***
— У тебя какое-то дело, генерал? — густые чёрные брови слегка приподнялись, и красноватые отсветы пламени наполнили карие глаза тревожным огнём. — Что-то случилось? Карваль по-военному расправил плечи, что, разумеется, не сделало его выше. Алонсо присел напротив, по другую сторону костра, и повторил его чинную позу. Отставной капитан слегка улыбнулся в усы. Всё же он рад его видеть… Это вселяло надежду. — Сегодня из Олларии выйдет караван, — Воронёнок не собирался ему врать, но и говорить всего не собирался. — Под чёрно-белыми флагами. — Так, — Никола кивнул, словно уже знал об этом, и Алонсо на мгновение показалось, что со всех сторон прямой и честный южанин намного хитрее, чем кажется. — Полагаю, он направится в Энтраг… Карваль нахмурился, но это не было сюрпризом — если кого этот борец за независимость Эпинэ предателями и трусами, так это дом Ариго… Тем более, что они никогда не были похожи на южан. — Королева будет там, — добавил Алонсо, глядя в тёмное отражение пламени. Никола поднялся, прошёлся вокруг костра и остановился где-то за его спиной. Брат ожидал бы удара, но Алонсо слишком хорошо думал о людях — и об этом конкретном — чтобы поверить в такую возможность. — Назови хоть одну причину, почему я должен обойти этот… — голос его будто бы споткнулся. — Караван. — Капитан? — Алонсо не мог не заметить нарастающий гнев. — Генерал, — Карваль снова вернулся в его поле зрения со скрещенными руками и горящим взглядом. — Оллары разорили нашу общую родину, и твоя ненаглядная королева первой побежала кланяться им в ноги… — Моя сестра с ней, — генеральский голос прорезался сам. — И она умрёт за неё. — В самом деле? — Никола удивлённо приподнял бровь. — Она уже потеряла половину лица ради королевы, — небольшая ложь ради правого дела — это не грех. — Помнишь мою мать? — Ещё бы, — тихо пробурчал южанин, уже догадываясь, к чему идёт разговор. — Добавь к её лицу остроты и ты поймёшь, чем моя сестра готова пожертвовать, — с нажимом добавил Алонсо. — Если ты заставишь её так поступить… Карваль отвёл глаза, и он не мог не заметить, как нервно бьётся кровь в выступающих артериях на шее. Одно движение — и всё закончится. Алонсо бросил взгляд на суетящихся в лагере людей. Дезертиров. Разбойников. Патриотов. У ворона нет родины. Есть только гнездо. — Пойти против справедливости ради одной сумасшедшей, — медленно произнёс капитан. — Ты думаешь, я настолько боюсь тебя, генерал? — Знаю, что не боишься, — Алонсо слегка улыбнулся, глядя на него снизу вверх. — Но так же я знаю, что хрупкая женщина с детьми не виновата в том, что сделали королевские наместники, — Никола тяжело вздохнул, всё ещё не глядя на него. — И знаю, что ты знаешь. Капитан цокнул языком, как часто делают кавалеристы, и наконец соизволил вернуть генералу взгляд, полный противоречивых чувств. — Знаю, — произнёс он медленно. — Когда твоя матушка… — из горла вырвался тяжёлый вздох. — Сказать по правде, я чувствовал себя настолько мерзко, что был даже рад выйти на связь с тобой. — Тяжко быть разбойником, когда у тебя есть совесть, — губы сами растянулись в улыбке. — Мятежником! — тут же поправил Карваль. — Мятежником, — с готовностью согласился Алонсо.***
Малышка Октавия, капризная, как её дядя Рамиро, не желала покидать его уставшие руки ни при каких обстоятельствах, а потому Лионелю пришлось плюнуть на все приличия и церемонии и въехать в Барсовы Врата с младенцем на руках. И бродить по замку в поисках новообретённого союзника — тоже. — Опозоришь меня перед этим вашим казаром, — бросил он маленькому комочку, что уткнулся носом его не по погоде чёрный парадный мундир, поднимаясь по каменной лестнице. — Не станет он слушать меня. — Мя, — тихонько буркнула Октавия, сжимая маленькими пальчиками маршальскую перевязь. — А ты самоуверенная дамочка, — проворчал он в ответ, останавливаясь и разминая плечи, неожиданно почувствовавшие груз старости. — Вот как я должен это объяснить? Девочка молча смотрела на него глазами своего отца, большими, синими, полными звёзд. Как ты вообще можешь ругаться на меня, глупый человек? — говорили они. — Я вольная птица, что хочу, то и делаю… И правда, как он может? Лионель качнул головой и, остановившись перед дверью, тяжело выдохнул. Какая в сущности разница? Судя по письмам младшего брата, Баата вовсе не был дураком, а значит, должен отнестись с пониманием. Хотелось бы верить. За тяжёлой дубовой дверью его встретил заинтересованный взгляд тёмных карих глаз, словно кто-то налил свежий чистый шадди вместо чашки в череп и так и оставил. Не по-кагетски бледное треугольное лицо, обрамлённое давно не стриженными чёрными кудрями, было изящно красивым, как у знакомых Савиньяку придворных дам… — Маршал Савиньяк, — Баата прервал его крамольную мысль лёгкой заинтересованной улыбкой. — Добро пожаловать в Кагету. — Ваше Величество, — Лионель отвесил ему почтительный поклон, и Октавия протестующе захрипела. — Простите… — Что это у тебя? — тонкие чёрные брови взмыли вверх. Несколько шагов, и казар уже стоял рядом, касаясь длинными бледными пальцами завёрнутой в козью шерсть девочки. На удивление, Октавия не заплакала и даже никак не протестовала. Напротив, она повернула к нему голову, сверкая сияющими звёздными глазами, и робко улыбнулась. Насколько смогла, конечно же. — Алонсо Алва, — на удивление высокий голос казара дрогнул. — Эти глаза ни с чем не спутаешь… Но как? — он поднял голову, вопросительно глядя на маршала. — Спросите у сестры, — Лионель слегка улыбнулся, глядя на то, как заворожённый волшебной синевой Баата не может оторвать глаз от малышки. — Это долгая история. Так и не дождавшись ответа, маршал оглянулся вокруг, тут же спотыкаясь о тяжёлый взгляд знакомых чёрных глаз. — Младший? — Савиньяк приподнял бровь. — Давно ты там? Арно скрестил руки на груди, глядя на то, как Баата гладит Октавию по голове. И в глазах его отражалось острое чувство… Подозрительно похожее на ревность.