Чеён закидывает в сумку наушники, очки и жвачки, проверяет несколько раз, не забыла ли она ничего и выключила ли компьютер, и наконец выходит из душного кабинета. Розэ задерживается на работе уже пятый день подряд, ведь она должна сдать проект к началу следующей недели, а это очень маленький срок, за который она вряд ли смогла бы успеть, если б не перерабатывала. И ей это, конечно же, не нравится. В первую очередь потому, что ей приходится идти почти что ночью по темным переулкам и дворам, где часто ошиваются не особо добропорядочные люди. И каждый раз, когда девушка встречает на своем пути очередного алкаша, бездомного или даже собаку, она пугается до усрачки и тысячу раз жалеет, что зажала денег на такси.
Но сейчас Розэ кажется, что она уже привыкла к подобным личностям, а с некоторыми она даже стала здороваться. Поэтому на этот раз идти по хорошо знакомому пути Чеён уже не так боится.
А стоило бы. Потому что она может встретить кое-кого страшнее алкашей, бомжей и бродячих псов.
Но понимает Чеён это слишком поздно, примерно тогда, когда оказывается вжата в стену сильным мужским телом. И, ох, парфюм незнакомца кажется ей
до боли знакомым.
— Черт, — Розэ пытается вырваться из крепкого захвата, но ее прижимают еще сильнее, а руки оказываются скреплены за спиной одной крепкой ладонью.
— Не черт, всего лишь Чонгук, — мужчина наклоняется к девичьему уху, больно скручивая чужие руки, так, чтобы она перестала рыпаться.
— Если ты меня не отпустишь, я буду кричать, — шипит Чеён, вжимаясь щекой в холодную стену и чувствуя, как глаза начинают слезиться из-за боли, причиняемой Чоном.
— Кричи, — усмехается Чонгук, прекрасно понимая, что девушка кричать не будет.
Нет толка, даже если кто-то услышит и вызовет полицию, с Чонгуком ничего не случится, потому что он любимый сын своего отца, начальника полиции Сеула, а у него связей хоть отбавляй. У Розэ против него ничего нет. И она это прекрасно знает.
— Отпусти меня, идиот, — Чеён, очевидно, не кричит. — Чонгук, мы расстались месяц назад, что тебе от меня нужно?
— А мы не расставались, это ты вдруг решила, что ты свободна, я тебя никуда не отпускал. Дал тебе погулять месяц, точнее, месяц и три дня. Но пора бы и честь знать, потому что домашним кошечкам место
дома, — вкрадчиво шепчет Чон, свободной рукой проводя по тонкой талии, спрятанной за безразмерной футболкой.
— Я свободный человек, я имею право встречаться с кем хочу и расставаться с кем хочу.
Чонгук недовольно цокает, закатывая глаза.
— Я не понимаю, я же идеальная кандидатура для тебя. Молодой, богатый, горячий и весь твой, что для счастья еще надо?
— Чон, лучше иметь дело с дьяволом, чем с тобой, — огрызается Пак, рискуя еще раз дернуть руками. И её совершенно неожиданно отпускают.
— Зато я готов поспорить, — Чонгук разворачивает девушку к себе лицом, нависая над ней гигантской скалой, — что у меня член больше, чем у него.
— Более тупого аргумента придумать было бы просто невозможно, — причитает Чеён, потирая саднящие запястья.
Чеён старается не смотреть на Чона, ведь лишь один взгляд на него может сыграть не в её пользу. Потому что она скучала. Просто до невозможности скучала. За этот месяц, что она не видела своего уже бывшего парня, он ни на один день не покидал её голову. Розэ понимала, что сама разорвала эти отношения и что, не прими она этого решения, они были бы вместе. Но загвоздка в том, что они были бы вместе, но у них никогда ничего не было бы хорошо. Потому что Чонгук не относится к тем людям, с кем можно построить крепкие и здоровые отношения. Потому что Чонгук манипулировал ей при каждом удобном случае. Потому что Чонгук запрещал ей общаться с её друзьями и даже некоторыми родственниками. Потому что Чонгук заставил её отказаться от хобби, которые Розэ до безумия любила. Потому что Чонгук вынуждал её менять внешность так, как было угодно только ему. Потому что терпеть Чонгука стало просто невозможно, хотя Пак очень старалась. Старалась все те два года, которые длились их отношения. Старалась, чтобы в один момент собрать свои вещи и уйти, оставив в
их его квартире часть своего сердца. Ведь Розэ любила Чонгука, чертовски любила.
Возможно, преодолев все стадии принятия, она сможет понять, что все еще любит.
— Ну почему же это тупой аргумент? Мне кажется, ты любишь мой член.
И меня ты тоже любишь.
— Когда кажется, креститься надо, — Чеён тяжело вздыхает, закатывая глаза. — Серьезно, Чон, ты выследил меня, чтобы напомнить, какой у тебя большой член? Я бы на твоем месте такой хуйней не занималась. Но если бы вдруг мне взбрело такое в голову, я бы сказала что-то явно более рациональное. Например: "Рози, я поступал как идиот и признаю это, прости меня, пожалуйста, давай снова будем вместе, я обещаю исправиться".
Чонгук в ответ на реплику девушки, которая, несмотря на то, что от свободы её теперь разделяет только Чон, упирающийся двумя руками в стену над её головой, не пытается сбежать, оскаливается и со смешком повторяет:
— Рози, я поступал как идиот и признаю это, прости меня, пожалуйста, давай снова будем вместе, я обещаю исправиться. Довольна? Теперь ты перестанешь выебываться и вернешься ко мне? — Чонгук снова оказывается в опасной близости от лица Розэ.
Чеён поджимает губы, понимая, что дело пахнет жареным, и мужчина вряд ли её отпустит, какой бы ни был её ответ, но все равно выдает твердое:
— Нет.
А Чонгук другого и не ожидал.
— Неправильный ответ, крошка, — Чон хватает девушку за запястье и тащит в сторону своей машины. Розэ, конечно, пытается вырваться, но делает это больше для вида. Потому что она, опять же, скучала и потому что показывать она это не хочет. Не Чонгуку. Не кому-либо другому. Никому, кроме дневника Чеён, который она хранит у себя под кроватью, это знать не позволено.
Чонгуку быстро надоедает возиться с Розэ, поэтому он бесцеремонно закидывает ее себе на плечо и всю оставшуюся часть пути до машины несет её, пока Розэ бьет его спине своими маленькими кулочками, что-то недовольно бормоча, но от ее ударов Чонгуку разве что щекотно.
— …Чон, понимаешь, в этом и проблема, ты относишься ко мне как к вещи даже после расставания, — продолжает причитать Розэ, когда ее ставят на ноги, а мужчина, признаться честно, прослушал первую половину её речи, потому что был занят разглядыванием красивых ножек прямо у его лица. И черт её дернул надеть такие короткие шорты именно сегодня.
— Детка, если б ты не дергалась, мы бы дошли в два раза быстрее, — откровенно игнорирует её недовольства Чонгук.
— Во-первых, я тебе не детка, во-вторых, если ты не заметил, я не хотела с тобой никуд…
Чон демонстративно закатывает глаза, после чего хватает девушку за подбородок и, не позволяя договорить, затыкает ее горячим поцелуем. Чеён бьет Чонгука ладонью по плечу, но тот лишь усиливает напор, нетерпеливо толкая язык в чужой рот. И Розэ, конечно же, отвечает на поцелуй, и это настолько откровенно очевидный исход, что никто из них даже не удивляется.
Чонгук нехотя отрывается первым, потому что его член, что стоит крепко еще с того момента, как он прижал девушку к стене, тоже требует к себе внимания, болезненно пульсируя в сдавливающих его джинсах.
— Так бы сразу, — Чон показушно облизывает покрасневшие губы, с весельем наблюдая за растерянностью на лице девушки, что сейчас стоит и не знает куда себя деть. Зато это прекрасно знает Чонгук.
— В машину, крошка, — мужчина открывает дверь рядом со все еще стоящей истуканом Розэ, легонько подталкивая её, пока та, наконец, не садится.
Как только Чеён оказывается на пассажирском сиденье, дверь за ней закрывается, а после и вовсе блокируется. Розэ усмехается, когда понимает, что Чон запирает её даже на тот отрезок времени, пока он дойдет до своего места. Будто он верит в то, что Пак сможет сбежать. Особенно после того, как она позволила так бессовестно заткнуть ей рот поцелуем.
— Так соскучился по поцелуям с тобой, что вряд ли сейчас смогу оторваться, — Чонгук едва успевает закрыть за собой дверь, прежде чем снова притянуть Чеён к себе и поцеловать. Более мягко, без напора.
На этот раз девушка поддается сразу же, чувствуя, как её ладонь сжимает чужая рука и тянет куда-то за собой. Розэ прекрасно понимает куда. И Чеён искренне считала человека, который придумал фразу «лучший способ избавиться от искушения — поддаться ему», долбоёбом, но сейчас она откровенно следует ей, ведь вместо того, чтобы снова начать сопротивляться или хотя бы разорвать поцелуй, когда её рука
абсолютно предсказуемо оказывается на чужом паху, она сжимает в ладони возбуждение, пальцами на ощупь пытаясь найти пуговицу и расстегнуть её.
Чонгук улыбается в поцелуй, помогая девушке справиться с ширинкой и спустить штаны. Розэ, наконец оторвавшись от губ Чона, уже двумя руками стягивает с мужчины боксеры, оставляя их прямо под крупными яйцами. Чонгук шипит от контраста температур, когда его горячий член оказывается на поверхности, и его облизывает холодный воздух, что еще пока не успел согреться.
Розэ почти сразу обхатывает узкой ладошкой толстый член, медленно проводит вверх-вниз и не забывает прокрутить руку под головкой, там, где Чону особенно приятно. Она все еще помнит, где ему особенно нравиться.
— Умничка, — улыбается Чон, удовлетворенный манипуляциями девушки.
Чеён усмехается в ответ на похвалу и, не переставая надрачивать, наклоняется к сочному члену, понимая, что после подобного она окончательно проиграет в своей внутриличностной борьбе. Зато отсосет вкусный член, в этом явно есть плюс.
Чонгук со свистом выпускает воздух сквозь стиснутые зубы, когда чувствует чужие губы на головке. Розэ сначала покрывает член мелкими поцелуями, начиная с кончика, заканчивая основанием, и один поцелуйчик даже оставляет на тут же поджавшемся яичке. Чеён не торопится сразу брать в рот, у нее есть вредное желание подразнить мужчину, и Пак себе в нем не отказывает, даже когда она, легонько ударив головкой по языку, чувствует пальцы в своих волосах, явно намекающие на то, что она заигралась.
Но для Розэ игра только началась. Когда они были в отношениях, Чеён до ужаса любила делать Чонгуку минет, она отсасывала Чону почти каждый день: сразу после пробуждения, когда тот не поддавался ее уговорам и не хотел вставать, в душе, а они часто принимали его вместе, в дороге, на свиданиях в кафе, на пикниках, также это был её любимый способ загладить вину.
Но она никогда не любила переходить сразу к делу, ей всегда нравилось сначала осыпать член поцелуями, не упустив ни единой венки, пососать яички, после чего надо было обязательно вылизать ствол, не забыть поиграть с головкой языком и оставить еще один поцелуй для дырочки уретры. И только тогда можно полноценно взять в рот. Чем девушка как раз и собирается заняться.
Розэ не без помощи своей руки, направляет ствол и глухо стонет, наконец чувствуя приятную тяжесть чужой головки на языке. А вот Чонгук стонет громко и до ужаса довольно, когда женские губы растягиваются вокруг его возбуждения. Чеён ненавидит то, что ей до чертиков нравится все то, что происходит в этой машине, она ненавидит то, что постыдно течет просто от того, что взяла член в рот. Но зато какой это член. Девушка всего на несколько секунд выпускает ствол изо рта, чтобы сделать короткий вдох и опуститься прямо до основания.
— Я, признаться, успел уже и забыть, какой ты профессионал в этом деле, — выдыхает Чон, чувствуя как стенки услужливого горла сжимаются вокруг его головки, создавая приятную стимуляцию.
Чонгук, конечно же, блефует, забыть, как сосет его
бывшая девушка попросту невозможно, Чон за этот месяц даже несколько раз просыпался от фантомного ощущения губ на своем члене, после чего ему приходилось постыдно дрочить в душе.
Мужчина улыбается собственным воспоминаниям, думая о том, что всё наконец-то вернулось на круги своя,
он вернулся глубоко в глотку Чеён. Чонгук отпускает волосы Розэ, и кладет руку ей на горло, прощупывая, как она туго растягивается вокруг его крупного члена. У Чеён уже скапливаются слезы в уголках глаз, но она продолжает упорно держать член во рту, начиная разве что мелко покачивать головой и иногда сглатывать.
Чон вовремя осознает, что скоро кончит, но на этот раз почему-то ему не сильно хочется делать это в горло, поэтому он силой отрывает девушку от своего члена. Розэ, на лице которой полный беспорядок из слюны и все же пролившихся слез, озадаченно смотрит на Чонгука, пока тот быстро и со вкусом, как он любит, дрочит.
— Молодец, детка, все делала правильно: зубки спрятала, через нос дышала. Не девушка, а мечта, — произносит мужчина и снова притягивает Чеён к своему члену, но на этот раз, чтобы кончить. Розэ не успевает ничего понять, как ее очаровательное личико оказывается покрыто спермой: лоб, щеки, губы, нос, брови и даже волосы, — все оказывается испачкано в чужом семени.
Чонгук никогда до этого не кончал ей на лицо, предпочитая изливаться внуть. Поэтому Розэ сейчас в полном шоке смотрит на Гука, пытаясь вытереться рукой, но этими действиями она лишь размазывает сперму по лицу, делая только хуже.
— Это называется конфетти из шампанского. Тебе понравилось, детка? — нагло улыбается Чонгук, любуясь безобразием на чужом лице.
— Какого хуя, Чон? — пищит Розэ и вертит головой в поисках того, чем она может вытереться.
— Большого и толстого, Рози. Салфетки в бардачке.
***
Чем ближе они подъезжали к дому Чонгука, тем больше Розэ становилось не по себе. Она просила отвезти её к ней домой, даже хотела вбить адрес в навигатор, но Чон был непреклонен, все повторяя, что они и так едут домой.
— Серьезно, Чон, мы расстались, то, что произошло между нами… то, что произошло между нами было ошибкой… — вздыхает Розэ, наблюдая за тем, как пейзаж за окном сменяется на хорошо знакомый ей жилой комплекс. — Я не пойду к тебе домой, серьезно, если ты не хочешь отвозить меня, то просто высади, и я вызову такси.
— Ты так обиделась на то, что я кончил тебе на лицо? — усмехается Чон, что явно не собирается останавливаться. — Ну ладно, я больше не буду так делать, по крайней мере, без предупреждения, — тот ухмыляется, заставляя Чеён закатить глаза. — Сегодня ты переночуешь у меня, а завтра уже вызывай свое такси, нечего по ночному городу в одиночку шастать, мало ли что может случится, — Чонгук останавливается прямо напротив своего подъезда и глушит мотор. Довольная улыбка просто не может сползти с его лица.
— Ничего страшнее тебя уже не случится, — произносит Чеён под тихий смех Чона.
— Ну я бы таких громких заявлений не делал.
Добираясь до квартиры, они уже не разговаривают. У Розэ на это нет ни сил, ни желания, она сдалась мужчине, оправдывая это тем, что она просто переночует у него, а на следующее утро свалит оттуда как можно раньше, хотя завтра у нее и выходной. Сегодня был тяжелый день, сегодня можно и поддаться желанию в последний раз поспать в квартире, что хранит множество
болезненных приятных воспоминаний об их с Чонгуком когда-то живущей там любви,
поддаться желанию отсосать бывшему тоже.
У Чонгука на эту ночь слегка другие планы, хотя с желаниями Розэ они чудесным образом перекликаются. Мужчина с большим удовольствием уступит ей свою большую кровать, прежде напоив успокаивающим чаем с ромашкой. Правда «ромашкой» необычной, потому что эта «ромашка» сделает так, что Чеён будет спать как убитая часов пятнадцать минимум. А Чону этого времени как раз должно хватить для одного очень важного
дела, о котором Чеён в ближайшие дни должна быть буквально ни сном ни духом.
***
Розэ просыпается на чужой постели с дикой головной болью и ощущением того, что она проспала целую вечность, зато впервые за несколько недель выспавшейся. Она не сразу понимает где и почему находится, но воспоминания вспыхивают в голове яркими пятнами, и почему-то самыми яркими из них являются моменты в машине. Чеён закрывает лицо ладонями, с ужасом осознавая, что она натворила.
— Спящая Красавица все же решила проснуться? Я уже думал, что мне придется тебя целовать, — в комнату вальяжной походкой заходит Чонгук, с искренним удовольствием наблюдая за метаниями Розэ. — Бедняжка, наверное, так устала на работе, что проспала аж целых шестнадцать часов.
— Ты…ты...а…ты… сколько? — верещит Пак, подрываясь с кровати и в панике стараясь найти свой телефон.
— Я… я… я… — глумится Чонгук, пока Розэ, все же найдя мобильник на прикроватной тумбочке, в шоке смотрит на время.
И правда, почти четыре часа вечера.
— Ты мне что-то подсыпал, точно что-то подсыпал, я не могла спать так долго!
— Ну почему сразу подсыпал? Просто кто-то со своей работой сна нормального не видел. Всегда я виноват, — Чонгук, пожимая плечами, говорит это так, словно сам в это сейчас поверит, но вот Розэ, судя по ее озадаченному лицу, ему действительно верит.
— Л-ладно, допустим, мне в любом случае пора идти, я и так нахожусь здесь слишком долго, — Чеён берет с комода свои аккуратно сложенные вещи и ловит себя на мысли о том, что она не хочет вылезать из одежды мужчины, что тот дал ей вместо пижамы. Хоть эту ночь они провели врознь по ее же инициативе, чужие вещи на ней давали ей ощущение фантомного присутствия Чонгука. Хотя что-то ей подсказывает, что оно было
не таким уж и фантомным.
— Может, хотя бы позавтракаешь? Точнее, пообедаешь, ну или поужинаешь? — Чон следит за Розэ, что, не желая переодеваться при нем, демонстративно идет в сторону ванной, откуда и кричит до ужаса ожидаемое «нет». Ну ничего, на этот раз Чонгук не расстроен.
***
С их последней встречи прошла неделя. Целую неделю Чонгук никак не напоминал о себе, не звонил, не писал, не поджидал Чеён у работы или в каком-нибудь темном переулке по пути домой. Он наконец-то отстал? Розэ очень сомневается. Весь этот месяц их разлуки Чон пытался достать ее любыми путями, но во все, кроме последнего, разы, он делал это на расстоянии. Покупал кучу симок и каждый день от разных неизвестных номеров на телефон Розэ приходило десятки сообщений, и примерно столько же от них было пропущенных. Сначала это, конечно, дико бесило, но после Чеён просто забила и привыкла. Перед этим сменив четыре номера, которые в последствии каким-то образом оказывались вычисленными.
А сейчас тишина. И эта тишина отчего-то напрягает куда больше, чем постоянные звонки и смски. У Розэ от этой тишины плохое предчувствие и ощущение затишья перед бурей. И она не думает, что ее чутье подведет. И оно, очевидно, не подводит.
Сегодня Чеён к собственному удивлению снова доходит до своего дома без приключений, хотя от ощущения, что что-то должно произойти и что
он где-то рядом, избавиться не удается. Даже к моменту, когда Розэ оказывается у квартиры. У открытой квартиры. Хотя она помнит, что
точно ее закрывала.
О-оу.
Девушка заходит внутрь, закрывая за собой дверь и проверяя ее, дернув за ручку несколько раз. Дверь закрылась без проблем, значит не в замке проблема. Да и с памятью у Розэ никогда проблем не было. Пак хмурится, силясь вспомнить тот момент, когда она уходила на работу, но она все еще остается убежденной в том, что квартиру она закрывала.
— Что за чертовщина?
Девушка бегает глазами по прихожей, прикидывая, что ценного у нее могли унести в случае, если её ограбили, но все лежит на своих местах и выглядит не (?)тронутым.
Возможно, Чеён стоило бы беспокоиться не о том, что находится в квартире, а о том,
кто в ней находится. Но она до последнего не допускает и мысли, что она здесь не одна.
А зря.
Потому что стоит Розэ проникнуть на кухню, в которой внезапно горел свет, как она оказывается прижата к стене в до ужаса знакомой позе.
— О, нет, — выдавливает Розэ, делая попытку дернуть руками. У нее, очевидно, ничего не получается, и уже через какие-то жалкие секунды она оказывается лежащей животом на обеденном столе. Чужая тяжелая ладонь давит ей на спину, не позволяя разогнуться, но спустя мгновение она пропадает, чтобы оказаться на округлой половинки, с силой ее сжимая.
— О, да, малышка. Скучала? Я вот очень, — Чон усмехается, шлепая худую, но от этого не менее очаровательную попку.
— Чон, что ты творишь? Отпусти меня сейчас же! — Розэ снова пытается дернуться, за что снова получает шлепок, но в этот раз куда сильнее.
— Я не делаю ничего особенного, я просто собираюсь доставить удовольствие нам обоим, крошка, — мужчина звякает бляшкой ремня, чем заставляет Чеён напрячься еще больше.
— Какое к черту удовольствие? Отпусти меня! — визжит Пак, слыша, как у Чонгука вжикает молния на ширинке. — Ты же шутишь сейчас? Чон, я не хочу, не трогай меня, — Розэ снова пытается вырваться, но маленькая и хрупкая она ничего не может сделать против этого шкафа, а Чонгук держит ее руки, вместе с ними фиксируя и все тело так, словно от этого зависит вся его жизнь.
— Разве я похож на человека, который шутит? Ты же любишь секс, детка, почему ты рыпаешься? Или ты решила поиграть? — Чонгук высвобождает свое возбуждение из плена боксеров, проводя несколько раз по нему рукой, чтобы окончательно поднять.
— Я не хочу, Чон! Какие к черту игры? — Чеён уже переходит на крик, но мужчина это игнорирует, принимаясь за одежду Розэ.
— Мне так нравится твой вид сзади, вечность бы смотрел, — Чонгук вытаскивает свободную рубашку из чужих джинсов, задирая ее настолько, насколько это возможно, но из-за того, что он все еще держит чужие руки в своей, у него сделать это особо не получается. Поэтому мужчина, особо не церемонясь, рвет ее. — Не переживай из-за рубашки, детка, я куплю тебе хоть сто таких, — Чон оглаживает свободной ладонью соблазнительные изгибы, оставляя на оголившемся остром плече легкий поцелуй.
А Розэ не переживает из-за рубашки, она переживает из-за того, что сегодняшним утром решила не надевать бюстгалтер, и ее верх оказался полностью обнаженным до чертиков быстро.
— Чонгук, блять, заканчивай, это не весело, я не хочу заниматься с тобой сексом, — выдавливает из себя Чеён, у которой из-за напряжения уже губы трясутся.
— «Я нЕ хОчУ зАнИмАтЬсЯ с ТоБоЙ сЕкСоМ», — дразнит ее мужчина, — себе-то хоть не ври, — и молния вжикает на
ее джинсах.
— Я не вру… Чон! — Чеён не теряет надежды докричаться, хотя они уже на этапе, где она стоит в одних трусах, а Чонгук все еще её не слышит.
А Чонгук и не хочет ее слышать, отвлечь его от вида, что он наблюдает прямо сейчас перед собой, не смогут даже вопли Розэ. По профессиональному мнению Чона, они слишком наиграны, чтобы быть правдой, и, возможно, разверни мужчина Чеён к себе лицом и увидь несколько дорожек соленых слез, образовавшихся на ее щеках, он бы и задумался. Но, видимо, не в этот раз
не в этой вселенной.
Сейчас Чон цепляет указательным пальцем резинку трусиков Розэ и унизительно медленно тянет их вниз. Чеён всхлипывает, когда понимает, что оказалась полностью обнажена, но ее снова
никто не слышит.
— Ох, детка, если по тебе я скучал сильно, то по твоей малышке — безмерно, я и забыл, насколько она очаровательная, — Чонгук сладко рокочет прямо в девчачье ушко, проводя ладонью по нежно-розовым половым губкам.
Ему не нравится то, что они все еще сухие, поэтому Чон, недолго думая, сплевывает на свою ладонь, чтобы смочить нежную киску,
ведь Чонгук не хочет, чтобы Розэ было больно, верно? На этот раз Чон раздвигает проникает глубже, не признаваясь себе в том, что его раздражает тот факт, что его крошка все еще до ужаса сухая. А так быть не должно.
— Что случилось, детка? Почему ты не течешь так послушно, как это делаешь обычно, — мужчина играет с бусинкой клитора большим пальцем, а средний и указательный медленно вводит во влагалище, вызывая дрожь в чужом теле.
Из-за того, что из смазки у него только собственная слюна, растяжение становится болезненным.
— Чонгук, прекрати, мне больно, — шипит Розэ, ощущая, как неприятно распирают ее мужские пальцы изнутри.
— Тебе больно? Зайка, я ввел всего лишь два пальца, что будет, когда на их месте окажется мой член? — Чонгук, кажется, полностью отказался от мыслительного процесса, предпочитая думать лишь своей головкой, потому что даже в самые худшие их ссоры, он таким не был. Пак не может поверить в то, что с ней это делает человек, с которым они
вроде как любили друг друга два года.
Чеён страшно представить, что будет, когда на месте пальцев Чона окажется его член. Чеён не хочет об этом думать, она
все ещё надеется, что Чонгук образумится, но его извилины в ту сторону даже не шевелятся.
— Детка, может хватит ломаться? Мы ведь оба знаем, что тебе нравится, ты любишь мои пальцы, ты любишь мой член, так к чему весь этот спектакль? — Чона уже конкретно злит подобная непокорность. И он исполняет желание Розэ: вытаскивает пальцы, чтобы тут же отвесить несколько жгучих шлепков освободившейся рукой. Покрасневшие ягодицы радуют глаз, и Чон, оскалившись, ударяет по вмиг поджавшейся от неожиданности киске.
— К тому, что я н-не люблю ни твой член, ни твои пальцы, Чонгук. Перестань, отпусти меня, пожалуйста, — хнычет Розэ, чувствуя себя до ужаса грязной и униженной. И это ведь еще не конец.
— Детка, но это ведь уже не весело, — произносит Чон прежде чем приставить головку к не до конца разработанному влагалищу.
Розэ и правда не весело. Ей было не весело примерно с нулевой секунды, а сейчас, когда она чувствует практически на сухую проникающий в нее член, ей вот совсем не весело.
— Нет-нет-нет-нет-нет-нет, — как в бреду повторяет Розэ, вжимаясь мокрой щекой в холодный стол. Чонгук ее так и не услышал. Теперь у Чеён нет надежды, теперь Чон ускоряется в ней, даже не дав ей привыкнуть, чем делает Пак чертовски больно.
Девушка кричит на особенно сильные и глубокие толчки, слезы брызжут из глаз по новой, когда она чувствует, как Чонгук, не рассчитав силу и амплитуду, несколько раз ударяет головкой в матку. Это ощущение абсолютно не из приятных, и Чонгук знает об этом, потому что Чеён ему до этого тысячу раз об этом говорила. Но сейчас он упорно это игнорирует, продолжая долбить, как в последний раз. И Розэ искренне надеется, что он и правда последний.
— Больно-больно-больно, — кричит Розэ, чувствуя, как под ней ходит ходуном стол, на котором она вряд ли когда-нибудь еще сможет есть. Мужчина снова ее игнорирует ее крики, зато не забывает проигнорировать ее грудь, мягко сжимая одно мягкое полушарие в своей руке.
— Какая нежная и славная у тебя грудь, зачем вообще придумали анти-стресс, когда существует она, а? — Чонгук, судя по всему, близок к тому, чтобы кончить, потому что тем становится все более неустойчивым, а рукам Розэ
наконец-то дают свободу.
Чонгук и правда кончает. И делает он это, не изволив даже выйти из Чеён, но девушка замечает это чертовски поздно.
— Чон, скажи, ты идиот? Решил насиловать, так хоть презики бы подготовил или ты живешь по принципу «мне не нужен презерватив я и так гандон?» — вопит Розэ, пока чужой член медленно выскальзывает из нее.
— Что..? Насилова..? — Чонгук получает удар локтем прямо в ребро и медленно опускается на пол, после бурного оргазма не соображая, что происходит.
— Да ладно, неужто до тебя дошло? — Розэ все еще разговаривает на повышенных тонах, хотя это уже не имеет смысла. Она с трудом выдыхает и пытается понять, что ей делать дальше, решая, что пока Чон не пришел в себя, надо бежать. Даже учитывая тот факт, что это ее квартира, даже учитывая тот факт, что бежать ей некуда.
Чеён бросается к шкафу в прихожей, вытаскивая оттуда первые попавшиеся вещи, быстро натягивая их на себя и выбегая из дома. Она не смотрит на дорогу, не обращает внимание на прохожих, бежит, пока в ее легких не заканчивается воздух.
Она останавливается недалеко от своего любимого парка, здесь не особо людно даже в дневное время, а сейчас здесь и вовсе ни души. Только она. Пак дает волю эмоциям, садится на колени прямо посреди дороги плачет навзрыд, проклиная этот день, проклиная свою глупую влюбленность, проклиная своего бывшего, проклиная себя, проклиная всю ебаную вселенную.
Чеён не понимает, что плохого сделала, за что ей такое наказание в этой жизни.
Розэ ненавидит Чонгука.
***
— Малышку Рози мама не учила, что хождение по переулкам в темное время суток может быть небезопасным? — Чонгук стоит, опираясь плечом о стену и,
наверняка, скалится, произнося эту фразу. Розэ даже не нужно видеть того, кому принадлежит этот пробирающий до костей голос, чтобы сказать, кто это и в какой позе он находится.
— С тобой даже существовать небезопасно, — невесело усмехается Розэ, борясь с желанием обернуться и посмотреть на мужчину.
Хотя…
какая разница. Какие бы действия она сейчас не предпринимала, он все равно ее догонит, а после сделает с ней то, что ему только заблагорассудится.
Чеён знала, что возвращаться с работы по привычному пути, который Чон знает едва ли не лучше её самой, плохая идея. Она
знала чувствовала, что сегодня он придет за ней
снова. И она, конечно же, могла бы вызвать такси и доехать до дома без приключений. Но Розэ,
конечно же, этого не сделала, в очередной раз поступив максимально тупым образом. Жертва сама пришла в хищнику в логово, так можно ли сказать, что хищник был на охоте?
Можно.
И он до сих пор охотится, играясь со своей жертвой: позволяет Розэ проигнорировать его и ускорить шаг, тем самым увеличив между ними расстояние. Он дает ей абсолютно
ложную надежду на то, что она сможет сбежать.
Но Чеён не надеется.
Чеён и не хочет надеяться. И поэтому она совсем не удивляется, когда одним четким движением оказывается закинута на сильное плечо. Она даже не кричит и не рыпается. Ни то у нее совсем не осталось сил,
ни то желания.
— Чонгук, отпусти меня, я устала и хочу есть, — Розэ бьет своей маленькой ладошкой по широкой спине, но удар получается настолько слабым, что Чон, кажется, его даже не чувствует.
— Не волнуйся, детка, папочка тебя накормит, а потом обязательно уложит спатки.
— Сомневаюсь, что ты решил накормить меня чем-то, кроме своей спермы.
— Обижаешь, я собирался приготовить нам вкуснейший ужин. Хотя, ты права, сначала я обязательно накормлю тебя своей спермой, — Чон оставляет мощный шлепок на чужой ягодице и задерживает на ней руку, сжимая мягкую плоть и продлевая болезненное ощущение. Розэ в ответ лишь сдавленно шипит, но даже такая реакция Чону не нравится, и следующий удар не заставляет себя ждать.
Он, кажется, некоторое время назад жалел о своем поступке, но теперь поступает точно так же. Снова не реагирует на ее «не хочу», снова не отпускает её, когда она просит отпустить.
— Отпусти меня, я могу идти самостоятельно, — хрипит Пак, даже не надеясь на то, что Чонгук выполнит её просьбу. И мужчина её ожидания полностью оправдывает.
— Неа, мне нравится тебя на своем плече таскать, да и зачем таким красивым длинным ножкам напрягаться, если за них могу напрячься я, — Чонгук в сопровождении своих слов оглаживает худые бедра и даже небольшую попку, на которую только что прилетело несколько сильных ударов, как бы извиняясь, на одной половинке даже оставляет легкий поцелуй.
Ладно, ему все еще жаль. И нахуя только эту дичь с глотанием спермы сморозил, да и в шлепках явно приятного было мало. Чонгук просто не перестает проебываться.
— Чонгук, — спустя минут пять снова начинает Розэ, удивляясь каплям оставшейся у нее надежды.
— Ммм?
— Не будь так груб со мной сегодня, в прошлый раз мне было очень больно. Я даже думала, что ты порвал меня, — тихо продолжает, рисуя ногтем незамысловатые узоры на чужой пояснице. Так, будто она сможет задобрить Чона таким образом.
Блять. Чонгук молчит. Чеён не может видеть его лица, не может знать его реакцию. Тот задумчиво поджимает губы и даже сбавляет темп. Чеён и не подозревает, как четко она попала этой фразой в самое сердце.
— Хорошо, — мужчина думает спросить, почему Розэ не говорила, что ей больно, но понимает, что она
говорила. Но он, как полнейший идиот, счёл это за игру, будучи полным уверенности в своих действиях. И он, конечно же, проебался.
Чонгук хочет извиниться, хочет выдавить из себя хотя бы одно чертово «извини», но его рот остается закрытым. И открыть его ему не позволяет не то ебаная гордость, не то чертов стыд.
— Спасибо, — шепотом в ответ.
— Ты не должна за это благодарить, секс должен приносить удовольствие не только мне.
Это, конечно, было смелое заявление. Чонгук правда хотел доставить Чеён удовольствие, но его слова в данной ситуации кажутся до смешного неуместными. Но ему не смешно, а вот Розэ тихо усмехается в кулак. Но не настолько тихо, чтобы Чон не мог это услышать.
Мужчина не знает, что с ним происходит, он никак не реагировал на не особо приятные высказывания Чеён до этого, ему было все равно, когда она его откровенно посылала, всем своим видом говоря, что не хочет быть с ним. Поэтому его реакция на ее маленькую, сказанную так отчаянно просьбу поражает. Чонгуку почти физически плохо.
Чон опускает Розэ на землю только когда он, наконец-то, подходит к машине. Все время до этого он пытался выдавить из себя хоть слово, но получалось лишь только молчать. И сейчас, когда Чеён стоит прямо перед ним, не кричит и не убегает, просто смотрит как-то грустно, он все ещё хочет
что-то сказать. Но подходящих слов снова не находится.
— Мы так и будем стоять здесь или все же поедем? Или ты хочешь заняться сексом на машине? Так давай, — Розэ устало вздыхает и тянется рукой к ремню Чона, но тот её останавливает.
— Нет, поехали домой, поешь и ляжешь спать, — Чонгук открывает дверь пассажирского сиденья для Чеён, но она продолжает стоять неподвижно, недоверчиво смотря на мужчину.
— А как же твое обещание накормить меня своей спермой? — девушка вздергивает бровь, но её лицо все равно кажется Чону до боли безэмоциональным.
— Забудь, ты устала и хочешь спать, а я не тиран.
Розэ не решается как-либо ответить на это заявление и молча садится в машину. За все время, что она знает Чонгука, это первый акт такой небывалой заботы, и злить Чона в этот момент отнюдь не хочется. Чонгук закрывает за девушкой дверь и еще несколько минут стоит, оперевшись о машину рукой и стараясь надышаться свежим воздухом, которого на безлюдной улице стало внезапно не хватать. Давно он не был в таком состоянии. Примерно,
никогда.
Чонгук думает. Он думает о том, что будет, если он после позднего ужина скажет Розэ, что она может уходить. Что он ее отпускает и больше никогда не будет её преследовать. Что теперь она
свободна.
Мужчина понимает, что даже если он в итоге сделает это, он соврет. Он не даст Чеён уйти, и если она все же попробует — окажется прикованной к батарее в закрытой на ключ комнате. Чонгук как никто понимает, чем это закончится. Чонгук дает себе обещание, что он очень
постарается соответствовать своим словам о том, что секс должен приносить удовольствие не только ему, и о том, что он не тиран,
что кажется куда сложнее.
Но сдержать это обещание он сможет только, если Розэ после его слов о том, что она теперь свободна, как
его послушная девочка, пойдет спать в его, Чонгукову, кровать.
Дорога до дома кажется особенно долгой, Чонгук иногда мельком поглядывает на Розэ, но та не отрывается от ночного города за окном. Чону очень интересно, о чем она думает, и он искренне жалеет, что не может залезть ей в голову. Это и к лучшему, Чонгуку там могло бы очень не понравиться. Хотя, возможно, именно тогда с его губ сорвалось бы такое необходимое «извини», необходимое даже больше ему.
Тишина давит невозможно, поэтому Чонгук, в очередной раз взглянув на Чеён, выдавливает до ужаса неуместное:
— Что хочешь на ужин?
— Честно, с твоих рук ничего, — невесело усмехается Розэ, впервые за все время поездки смотря на Чона. — Но выбора у меня нет, так что можешь просто приготовить токпокки.
— А я бы с твоих рук даже землю ел, — улыбается Чонгук и прокручивает руль, поворачивая, прежде чем остановиться у одного из самых дорогих жилых комплексов Сеула.
Чеён, которая успела снова повернуться к окну, на фразу Чона никак не реагирует. Она думает о том, что для нее дорога оказалась слишком быстрой, и она совершенно не готова к тому, что может произойти дальше. Она не верит Чонгуку, не верит в то, что он просто накормит ее и позволит ей лечь спать.
Чонгук врал ей постоянно. Особенно когда говорил, что он изменится и у них все обязательно будет хорошо. Не изменится, Розэ уже давно поняла это. Чонгук — последний человек, что станет меняться. Чонгук продолжит абьюзить и насиловать, возможно, даже начнет бить не только по заднице, а ещё Чонгук продолжит называть это любовью. Ситуация кажется столь безвыходной, не только потому, что Чон — сын начальника полиции, который своего любимого сыночка не позволит посадить, а у девушки не хватит средств и силы духа, чтобы сбежать туда, где ее не найдут, но и потому, что
Чеён продолжит Чонгука любить.
Чеён ненавидит Чонгука
любить.
— Мы приехали, — сообщает мужчина минут через десять после того, как они припарковались. На самом деле, он уже говорил это, но Розэ была слишком глубоко погружена в свои мысли, чтобы что-то услышать.
— А. Да. Я заметила.
Девушка выходит из машины, вдыхая свежий ночной воздух. Она поднимает голову к безоблачному небу, смотрит на россыпь звезд, и улыбка отчего-то сама по себе появляется на лице. Может, где-то очень далеко за этими звездами, в одной из этих миллиардов вселенных она счастлива? Может, в одной из них она идет домой не к своему насильнику, а к любимому мужу?
— Красиво, — Чонгук повторяет за Розэ и тоже обращает свое внимание на звезды, но та сразу опускает голову и идет к подъезду.
Чон лишь пожимает плечами и идет за ней. До квартиры они добираются в тишине, Чон даже может слышать ускорившийся стук чужого сердца.
— Слушай, я не знаю, что ты там задумал, но что бы это ни было, сделай это сейчас, раньше начнем — раньше закончим, — выдыхает Чеён, как только Чонгук прокручивает ключ в двери за ней, закрывая её.
— Я задумал приготовить тебе токпокки, и я займусь этим как только разденусь и помою руки, — Чонгук поджимает губы, его начинает бесить это
недоверие, хотя Чон понимает, что девушка имеет полное право ему не доверять.
— Я не понимаю тебя, то ты буквально крадешь и насилуешь меня, то в тебе внезапно просыпается что-то человеческое, и ты полон желания меня накормить, и даже склонять к сексу не собираешься. И так всегда, то ты ведешь себя как маньяк-психопат, то как любящий парень, в этот раз даже себя превзошел, ну сущий ангел. Это просто невозможно терпеть, ты мне устраиваешь не то что качели, там целые американские горки, — Розэ почти переходит на крик, но её резко хватают и прижимают к стене.
Чон сжимает руки Пак в своих по обеим сторонам от ее тела, пронзительно смотря ей в глаза. Его брови хмурые, взгляд тяжелый, а под скулами играют желваки: Чонгук зол и это явно не к добру.
— Да, ты права, я такой, и да, я не изменюсь, но ты-то все равно здесь, все равно со мной, прожила со мной два года, а потом нашла в себе силы меня бросить. Молодец, — хмыкает, — но когда я выслеживал тебя после работы, когда домогался, когда уносил в свою машину и заставлял отсасывать, ты не шибко-то и сопротивлялась, и для той, кто ничего из этого не хотел, слишком быстро сдавалась, а потом заглатывала по самое основание. Ты жертва, и тебе нравится быть ею. А я агрессор, в этом мы и сходимся, дорогая.
— Больной ублюдок, — шипит Розэ, глядя исподлобья на Чона.
— Конечно. А сейчас ты, как послушная девочка, пойдешь в душ, одежду я тебе принесу, а больной ублюдок займется ужином. Давай же, не зли
папочку.
— Ты мне не папочка, — огрызается девушка, потирая запястья, которые наконец отпустили.
— Если тебе
правда так плохо в моей компании, то ты можешь уйти прямо сейчас. Серьезно, я даю тебе шанс, — неожиданно выдает Чон и даже показательно открывает дверь.
— Что, блять, с тобой сегодня происходит?
— Я отпускаю тебя, если ты уйдешь сейчас за эту дверь, то я отстану от тебя, и ты заживешь свой спокойной и гармоничной жизнью.
Без меня. А если ты сейчас пойдешь в душ, то наши отношения продолжатся. Выбор за тобой.
Конечно же, Чонгук врет. Но Розэ об этом знать не должна, ей нужно лишь сделать свой
почти осознанный выбор в его пользу, и у них никогда ничего не будет хорошо, но они будут вместе. А остальное Чону уже неважно.
Чеён тоже.
Розэ ничего не стоит просто развернуться и уйти. Сделать хоть один долбанный шаг.
И она делает. В сторону ванной. Да, она поступает ужасно глупо. Да, она выбирает остаться в отношениях с собственным насильником. Да, эти отношения — крах, но она без них не сможет.
Без него не сможет.
Чеён не смотрит на Чонгука, но она может чувствовать чужой взгляд на себе. А Чон решению девушки совсем не удивлен, он будто все знал заранее, но все же один большой камень остается на его плечах даже к моменту, когда девушка доходит до ванной комнаты и включает в ней свет.
— Розэ, в тот раз я совершил ошибку, это было слишком, и мне… мне правда жаль, надеюсь, ты сможешь простить меня, — выдыхает Чон, наблюдая за Пак, но та и бровью не ведет после его маленькой речи. Лишь отвечает лаконичное:
— Чтоб ты сдох.
Это не любовь и Чеён это знает. А ещё Чеён знает, что эту ночь, как и все последующие, она проведет с Чонгуком. Она знает, что ещё не один рассвет встретит в его постели. Она знает, что почти добровольно пойдет на это. А ещё она знает, что никакого светлого будущего у нее с этим человеком не будет. Чонгук — абьюзер и психопат. Или социопат, Розэ не психолог, она не понимает, зато она прекрасно понимает, что их отношения строятся лишь на созависимости и психологическом насилии с щепоткой физического и сексуального. И ей бы стоило использовать этот шанс, попробовать сбежать, спрятаться, где только можно, например, в другом городе или даже в другой стране. Но Чеён уже сделала выбор
не в свою пользу, в очередной раз признав поражение в битве с самой собой. Она, конечно, хотела хотя бы попробовать спасти свое сердце, но оно уже принадлежит
ему.
