Поцелуй смерти

       Одно мгновение – и конец. Еще секунду назад она стояла, испивая чашу собственного триумфа до дна и угрожающе выставив пистолет, и вот уже – бескрылой птицей летит вниз, разбиваясь на краю пропасти. Надломленные кости, пронзительно затрещав, болят, а в голову будто вогнали сотни тысяч чертовых иголок. О, Дьявол, уйми же свою проклятую симфонию у нее в голове!        Отчаянная попытка пошевелиться ничем хорошим не закончилась, лишь боль стала теперь совсем невыносимой. Она бы оглушила своим криком лес, если бы у нее еще остались силы кричать.        Замерев, как израненная птица, раскинув руки, она смотрит куда-то вдаль, бесполезно пытаясь преодолеть стоящие в глазах слезы. Нет, это не печаль от того, как рано, как дурно все закончилось. Это – последняя капля боли, ее последнее "прости". Она приехала в этот ужасный душный и тесный город за своим счастливым концом, а оказалось – чтобы встретить здесь свою смерть.        Жаркая волна накрывает голову, врываясь в лоб, под кожу мириадами острых шипов. Она пытается стиснуть зубы, но не может – они сломаны, трещат, изо рта тонкой струйкой идет кровь. Жалкое зрелище. Круэлла Де Виль не привыкла быть жалкой.        Каждое, даже самое малое движение пальцев, болью отдается в клетках, бушует в крови. У нее еще остались силы, чтобы повернуть голову чуть-чуть вправо – туда, где, кажется, ее ждут. Особенная гостья.        Гостья подходит ближе – величественно, по-королевски, горделиво ступая по земле. Круэлла сжимается в какой-то болезненный комок: странное дело, она была преданной слугой смерти, но никогда не видела ее истинного величия. Как никогда не задумывалась, что там, по ту сторону жизни, открывается, когда ее последняя капля покидает грешное тело? И вот, кажется, пришел ее черед познать.        У смерти бледное лицо и бархатные, как крылья бабочки, ресницы. Она склоняется совсем близко, так, чтобы только Круэлла могла расслышать ее шепот, звучащий, как пение ангелов в церкви:        - Ты. Готова – напевает черный ангел сладостным распевным голосом, и отчаянная боль в голове сменяется нежной музыкой.        - Нет, - упрямо качает головой Де Виль, смыкая губы и жмурясь, словно бы это поможет задержать фатальный поцелуй.       - Твоя боль скоро закончится – шепчет усладно ангел, расправив огромные крылья, от которых его жертва не может отвести глаз.        Тяжелое, сладкое дыхание все ближе и ближе и обжигает уже похолодевшую кожу, играет с родинками на шее.        - Пошла к черту, дорогая, - выплевывает Круэлла, поджимая под себя колени, из последних сил стараясь защититься, избавиться от прелестного наваждения. Нет. Она не привыкла сдаваться.        Бархатные крылья закрывают небо и прячут солнце. Больше Де Виль их не увидеть. Но чарующая улыбка смерти, без сомнения, стоит таких жертв.        Бессмысленно отрицать – это лучшее, что она видела в своей жизни. Ласковое, холодное прикосновение к родинкам, пальцы ангела обводят их, рисуя на шее какой-то чертеж.        - Ты столько раз звала меня для других. Теперь я пришла ради тебя – этот нежный шепот звучит как обещание. – Ты знаешь, что за гранью нет запретов?        Нет запретов. Сладкие речи, способные подкупить кого угодно. Даже Круэллу Де Виль – яркую птицу, мечтающую всегда о том, чтобы быть свободной в своем безумии и все делающую наоборот.        Иглы, которые еще несколько минут назад кололи израненное тело, будто сломались все разом. Больше не болит. Все естество наполняется ощущением теплоты и завершенности. Удивительное чувство.        - Знаю – шепчет Круэлла, уже не пытаясь побороть надвигающуюся на глаза пелену.        Лицо черного ангела так близко, а дыхание щекочет кожу. И это прекрасно. И она не может заставить себя оторваться от созерцания умиротворенного, спокойного лика. Она больше уже ничего не может.        Впрочем – нет, кое-что все же осталось. Что-то всегда остается неизменным. Например, ее привычка всегда и всюду нарушать правила.        Улыбнувшись, Круэлла приподнимает голову и, обхватив крылатую вестницу гибели за шею, сладко прижимается к ее ледяным губам.        Мир крутится разноцветной каруселью перед глазами, и вдруг – все стихает.        Теперь Круэлла чувствует: она свободна.