В когтях дракона

Яросвет плотнее закутался пропахшим крысиной мочой одеялом, но сотрясающая тело крупная дрожь и не подумала отпускать. Вероятнее всего, причиной её был не царивший в камере холод, а банальная лихорадка — состояние ухудшалось с каждым днём, и на улучшение надеяться уже не приходилось. Порождённая изнурительным кашлем боль в груди стала почти привычной, зато всё больше беспокоила противная слабость. Этак скоро и до отхожей дырки не останется сил доползти. Вот же блядство. Последний чистокровный дракон подыхал от воспаления лёгких, прикованный цепью в тюремной камере, словно какой-то воришка или разбойник, пока настоящие преступники правили империей. Как вообще такое получилось? Невообразимая нелепица. Отвлёкшись от своих невесёлых мыслей, Яросвет нащупал нырнувшее под рубаху царапучее шерстяное тельце и посадил поверх одеяла себе на тяжело вздымающуюся грудь. Не особо обидевшись, изрядно подросший с момента первой встречи крысак принялся намывать усы. Остальные зверьки попискивали и гремели посудой возле двери. Яросвет и прежде мало интересовался едой, а нынче уже один вид пищи пробуждал тошноту, так что всё доставалось хвостатым сокамерникам. Пусть отъедаются. Скоро кормить их будет некому. В день, когда погиб Норберт, и когда свобода сократилась до пяти шагов между равнодушных чёрных стен, жизнь Яросвета начала обратный отсчёт. Теперь же до её финала осталось совсем немного. Умирать прикованным в тюремной камере было ужасно обидно, но в остальном мысль о собственной смерти совершенно не пугала и уж точно нисколько не удивляла. Драконы рождены парить в небесах, а не гнить в каменной клетке. Поначалу Яросвет ещё строил какие-то планы и подпитывал свою ненависть, но потом она выдохлась, оставив взамен одно лишь тупое отчаяние. Он даже не мог сказать, сколько уже провёл в заключении. Месяц, полгода, год? Время попросту остановилось, а омерзительное физическое состояние в последние дни сделало существование окончательно невыносимым. Можно было приблизить конец самостоятельно. Например, перегрызть себе вены на запястьях и истечь кровью быстрее, чем тюремщик соизволит явиться с очередной подачкой. Но умереть такой позорной смертью слишком жалко и недостойно дракона. Да и не хотелось напрасно гневать Высшие Силы. Кто знает, вдруг терзавшая нынче болезнь была карой от них за совершённое над их слугой святотатство? Однако вернись Яросвет в прошлое — он бы поступил ровно так же, чтобы внести хоть толику красок в однообразные серые дни… …Яросвет мог сбросить напряжение вручную или даже перетерпеть денёк — всё-таки от неудовлетворённой охоты ни один омега ещё не умирал. Но к чему себя ограничивать, когда можно развлечься и немного расслабиться? Хоть какая-то будет польза от приставленного Церковью унылого молчуна. Пятна крови на полу вызывают у притащившего еду тюремщика оторопь. Он застывает, встревоженный и напряжённый, порываясь одновременно бежать за лекарем и проверить сперва так подозрительно затихшего пленника. Лёгкое воздействие на разум — и второе сразу выходит на передний план. Отлично. Какая удача, что Яросвета не стали ежедневно травить наркотиком. Для побега псионический дар бесполезен — успел уже проверить, — но провести период охоты в компании приятнее крыс и собственной ладони должен помочь. Тем более что тюремщик дара практически лишён и комплекцией не превосходит среднего омегу. Ещё и возрастом лет на десять старше Яросвета, прямо как он любит. Идеально. Путём жестоких тренировок Церковь даже из крестьянских ребятишек выращивала умелых воинов, но куда простому омеге до дракона, тем более что тюремщику наверняка запретили как-либо вредить пленнику. Яросвет ждёт, пока жертва подойдёт достаточно близко и потянется рукой. Стремительный рывок — и неожиданно сильный для такого доходяги тюремщик оказывается прижат к матрасу; цепь вторит каждому движению сердитым лязгом. Да зачем так дёргаться? Что за придурок! Его же никто не собирается убивать. Пульсирующий стояк жутко отвлекает, да ещё и прокушенная ради создания приманки рука надоедливо ноет, но Яросвет не ослабляет бдительности. Необходимо убедиться, что невольный партнёр не улизнёт в самый неподходящий момент. Пожалуй, стоит успокоить его как следует. Псионическая драконья сила легко придушивает в тюремщике волю к борьбе, и тот дрожит теперь, как муха в паутине. А ещё говорят, что церковники ничего не боятся. Или речь шла только о жрецах? Не важно. — Будешь хорошим мальчиком? — шепчет Яросвет на ухо испуганному тюремщику, тут же прикусывая мочку. — Ну, конечно, будешь. Куда ты денешься. Просто лежи смирно и останешься живой. Поверь, твой труп поможет скоротать мне время не хуже. В моём положении не до брезгливости. Совсем я тут уже оскотинился. На самом деле трупы Яросвета никогда не возбуждали, но парень под ним вряд ли об этом знает. — Вас накажут, ваша светлость, — бормочет тот, сам не веря в свои слова. — Высшие Силы жестоко карают за нападение на своих служителей. Остановитесь, пока не стало поздно. Короткое сражение с натянутыми на тюремщика тряпками заканчивается победой Яросвета — в ладонь ложатся безволосая мошонка и маленький вялый член. — Жду с нетерпением, — шепчет Яросвет, придавливая напряжённое тело к матрасу. Трогал ли этого бедолагу между ног кто-то, кроме него самого? Судя по его панической реакции — едва ли. Что ж, пусть гордится, что его первый опыт случился с драконом. — Да не собираюсь я ничего в тебя совать. Прекращай трястись! — не выдерживает Яросвет. — Просто побудь сегодня со мной. Обещаю, больно не будет. А завтра можешь пожаловаться бастардке или Асинкриту. Да хоть Высшим Силам. Вот видишь? Тебе и самому уже нравится… Как и ожидалось — никакого наказания за эту маленькую шалость не последовало. Скорее всего тюремщик вовсе не осмелился кому-то рассказать или же попросту постыдился. Ух, какие мы нежные. Ничего особенного Яросвет с ним не делал — всего лишь потискал немного, утоляя сводивший с ума тактильный голод, и запачкал слегка одежду. Светлое пятно на тёмной ткани вполне можно было счесть за поцелуй Высших Сил и даже порадоваться оказанной чести. Было бы из-за чего так расстраиваться. Однако все последующие дни тюремщик старался в камере не задерживаться и уж точно не приближался к ней без необходимости. Откуда ему заметить, что пленник с тех пор успел немножко заболеть и находился практически при смерти? Тем более что Яросвет и сам не торопился оповещать о своих проблемах со здоровьем. Какой смысл унижаться и просить помощи, если жить всё равно больше незачем. В западне каменных стен невозможно убежать от беспощадного чувства вины. Все дни оно с упоением терзало сердце и душу, мучая изощрённее рук палача и боли причиняя не меньше. Какая жалость, что с настоящим палачом пообщаться Яросвету так и не довелось. Симона ни разу не пришла. К нему вообще никто не приходил, кроме приносившего пищу молчаливого тюремщика. Поэтому распознав сквозь крысиную возню приближающиеся шаги и смутно узнаваемый голос, Яросвет неверяще вскинул голову, жадно прислушиваясь. Померещилось или Высшие Силы в самом деле решили изощрённо поглумиться напоследок? Сестра-бастардка — предпоследняя, кого Яросвет мечтал перед собой увидеть. Хуже неё был разве что блядский Асинкрит. Впрочем, подлая узурпаторша сгодится немного поразнообразить скрашенное одними лишь крысами одиночество. Яросвет не привык и не умел быть один. Так же точно, как не привык он бездействовать. Бесконечная череда одинаковых, как погребальные урны в городской усыпальнице, дней сводила с ума и высасывала последние остатки сил и воли к борьбе. Тем более что бороться, в сущности, было уже не за что и не для кого. Очень маловероятно, что удалось бы прикончить бастардку, даже сумей Яросвет выбраться из темницы, и уж точно нет ни единого способа вернуть к жизни Норберта. После смерти Яромира самого близкого и нужного человека, которого Яросвет обязан был беречь пуще своей жизни, но в итоге сам же убил. Прикончил собственной бесхребетностью и несказанным в нужный момент «нет». Какие демоны помешали уволочь в тот день Норберта подальше от бастардкиного дракона и не отпускать, пока ящер не сдохнет или не будет исцелён кем-то другим?! Проклятая нерешительность в итоге стоила Норберту жизни, и за это не могло быть прощения. Когда дверь со скрипом отворилась, впуская ненавистную сестрицу и её темнокожую полуголую спутницу, Яросвет стоял. Позорно опираясь спиной о ледяную стену и проклиная всё на свете, особенно блядский холод и не менее блядскую бастардку, настолько затянувшую со своими визитом, но всё-таки стоял. Крысак перебрался на плечо и принялся вылизывать ухо мокрым язычком — наверное, пытался таким образом подбодрить. Славный мальчик. Прочие крысы заранее разбежались, но Юстас не бросил один на один с врагами. — Явилась всё-таки с требованием склониться перед тобой? — удивительно, но Яросвету хватило сил дерзко ухмыльнуться в подозрительно безрадостное лицо бастардки. — Можешь проваливать обратно. У меня, знаешь ли, колени затекли. Совсем не гнутся теперь. Такая вот незадача. Пожалуй, приди белобрысая сука в первые дни его заключения — Яросвет сразу вцепился бы ей глотку, и даже Высшие Силы не заставили бы разжать пальцы. Сейчас же он мечтал только о том, чтобы не слишком заметно дрожать и не зайтись удушливым кашлем, который тут же выдаст паршивое состояние здоровья. Бастардка ведь именно для этого и засунула сюда, не так ли? Чтобы сгноить в холоде и одиночестве, сломать морально и физически, а потом заявиться вот так с притворно скорбным видом и предложить облизать ей ноги в обмен на свободу. Мерзкая дрянь. Яросвет охотнее встретит свой конец в плену тюремных стен, чем подчинится узурпаторше и её лживому псевдосвятому братцу. Пусть катятся оба родственничка архидемону в задницу. — И тебе доброго дня, Яросвет, — холодно произнесла бастардка, мрачно разглядывая его через прищур. Крошечный светокристалл над дверью давал слишком мало света, чтобы она могла что-то разглядеть своим никчёмным альбиносьим зрением. В следующий миг под рёбрами скользящим теплом прошлась чужая псионическая сила, обмануть которую невозможно. — Да ты болен! — ужаснулась бастардка, так искренне, что кто-то другой мог бы и купиться. — Какая удивительная наблюдательность, — прошипел Яросвет, но добавить ещё что-нибудь едкое не успел. Очередной приступ кашля не заставил себя долго ждать. Согнул пополам, вонзил когтистые лапы в истерзанную им за последние дни грудь, на языке появился скверный металлический привкус. Вот же бля-я-ядство… — Какого демона мой брат в таком состоянии?! — прорычала бастардка, и по восприятию хлестнуло её неподдельным гневом. — Где этот приставленный к нему Асинкритом гадёныш? Найду и убью! Он должен был докладывать мне обо всём. Должен был! Куда он, сука, смотрел?! Взметнувшаяся в ней под натиском эмоций сила альфы Яросвету решительно не понравилась. Не успев толком осознать, что делает, он рефлекторно погасил её с помощью собственного дара, как привык делать с Яромиром, когда тот порывался кого-то убить. Бастардка изумилась случившемуся даже сильнее Яросвета. — Эй, давай поосторожнее! Не задень Юстаса. — Юстаса? — в голосе бастардки мелькнула растерянность. — Воеденд, кто там у него? Я не вижу. Доселе чёрным изваяниям стоявшая позади бастардки рослая темнокожая девица — оборотниха-альфа, как удалось выяснить с помощью ментального чутья — сделала шаг вперёд. Яросвет спешно сгрёб Юстаса с плеча и прижал к груди; сердце ускорилось, и грохот его отдавался в висках, от нехватки воздуха закружилась голова. Ситуация выходила из-под контроля, что решительно не нравилось. — Крыса, госпожа, — пророкотала оборотниха, хищно принюхиваясь с нехорошим блеском в глазах. — Воеденд убить крыса? Яросвет ощетинился, готовый драться с обеими, если потребуется. Блядская сучка явно нарывалась. Соперника посерьёзнее крысёнка найти себе не способна, да? Мразь какая. — Нет-нет, это ни к чему, — поспешила остановить её бастардка, и укоризненным тоном уточнила: — Ты дал крысе имя моего отца? Полагаешь, это смешно? — Кому отец, а кому и дядя. Не самый умный дядя, хочу заметить. Какого демона тебе от меня надо? Юстас елозил в руке — он не любил, когда его так хватали. Пришлось вернуть на плечо. Бастардка не спешила с ответом, и промелькнувшее в её чувствах короткое смятение и что-то ещё, что не получилось распознать, выглядело подозрительно. Очень подозрительно. — Объятый жаждой мести малолетний лорд Боариу требует твоей крови, Яросвет, — нехотя призналась она, когда пауза стала неприлично длинной. Всего-то? Что ж, сопляку стоит поспешить, пока Яросвет не очутился в ирреальном мире, и кровь эта не посинела. — И? — Он просил меня одобрить Поединок Чести между вами. Всё веселее и веселее. — И ты, конечно же, ему отказала. Удерживать тело в стоячем положении становилось всё сложнее, даже подпирающая спину стена уже не особо помогала. Но теперь слабость выдавать тем более нельзя. — Поединок состоится через три дня. В попытках с помощью псионической силы обмануть организм и задавить созревающий в груди кашель, Яросвет не сразу осознал услышанное. А потом в немом изумлении уставился на бастардку, уверенный, что ослышался. Так вот, значит, зачем она пришла. Невероятно. Впервые со дня смерти Норберта и утраты свободы Яросвет ощутил согревающее тепло надежды. Поединок Чести — священен и потому никак не может быть проведён в тюремной камере. Выходит, для боя Яросвета отсюда придётся вытащить, желают того бастардка и её гнусный брат или нет. Высшие Силы всё-таки соизволили повернуться к Яросвету лицом или что там у них с обратной стороны от жопы. Смилостивились над последним настоящим драконом и позволили ему напоследок сбросить оковы и расправить крылья. Теперь необходимо правильно распорядиться этим неожиданным подарком. — Ладно. Я согласен. Хочет грифоний щенок сдохнуть — будет ему поединок. На всякий случай Яросвет спрятал вспыхнувшую в груди радость за притворным равнодушием, ещё тщательнее огородил от бастардки свои мысли. Ни в коем случае она не должна прежде времени догадаться, как сильно он мечтает вырваться отсюда. — Как твоя альфа-сестра, я выйду на бой вместо тебя, — не терпящим возражения тоном отрезала бастардка, и у Яросвета упало сердце. Вот же охуевшая мразота. Да как она смеет такое предлагать? На всё готова, чтобы оставить в тюрьме и издеваться дальше. — Хорошая трёпка вправит мальчишке мозги и отучит чуть что хвататься за клинок, — продолжала тем временем бастардка. — От тебя лишь потребуется… — Нет! — Прости? Я, наверно, ослышалась… — Нет, — повторил Яросвет, с трудом отлипая от стены и кое-как выпрямляясь, чтобы не выглядеть совсем уж полудохлой немощью. — Я сам сражусь с Флорианом и прикончу паршивца собственной рукой. Помощники мне в этом деле без надобности. Премного благодарен, — зло оскалился в лицо бастардке. Принадлежи Яросвет любому другому Дому — и его мнение бастардка могла бы не спрашивать вовсе и даже о прошедшем поединке не уведомлять. Испокон веков сложилось, что за омегу отвечает его супруг, родитель или другой альфа-родственник. Какая удача, что омегам-драконам позволено немного больше. Оборотниха тем временем окончательно потеряла интерес к их беседе и со скучающими выражением на темнокожем лице ковырялась в заострённом ухе. — Ты не можешь сражаться в таком состоянии, Яросвет. Бастардка злилась, пусть и пыталась скрыть это. А ещё — ужасно волновалась за него, и вот это бесило уже самого Яросвета. Однако у него родилась просто замечательная идея, которую ни в коем случае нельзя было выдать прежде времени. — Твоими стараниями, сестрица, — щедро сдобрив голос злой иронией, прошипел он, распалённый чувством вины в мыслях бастардки. — Сколько ещё ты планировала меня тут морить? Не напомни тебе обо мне грифоний щенок — даже не поинтересовалась бы, не сдох ли ещё твой брат, — последнее слово выплюнул с нарочитой издёвкой. — Настолько любимый брат, что за — сколько там прошло времени? — не нашла времени притащиться в гости. Вот это, я понимаю, семейные чувства. Сестринская любовь во всей красе. Кому ты брешешь, дорогуша? Мне? — он выдержал многозначительную паузу. — Или себе? Лицемерная ты дрянь. Яросвет умолк, пытаясь восстановить дыхание и в то же время торжествующе впитывая пронзившую чувства бастардки душевную боль. Вот так, сука, жри и не обляпайся. Гнусный плод похоти, измены и предательства, жалкая пародия на дракона, проклятая узурпаторша, посмевшая осквернить трон своей лживой задницей. «Мы не прощаем» — говорят грифоны, однако драконы тоже ничего не забывают и всегда воздают по заслугам как друзьям, так и врагам. Последним — с особым рвением. — Напрасно ты недооцениваешь мальчишку, — тихо проговорила бастардка и сокрушённо покачала головой. — Не так давно Флориан зарезал своего отца на Поединке Чести. — Вот как? — Яросвет прищурился и не сдержал нервного смешка. — Дай угадаю. Стефан поскользнулся и упал на собственный меч? Ну а жрецы не захотели дальше морозить задницы, вот и присудили победу его сынку. Повезло же сопляку. — Прекрати кривляться, Яросвет, — эмоций бастардка уже не скрывала, что определённо радовало. Пусть побесится. — Какой тебе поединок? Ты же едва на ногах стоишь! Флориан убьёт тебя. Да тебя сейчас кто угодно убьёт, неужели ты этого не понимаешь? Усмири свою гордыню и позволь мне самой во всём разобраться. Давай обойдёмся без жертв. Пожалуйста, Яросвет, услышь меня. Хоть ты не будь таким упёртым идиотом! Сохранять спокойствие становилось всё труднее. Удерживать сознание тоже стало непростой задачей. От нехватки воздуха перед глазами предательски плыло и качалось, в груди надсадно болело, и блядский кашель так и норовил напасть снова. Нужно скорее сворачивать этот определённо неприятный для обоих разговор, избавиться от проклятущей цепи и добраться наконец до лекаря. Ко дню поединка нужно максимально восстановиться. Только так получится осуществить задуманное. Бастардка не станет же держать на цепи до самого боя? — Без жертв надо было обходиться раньше, — выдохнул Яросвет и натянул на лицо злую улыбку, плеснул в чувства побольше ненависти, чтобы бастардка не питала иллюзий и поняла наконец, что он и близко не видит в ней родственницу. — Раньше, дорогуша. Смекаешь? До того, как твой блядский брат убил моего отца и Яромира. До того, как из-за тебя умер Норберт. До того, как ты приковала меня здесь цепью, будто преступника. А теперь засунь свои попытки поиграть со мной… в семью… поглубже себе в задницу и оставь меня в покое. Никакая мы не семья, и никогда ею не будем. Чем дольше Яросвет стоял рядом с бастардкой, тем сильнее осознавал — она в самом деле видела его братом. Её тревога, чувство вины и тщательно сдерживаемый гнев выдавали всё без слов. И в этом была её главная слабость. Уязвимое место, в которое Яросвет собирался ударить, вложив в этот удар все оставшиеся силы, чтобы ранить как можно больнее. Раз уж Яросвету представилась возможность сбросить оковы и хоть как-то навредить врагам — он ни за что этот шанс не упустит.