***
Контракт с компанией, которая занималась продвижением Чон Чонгука, стал значительным подъемом в карьере и уровне заработка Юнги, но в то же время предсказуемо накладывал дополнительные обязательства и непомерный объем работы. Мин стал приезжать домой позже обычного, но его это не слишком беспокоило, ибо каждый раз, когда он заходил в квартиру, его тут же встречал запах аппетитного ужина, который Тэхен чаще всего заказывал в каком-нибудь ресторане, а затем в прихожей появлялся он сам, с немного усталой улыбкой на губах, но сияющим взглядом, из-за которого Юнги лишь острее ощущал, насколько успел соскучиться за прошедший день. Ким подходил к нему, мягко обхватывал своими теплыми ладонями его лицо, оставлял быстрый поцелуй на губах или на кончике носа, после чего отстранялся и ласковым голосом спрашивал: — Как прошел день, хён? Сильно устал? Мин обычно лишь пожимал плечами, немного хмурясь, а затем стаскивал с себя обувь и кожаную куртку и вместе с Тэхеном отправлялся на кухню ужинать, параллельно обсуждая работу и обмениваясь небольшими новостями, произошедшими за минувший день. Иногда после этого Тэхен наполнял для них ванну, бросая в воду яркие бомбочки, которые, растворившись с негромким шипением, вплетались в воздух насыщенным ароматом ягод или фруктов, и Ким опускался в образовавшееся пенное облако, утягивая за собой Юнги, прижимая к своей разогретой коже, разминая его напряженные мышцы, зарываясь пальцами во влажных волосах, заставляя чуть откинуть голову назад, подставить шею под тягучие поцелуи. В такие моменты Мин напрочь забывал о том, что существовало что-то еще, помимо этой тесной ванны с согревающей разноцветной водой, в которой тонули два учащенных сердцебиения.***
Тэхен и Чонгук познакомились случайно. Однажды Юнги в свой выходной поехал в студию, где договорился обсудить с Чоном некоторые детали перед записью одной из песен, но в спешке забыл дома свой блокнот с заметками. Мин осознавал, что гораздо удобнее было бы держать подобную информацию в электронном формате, но это было его старой привычкой, от которой он не хотел отказываться и от которой получал какое-то особое удовольствие, выводя собственные мысли и планы ручкой на бумаге. Он позвонил Киму и попросил привезти забытую вещь, сказав, что встретит на входе в здание, поэтому весьма удивился, когда минут через сорок у двери в студию раздался стук, вслед за которым в проеме показался Тэхен с блокнотом в руках. Мин запоздало сообразил, что, видимо, Чонгук, выходивший некоторое время назад за кофе, не до конца закрыл дверь, отчего она и оказалась не заблокирована. Наверное, если бы Юнги попросили назвать момент, вынудивший его жизнь за последние годы свернуть с привычной тропы и отправиться дрейфовать по необъятному беспросветному полю, он бы выделил подписание контракта с компанией Чон Чонгука. Если бы Мин мог определить своеобразную точку отсчета, после которой изменения между ним и Тэхеном казались неминуемы, он бы выбрал именно этот день. Юнги и Чонгук обсуждали фрагмент одной из песен, склонившись над напечатанным текстом, а услышав стук, синхронно подняли головы вверх, заметив у двери на секунду застывшего гостя. Ким выглядел немного растерянным, но от этого казался еще более очаровательным. Поверх его распахнутого, карамельного цвета пальто был небрежно подвязан его любимый красный шарф, который так завораживающе играл с легким румянцем на щеках. Черные, немного волнистые пряди, будто обласканные уличным ветром, чуть топорщились в разные стороны, но нисколько не портили внешний вид Тэхена, и Юнги в очередной раз поймал себя на мысли, что был влюблен в самого прекрасного человека, которого только мог встретить в своей жизни. — Как ты сюда попал? — Возвращаясь в реальность, спросил он. Ким едва заметно нахмурился и, переводя слегка рассеянный взгляд с Юнги на Чонгука и обратно, негромко ответил: — Хён, ты же мне сам оставил пропуск. «На всякий случай». Забыл? Мин глубоко вздохнул, на миг прикрыв глаза. — Да, наверное… — Он сделал несколько шагов к Тэхену, после мягко улыбнувшись. — Спасибо, что привез. Юнги кивнул в сторону блокнота, и Ким, посмотрев на вещь в своих руках, подошел ближе и протянул ее Мину, все еще поглядывая на Чонгука. Юнги представил их друг другу, однако сделал это без какого-либо энтузиазма, ибо ему не очень хотелось, чтобы Чон был знаком с кем-то из его близкого окружения, ведь их связывали сугубо деловые отношения, и Юнги не горел желанием показывать хотя бы какие-то частицы своей личной жизни, а Тэхен и вовсе занимал в ней самый большой кусок. Более того, в очередной раз было неприятно называть Кима всего лишь своим «другом», напоминая и себе, и самому Тэхену о необходимости скрывать их настоящие чувства. Вероятно, Чонгук бы понял; вероятно, ему можно было сказать все честно, но Юнги не видел какой-то острой нужды быть откровенным с ним. Они хорошо ладили по рабочим вопросам, но это не делало их друзьями. Тэхен сразу поспешил уехать, попрощавшись и бросив напоследок задумчивый взгляд в сторону Чона. Чонгук же в ответ лишь вежливо улыбнулся, а Юнги, раскрыв свой блокнот, наконец, отыскал нужные ему записи и приступил к работе. Он просидел с Чонгуком в студии около трех часов, а когда вернулся домой, то наткнулся на ту же задумчивость на лице Кима, но сначала не придал этому значения. Юнги, как обычно, сел ужинать, но его аппетит начал медленно угасать, вслед за тем как Тэхен, который сидел напротив и вяло ковырялся в тарелке, вдруг произнес: — А он такой же красивый, как и на экране… Мин нахмурился, не сразу сообразив, о ком вообще шла речь, а когда догадался — решил уточнить: — Ты о Чонгуке что ли? Ким неуверенно покусывал нижнюю губу, а на вопрос лишь кивнул, все еще не отрывая взгляда от полупустой тарелки. — Мне стоит начать ревновать? — Улыбнулся Юнги, пытаясь свести все к шутке, но реакция Тэхена его почти ошарашила. Ким резко дернулся, подняв голову и посмотрев на него с неожиданной злостью, а затем отложил палочки и, быстро сглотнув, будто пытался сдерживать в себе что-то неприятное, бесцветным голосом произнес: — Юнги, это не смешно. То есть об этом ты мечтал? О работе в окружении привлекательных красавчиков? Неплохо. Еще и платят немало. Мин на несколько секунд растерялся, бесцельно водя взглядом по лицу Тэхена и ощущая, как внутри закружилась снежная вьюга, замедлившая пульс чуть ли не до критической отметки. Ему казалось, что он задремал от усталости и видел какой-то нелепый, совершенно абсурдный сон, где тело его прекрасного Тэхена с самой лучезарной улыбкой и горящим счастливыми искрами взглядом захватил какой-то инопланетянин или вселившийся бес, который так неузнаваемо преобразил не только его внешний вид, но и, казалось, пустил неизвестную отраву в чужую душу, оставив в ней болезненное темное пятно. Юнги вновь попытался улыбнуться, однако сам же чувствовал, насколько сейчас это было натянуто и неправдоподобно из-за одолевшего его непонимания. — Тэхен, что с тобой? — Он осторожно коснулся пальцами чужой медовой кожи чуть выше запястья и про себя коротко порадовался, что Ким не отдернул руку. — Ты же прекрасно знаешь, что я хочу лишь создавать музыку. И мне все равно, с кем я работаю ради этого. Для меня это просто пустые лица, мне плевать на внешность, потому что рядом со мной уже самый красивый человек на свете, которого я так сильно люблю. Тэхен слабо улыбнулся, а Юнги, наконец, глубоко вздохнул, ощутив поступающий в легкие кислород, словно до этого он находился в безвоздушном пространстве, из которого смог выбраться только благодаря улыбке на любимых губах. Он привстал из-за стола и, наклонившись, коснулся их своими, даря медленный, нежный поцелуй. Мин почувствовал чуть прерывистое дыхание Тэхена на своей коже, а затем Ким поднялся со стула и, нетерпеливо схватив его за руку, повел к выходу с кухни, направляясь, очевидно, в спальню.***
Юнги был уверен, что со странной вспышкой ревности Тэхена они в тот день вместе успешно справились, и что с того момента все снова вернется в прежнее благополучное русло, но некие необъяснимые перемены все равно просачивались между ними, как будто кто-то медленно и кропотливо пытался расковырять широкую трещину, вооружившись для этого тоненькой, длинной иголкой. Однажды Юнги и Тэхен гуляли по парку, и уже на пути к дому Ким заметил в витрине магазина кашемировый кардиган, цвета красного кирпича, но затем увидел ценник и, попытавшись скрыть свое разочарование, еще торопливее потянул Мина за руку в сторону их жилого комплекса. Юнги обращал внимание, что в последнее время Тэхен часто витал где-то в своих мыслях, но объяснял это тем, что брал дополнительную работу в офисе. На вопрос «Зачем?» он лишь хмурился и пожимал плечами, после чего тут же переводил тему. Тогда Мин решил порадовать своего возлюбленного, поэтому через пару дней заскочил в тот самый магазин и приобрел кардиган, который понравился Тэхену. Он поднимался на лифте, с пакетом в руках и сдерживая улыбку, что рвалась наружу, стоило ему представить, как он увидит озорные, яркие огоньки в любимых карих глазах, но ожидание почему-то вновь унеслось в противоположную сторону от реальности. Когда он протянул Киму шуршащий бумажный пакет, то радость промчалась почти незаметно, исчезнув буквально за один миг, а на смену ей пришли печаль и не совсем понятное недовольство. — Хён, зачем ты его купил? — Каким-то надрывным голосом произнес Тэхен, тяжело сглотнув. — Это дорого. Мы вернем его в магазин. Чек остался? Юнги вновь недоуменно застыл, пытаясь определить, что он сделал не так. Они раньше часто дарили друг другу какие-то вещи. Ким сам же любил покупать для него простые браслеты из серебра или недрагоценных металлов, которые Мин затем с удовольствием носил, опутывая ими запястья, и даже когда чей-то подарок оказывался дороже по стоимости, это не вызывало никакой негативной реакции. Обычно кто-то взамен брал на себя оплату обедов или счетов за квартиру, чтобы не чувствовать себя «зависимым». Сейчас же Юнги мог позволить себе порадовать Тэхена чем-то еще более приятным, понимая, что его заработок значительно возрос, но для него неподдельные, искренние эмоции на лице Кима и были бы лучшим вознаграждением, что он надеялся получить, только вот все свернуло совсем не в сторону его представлений. Он попытался улыбнуться и, подойдя к Тэхену, мягко погладил прохладными пальцами его щеку. — Эй, мне просто захотелось поднять тебе настроение, — осторожно проговорил он. Ким нахмурился и несколько секунд молча смотрел на него, а затем, будто нехотя, произнес: — Хорошо, хён. Спасибо. — Он мотнул головой в сторону пакета. — Но больше не нужно так делать. Мне нечего дать тебе взамен. Юнги удивленно приподнял бровь. — Разве я что-то требую взамен? Или когда-либо требовал? Тэхен приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но сразу закрыл его, еще больше хмурясь. Он молчал около минуты, после чего как-то обреченно вздохнул и негромко проговорил: — Тебе не понять, хён. — Так объясни. Они безмолвно смотрели друг на друга какое-то время, и Мин честно хотел услышать какой-либо вразумительный ответ, но Тэхен лишь сделал очередной вздох и отправился в ванную, бросив перед этим: — Извини, Юнги, я очень устал за сегодня и хочу спать.***
Юнги еще не раз у себя в голове возвращался к этой истории с кардиганом, почти заставив себя поверить, что дело и правда было в цене подарка, а не в чем-то еще, о чем он не мог догадываться. Он решил все же в следующий раз учесть подобную деталь, но даже не подозревал, что денежный вопрос станет для него настолько болезненной точкой. Это превращалось в какой-то абсурд, когда Тэхен со временем перестал позволять ему заплатить даже за стаканчик кофе, с каждым разом реагируя все более агрессивно на то, что когда-то являлось совершенно обыденным для каждого из них. Ким всегда был довольно эмоциональным, но раньше это не попадало в настолько негативную плоскость, и его эмоции имели под собой более светлую и приятную почву. Сейчас же Юнги его как будто не узнавал. Они вернулись домой из кофейни, в которой и произошло что-то, что могло бы обернуться серьезной, но малообъяснимой ссорой, однако в тот момент ее удалось пресечь. Тем не менее Мин все равно хотел получить хоть какие-то разъяснения от Тэхена, поэтому он задержал его в гостиной, несильно схватив за плечо, развернув к себе лицом и пытаясь вглядеться в напряженные черты. — Что происходит? — Собственный голос звучал до боли беспомощно и непривычно. Ким на несколько секунд поджал губы, отчего они слегка побелели, затем сделал шаг назад и еле уловимо дернул плечами. — Ничего? — Полувопросительным тоном произнес он, а Юнги тяжело вздохнул. — Тэхен, давай, пожалуйста, пропустим ту часть, где ты не понимаешь, о чем идет речь. Ким едва заметно нахмурился. — Я не хочу, чтобы ты платил за меня из жалости к тому, что я гораздо меньше зарабатываю. — Он обвел взглядом искусно обставленную комнату, задержавшись на полке с немногочисленными музыкальными наградами, которые успел получить Юнги. — Я ведь не такой успешный, как ты или Чонгук. Мин не смог удержаться и непонимающе фыркнул, раздраженно приподняв бровь. — При чем тут вообще Чонгук? Из жалости? Ты серьезно так думаешь? А фраза «я люблю тебя» тебе ни о чем не говорит? Тэхен демонстративно усмехнулся. Он хотел что-то сказать — вероятно, колкое и язвительное — но в этот момент у Юнги зазвонил телефон, а на экране, как назло, отобразилось «Чон Чонгук», и теперь не вполне объяснимая обида Тэхена уже кричала сигнальной ракетой на его красивом лице. — При чем тут Чонгук, да? При том, что даже сейчас ты отдаешь ему себя больше, чем мне. — Ким произнес эти слова, будто они были ядом, и ему требовалось как можно скорее их выплюнуть, чтобы они не отравили его окончательно, после чего поспешил скрыться в спальне, не оборачиваясь на звуки своего имени.***
Юнги сидел в студии, пытаясь сконцентрироваться на работе, когда услышал, как дверь тихо щелкнула, и, посмотрев в ее сторону, — увидел Чонгука. — Прости, хён, я помешал? — Тихо спросил Чон. Мин отрицательно промычал, возвращая свое внимание чистым листам бумаги, что лежали перед ним. Однако через несколько секунд рядом с ними появился пластиковый стаканчик кофе, с которого соскользнули длинные пальцы с татуировками на коже. — Спасибо, — угрюмо поблагодарил Юнги, а Чонгук сразу отошел в сторону и расположился на небольшом кожаном диване. — Хён, я подслушал, как мой менеджер разговаривал по телефону и обсуждал кое-что. Они хотят, чтобы мы вместе в ближайшее время дали пару интервью. Считают, что это подогреет больше интереса к моему альбому. Думаю, совсем скоро тебе позвонят и попросят об этом. Мин развернулся в кресле, оказываясь лицом к дивану и ожидая какого-то продолжения, ибо он пока что не понимал, к чему Чонгук поделился подобной информацией. Дать интервью — само по себе не казалось проблемой, только если к этому дополнительно не прилагались какие-то особые условия. Чон глубоко вздохнул и нахмурился. — Просто… есть вероятность, что они попросят сыграть что-то вроде слабой химии между нами, но так, чтобы это не вылилось в агрессивные, неправильные слухи. Теперь была очередь Юнги тяжело вздыхать. Он на миг прикрыл глаза и откинулся на спинку своего кресла. — Я не смогу этого сделать. Дать интервью — пожалуйста, но притворяться… — Я так и думал, — немного натянуто улыбнулся Чонгук. — Поэтому и предупредил. Мин сделал глоток кофе, а Чон встал с дивана и, попрощавшись, покинул студию.***
Звонок с просьбой об интервью действительно поступил, и Юнги сказал в ответ примерно то же самое, что и Чонгуку. На удивление, это не вызвало каких-либо проблем, поэтому Мин лишь равнодушно сделал пометку у себя в ежедневнике и на время забыл об этом. Его гораздо больше волновал Тэхен, который после их небольшой ссоры из-за неожиданно всплывшей темы заработка вроде бы понемногу оттаял. Они снова начали проводить вечера в согревающих объятиях друг друга, обмениваясь нежными, ленивыми поцелуями за просмотром какого-нибудь коротенького сериала, потому что Юнги все еще приезжал домой довольно поздно, и свободного времени оставалось не так много, а они оба иногда хотели приберечь крохи своих сил на то, чтобы лечь спать не сразу, перед этим наполнив спальню сплетением их пронзительных стонов, жаром соприкасающейся кожи, горячим дыханием и едва слышимым скрипом кровати. Тэхен все еще едва заметно хмурился, когда заставал Юнги разговаривающим по телефону с Чонгуком или с кем-то из других коллег, но каких-либо эмоциональных всплесков с его стороны в то время не наблюдалось, и Мин позволил себе немного внутренне расслабиться. На интервью он отправлялся в довольно приподнятом настроении, и хоть это не было его первым опытом, такие мероприятия сами по себе заставляли чувствовать, как сердце учащенно билось, а ладони потели. Юнги был сосредоточен на вопросах, которые ему задавали, поэтому, вероятно, выглядел немного зажатым, но рядом с ним находился улыбающийся Чонгук, и, должно быть, это исправляло картинку, а также создавало между ними любопытный контраст, которого отчасти и хотела добиться компания Чона. Вопросы казались простыми и даже в некоторой степени скучными — скорее всего, это было заранее тщательно обговорено — и Юнги лишь рассказал о своих предыдущих работах, а также о том, как согласился сотрудничать с Чонгуком, ссылаясь на то, что посчитал это отличной возможностью создать вместе что-то масштабное, грандиозное, добавив, что на его решение повлиял неоспоримый талант Чона. Это не являлось совсем уж чистой правдой, ибо Мину было все равно, с кем работать, если условия ему подходили, но он понимал, что от него и не ждали слишком честного ответа. Чонгук был талантлив. Юнги не был настолько этим впечатлен. Интервью закончилось довольно быстро, и Чон, попрощавшись, отправился по своим личным делам, а Юнги — в студию, где вновь задержался дольше, чем планировал. Когда он вернулся домой, то застал Тэхена дремлющим на диване в гостиной. Его умиротворенный вид пустил внутри тягучие импульсы, которые исходили прямиком из чувствительного, влюбленного сердца, и Мин с грустью подумал о том, насколько же в действительности сократилось их времяпрепровождение. Он успокаивал себя тем, что загруженность на работе придавала дополнительной уверенности в финансовом плане, благодаря чему Юнги мог позволить себе что-то, что раньше казалось недоступным, а также улучшить жизненные условия для них обоих, но все равно отчего-то ощущал себя странно. Будто помимо свободного времени отдавал что-то еще, сам того не замечая. Он аккуратно убрал прядь с лица Тэхена, а затем несильно сжал его плечо, пытаясь разбудить. Ким несколько раз сонно моргнул, вызывая своим видом непроизвольную улыбку, затем лениво чмокнул Юнги в щеку и поплелся в сторону спальни.***
Действие контракта с Чонгуком приближалось к своему завершению, что не могло не радовать, но в то же время срабатывало незатейливое правило: чем ближе было долгожданное событие — тем больше сил забирала предшествующая ему подготовка. Чон был почти готов выпустить свой новый альбом, а Юнги практически перебрался жить в студию, принимая во всем этом максимально активное участие. Если раньше вернуться домой и застать Тэхена спящим — для него было чем-то необычным, то теперь он сильно удивлялся, если видел, что в квартире к его приходу все еще горел свет. В один из таких дней он устало ввалился в гостиную, где перед ним предстал Ким, который рассеянно ходил из стороны в сторону, нахмурившись и покусывая нижнюю губу. — Ты из-за меня не спишь? — Негромко спросил Юнги, тут же подходя к нему, прижав к себе и уткнувшись носом в его теплую шею, пропахшую любимым, успокаивающим гелем для душа с ароматом корицы. — Прости. Мне осталось совсем чуть-чуть, и мы уедем куда-нибудь отдохнуть, обещаю. Или будем каждый вечер проводить дома вдвоем с пивом и пиццей, хочешь? Тэхен тяжело вздохнул. Он не отстранился, но и не обнял в ответ, а вместо этого тихим голосом проговорил: — Хён, не обещай того, что не сможешь выполнить. Я буду рад, если у тебя появится больше времени на меня, но я уже не тешу себя лишними надеждами. К слову: я не сплю, потому что за все то время, что я дополнительно задерживался в офисе, мне заплатили ничтожно мало. Как будто поиздевались. Не могу заснуть теперь. Он невесело усмехнулся, а Мин отстранился сам, заглядывая в его глаза и ловя почти такой же уставший взгляд, от которого веяло неприятным холодом. Казалось, что он не был устремлен целенаправленно на Юнги, но от этого почему-то становилось только хуже, ибо его причина превращалась во что-то абстрактное, размытое, пугающее. Было ли дело в загруженности Мина или же в собственных проблемах Тэхена на работе — оставалось лишь предполагать. Возможно, — и в том, и в другом; и Юнги всей душой хотел как-то его успокоить, сказать избитое «Все будет хорошо», только вот язык будто сковало тем самым холодом из чужого взгляда, так и оставив в комнате болезненную тишину.***
Юнги впервые за последнее время смог вернуться домой раньше почти на два часа, предвкушая возможность провести вечер с Тэхеном, но, оказавшись в прихожей, на несколько секунд застыл, услышав откуда-то из гостиной звуки своего же голоса. Он скинул обувь и, даже не сняв кожаную куртку, отправился в комнату, где обнаружил Кима перед телевизором. Он просматривал то самое интервью Юнги и Чонгука, которое не так давно было записано, а сегодня — опубликовано. Тэхен сидел на диване, сильно поджав губы, и не отрывал тяжелого взгляда от экрана. Казалось, он даже не заметил, что был теперь в квартире не один, поскольку на звук живого голоса Юнги — внезапно вздрогнул. — Привет, — слабо улыбнувшись, произнес Мин, подходя к нему. Юнги наклонился, пытаясь поцеловать Тэхена, но тот неожиданно отстранился, все так же смотря на экран. Мин нахмурился, тяжело вздохнув и встав почти напротив, частично закрывая обзор своим телом. — В чем дело? — Устало спросил он. Ким тихо сглотнул, наконец, обращая свой взор на него снизу вверх. Он смотрел с нескрываемой холодностью, граничащей со злостью. — Значит, тебе настолько приятно работать с Чонгуком, что ты поэтому приезжаешь так поздно? — Через некоторое время неловкого молчания заговорил он, раздраженно усмехнувшись. Юнги на миг сильнее сжал челюсть, пытаясь сдержать внутри себя подступающие негативные эмоции. Он очень устал после тяжелого дня в студии, а также — от странного поведения Тэхена за последние месяцы, от его ревностного отношения и подозрений в связях с Чонгуком, которые в его представлении почему-то столь беспрекословно выходили за рамки «рабочих», но в реальности даже не смотрели в какую-либо иную сторону. Юнги любил Тэхена и действительно хотел его понять, поэтому подавлял сейчас навалившуюся на грудную клетку обиду за то, что Ким периодически ставил под сомнение его искренность. — Тэхен, это просто слова, которые я должен был произнести. Ради публики… Ким не сдержался и перебил его, повысив тон своего голоса: — А он на тебя так смотрит тоже ради публики? — У него вырвался нервный смешок. — А вы случайно не трахаетесь, чтобы рейтинги там поднять какие-нибудь? Мин замер, невольно задержав дыхание. Его взгляд застыл на лице Тэхена, а горло как будто перекрыло невидимым клапаном, который мерзко царапал слизистую. Он совершенно не ожидал услышать что-то подобное. Что угодно, но не это. Возможно, на него все же надавила усталость, а может, он побоялся, что если останется сейчас здесь, то все может перерасти в эмоциональный скандал, способный оставить тяжелые последствия в виде взаимных оскорблений, претензий, которые создаются, лишь когда внутри все ноет от обиды, несправедливости, и «нападение» становится единственным способом защиты. Юнги развернулся и спешными шагами направился обратно к выходу, слыша, как Тэхен вскочил с дивана и растерянно-возмущенным тоном спросил: — Куда ты? Мин прикусил губу, быстро обувая кеды, но все же не смог сдержать неприятную колкость, прежде чем выйти из квартиры: — Трахать Чонгука.***
Юнги бродил по ночному Сеулу, глубоко вдыхая тяжелый, холодный воздух. Осень забралась морозными клещами под его кожаную куртку, которая совсем не подходила для подобной погоды. Ее было достаточно для передвижений на машине, но для пеших прогулок — слишком холодно. И все же не холоднее грузных слов, что менее получаса назад слетели с чужих губ. С тех самых губ, которые еще совсем недавно дарили самые ласковые и согревающие поцелуи. Мин не собирался устраивать демонстрационный «уход из дома» — лишь хотел немного проветрить загруженную незримым свинцом голову, чтобы затем вернуться и спокойно поговорить, выслушать обиды Тэхена и попытаться их как-то устранить. Он заходил в квартиру, ожидая вновь попасть под тягучую ауру, которой как будто весь вечер была пропитана каждая деталь до последней молекулы пыли, но неожиданно замер, когда из комнаты выскочил Ким с застывшими слезами в глазах и буквально налетел на него, сжимая в крепких объятиях. — Хён, прости за то, что я сказал… — всхлипнул он. Юнги глубоко вздохнул, уткнувшись в теплую шею и втягивая носом запах любимой медовой кожи, а затем осторожно погладил Тэхена по спине сквозь ткань его белой футболки. Они простояли так несколько минут, и Мин чувствовал, как комки напряжения в его теле потихоньку рассыпались мелким песком, даруя долгожданную расслабленность. Такое поведение Кима позволило поверить, что проблема с незаслуженной ревностью решена, и поэтому Юнги больше не стал в тот вечер поднимать разговор на данную тему, несмотря на то, что странное тянущее ощущение в груди почему-то все еще слабо колебалось, будто пытаясь дать сигнал о возможной ошибке.***
Юнги чувствовал, что что-то менялось, но не мог или не хотел впускать в себя эти изменения, урывками наслаждаясь бракованным теплом, которое почему-то не грело так же, как и раньше. Сердце издавало привычное влюбленное урчание, заглушая собой настороженный разум, который странным образом был чем-то недоволен. Забивал легкие мешающим «что-то не так», до которого, кажется, больше никому не было дела, ведь последствия недопонимания были устранены, и как будто плевать на то, что оно — такой же вирус, что уничтожается только после борьбы с причиной. Альбом Чонгука выпускался меньше чем через неделю, и компания решила устроить закрытое мероприятие, чтобы отметить это событие в кругу всех хоть сколько-нибудь причастных к его созданию. Юнги всегда огорчало, что он был вынужден посещать подобные встречи без сопровождения Тэхена, ибо обычно на них приходили либо в одиночестве, либо со своей парой. В историю о «близком друге» при таком раскладе никто бы не поверил, а их настоящие отношения стали бы черным клеймом на репутации Мина, перекрыв ему любое продвижение по карьерным ступеням. Самому Киму тоже, казалось, с каждым разом становилось все труднее делать вид, что его это никак не задевало, особенно принимая во внимание их последние конфликты, причины которых имели прямую связь с работой Юнги. Однажды вечером Мин уже собирался уходить из студии, когда к нему неожиданно зашел Чонгук. Он выглядел немного загруженным собственными мыслями и практически непрерывно хмурился. Хотелось списать это на его волнение перед выходом альбома, но Юнги почему-то казалось, что в тот момент причина была в другом. Из-за этого возникало какое-то странное ощущение, будто рядом находился человек, от которого хотелось скрыться как можно дальше. — Хён, могу спросить? — Задумчиво произнес Чон, выдерживая прямой, немного тяжелый взгляд. — Если это касается работы — конечно; но если к ней не относится — тогда нет. Чонгук негромко вздохнул, не разрывая зрительного контакта. — Это частично относится к работе… Тэхен-щи… он ведь твой парень? — Чонгук… — Прости, хён, не подумай ничего. Я не буду трепаться об этом и спрашиваю, потому что… В общем, мне разрешено пригласить несколько близких людей на вечеринку в честь альбома, и я хотел… — Он сглотнул, спрятав руки в кармане своего объемного черного худи. — Я видел, как ты переживал из-за того, что много времени проводишь в студии, и я подумал… Я просто хотел отблагодарить тебя, хён. Мне действительно понравилось работать с тобой, поэтому я буду рад, если в субботу ты тоже насладишься этим событием… И я могу вручить приглашение Тэхен-щи, если ты этого захочешь… Чон замолчал, нервно пожевывая нижнюю губу, а Юнги на несколько секунд замер, обдумывая услышанное предложение. Он не был уверен в том, насколько это являлось хорошей идеей, но ему действительно хотелось показать Тэхену, как ему не хватало их совместного времяпрепровождения, и что его задержки на работе уж точно не имели под собой никаких других, скрытых причин. — Спасибо, Чонгук, — слабо улыбнувшись, ответил он. — Буду благодарен за приглашение для Тэхена. Чон, казалось, постарался незаметно выдохнуть и, кивнув, а затем попрощавшись, вышел из студии.***
Тэхен к предложению пойти вместе с Юнги на мероприятие в честь альбома Чонгука отнесся неоднозначно. Сначала он удивился, затем о чем-то призадумался, нахмурившись, после чего все же улыбнулся, и его настроение, казалось, на какое-то время заметно поднялось. Однако сама идея все еще представлялась слишком сомнительной. В назначенное место они поехали по отдельности, но прибыли почти в одно и то же время. Чонгук поприветствовал Тэхена и представил его другим гостям как своего школьного друга, и Юнги, наблюдавший за этим, непроизвольно поморщился, только в тот момент остро осознав, насколько неправильно это все выглядело. Когда он соглашался на предложение Чона, ему хотелось, чтобы Ким увидел своими глазами кусочек его рабочей грани, окунулся в ту же атмосферу, прочувствовал ее и, возможно, ему бы удалось лучше понять, что она из себя представляла. Он думал, что ничего страшного не было в том, что они не могли весь вечер проводить вместе, ведь находились все равно где-то рядом, однако оказалось, что в этом и заключалась одна из главных неправильностей. Тэхен имел прекрасные данные для того, чтобы стать моделью или знаменитостью другого профиля, совершенно ничем не уступая, например, Чонгуку, но именно сейчас, на этом проклятом мероприятии, он выглядел настолько лишним, что от его вида грудь сдавливало почти до хрипов — будто на нее опустились тяжелые железные гири. Тэхен умел быть гордым, самоуверенным, решительным, и это могло бы помочь ему не выделяться из здешней толпы, но той впечатлительности, мягкосердечности и детской непосредственности, какими он обладал, не было ни у одного из присутствующих. Ни у Чонгука. Ни у Юнги. Именно поэтому, глядя на то, как Тэхен с любопытством изучал обстановку, гостей мероприятия, делал для себя какие-то выводы с задумчивым лицом, Мин ощутил внутри себя какой-то надлом. Ему казалось, что он своими же руками заставил Кима окунуться в невидимую грязь, вместо того чтобы оградить его от нее, не подпускать, стать его собственным защитным барьером. Он почему-то посчитал, что у Тэхена может быть такой же иммунитет ко всему этому, как и у него самого, однако теперь сам же понимал, как непростительно ошибся. Они взаимодействовали нечасто и совсем недолго, как если бы только познакомились на этом вечере — как вели себя и другие гости по отношению друг к другу. Отчасти подобное мероприятие и устраивалось, чтобы обрасти новыми выгодными связями, которые в дальнейшем можно было бы использовать в собственных целях. И поэтому Юнги совсем не удивился, когда к нему подошел едва заметно пошатывающийся мужчина средних лет, который вел за собой с виду немного растерянного Чонгука. Мужчина пьяно улыбался, хотя в целом вроде бы мог неплохо себя контролировать. Он начал делиться, как заинтересовался Юнги по восторженным рассказам Чона, намекал на желание сотрудничать и даже всучил свою визитку, после, наконец, не очень охотно удалившись в другой конец зала. Как только Юнги и Чонгук оказались рядом друг с другом, они будто превратились для гостей в два ярких маяка, к которым всех тут же потянуло. Люди стали подходить — поочередно или сразу небольшими группами — и поздравлять с успешным выходом альбома, иногда чрезмерно нахваливать, облепляя пространство вокруг своими широкими, но мертвыми улыбками, в которых не жило ничего, кроме желания запомниться, впечатлить, завладеть вниманием. И Юнги отвечал такой же окоченевшей улыбкой, ибо без нее почему-то, как оказалось, заниматься любимым делом было практически невозможно. Он должен был нравиться, чтобы его музыку слушали. Он должен был работать с «Чонгуками» и радоваться этому, чтобы голос его творений имел шанс зазвучать. Возможно, ему следовало быть аккуратнее со своими мечтами. Возможно, было бы лучше, если бы они ограничивались лишь Тэхеном. Когда Юнги медленно направил свой взор в другую часть зала, откуда его кожу нещадно жгло фантомной кислотой, он уже знал, что встретится со своим страхом. Со взглядом Тэхена, в котором словно в распахнутом настежь окне будет плескаться осознание, понимание, смирение; где любопытство к окружающему сменится брезгливостью. Именно с того момента Юнги окончательно оградил Тэхена плотной стеной от подобной части своей жизни. Именно в тот момент Тэхен своим взглядом добровольно протянул для этого первый кирпич.***
С завершения действия контракта Юнги прошел месяц. Тэхен за это время не устроил ни одной ссоры, не проявил ни единой обиды, не продемонстрировал ни малейшей вспышки ревности, несмотря на то что Мин успел посетить еще несколько мероприятий, где пересекался с Чонгуком, все так же фальшиво улыбаясь окружающим людям. И если раньше подобная тишина в их с Тэхеном отношениях была тем, чего не хватало, чтобы прогнать царивший в душе ураган из беспокойства и сожаления, то теперь она завывала внутри раненым зверем, перед которым бросили плацебо, выдавая за требуемое обезболивающее. Потому что в объятиях Тэхена не находилось привычного тепла, а из взгляда вымылась вся нежность, сменившись мучительной пустотой, переходящей иногда в прошение о помощи — точно такое же Юнги видел в собственном отражении по утрам в ванной. Потому что они оба упустили что-то важное, и теперь не знали, что с этим делать, а главное — было ли это нужно. Им следовало собраться и поговорить, но тогда потребовалось бы прийти к каким-то решениям, делать какие-то выборы, а они, казалось, настолько запустили свой недуг из взаимных недопониманий, что теперь любое вмешательство имело риск привести их отношения к летальному исходу. Быть может, для них отныне предполагался только такой результат, и он бы пошел обоим на пользу, подарив новую, чистую страницу жизни для каждого, ибо спасать что-то, что еще можно было спасти, видимо, не осталось сил ни у одного из них. Быть может, любовь, которая еще вчера казалась прочнее стали, иногда сгорала именно так: медленно, беспрепятственно, бессимптомно. А может, она все еще существовала, но только как две разные частицы, которые в один момент почувствовали, что у них разные пути. Иногда то, что казалось нерушимым, рассыпалось без каких-либо видимых причин. Юнги обещал, что после контракта с компанией Чонгука будет чаще появляться дома, но практически следом погряз в новом потоке работы. Тэхен ни о чем его не спрашивал и, не дожидаясь, ложился спать, наполняя спальню едва уловимым запахом алкоголя.***
Мин посещал очередное вечернее мероприятие, когда от чрезмерного перенасыщения внешним лоском захотел выйти на улицу и подышать — заодно позвонить Тэхену, чей голос все еще придавал долю умиротворения, каплю жизненной силы, не позволяя легким Юнги полностью закупориться ядовитым дымом. Он незаметно проскользнул в узкий коридор, направившись к одному из запасных выходов, миновав охранника, который на удивление его не остановил — вероятно, он лишь следил за тем, чтобы на мероприятие не попал кто-либо из неприглашенных, но на остальных не обращал внимания. Юнги оттолкнул тяжелую дверь, вздрогнув от налетевшего на него сумеречного холодного воздуха, затем обошел двух молодых людей, которых он не знал, но видел минутами ранее внутри помещения, и, крепче сжав лацканы своего пиджака, завернул за угол, оказавшись, наконец, в одиночестве. Он коротко вздохнул, выпустив изо рта небольшое облако пара, после чего спешно достал телефон и набрал все еще самый важный номер. Наверное, он, как разряженная батарейка, хотел получить крупицы энергии, благодаря которой смог бы подпитывать свою защитную оболочку и сохранять в себе что-то настоящее, до чего еще не успел добраться водоворот из лжи. За длинными гудками тянулся необъяснимый холод — еще более острый, чем тот, что витал в воздухе. Юнги предположил, что Тэхен уже лег спать, но какое-то тревожное предчувствие не принимало эту версию, склоняя к другой — в которую сложно было поверить, и в то же время которая казалась насмешливо предсказуемой. Мин снова невольно вздрогнул, когда услышал любимый хрипловатый голос: — Хён… Юнги попытался улыбнуться, чуть приподняв уголки своих губ, не думая о том, что Тэхен сейчас его не видел. Однако в глотке что-то мерзко сдавило, не позволяя выдавить из себя и слова. — Ты уже вернулся? — Глухим голосом спросил Ким, и Юнги понимающе усмехнулся. — Ты не дома. — Это должно было стать вопросом, но обратило его в риторический. — Не дома, — тихо повторил Тэхен. Они оба на несколько секунд замолчали, посылая между телефонами лишь звуки дыхания, которое сейчас ощущалось гораздо лучше и приятнее слов. Юнги все же первым нарушил громоздкую тишину, наклонив голову вниз и опустив веки. — Ты не один, — догадался он. — Не один, — еще тише подтвердил Ким. — Я забрал вещи. Оказывается, их было не так много. Ты можешь менять код от квартиры. Мин снова усмехнулся, прикусив нижнюю губу. Он бы соврал, если бы сказал, что не предвидел этого, что не думал о чем-то подобном, что не осознавал, насколько отдалился от Тэхена, который любил ласку и заботу, и получал ее все меньше; который перестал на что-либо жаловаться, но медленно угасал; который теперь собственноручно сделал выбор за них двоих. Во многом неправильный, эгоистичный, но, вероятно, тот, который они долгое время не способны были принять, однако оба к нему тянулись. — Мы правда расстаемся вот так, по телефону? — Нет, Юнги. Думаю, мы уже давно расстались друг с другом, но боялись признаться в этом. Мы оба не хотели отпускать то, к чему так привыкли, причиняли этим взаимную боль. Теперь я ранил тебя сильнее, но мы, наконец-то, освободились. Я хочу, чтобы ты был счастлив, хён. Видимо, иногда, чтобы обрести счастье, нужно отдать что-то ценное взамен. Мы отдали друг друга. Юнги глубоко, прерывисто, вздохнул, не в силах сказать что-то, кроме: — Прости. — И ты меня, хён. Звонок завершился, а Мин все так же продолжал придерживать телефон возле уха. Холодный уличный воздух пробрался уже до костей, оставив там свои глубокие царапины, но ощущался как едва заметное колебание; как крохотная секундная рябь на гладкой поверхности реки, на дне которой бушевали смертоносные водовороты. Грудь сдавливало толщей сожаления, несогласия, обиды: на себя, на Тэхена, на вечную несправедливость. Разум скребся по черепной коробке, пытаясь убедить, что больно — не всегда означает, неправильно. Что вместе было бы мучительнее. Юнги не смог бы отказаться от работы, от того, что успел получить, чего успел достичь. Тэхену приходилось бы ломать себя, чтобы с этим сосуществовать. Компромисс в их случае не ощущался верным выходом. И все же сердцу не удавалось так просто отпустить те чувства, которые оно берегло и грело внутри себя на протяжении четырех лет. Оно, как маленький ребенок, устраивало истерику, долбило по вискам, плевалось кровью с ускоренной силой, будто втайне надеялось залить своими алыми слезами все, чего касалось, принося этим неживое умиротворение.***
Юнги давал очередное интервью, в котором металлическим голосом, со слабой шаблонной улыбкой рассказывал о своих будущих планах, в бесчисленный раз отвечал на вопросы о работе над альбомом Чонгука, когда вдруг услышал: — Господин Мин, за небольшой промежуток времени Вы добились огромных высот. Многие артисты мечтают сотрудничать с Вами. Поделитесь, пожалуйста, как Вам удается совмещать работу и личную жизнь? Юнги бросил короткий взгляд на свои ладони. В голове ослепляющими вспышками пронеслись воспоминания о знакомстве с Тэхеном, о его улыбке в то время, когда они были столь безнадежно влюблены. Тогда Мин мог лишь мечтать о том, чтобы подняться на вершину музыкального олимпа. У него были непостоянные заказы, небольшие гонорары, свободное время и желание проводить его с Тэхеном. Он думал, что тогда его почти никто не слышал, но именно в тот период он мог говорить громко, практически не заботясь о содержании текстов, которые создавал. Он считал, что ему требовалось забраться наверх, чтобы поделиться с другими людьми тем, что он хотел до них донести. Однако, поднявшись на воображаемый пьедестал, он понял, что именно там и находилась зона молчания. Возможно, эта возвышенность была своеобразным испытанием для него и Тэхена, для их чувств, для их мировоззрений. И они столь постыдно провалились, прятались за недомолвками, надеялись на самостоятельное склеивание трещин, что прокладывались между ними, хотя оба понимали всю бесполезность и глупость своего совместного бездействия. Оглядываясь назад, Юнги теперь лучше видел, насколько Тэхен душил себя темой заработка, насколько его искренность и доверчивость не хотели продираться сквозь фальшивые маски, которыми окружал себя Мин, а иногда — надевал их сам. Возможно, поэтому Юнги с тех пор так цеплялся за разочаровавшую его мечту. Потому что после ухода Тэхена из его жизни — кроме нее больше ничего не осталось. В груди заныл успевший немного зажить свежий шрам, нашитый на ту пустоту, с которой Мин привыкал теперь двигаться дальше. Он не должен был выбирать, но выбрал музыку. Думал, что осуществление мечты принесет с собой счастье, но — почему-то мучился. Считал, что, принимая прогнившие правила игры, что предлагало ему общество, сможет сохранить себя. Юнги посмотрел на интервьюера с очередной восковой улыбкой, после чего голосом, полным едкого восхищения, ответил: — Мне очень повезло. Рядом со мной самые понимающие и поддерживающие люди. Они — моя опора. Без них я бы не справился.