Праздник

Маленькой Яни страшно. Старшие Сёстры приходят к ней, трогают надкроватный полог, смеются и перешёптываются. Кошмар повлиял на них слишком сильно, обратил Цвета, что выбрали их, другой стороной. Ино стала молчаливей, безразличней к происходящему, словно из неё выпили все эмоции. Ани же изменила обычному спокойствию, став импульсивной, непредсказуемой, почти безумной. В квартиру Яни они наведываются часто и любят пугать хозяйку: кружат около кровати, делают вид, будто лезут под балдахин, а потом вдруг отправляются в комнаты стучать склянками и скрести долотом надгробный камень. Ани уходит в ванную, сбрасывает на пол пустые бутылки, грохочет дверками шкафчика и разбивает о стену колбу с красной жидкостью, пронзительно крича: «Чья это кровь?! Чья это кровь?» Ино ведет себя тише: идёт в библиотеку, шуршит книгами и перелистывает страницы. Стул под нею скрипит, когда она тянется к верхним полкам, и ему вторит душераздирающий скрежет, с которым Ани возит инструментами по могильной ограде в комнате-мастерской. И, слыша это, Яни плачет и прячется под одеялом на своей кровати. Яни их не звала, Яни их боится, но не прогоняет: иногда Сёстры говорят с ней, рассказывая много не всегда понятного, но интересного. Ино шепчет о появлении странного Гостя, о том, что всем им скоро доведётся встретиться вместе. Ани твердит о Верхнем Пределе, о свете и Цвете и о сути невыносимого сердца. Яни внимательно слушает, запоминает и готова слушать ещё, но Сёстры вдруг перестают приходить, пропадают на несколько циклов. Яни даже начинает волноваться. *** Когда они возвращаются снова и садятся у кровати, их истории жутки, страшны, наполнены горечью и болью. Яни не решается выглядывать из-за занавеса, но слышит, что Ино елозит руками по полу и тяжело дышит, будто кто-то давит ей на горло. Ани же рассказывает о Кошмаре — прерывисто, захлёбываясь от рыданий: — Они забрали самую прекрасную Сестру, чтобы сделать из неё чудовище. То, которое они называют Праведником. Прежде они пировали её телом, её Цветом, испивая его из раскрытых сердец, а потом вырвали ей сердца вовсе — одним движением... — Голос Ани срывается на крик: — Ты слышишь? Тронь балдахин, маленькая непослушная сестрица, если слышишь нас! Яни касается занавеса и слушает дальше, а услышав, сильно жалеет, что подала знак. — Они раскрыли её полностью — от шеи до самого низа — и начали впихивать внутрь трубки и трубы, и пластины холодного металла. — Яни не знает, кто «они», но уже заранее вздрагивает от одного упоминания. — Пластины не лезли, тогда они освободили её рёбра и руки от мышц, спилили кости, сколько смогли, заменили сталью и сшили обратно. Но пластины оказались больше... Видишь этот пролом у неё в груди, через который заметны артерии-трубки? — Яни не хочет выглядывать и даже закрывает глаза, чтобы никак не увидеть то, что хочет ей показать Старшая Сестра. — Это просто не хватило её кожи. А с ногами они решили не возиться вовсе, добавив вместо них две лишние пары рук. И чтобы она не умерла тут же насовсем, они... — Яни утыкается в подушку, пряча уши, но обрывки фраз всё равно доносятся до её слуха. — ...Даже не вскрикнула... Отрубили голову, аккуратно так, знаешь... И залили это внутрь... Когда Сёстры уходят, Яни долго прислушивается к тишине, прежде чем приподнять край балдахина. С того дня они больше не появляются в комнатах, но однажды Яни видит их через зеркало, что прямо напротив кровати, и не успевает задёрнуть занавес. За зеркалом темнота, в которой Сёстры находятся без движения. Ино ближе, три пары её рук опущены и расслаблены, а голова с закрытыми глазами держится на тонких и гибких трубках, в которых что-то булькает и кипит. Нижняя часть её тела соединена с герметичным тёмным аквариумом, что заменил ноги, волосы над висками сбриты, осталась лишь полоса волос от лба до основания черепа. Когда Ино чувствует, что за ней наблюдают, она делает неловкое движение — как будто взмах — руками и наклоняется вперёд. Из её раскрытой грудины с шумом выплёскивается порция чёрной маслянистой жидкости. Она поворачивает голову и смотрит прямо на Яни застывшими остекленелыми глазами, которые тут же начинают оживать. Яни вскрикивает и пытается укрыться за балдахином. Но успевает увидеть Ани. У той много-много механических рук, совсем обезображенный кусок торса, растрёпанные волосы и совершенно безумный взгляд. Можно не глядеть на неё, но даже за балдахином не скрыться от её низкого экзальтированного голоса: — Скоро наступит час истины, и этот мир выпустит окрепших Праведников. Он примет их, и в своём раю они сполна насытятся Цветом. Как доказательство Его благосклонности, каждый получит по сосуду с двумя Цветами, именуемому Сестрой, и будет хранить его от гибели и преступной ереси. Я выберут ту, что наполнена Лазурью и Сиренью. Братья внемлют моим словам, приветствуя того, кто прошёл испытания и готов стать с ними наравне. И будет Праздник!