Ликорис и тюльпаны.

      Ca-1065 лишь пригнул к себе камеру, чувствуя изнутри копошения в его теле.       Каждая вентиляция отдавалась невообразимой болью в груди. Из динамика выходил еле слышный хрип при каждой его попытке выговорить слово. Поэтому он молчал. Срывая красные тюльпаны из растущих щелей внутри себя, что оплетали батарею, стараясь заменить, задушить искуственный аналог сердца.       Как это больно.       Он всего-лишь робот. Ему надо сражаться, а не думать об ней.       Бессмысленно. Нелогично.       Это не поддаётся его программе. Когда она умудрилась залесть в его карту памяти?       П Р О Ч Ь, П Р О Ч Ь.       Камерамен лишь старается помогать остальным, не обращая внимания на неё, что на этот раз была рядом с ним... Вот просто поверни камеру и вот она! Будет прямо перед его линзой!       Раздался хруст, рука оторвана, что помогала встать раненному спикеру. Тот с удивлением смотрел на локтевой сустав откуда росли красные тюльпаны.       Красные тюльпаны — цвет искренней и пламенной любви.       На хруст обратили все внимание, особенно и О Н А, что вывела на экран беспокойный смайл: ŏ_õ?       Из динамика раздались хрипы, лепестки тюльпана вышли из него, заставляя камерамена согнуться пополам и хватаясь за горло, ощущая как вентеляции препятствуют эти красные лепестки и как они забились в динамик.       Первый знак был ещё тогда. В далёком прошлом.       Поначалу, он думал, что его системы барахлят, и сразу обратится к медикам. Но они лишь развели руками и заявили, что он здоров, как обычно.       Но только каждое упоминание Е Ё имени, и каждый раз когда он видел Е Ё, заставляло внутри все извивать, копошится, словно черви, а лозы растений оплетали его батарею, перекрывали доступ к вентиляции, заставляя его нагреваться и отключаться.       Впервые он увидел эти цветы когда переодевался. Тюльпаны торчали из всех щелей. В вентиляции забились небольшие куски красный лепестков. Ему было больно. Но больше он не понимал одно.       Когда он успел?... Он ведь робот. А не человек.       Он лишь искусственная имитация человека, с хожем строением.       Он не мог понять, как быть человеком. Зачем быть. И он не хотел быть им. Ему легче было быть собой.       Он срывал с себя эти проклятые растения, забивался руками в вентеляцию, вытаскивая и вырвая изнутри себя эти проклятые стебли, хоть это и причиняло ему ещё хуже боль, чем когда его перекусили напополам и заразили. Э Т О Б Ы Л О Х У Ж Е.       Камерамены, спикеры и твмены особенно объект этой проблемы все разом смотрели на влюбленныша. Он откашливал вентеляцией лепестки. Тввумен хотела подойти к нему. Но тот хрипло завыл, ударяя её по руке и стремительно убежав прочь от неё.       Он не видел, как все твмены разом вывели одну эмоцию на экраны: о_о, а ТВвумен: ⁠ŏ⁠﹏⁠ŏ.       Цветы забуянили, они стали расти ещё больше.       Он рвал на себе их, но каждый раз росли заново. Его снова рвало. С каждой встречей, с каждой мыслью о девушке из родов твменов аккумулятор болезенно ныл, симп чувствовала, как стебли лозой обвивали провода по которым текло масло. Но больно было не только физически. Андроиду больно от того, что он мог что-то чувствовать к Н Е Й, что-либо. Он не М О Г чувствовать к ней. Он Н Е Д О Л Ж Е Н.       Его друг спикермен лишь с опаской наблюдал за тем, как тот закрывался ото всех, не давая себя видеть никому. Сперва он даже подумал, что он так сходит от девушки без ума, поэтому выяснил её имя и фотографию, не подозревая того, что он лишь ухудшил ситуацию.       ВИОЛЕТТА ШОКВЕЙВ.       Так звали Е Ё.       Когда спикер донес это до своего друга. Тот удивился его реакции.       Фотография в рамке, что кое-как успешно сделанная, полетела вниз разбиваясь, а камерамен сбежал. Спикер не понимал проблему. Зато О Н А, видела его реакцию на неё.       С каждым разом его было всё труднее отдирать стебли, вытаскивать лепестки и притворяться что он в порядке.       Хотя он понимал, что он не в порядке.       Он не давался медикам, даже если раны были серьезные. Зато быстрее сдохнет.       Сейчас же он каждым проводов, каждым электрическим импульсом чувствовал, как его изнутри сжимают лозы тюльпанов. Перед линзой прошлись куча экранов с ошибками. Запись глючило несщадно.       Он понимал, что если не вернется, он умрёт. Ведь тюльпаны уже добрались до его камеры. Он чувствовал, как изнутри все выдавливает его линзу. Тяжело вентелируя и усиленно "кашляя", обперся на стену, чувствуя, как внутри него все нагревается. Он умрёт. И без Н Е Ё.       Внутри все начало кричать об ошибках и об срочном ремонте. Ему нужно было к медикам.       Но он не собирался. И не хотел.       Чёрный дым возник далеко от него. И он снова увидел Е Ё, ВИОЛЕТТА.       Цветы сжали линзу, лишь увидев знакомый девичьй силуэт. Он услышал начинающий хруст и все начинало отдаваться болью в теле.       Он вырвал решетку на вентеляции заставляя себя "выблевать" уже с маслом растения. Хруст и боль усиливались в сто крат.       Девушка поспешила к нему, лишь увидев его галстук.       Раздался хруст и он упал. А цветы успокоились, перестав бешено расти из его металлического тела.       Виолетта лишь прикоснулась пальцами к тюльпанам. Внутри все закололо от трупа андроида.       Она помнила его письмо, где он писал, чтобы она ушла из его камеры. Она знала, что он любит её. Это было взаимно. Но она не могла, времени не хватало на него. Хоть на неё и могли смотреть осуждающе. Ведь робот и человек? Такого не бывает!       Что-то заболело внутри груди у самой Тввумен. Из шеи потекла кровь и она стала жутко чесаться. Через боль она могла вырвать, то что она увидела.       Красный Ликорис.