Часть 1
25 марта 2016 г. в 21:29
Цирк окутывала ночная тишина, но сейчас спокойствие этого места было весьма обманчивым. По крайней мере, для Уильяма Т. Спирса. Он даже не пытался скрыть досаду и раздражение, причиной которых являлся проклятый монстр, что стоял перед ним.
— Как насчёт сделки? — прозвучал голос Михаэлиса.
Белая перчатка дворецкого уже пропиталась кровью, но он невозмутимо продолжал сжимать лезвие косы, всё глубже врезающееся в руку.
— Нет, — с презрением ответил Уильям и наконец убрал секатор. С него текла, капая на землю, кровь этого грязного создания. Спирс невольно поморщился. — Заманить жертву сладкими речами, а потом низвергнуть её в пучину тьмы… Таковы демоны, не так ли?
Себастьян медленно стянул перчатку с окровавленной руки, но ран на ней уже не было, лишь алые струйки стекали по пальцам. Он неторопливо слизнул их, скалясь в усмешке, и Уильяму стали видны острые клыки.
— Что ж… Ты не оставил мне выбора. Может, поищем другой путь? — многозначительно произнёс Михаэлис, и это заставило Спирса насторожиться.
— Не может быть никаких других путей, — отрезал Уильям. — Не создавай мне проблем.
Но Себастьян словно пропустил это мимо ушей. В одно мгновение он преодолел разделяющее их расстояние и наклонился к Спирсу так, что тот уловил его дыхание. На губах демона мелькнула хищная улыбка, в глубине глаз вспыхнуло зловещее багровое пламя. Он резко схватил жнеца за подбородок рукой без перчатки, чуть дёргая к себе. Уильяма накрыло волной холодного, скользкого отвращения от ощущения на своём лице мокрых пальцев, испачканных в крови и слюне. На доли секунды Спирс застыл в ужасе, а потом отшатнулся.
— Не смей трогать меня, адский выродок! — выплюнул он с ненавистью, пытаясь как можно быстрее оттереть рукавом следы прикосновения, уже не заботясь о чистоте пижамы. Только бы не чувствовать эту мерзкую влажность. Дыхание сбивалось, выдержка летела к чертям. Захотелось, наплевав на все последствия, немедленно крикнуть ему, чтобы убирался куда подальше, лишь бы больше не видеть этого монстра, не ощущать его леденящего, сковывающего присутствия.
Но Михаэлис почему-то не спешил воспользоваться замешательством Спирса, чтобы ускользнуть. Улыбка не сходила с его губ, и вся его порочная, тёмная сущность сейчас сквозила в каждом движении и взгляде. Уильям тихо сглотнул и напрягся, предчувствуя что-то нехорошее. А Себастьян вдруг снова стремительно подался к нему, и одна его рука сомкнулась на запястье жнеца мёртвой хваткой, а другая — молниеносно схватила косу смерти, предупреждая возможную атаку. Спирс дёрнулся, яростно и шокированно глядя прямо в глаза демона.
— Тише, — вкрадчиво проговорил Михаэлис. — Ты же не хочешь, чтобы все переполошились и сбежались сюда? О нет, драться с тобой в мои планы не входит. Давай решим нашу проблему иным способом, — добавил он, а потом так же быстро и плавно, не разжимая рук, словно в его манерах было что-то кошачье, толкнул Уильяма в промежуток между шатрами, где их скрыла густая тень.
— Какого дьявола... — прошипел Спирс. Дыхание демона в такой близости словно не давало возможности ему самому дышать свободно, а руку будто бы жгло в том месте, где её сжимали пальцы Себастьяна.
— Так боишься, что моё прикосновение тебя осквернит? — прошептал Михаэлис с лукавыми нотками в голосе. — Один раз я уже дотронулся до тебя и не думаю, что будет ущерб от ещё одного…
То, что произошло потом, Уильям отказывался вписывать в свою картину мира: влажный, горячий язык демона прошёлся по его плотно сомкнутым губам — легко, будто бы дразня, оставляя чуть ощутимый металлический привкус крови. Спирс стоял, боясь вздохнуть и пошевелиться, но уже через мгновение ярость взяла верх. Он резко вырвался из захвата Себастьяна и приставил к его горлу лезвие косы. Там, где кончик секатора касался кожи, выступило несколько капелек крови.
— Твои демонические хитрости на меня не действуют! — Уильям, сбивчиво дыша, ошалело смотрел на демона. Он отступил назад и упёрся в груду каких-то ящиков.
— Да? — Михаэлис стоял спокойно, коварная, плутоватая улыбка словно приклеилась к его лицу. — А может быть, наоборот? Может, ты до безумия боишься, что, если я окажусь к тебе так близко, ты уже не сможешь противостоять искушению?..
При этих словах Себастьян как бы невзначай отвёл от своей шеи секатор, чуть придвинулся и, не давая Спирсу опомниться, упёрся коленом между его ног.
Чёрные ногти невесомо, даже ласково царапнули шею, и Уильям почувствовал, как по телу прошлась предательская дрожь.
— Не смей... Оставь меня в покое, — процедил он сквозь зубы, но сопротивление сейчас выглядело слишком беспомощным.
— Но ведь ты первый встал у меня на пути. А теперь я не хочу уходить, пока не доведу всё до конца, — и теперь уже губы демона коснулись шеи, а рука скользнула вниз, к паху.
Уильям не отдавал себе отчёта в том, почему не отшвырнёт это отродье, не применит всю свою силу, не перережет, наконец, ему горло косой, чтобы он захлебнулся своей поганой кровью. Михаэлис пустил в ход самое грубое, низкое, примитивное оружие, и, что самое ужасное, оно начинало действовать, поднимая в нём волну непристойного желания. Язык Себастьяна оставлял на шее горячие мокрые следы, рука кружила внизу, лаская внутреннюю сторону бёдер через тонкие пижамные штаны. Уильям рвано дышал, жёлто-зелёные глаза лихорадочно блестели. Неправильно, отвратительно, унизительно... Но прекратить не хватало сил.
— Ты так стараешься казаться бесстрастным, неприступным служителем смерти... — проникновенно шептал Михаэлис, попутно стаскивая со Спирса штаны вместе с бельём. Тот со злостью смотрел на него, стиснув зубы. — Но ты был человеком, и твоя человеческая сущность никуда не исчезла... Тебя же манит эта сладкая бездна тьмы...
Глаза Уильяма расширились и все варианты колких, ядовитых ответов улетучились, когда ладонь Себастьяна сжала напряжённую плоть и прошлась по всей длине. Он непроизвольно дёрнулся. Обжигающие прикосновения контрастировали с февральской ночной стылостью, но Спирс не ощущал холода. Он ловил воздух ртом, зажмурившись и стараясь подавить стон. В голове пульсировала единственная мысль: нельзя показывать этому мерзкому существу, что его умелые движения заставляют его трепетать. Но тело говорило об этом против воли.
Себастьян ласкал его член, чуть касаясь ногтями, и внизу живота плавилось огнём тягучее удовольствие. На лбу выступила испарина, чёлка растрепалась, спадая на лицо. Спирс откинул голову назад и бессознательно подался бёдрами к ласкающей его руке. Едва заметно, но Михаэлису хватило этого, чтобы расплыться в широкой улыбке и продолжить движения ещё уверенней и настойчивей...
Уильям уже не пытался вырваться. Сейчас он был противен сам себе, но эта мысль отодвигалась на край сознания под напором невыносимых, мучительно-сладостных касаний — то медленных, даже нежных, то быстрых и грубых. Михаэлис прижался к его телу и прошептал, щекоча дыханием щёку:
— Признайся, тебе это нравится... — и дразняще, неторопливо обвёл языком ушную раковину.
Уильям прерывисто, судорожно вздохнул. Всё это было слишком. Слишком гадко, тошнотворно, безумно. Адская тварь вытворяет с ним эти грязные вещи прямо на улице, где их может заметить кто угодно, его самого переполняют ненависть, омерзение и... безотчётное извращённое наслаждение. Пальцы демона продолжали терзать его, и удовольствие начинало становиться невыносимым. Через несколько секунд Спирс, шумно выдохнув, содрогнулся в накрывшем его оргазме и излился на руку Михаэлиса. И лишь тогда тот отстранился — спокойный, невозмутимый, хладнокровный, с горящими глазами и лёгкой, но довольной усмешкой.
— А теперь прости, — произнёс он, вытирая перчаткой с руки мутно-белую жидкость, — но я вынужден тебя оставить. Приказ моего господина не ждёт. Надеюсь, сейчас ты не станешь мне препятствовать?
— Уйди... Убирайся! — обессиленно отозвался Уильям, и Себастьян не заставил долго ждать, тут же ускользнув из поля зрения.
В голове было пусто, хотелось одного — провалиться под землю. Теперь, когда сладострастие, до этого плотной пеленой застилавшее сознание, схлынуло и постепенно приходило отрезвляющее ощущение реальности, весь позор и скверна произошедшего навалились на него с небывалой убийственной тяжестью.
Заманить жертву сладкими речами... А потом низвергнуть в пучину тьмы...
И отмыться от этой проникающей в самую сущность грязи никак не представляется возможным.
Память Уильяма Т. Спирса хранила не так много стыдных, отвратительных, поганых воспоминаний. И теперь это обещало стать главным.