***
— Добрый день, господа учащиеся. Меня зовут Джеймс Рейвен... Хотя, я уверен, вы забудете эту информацию через две секунды, — обратил на себя внимание один из пришедших, бесцеремонно выдернув Ребекку из её раздумий. — Давайте вы по очереди, начиная с ряда у входа, будете поднимать руки, называть фамилию и желаемый отдел, а я выделю вас в списке. Ребекка была знакома с Джеймсом. Он был одним из тех, кто встретил её в новом мире в первые секунды после того, как она очнулась. Так же жнец наблюдал её, когда девушка отходила от процедуры стирания памяти. Под разноголосую диктовку старший начал обводить фамилии разными карандашами, каждый цвет которых нёс в себе, скорее всего, какой-то ассоциативный характер с тем или иным департаментом. Он по памяти обвёл Нокс чёрным, означающим отдел сбора душ, хотя сам ассоциировал девушку непременно с оранжевым цветом. Пока Ребекка находилась под наблюдением медиков, Рейвен навещал её, и они частенько говорили о работе жнецов. Тогда ей и приглянулись обязанности сборщиков душ: постоянные вылазки в разные концы города и активная, не сидячая работа в принципе. Звучало заманчиво. Тем временем, ученица кивнула ему в знак согласия с профессией и опустила руку, попутно задумываясь о том, всегда ли Джеймс носит с собой цветные карандаши. Но, заметив такой же прямолинейный и немигающий взгляд из толпы, что и несколько минут назад, она на секунду перестала перебирать идею, что Рейвен рисует в перерывах, так же не моргая, слегка наклонив голову, словно собака, уставившись в ответ. Минуты тянулись невыносимо долго, до слуха доходили разговоры жнецов из криминалистического, юридического и других отделов, по очереди выбиравших себе подопечных. При этом звуки были какими-то далёкими, словно девушка находилась за стеклом. И только взгляд из кучи снующих из стороны в сторону фигур в чёрном всё так же прожигал её насквозь, фиксируя всё внимание Ребекки на своей персоне. Когда очередь выбирать себе выпускников в группы дошла до жнецов сбора душ, вперёд вышел тот самый нахал, напугавший её пятнадцатью минутами ранее. Женщина из какого-то отдела, стоявшая по соседству, вручила ему раскрашенный листок, в который он опустил глаза только на мгновение, после чего передал дальше. Возможно, пометки цветами были достаточно удобны, чтобы не перечитывать весь список. Не отрываясь от одной точки, видимо, так неудачно совпавшей с лицом девчонки, мужчина прищурился. Молниеносно вытащив из кобуры свой двусторонний секатор, он указал на рыжеволосую, повергая в замешательство и ученицу, и преподавателя. Его движение было настолько резким, что Нокс, подвластная своим травматичным инстинктам больше, чем адекватной части мозга, дёрнулась в сторону, задев ножку стола и напугав соседку. — Мисс Нокс. И мисс Крамер, — прошипел он. — Э, Уильям, кхм, а, может, не надо мисс Нокс? — около жнеца тут же материализовался Абрахан и шёпотом, косо поглядывая то на кандидатуру, принявшуюся собирать скатывающиеся со стола письменные принадлежности, то на собеседника, расплылся в невинной улыбке и ещё немного понизил голос. — У неё успеваемость ни к чёрту, она одна из худших в классе. Да и вообще... Старик снова мимолётно оглянулся на Нокс, готовясь уже вывалить трёхэтажный доклад о том, что та, мало того что не успевает по предметам, так ещё и, судя по её прошлым выходкам, психически не здорова. Обернувшись обратно, преподаватель последовал за медленно опускающимся на него взглядом и нервно сглотнул. Одарив его концентрированным раздражённым прищуром, жнец лишь холодно бросил: — Я не нуждаюсь в консультации по поводу этой мадам, мистер Абрахан. Учитель поджал губы и вернулся к своему столу, после чего новоиспечённый куратор, как делали и остальные, подошёл к своим новым подопечным и, раскрыв папку с документами, принялся что-то изучать, изредка посматривая то на классную комнату, то на девчонку, собиравшую с пола свои карандаши и исподлобья сверлившую его немигающим взглядом. — Прошу прощения, если напугал, — монотонно раздалось сверху, как только Ребекка решила оставить идею в открытую пялиться на него, и вернулась к общему бубнежу в аудитории. Рыжеволосая подняла на него глаза, но мужчина уже был весь в документах, будто слова были сказаны вовсе не им. Только сейчас Ребекка смогла рассмотреть его полностью. До этого момента всем, что она видела в нём, были две ярких точки, неотрывно следящие за каждым её движением. Он был немного выше среднего роста, с тёмными волосами, уложенными на неровный пробор, и выбритыми на затылке. Точный возраст жнеца обычно оставался информацией для достаточно близких, поэтому оставалось лишь гадать, сколько лет на самом деле скрывалось за этой внешностью. На глаз можно было дать ему от двадцати шести до тридцати двух лет. Глаза у жнеца были ярко-жёлтого неестественного цвета по краю, плавно переходящие в такую же светлую ядовито-зелёную радужку. Его точёное, словно из куска мрамора, с острыми скулами лицо было отрешённым и задумчивым, но тем не менее можно было присмотреться и увидеть, как по бокам перекатывались мышцы, свидетельствовавшие о бесконечном сжимании челюсти. Он смотрел в документы и, казалось, одновременно же сквозь них. Нина Крамер, соседка по рабочему месту и, по совместительству, одна из редких людей, кто неплохо ладил с Ребеккой, назвала свою фамилию в отборе на диспетчеров, но всё ещё колебалась. Так уж было принято, что девушки идут в медицину, секретариат, криминалистические лаборатории или же в библиотеку — и это только малая часть связанных с непосредственной работой жнецов вариантов. Существует множество людей, попавших сюда, не способных к взаимодействию с оружием или умирающими. В любом случае это куда лучше, а главное безопаснее, чем "грязная", ставшая чуть ли не приговором для некоторых, работа диспетчеров. В настоящем сугубо все, выходящие в мир живых, должны иметь строгую физическую подготовку на случай столкновения с демоническими сущностями — главными врагами жнецов. Посмертие даёт некоторые, превосходящие человеческие силы, способности, но их нужно развивать и укреплять в постоянных тренировках. Многие, ещё в академии сходу принявшие решение стать именно сборщиками душ, вскоре жалели об этом и проходили переквалификацию. — Нина, какие бумажки, ты же ничего, кроме них видеть не будешь. — Жнецы тоже обязаны писать отчёты. Много отчётов, — не отрываясь от папки, прервал её уже не нахал, но наставник, обобщая свою конкретную профессию под общее понятие. — Образец одного из которых вы, кстати говоря, напишете мне по программе через несколько минут. Нокс снова недобро зыркнула на куратора и, поймав его ответный взгляд надменно скрипнула зубами, на что тот только хмыкнул и снова вернулся к своим бумажкам. Тем временем, к группе подошёл Джеймс, приветливо помахивая рукой. — Здравствуй, Ребекка. Ну что, как идут твои дела в мире мёртвых? — добродушно, но не без иронии поинтересовался мужчина. Джеймс Рейвен, крепкий рослый мужчина с длинными сероватыми волосами, убранными в высокий хвост, давал первое впечатление о себе как о человеке, который не будет ни с кем церемониться. Густые брови, тёмные в оттенках жёлто-зелёные, словно сгоревшая на солнце пшеница и мох на дереве, глаза, длинный широкий нос и грубая щетина на щеках и подбородке делали из него поистине грозного на вид мужчину, но только до тех пор, пока он не открывал рот. На деле же это был добрейшей души человек. На первый взгляд казалось, что из всей этой толпы он здесь самый главный, но это было далеко не так. Многие гадали, почему за столько десятилетий он не шибко продвинулся по карьерной лестнице, ведь недаром говорят, что в Пограничном Следственном Отделе, сокращённо ПСО, это сделать гораздо проще, чем в остальных. Кто-то ставил на его якобы главную проблему — сердоболие. Жнец пропускал каждого прошедшего через него самоубийцу как родного человека. Проматывая километры плёнки и ставя первичное решение о дальнейшей судьбе своих подопечных столько лет, он так и не научился быть отстранённым и холодным в своей работе. Да и на самом деле Джеймс специально не стремился к верхам, просто тщательно и серьёзно выполняя свою главную задачу. Он был горд тем, что, в отличие от многих, смог сохранить эмпатию и собственные чувства за столь долгий срок своего "искупления". — Хуже некуда, Джеймс, лучше бы ты оставил меня там, где нашёл, — влила дёгтя в и без того не медовую бочку Нокс. — Абрахан душит, ему ничего толком сдать невозможно. Да и ты, наверное, слышал, о том, что я учинила тогда... Они на удивление хорошо ладили. Рейвен часто посещал её в медотсеке во время исполнения судебного приказа и общался, выявляя с каждым днём усиливающиеся пробелы в памяти. Жнец был почти единственным, кому доверяла, постоянно устраивавшая драки с медицинским персоналом, Нокс. У неё прогрессировали клиническая депрессия и посттравматическое стрессовое растройство, усиливающееся самовнушённым диссоциативным расстройством личности на фоне иногда всплывающих воспоминаний из прошлой жизни, так усиленно стираемых врачами. Но её организм не хотел сдаваться, и они возвращались вновь, то всплывая во снах, то в болезненных видениях прямо посреди бела дня. И тогда приходил он. Джеймс. Он был живым обезболивающим, единственным человеком, кто поддержит, поймёт и, в конце концов, просто пожалеет. Поговорит с тобой на любые темы, отличные от осточертевших "помните ли вы что-то ещё?". Не то чтобы они сблизились только потому, что выбирать Ребекке из потенциальных собеседников не приходилось. Но одной из причин явно была натура Рейвена сама по себе. Он сопереживал Ребекке, словно знал её до самоубийства. Его даже не пришлось заставлять приходить к ней, ведь он действительно хотел помочь. Поэтому и вызвался на тесты памяти. Наступило неловкое молчание. — Да, медотсек поделился со мной этой историей. Мне жаль, Ребекка, надеюсь, всё ещё поменяется... — уклончиво, не вдаваясь в подробности "истории", ответил он и выразительно скорбно свёл свои густые брови, после чего перевёл взгляд на старшего не по возрасту, но по званию, — отойдём? Тот нехотя молча оторвал внимание от папки, в которой так пытливо что-то изучал или же делал вид, что этим занимался, и, одарив каждого из группы ледяным взглядом, кивнул. Но их прервали. В группу вторглась наставница из отдела Юриспруденции, у которой был недобор команды. — Уилл... эм, у нас тут это... в группу человека не хватает. У вас точно все решили идти в сбор? Мы просто уже у всех набравших поспрашивали, но если что — то всё нормально, может ещё кто передумает, а то я смотрю, у вас аж две девушки... До этого она уже успела поприставать к нескольким старшим, и теперь добралась до Уильяма как главы, потому что его напарник затерялся среди толпы. Мужчина перевёл взгляд с подошедшей короткостриженной юристки на Нину, ещё больше погрузившуюся в раздумья. — Мисс Крамер, у вас ещё есть возможность перейти в другой отдел, — задумчиво проговорил он, зная о её сомнениях настолько хорошо, будто прочитал досье на каждого находящегося здесь человека. — Можно ли мне подумать? — взволнованно пролепетала та со своего места и оглядела рядом стоящих. — А ещё мы не будем сдавать экзамены на драки и сбор душ! — полушёпотом заговорщически заметила жница, улыбчиво косясь на главу группы. — Дай ей несколько минут на принятие решения, Гвен, — обратился Уильям к дальней коллеге и ретировался из аудитории вместе с Джеймсом. Весь медицинский штат и юристы были двумя единственными отделами, вообще не занимающимися работой с умирающими "просто-людьми". Даже Отдел Следствия принимал участие в малочисленных сборах душ тех, чья жизнь, например, была запятнана преступлениями. Юристов же считали абсолютно белыми воротничками, которые, уже после предоставления им собранных душ виновных, в дальнейшем выносили им вердикт, судили нарушивших правила жнецов и копались в неимоверной тонне бумаг с новыми законами и редакцией старых. Так же за ними было закреплено последнее слово в судьбе самоубийц, переданных ПСО, и именно они решали, достаточным ли весом был для мирового равновесия человек, чтобы стереть или оставить его память. При этом, стажировка в их отделе была одной из самых длительных. В академии, в основном, учили общим понятиям и готовили к началу стажировки в любом отделе. К моменту выпуска ученик умел правильно писать, считать и читать, поверхностно знал анатомию, географию и общую политическую обстановку мира и, в частности Британской Империи, а так же был физически подготовлен и мог дать отпор. Но особенно хорошо знал демонологию и посмертную анатомию — физиологические особенности у жнецов всё-таки не разительно, но отличались от человеческих. Те же, кто не планировал работать в департаментах, останавливали обучение, когда сдавали экзамен на грамотность, после чего шли учиться непосредственно своей дальнейшей профессии. На секунду Ребекку захлестнула какая-то неистовая волна печали вперемешку с мыслями, а не стоит ли ей самой подальше от греха и этого жуткого типа перейти в какой-угодно отдел, пока не поздно. Но от погружения в раздумья её отвлекла Нина: — Какой он, эм... даже не знаю, как описать... — проговорила она полушёпотом, глядя им вслед. — И лицо у него такое.. Хм, стервозное, что ли? Этот Уилл выглядит так, будто сейчас набросится и оторвёт тебе голову. Твои предположения, он вообще улыбнулся хоть раз после самоубийства? Рыжая, не сразу поняв саркастичный тон подруги, даже задумалась. Незнакомец, в моменте ставший ей куратором, действительно выглядел так, словно его сюда силком притащили. Да и смотрел он на неё как-то странно, с какой-то неведомой эмоцией в холодном взгляде. Будто она обманула его на целое состояние, а потом обо всём забыла и так и не вернула взятое. — Нина, ты, конечно, подумай, но помни, что ты кинешь свою подругу на произвол судьбы, и она останется один на один с этим стрёмным маньяком, — уныло пробубнила Нокс и снова подняла взгляд на только что опустевший дверной проём. Вторым старшим жнецом в команде оказался вовсе не Джеймс, а какой-то жуткий, но немного в другом ключе, человек. Он, тем временем, уже выбрав себе в команду двух отличников, втянулся в болтовню старших, каждую минуту перебивая обсуждение учеников и напоминая то ли себе, то ли окружающим, что ему подходят только самые лучшие. Он был как раз из числа тех, кто принял решение надеть с чёрным костюмом яркие очки необычной формы. Возможно, им, как и многими, двигала идея внести цветовой нюанс в монохром, но попытка оказалась не особо удачной, а решение безвкусным: его очки удивительно точно сливались с практически такого же цвета длинными огненно-рыжими волосами, заплетенными в косу, — он явно преследовал желание выглядеть строго и элегантно, — но его поведение в пух и прах развеивало даже минимальный налет серьёзности.***
Старшие вернулись ещё до того, как все команды были готовы к выходу. Двое отличников вместе с новоиспечённым рыжеволосым куратором уже подтянулись к остальной части команды и вовсю обсуждали какие-то мелочи. И только Ребекка безучастно сидела около них, направив в никуда задумчивый взгляд. — Давайте ещё раз представимся друг другу. Меня зовут Уильям Т. Спирс, это Грелль Сатклифф, — от вернувшегося пахло свежескуренными сигаретами, но даже такой резкий аромат начинал заглушаться удушающе сладким парфюмом коллеги. Выглядел он уже спокойнее, говорил монотонно, указывая на рядом стоящего. — Мы являемся жнецами третьего департамента. Надеемся на хорошую продуктивную работу и последующее сотрудничество. — Рейн Форестер, — первой нарушила секундную тишину отличница, выбранная Греллем. На вид ей было около девятнадцати лет. Глаза у всех жнецов были одинаковыми жёлто-зелёными, но у каждого был свой рисунок и оттенок радужки, в зависимости от того, что он переживал непосредственно перед самоубийством. «Чем сильнее душевное и моральное страдание у человека перед самоубийством, тем ярче и выразительнее его взгляд в посмертии» У Рейн такими оттенками были мятный и лаймовый, что наталкивало на мысли о том, как девушка мучалась перед смертью. Её светло-русые волосы были собраны в аккуратный пучок, а безукоризненно выглаженные манжеты и воротник рубашки украшали небольшие серебряные броши с инкрустированными красными камнями, так интересно сочетавшимися с цветом глаз, — скорее всего, единственное, что осталось из прошлой жизни и было настолько дорого, что она сохранила это и после смерти. — Аарон Фейн, — один из тех, кто посмеялся над той отвратительной шуткой про опоздание. Странно, что он до сих пор стоит здесь, а не качается на одной из многочисленных веток аллейного дуба. По внешнему виду было сложно определить его возраст на момент самоубийства, но, скорее всего, он был чуть старше Рейн. Где-то около двадцати двух. Аккуратно выбритая ухоженная растительность на серьезном лице и поистине похвальная выправка делали его похожим на военного, и зачёсанные назад короткие тёмные волосы давали дополнительный повод так думать. С Рейн у него были слишком тёплые отношения для однокурсников, что наталкивало на мысль о их знакомстве ещё до посмертия. Глаза Аарона были приятного липового оттенка с золотисто-пшеничной, нежели жёлтой, радужкой. Это делало его максимально похожим на обычных зеленоглазых людей больше остальных жнецов. — Нина Крамер, — видя, что Ребекке нужно ещё несколько секунд, чтобы что-то сказать вслух, вмешалась подруга. Она решила всё-таки остаться в группе и попытать счастья в профессии жнеца, ссылаясь на то, что в любой момент сможет пойти переучиваться, так как теперь будет молодой достаточно времени, чтобы попробовать что-то новое. Круглолицая блондинка с вьющимися средней длины волосами при жизни имела удивительный тёмно-бордовый цвет глаз, что в целом собиралось в диковинную для средне-серой Британии внешность. Сейчас же глаза её были тёмно-золотистыми, если не светло-коричневыми, с нотками лиственного зелёного. Смерть меняет людей, но если кто-то из её прошлой жизни встретил бы девушку сейчас, без контекста о самоубийстве, то, скорее всего, узнал бы и с другим цветом глаз. Из прошлой дворянской жизни она сохранила любовь к дорогим нарядам и украшениям, постоянно одеваясь чуть ли не как на бал. После смерти, правда, финансы были урезаны, но даже с такими условиями её редко можно было встретить в классическом брючном костюме. И какие проблемы и терзания могли довести дочь банкиров до самоубийства? — Ребекка Нокс, — наконец-то собравшись с мыслями, выдавила из себя слова девушка, сдувая с глаз постоянно болтающуюся, уже надоевшую короткую рыжую прядь, и в сотый раз жалея о давнишнем порывистом решении ещё в хосписе отрезать под ноль свои длинные волосы. Радужка глаз у Ребекки была тепло-жёлтой, словно жидкий янтарь, и переходила в, на удивление, неяркий и приглушённый зелёный, напоминавший глубокую лесную рощу в пасмурный день. В своём форс-мажорном форменном костюме, несмотря на то, что был он пошит исключительно по её меркам, она ни капли не выглядела серьёзно. И уж тем более элегантно. Скорее всего, виной этому были тяжёлые высокие ботинки на шнуровке, в которые Нокс умудрилась заправить брюки; обычный галстук, в спешке кое-как завязанный бантом; и короткие растрёпанные, слегка вьющиеся, будто от повышенной влажности, рыжие волосы, чернеющие на подбритом затылке. — Знакомое лицо, — с задумчивостью произнёс рассматривавший учеников Сатклифф, когда его взгляд нацелился на последнюю. Он, припустив на носу очки, подошёл так близко, что, казалось, объекту его интереса сейчас же станет плохо от заполонивших всё духов, коими Грелль так тщательно обрызгался перед выходом из дома. — Это ведь сестра Рональда нашего, да? Похожа... Их похожесть, мягко говоря, стояла под вопросом, а кровное родство из прошлой жизни выдавали, разве что, не такая уж и редкая фамилия, однотонные волосы вместе с чернотой у затылка, да бывшие при жизни одного цвета голубые глаза. Сейчас же они были ярче, чем у Ребекки, намекая на то, что Рональд с куда большей сложностью распрощался с жизнью, нежели его сестра.***
Впереди командам по сбору душ предстояло пройти показательный бой со старшими, потренироваться в извлечении плёнок жизни, выполнить тестовые задания и написать образец рабочего рапорта, примеры которых часто мелькали в учебниках. Такие несложные с точки зрения среднестатистического студента упражнения, к выполнению которых заваленная дополнительной работой с долгами Ребекка не успела подготовиться. Не успела или же забыла о приближающемся экзамене? Забыла или же просто наплевала? — Мистер Абрахан, вы не возражаете, если мы займём ваш кабинет? — обернулся к суетившемуся около входа старику Т. Спирс, когда большинство групп уже были за дверями. — Но по расписанию сначала вы должны провести тренировку по... — Каждый куратор строит своё расписание сам. Так как насчёт? — Хорошо. Как закончите, просто прикройте дверь, я приду позже, — преподаватель направился к выходу, но, увидев ещё не высохшие лужи грязи, от которых чуть ли не по всему классу разрослись следы от ботинок явно не гнушавшихся испачкать обувь жнецов, обернулся и прокряхтел, — и да, Нокс, чтобы не смела выходить из кабинета, не намыв в нём полы.