Потерявшие былое спокойствие

Федор, почти до смерти уставший, с небольшой запинкой наконец попадает ключом в скважину. В подъезде еще тихо, не было ни звука. Но вот дверь квартиры со скрипом открылась... И понеслось, как говорится. — ...Сука, верни сюда пульт, Желтуха! — донесся ор Вару. Он схватил Феликса за горло майки. Федор почувствовал подходящую к горлу тошноту. Крепче сжал лямки рюкзака, как будто они его удержат в случае обморока. – Отвали от меня, неблагодарный! Я за тебя в магаз бегал две твои очереди! – Рука Феликса с размаху влетела в угол подбородка вредного клона. Тот угрожающе экнул, но упал, так что вышло не очень устрашающе. Жёлтый отбросил пульт на кресло, накинулся сверху на Зелёного и они сцепились в драке, не забывая, конечно, об оскорблениях. Пока никто не видел, Зонтик аккуратно, кончиками пальцев, утянул контроллер телевизора, и, скромно улыбнувшись, утяпал поближе к девайсу, сделав звук на минимум, чтоб не заметили, и смотрел майнкрафт-смешариков. Федор убито перевел зрачки правее. Лучше бы он этого не делал,  — тогда хотя бы не перед сном увидел этот ужас: Пик ножиком выцарапывал на стене черточки, как в тюрьме, ведя, видимо, расчет дней, проведенных в этой преисподнии. Вокруг него в качестве ограждения была стена, кирпичиками которого было все, что, видимо, попало клону под руку во время обхода комнаты. Перевел на создателя взгляд и очень жутко перечеркнул четыре палочки. В его взгляде читалось предупреждение. — Сорок восемь... — сверкнул дьявольскими глазками. Федор сглотнул и на ватных ногах поплелся на кухню смочить горло. «Господи... Они даже ночью та́к...» — вздохнув подумал шатен, увидев на часах одиннадцатый час вечера. Дёрнув ручку в готовильню, он вошёл и увидел, черт побери, Ромео, с какого-то хрена устроившегося задом на выпирающей части спинки стула. Как он держал равновесие, конечно, интересный вопрос, но, прежде чем мысленно его задать, Федор поблагодарил Всевышнего за то, что Розовый, по крайней мере, в штанах. — Иу, занято, вообще-то. — Мужик... Это отвратительно, — не выдержал шатен, сморщился и захлопнул дверь. Пришлось пить воду из туалетной раковины. (Подумав, что кто-то из клонов, типа Вару, мог туда ссать, немного омрачило Федора, но не остановило, — он ведь не касался самой, собственно, раковины). Сладко зевнув, радуясь, что его больше ничего не мучает, он поплелся в свои покои, даже на секунду забыв о хаосе, творящемся буквально вокруг, только за стенками. Как все знают, мозг человека стремится забыть все неприятное или стрессовое. Шатен надеялся дойти до хаты без приключений, но тут, после нескольких шагов, опять укорил себя за то, что смотрит, куда не следует, совсем не вовремя, — он глянул наверх. На люстре, где уже не было пары кусков этой (уже бывшей) красивой вещи, болтался Габриэль со своим тупым-умным взглядом. Пиздец. Эльф пошатнулся и, движением то ли тигра, то ли псины, оттолкнулся от этого стеклянного украшения комнаты и лётом достиг дивана в другом конце гостиной. «Ну, нахрен...» — Подумал Федор. Разум его спокоен, но вот по лицу не скажешь. Это была последняя капля. Он истерично всхлипнул и, вдавливая подошвы в паркет, быстрым шагом направился в свою комнату и, достигнув цели, с грохотом хлопнул дверью. Наконец, темнота. Тишина. Ничего не тревожит глаз, слух, душу. Он вдохнул свежий ночной воздух, доносившийся из открытого окна. Медленно выдохнул. Швырнул несчастный рюкзак к шкафу, упал задом на край постели и разревелся, судорожно закрывая лицо руками. Каким же он был дебилом, будучи школьником. Говорила мама, гадалки — те еще говнючки. Накаркала одна, зараза, восемь заноз в бедной нежной заднице уставшего, занятого человека. Слезы ушли быстро. Федор не держит долго истерик. Сглотнув остатки соплей, он наспех переоделся в пижаму, укутался в одеяло и закрыл глаза, тщательно отмахиваясь от воспоминаний и мыслей о том, сколько же всего убирать, чистить и ремонтировать. — Это все завтра! Завтра... Господи... — он вжался лицом в ладоши. Немного подышал. — Ненавижу это! Что за черная полоса дебильная! Тут донёсся шорох одеял, совсем рядом. Федор вздрогнул и резко сел, смотря на левый бок своей старой кровати. Из под одеяла вылезла рука — точь в точь, как у него самого, — и уложила его обратно. Федор округлил глаза, опешил. — Темнее всего перед рассветом, друг мой, — изволил вещать мягкий, ну, или ленивый, голос. — Данте, что за черт...?! Пошел отсю... — Тсс... Дети спят, тише. — Какие дети?! Впрочем, неважно, — он разочарованно поднялся и нырнул ступнями в тапочки. Но не успел он встать с сидячего положения, как его за живот снова жестко схватили и потянули, и он, казалось, со скоростью света, стал тонуть в глубинах одеяла. Он ничего не контролировал, только чувствовал, как вокруг него все кружится и обволакивается, сопровождаясь шорохом покрывал. — Тапки, чувак! На мне тапки! - сопротивлялся Федор. — Это вместо носков. А то неправильно ты, создатель, отказываешься от сие прекрасного изобретения. Нет ничего лучше ненастной ночью, чем тепла ближнего своего. — Ты что, только что назвал носки «ближним своим»? — наконец его перестали кутать, и он мигом рукой потянулся к пяткам и снял обувь, откинув ее куда-то подальше. Хорошо, Данте может быть доволен, — Федору стало так тепло и мягко, что силы покинули его, и перестало хотеться выгнать Красного вон. И насчет носков он, в принципе, прав, — сегодня реально, совсем не по обыкновению, прохладно. «Да и спать с кем-то намного спокойнее, чем одному» — шатен уже совсем перестал контролировать думания. Почувствовав спиной чужое тело, он расслабился, потеряв чувство беспокойства за завтрашний день. Почувствовал себя... Безопасно. И тепло. Только вот пятки сильно мерзли. «Можно взять из тумбы парочку...» — лениво подумал он, поерзав. Не хотелось портить удобный кокон. Он хмыкнул и стал стараться игнорировать холод в нижних конечностях, пытаясь внушить себе, что, если всему телу тепло, то и ступням тоже. Он согнул колени что было сил и уже стал поддаваться мозгу, который так жаждал сна. И тут по ноги как будто растаяли под горячестью чего-то мягкого. Федор аж проснулся от полудремы. Это Данте охватил своими большими ладонями несчастные пятки Федора, а организм шатена, тварьство, счастливо вздрогнул в ответ на это. — Какого хрена?! — он хотел грозно, но получилось так себе. Тело ведь было счастливо. Вместо того, чтобы отпрянуть, Данте только заботливо окрутил свою руку вокруг поясницы друга. Стало ещё жарче, когда ладонь раскрылась и стала греть и так давно согревшийся живот. Федор раскраснелся. — Я видел журналы, которые ты покупаешь, создатель, — с ноткой мудрости шепнул Красный в шею. — Тебе явно не хватает дамы, любящей и нежной, я правильно понимаю? Федор нервно забегал глазами по темноте. В ушах стучало. Что с этими клонами не так? А ведь он считал, что хоть Данте нормальный. — Я и не думал, что ты способен такое говорить, Данте, ты же, типо... Размышляешь о бытие и тому подобном, — неловко, еле-еле не заикнувшись, произнес парень. — Сейчас это не важно, — он прижался к Федору сильнее, в целях согреть. — Тебе больше не холодно? — Нет. — Тогда почему ты дрожишь, друг мой? Федор сглотнул. Господи, ему послышалось, или это было сказано с усмешкой? Проиграв фразу в голове снова, он понял, что показалось. Через пару минут клон, неожиданно, отодвинулся. Его рука выскользнула из под локтя Федора. Шатен, хоть и обрадовался немного, но и разочаровался, в какой-то мере. Послышалось шуршание, какие-то хлопоты, Красный, видно устраивался и готовился к чему-то Тут Федор почувствовал руку товарища на своей груди. Он, как будто просяще, аккуратно надавил и повернул своего создателя с бока на спину. Сам он не лежал, просто опирался на локоть и всматривался сверху, из темноты. Рука осталась на шатене, а тот и не вздумал ничего делать, разве что устроился удобней на подушке, — невольно заинтересовался, что будет дальше. Данте размышлял о чем-то, будто взвешивал все за и против. Чуть было двинулся навстречу, но остановился. Федор молчал. Вдруг пальцы клона переместились на щеку шатена и провели по линии челюсти. Создателю пришла в голову мысль, когда же все пошло не так, но он, честно, насрал. «Лол.» — приулыбнулся он своим пофигистичным размышлениям и, в целом, странной ситуации. А Данте воспринял это по-своему и застенчиво приблизился своим лицом к создателю и поцеловал в щечку. Так аккуратно, без тонны слюней, просто надавил губами на участок лица. Это длилось буквально секунды три, потом он отстранился с небольшим «чмоком» и пытался прочесть во мраке реакцию. Федор охреневши приоткрыл рот, весь покрылся красной пудрой. Благо, было темно. На уровне рефлексов, неосознанно, приобнял клона за талию, сцепив обе ладони в замок. Красный неуверенно завел руку по локоть за шею шатена. Будучи слишком напряженным, чтобы лечь нормально, он все так же опирался на свою косточку, пытаясь понять, что чувствует насчет ощущения прямо на своей спине чужих конечностей. Так сконфуженно он никогда себя не чувствовал, — он привык к равновесию, балансу чувств и мыслей. Но в последнее время медитация совсем ускользала из рук, особенно из сосредоточения выбивал Федор со своей отвлекающей личностью и дурацкими журналами, выдающими одинокого холостяка отца-одиночку. Даже жасминовый чай не помогал. Внезапно в голове Данте что-то пристукнуло, он вынул руку, резво хлопнул Федора по-товарищески по плечу, накинул быстренько на себя одеяло, прыгнул в тапки и неспеша свалил из комнаты. Скрипнула дверь, щелкнул язычок, послышались удаляющиеся шаги. Федор моргнул. Не даром ему прошли пропущенные пары по философии. Он абсолютно ничего не понял и пожал плечами. В причуды философов он никогда особо не врубался. К счастью, ноги согреты, спокойствие возобновлено, и он вскоре уснул.