страха душили его, когда наёмник находился рядом. Алтан не знал что делать дальше. Вадик заводит его в квартиру — отпирает дверь и пропускает первым. Квартира выглядит абсолютно по-иному. Дагбаев плохо разглядел интерьер в той квартире, но эта выглядела совершенно иначе. Алтан понимал, что ему нужно смирится, что это не вина Вадима и жить дальше. Найти нужного ублюдка и прострелить его череп из дробовика. *** Алтан восседает на каком-то кресле, находясь в центре заброшенного склада. Волосы заплетены в шикарные длинные косы, а бордовый взгляд четко следил за происходящим перед ним. Вадим схватил за волосы мужчину, крайне похожего на него самого, сняв с его головы мешок. — Золотейшество, что прикажете? — мужчина хотел было что-то сказать, но выбитые зубы помешали произнести хоть звук. Ах да, отрезанный язык тоже плохо помогал предполагаемой задаче. Вадик скалился, удерживая мужчину в позиции на коленях за волосы. Алтан вздыхает, будто бы ему крайне скучно, ни смотря на то, что он с жадностью поглощает представление: — Избавь его от мучений наконец, — мужчина слабо дергается, понимая, к чему ведёт Дагбаев. В его глазах лютый, иррациональный и такой банальный страх смерти, и Алтан наслаждается этими эмоциями. Питается, как змей, возвышаясь на своём «троне». — Убей его, — произносит Дагбаев едва ли губами, но Вадим понимает начальника и без слов. Из кобуры вынимается ствол, и дуло направляется к виску мужчины. Алтан мысленно считает до пяти — он знает, что Дракон это делает, но едва Дагбаев думает о трёх, склад оглушает звук выстрела, а бетон окрашивается ярко-бордовым цветом. Алтан видит ошметки мозгов, валяющихся на полу, и показательно брезгливо обходит труп, дабы подойти к Вадиму. — Падай, — легко произносит Дагбаев, и наёмник падает на колени. Алтан усмехается, ставя свою изящную ногу на грудь Дракона, и давит, оставляя на красной майке бордово-коричневый след, — Ниже, — ухмыляется Дагбаев, и Вадим обрушивается спиной на бетон. Алтан изящно усаживается на его бедра, коленями упираясь в холодный камень, потираясь задницей о ширинку наёмника. — Тебя такое возбуждает, золотко? — усмехается Вадик, но Дагбаев цыкает, забирая из его рук ствол. Он вертит в руках пистолет, пробегая по металлу наманикюренными пальчиками, а потом наклоняется к уху Вадика и резко кусает за мочку. Дракона ведёт от этого, и Алтан знает об этом. Рука, свободная от оружия скользит вниз по торсу, сжимая член, и Вадим скалится, не сдержавшись, — Вашество, прямо здесь, на поле боя с раскиданными потрохами? — Алтан шипит немногословное: «Заткнись!», стягивая с наёмника джинсы. Трусов Вадик не носил с недавнего времени, и Алтан знал об этом. Задницу Дракона обжигает холод, и он морщится от неприятных ощущений, пока внезапно Дагбаев не сует ему пальцы в рот. — Сегодня меня трахаем? — ухмыляется Вадим, но пальцы обсасывает, хотя прекрасно понимает, что это не спасет. Алтан вновь спускается к уху, покусывает, облизывает, между этим обмакивает пальцы в лужу крови, находящуюся так близко, и вставляет в Вадима. Дракон шипит, но он и не такое в своей жизни терпел. Все еще скалится, даже когда Дагбаев вытаскивает пальцы и натягивает презерватив. — В паспорте их носишь? — Алтан пропускает его комментарий мимо ушей. Наёмник задыхается, когда безо всякой нежности Дагбаев входит в него сразу полностью, глубоко, до звёздочек перед глазами. Вадим хочет что-то сказать, но открывая глаза видит перед собой дуло пистолета. — Я, конечно, понимаю твои замашки насчет по жёстче, но это как-то не возбуждает, — Дракон вновь скалится, и Алтан совершает движение внутри него, заставляя заткнуться. — Я убью тебя, — абсолютно безразлично, абсолютно спокойно произносит Дагбаев. Его рука не дрожит, а глаза не бегают, и Вадим понимает, что тот говорит правду. Палец лежит на курке, и если Дракон сейчас попытается что-то сделать, это кончится для него плачевно. Он это знает — сам тренировал змейку. — А теперь скажи мне, — Алтан толкается еще раз, грубее и жестче, и Вадим чувствует, что мышцы внутри рвутся. Больно, но не критично. Он внимательно слушает Дагбаева, хотя уже прекрасно понимает, о чем тот говорит. — За что? — О чем ты, золотко? — Вадик пытается не дерзить. Адреналин в крови скачет как ненормальный, сердце в грудной клетке отчаянно бьется, желая, кажется, уже прекратить эту борьбу. Дракон борется за жизнь не слишком удачными методами. Алтан делает еще один резкий толчок, и Вадик чувствует, что проехался головой прямо по раскиданными мозгам. Рвотных позывов не случается, но ощущение не из приятных. Дагбаев ровным голосом произносит: — Я знаю, что это был ты. Ты изнасиловал меня, выбелил себя, нашел этого мужчину. Ты подстроил ту ситуацию на долгие годы вперёд, но кое-что все-таки не предусмотрел, — Алтан ведёт бедрами взад-вперед, и Вадим продолжает проезжаться по останкам мозга вышеупомянутого мужчины. Дракон усмехается: — В чем же? — смысла делать вид, что это не он, уже просто нет. Алтан все нашел и знает. А даже если не так, он в этом уверен, поэтому единственным шансом для Вадика выкарабкаться — говорить правду. — В своей пасти, — Алтан тычет пистолет ему в щеку, делая вид, что сейчас спустит курок. На секунду Дракону даже кажется, что он и вправду это сделает, но Дагбаев продолжает говорить, — «Золотко», тебя выдала твоя речь. Я думал об этой ситуации на протяжении нескольких лет каждый день. Я думал, что я сделаю с тем, кто сделал это со мной. Накачать меня было недостаточным, тебе стоило прикрыть свой поганый рот, — Дагбаев вновь наставляет пушку ко лбу, и произносит, шелестя голосом словно змея, — Так скажи же мне, за что? — Не за что, а для чего, — спокойно произносит наёмник. Вся клоунская спесь спала с Вадима в секунду. Его лицо стало серьёзным, а глаза будто постарели на несколько лет, выдавая настоящий возраст наёмника. Руки Дракона были задраны над головой, между бёдер текла кровь, — своя или чужая, — но вся его поза была будто расслабленной. — Ты был маленьким сломанным мальчишкой, потерявшим мамочку, — глаза Алтана вспыхнули ненавистью, но лишь на долю секунды, — в тебе жила ненависть, но её заглушала боль утраты. Ты был... разбит, но не совсем. В тебе было недостаточно желания мести, недостаточно стимула жить. У тебя было тогда два исхода — либо ты бы остался таким, никчёмным, жалким, никому не нужным, и сгнил бы где-нибудь в комнатах своего особняка, если бы твой дед не выкинул тебя оттуда раньше, — Дагбаев поморщился, и пистолет в его руке дрогнул, — Либо же...Нужно было разбить тебя вдребезги, — Алтан сжал челюсть, пока Вадим оставался абсолютно спокойным, но лишь внешне, — Сломав тебя до конца, у тебя так же было два пути — либо ты сломаешься совсем, и например, покончишь с собой, — что-то в Алтане надломилось, и Вадик понял, что попал в точку, — Либо ты получишь новую силу. Новый стимул, новую жизнь. Станешь властным, кровожадным, уверенным и… Таким, каким ты стал. Благодаря мне, — Дракон улыбается, когда ствол в руках Алтана дрожит, но чувствует толчок внутри себя, — Но почему ты спал со мной, даже если знал, что это я? — Дракон ухмыляется, думая, что смог надломить там, где нужно: — Не твоё собачье дело, — рявкает Алтан, но потом вдруг успокаивается. Пистолет в его руках перестаёт мелко рябить перед глазами Вадима, и теперь чётко смотрит дулом в его лоб. — Надеялся на лучшее, — шепчет Дагбаев, опуская палец на курок. В глазах Дракона застывает паника — такой же первобытный, абсолютный страх смерти. На лице играет улыбка, но в глазах Алтана она выглядит жалко. Дагбаев считает до пяти. Один. Два. Три. Четыре. Раздаётся выстрел, и голову Вадима размазывает по бетону, ошметки смешиваются в куче крови, а на лице Дагбаева отпечатывается последний лик смерти Вадима. Кровь обжигает губы, и Алтан слизывает каплю, попавшую на лицо. Горячая.