×××
— Со Чанбин? Дверь со скрипом распахивается. Удивлённые, округлённые глаза парня нехотя в страхе поднимаются вверх, встречаясь взглядом с самым худшим вариантом того, кто мог заглянуть к нему в кабинку, которую он так глупо забыл закрыть от желания поскорее попробовать то, что сейчас покоится у него в потных ладонях. Ким Сынмин — умник, пай-мальчик, любимчик всех преподавателей и, конечно, как же без этого, грёбанный племянник ректора университета — стоит и презрительно оглядывает с головы до ног сидящего на унитазе одногруппника. — Какая необычная встреча, — дрогнувшим голосом наигранно вытягивает Со, прикрывая джойнт руками. У Сынмина брови всегда хмурые, лицо сквозит раздражением и каким-то необычным для него гневом. — Ты долбаёб или просто идиот? Чанбин съёживается от такого тона, сравнивая его с маминой руганью, когда он ещё жил вместе с родителями, и прыщавым ходил в школу чисто чтобы на задних партах погрызть чипсы со вкусом шаурмы. — Закрой дверь, ты не видишь, что я тут ср- — Похуй, — сам себе шепнул младший, захлопывая дверь в кабинку и закрывая её на замок. У Чанбина сердце сжимается от неспособности предугадать чужие действия. Будь на месте Сынмина хоть кто-нибудь другой, вариантов развития событий было бы больше. Хотя, смотря на то, как Ким съезжает по стенке, не брезгуя и не строя недовольное лицо, садится на грязный, уже как месяц немытый пол, в голове созревает лишь одна догадка. — Что-то случилось? Чанбин вообще не тот, кто первый начинает беседу с таким, как Ким Сынмин, ведь они настолько разные, что порою старший, смотря на старосту группы, удивляется каким чудом они вообще были рождены на одной планете. В то время как у Бина было куча хороших друзей, младший не общался ни с кем, кроме ещё одной вредины университета с кошачьими глазами и удивительно милыми чертами лица. Минхо затмевал непримечательного Сынмина, которого без челки на глазах никто ни разу за три года обучения не видел. И это, конечно, было не единственное отличие между раздолбаем Чанбином, продавшим бы даже Samsung за спортзал, и Сынмином, сделавшим бы то же самое со всем миром за невиданную ещё им информацию по истории средних веков. Только тогда какого хрена эти оба учились на биомедицинской инженерии — большая загадка. Их связывало лишь это и то, что оба были невероятно хороши в своей специальности. — Я устал, — выходит жалобно. Ким хватается за голову, агрессивно взъерошивая волосы. — Так заебался… Я больше не могу, — он втягивает со свистом воздух, откидывая голову назад, ударяясь затылком о стенку кабинки. Чанбин впервые видит такого эмоционального Кима. Живого. Необычного и простого. Не робота, в которого он потихоньку превращался, и не безэмоциональную каменную статую. Бину казалось, что ему нельзя было это видеть. Вопреки всему, Сынмин тут. Сам пришёл, сам показался и раскрылся. — В такие моменты важно разговаривать, — начинает Со, решая выстроить образ умного и адекватного парня, у которого в руках вовсе не травка спрятана. Сынмин почему-то фыркает на это, тянется к рукам старшего, у которого дыхание спирает от нежного прикосновения к коже, и в голове проносятся миллионы картин того, что младший может сказать: «Ты мне нужен», а потом и медовый месяц на вилле возле моря, дети и смерть счастливыми дедами. Ким, пользуясь замешательством, спокойно выхватывает спрятанные самокрутку и зажигалку, бесстыдно поднося к губам и поджигая. — Это не то о чём ты подумал. Правда, это вовсе не моё, — нервно стал оправдываться Бин, все ещё так нелепо сидя на унитазе с закрытой крышкой перед эстетично развалившимся пареньком, делающим затяжку во все лёгкие. Ну вот и всё, думает Чанбин. Сейчас задохнётся и умрёт. — Значит будет моим, — Ким между пальцами держит косяк, хрипло шепча на выдохе. Дым окутывает кабинку, из-за чего у старшего глаза до слёз щипет, ну и слюнки чуть ли не текут от желания вдохнуть и расслабиться. — Воу! Как ты… Даже я так не могу. Неужели ты тот самый «в тихом омуте черти водятся»? — Черти водятся только у тебя в мозгу, каждую минуту пожирая по маленькому кусочку и делая тебя тупицей. — Грубо, — надувается Чанбин, не позволяя снова затянуться Киму, подносящему к губам джойнт, вовремя вырывая из чужих рук, наконец ощущая на языке привкус горечи и, кажется, чужие слюни. Но это было уже совершенно не важно. — На правду не обижаются, — хихикает Ким, склоняя голову на бок и падая ею на колени старшего, заворожённо хлопая глазами и смотря на Бина… Ну или на травку, хотя Со больше предпочтёт первый вариант. — Ты меня ненавидишь, что ли? — Почему же? Нет, — язык заплетается. Собрать мысли в одну кучу сложно. — Я просто говорю то, что думаю. — Это звучит как «иди нахуй, но без обид, бро». — А ты не такой тупой, как я думал, — радостно воскликнул Ким, слишком мило улыбаясь для занудного буквожуя. — Ой, иди на хуй. — Тц, не стесняйся принимать комплименты от людей. Я же со всей душой! У Чанбина глаз задёргался. Оказывается, староста удивительно бесячий тип, радуется тому, что кто-то бесится. Старший подносит тлеющий косяк к губам, только-только собираясь сделать затяжку. Глаза невольно сосредотачиваются на чужих пальцах у носа. Ким невыносим, выхватывает самокрутку, и, с тихой, настоящей радостью на лице, показывает язык, самостоятельно пару раз затягиваясь и вконец улетая, всё ещё лёжа на накаченных бёдрах. То ли зубами хочется заскрежетать, то ли уложить поудобнее этого замученного ребёнка, но не в туалете, конечно же. — А что на самом деле-то случилось? — и зачем Чанбину вообще эта информация сдалась? Всё равно завтра ни один из них и «привет» не подумает сказать при встрече. — Одиноко. — Ну, ты сам ведь виноват. — Я просто такой. Я не могу поменяться. Я грубый, надоедливый и занудный. Для меня почитать книгу важнее, чем выйти с друзьями встретиться. Я не люблю, когда меня отвлекают, хочу доделывать дела до конца и не думать о том, что кто-то на меня может обидеться из-за недостатка внимания. Не хочу, чтобы сердились на мои шутки или правду. Хочу надоедать друзьям и видеть их чистое милое негодование на лицах. Хочу заботиться, но только незаметно для них. Хочу, чтобы мне писали первыми, звонили или начинали разговор, так как я сам ни за что не подойду. И даже если со мной пытаются подружиться, то встречаются с колючими стеблями роз, грубыми фразами, но ужасной благодарностью в душе. Я хочу общения так же сильно, как не хочу его, потому что это напрягает, нагружает, надоедает и утомляет. Я такой. Я не собираюсь притворствовать. — Ого… Сынмин взорвался, выговорился и замолчал. Успокоился и расслабился. Чанбин и не думал, что Ким такой: странный, милый, противоречивый и больной на всю голову одиночеством придурок. — Какой же ты идиот, Сынмин. — Ч-чего?! Эй, ты! Т-ты…! Какого чёрта? Это моя фраза. — Вау. Я дожил до момента когда великий Ким Сынмин запинается, как девчонка, не зная, что сказать. — Вот так и общайся с людьми, у которых айкью ниже, чем у моржа. Да чего я распинаюсь тут? Я просто пошлю тебя нахрен, — Сынмин с кряхтеньем встал на ноги, принимая своё привычное выражение лица и с отвращением отряхивая задницу. — Давай забудем о существовании друг друга и не придём на похороны первого умершего. Аминь. И вот так, наведя суету в душе одногруппника, Ким со спокойной душой покинул мужской туалет. И что только что вообще произошло? Кажется, Чанбин очарован.×××
— Сынмин крутой. Джисон нервно бьёт себя по груди, кашляя и выплевывая остатки содовой изо рта. — Тот Сынмин, который душнила? — на повышенных тонах спрашивает Хан, вытирая мокрые края губ. — Ты меня пранкануть решил? Где камеры? — он начал вертеться из стороны в сторону, получая лишь презрительное частое хлопанье ресницами от Чанбина и вытянутые губы. — Он оказался прикольным парнем, — пытался как можно незаинтересованней выдавить Чанбин, остранённо поглядывая на снующих туда-сюда студентов. — Ты влюбился? Старший чуть ли не вздрагивает от такого неожиданного вопроса, таращясь на Джисона так, словно тот сказал что-то ужасно неловкое и запретное. — Что? Нет! Мы просто… — старший задвигал руками в воздухе, вычерчивая странные узоры, будто они могли помочь собрать мысли в кучу и перевести их в слова. — Хорошо поговорили с ним, по душам. И он ведёт себя как ботан-факбой. – Тебе нравятся плохие парни, — Джисон задвигал бровями, включая свой игривый беличий взгляд — самый стрёмный в его арсенале. Вообще, хоть Хан и выглядит как тот, кто загнобит за что-то необычное или будет насмехаться над чужими чувствами, но на самом деле этот парень был куда чувствительней, глубже и понимал лучше, чем многие на Земле. Джисон был тем ещё романтиком, наверное поэтому его так привлекла эта история с Сынмином. В его голове наверняка уже выстроился целый романтический сюжет с обязательным хэппи — эндом, свиданием на берегу моря, со свечами и вином. Если Ким выглядит как прилежный ученик, но являлся прямолинейным и очень грубым, то Джисон был полной противоположностью. — Мне не нравятся плохие парни. — Ладно, — закатил глаза младший. — Тебе нравятся те, кто не будет поддакивать каждому твоему слову, с кем можно поспорить и кого нужно добиваться, — у Чанбина мурашки по телу пробежали от чёткого попадания. — Но посмотри на него, — Джисон кивнул в сторону, где, как оказалось, вялой походкой шёл Сынмин к столику, за которым сидел максимально недовольный Минхо, прожигающий дыру в своём телефоне. — Смотри какой он секси. — Эй! — Бин шлёпнул зашипевшего Хана по руке, так глупо заливаясь румянцем, потому что с такого расстояния Ким точно мог услышать этот возбуждённый тон младшего. Но Сынмин даже не вздрогнул, продолжил плестись как ни в чём не бывало, что позволило Чанбину облегчённо выдохнуть, но вот Минхо, навостривший уши, перевёл на них убийственный взгляд, пялясь сквозь Со прямо на Джисона. Его средний палец, так ярко и резко появившийся в поле зрения был обоснован только тем, что этот парень буквально ненавидел даже дышать одним воздухом с Ханом только потому, что Джисон выглядит как плохой парень, а Минхо таких на дух не переносил, хотя каким-то чудом дружил с Сынмином. Было сложно понять что вообще происходит в головах всех этих людей, но это было сейчас вообще неважно, как прокрутка слов Джисона в голове: «Смотри какой секси». Секси? Сынмин никогда не был сексуальным. На парах и лекциях он некрасиво горбился, строча конспекты и поправляя исключительно средним пальцем очки, съезжающие с переносицы, которые он носил только в учебное время. Кстати говоря, его линзы на очках были слишком толстые поэтому порою Ким выглядит невероятно нелепо, так как смотря через них, его глаза казались чуть меньше, чем являлись на самом деле. Чанбин правда старается не смотреть так явно, пытаясь разглядеть каждую черту и изгиб. Что он мог сказать сейчас о Сынмине? Ну, простой парень с симпатичным личиком, большими губами, вытягивающимися в редкой улыбке. В нём не было ничего необычного. В меру хорош собой, поэтому так незаметен для остальных. Или это всё из-за чёлки, спадающей на глаза, которую он вечно поправляет так, чтобы она не пушилась. Что напрягало Бина, это рост одногруппника. Вот почему вселенная даёт всё тем людям, которые этим всем не пользуются на полную меру? Ким был раздражающе высок среди своих ровесников и, особенно, на фоне Чанбина, тихо проклинающего всех длинноногих людей. Кима хотелось накормить и отвести в качалку. Он был худым и слабым для парня. Его хотелось хорошенько поднатаскать, а потом вместе мериться бицепсами. Довольно романтично. Но что же всё-таки насчёт сексуальности? Чанбин считает, что одногруппник скорее мил, чем горяч. Ну, это если не считать тот день в туалете, где Сынмин максимально сексуально выдыхал дым изо рта и лежал на бёдрах Чанбина, выглядя так расслабленно, дерзко и эстетично. В тот момент его правда хотелось. Если бы вчера произошло ещё что-нибудь, то Со навряд ли бы удержался от желания впечатать этого нахально ухмыляющегося Сынмина в дверь кабинки и съесть всю словесную гадость с языка своими губами… Ладно. Надо срочно останавливаться. Это всё из-за Джисона. Это он заставил задуматься. Если ещё раз он скажет хоть что-нибудь такое, то Чанбин со своей яркой фантазией будет в полном дерьме. — Да, ты сто процентов его хочешь. — Я тебя ненавижу! — выстанывает Со, с грохотом падая лбом на стол.×××
— Я присяду? Чанбин плюхается на первую парту возле занимающегося Сынмина, начавшего медленно, напряженно вдыхать и выдыхать. — Ты уже присел. — У тебя красные уши. Стыдно после вчерашнего? — Иди к чёрту. — Не хочешь общаться? — А это не общение? — младший глянул на Чанбина, но в тот же миг отвёл глаза в сторону, хватаясь за браслет на руке и начиная его теребить. — Если будешь мешать мне, я скормлю тебя свиньям, чтобы понаблюдать за процессом каннибализма. И чем Чанбин вообще думал, связываясь с этим парнем? Ким ужасно сложен. — Эй! — Чанбин наигранно ударил младшего в плечо. — Совсем охренел? А ну иди сюда, — угрожающе рыкнул он, беря Сынмина в удушающий захват, практически не применяя силу, а то мало ли, сломается ещё. Младший ладонями сжимает его бицепс, пытаясь избавиться от рук, обвивших его плечи, и от спины с твёрдой грудью, прижавшейся к нему. Слишком много прикосновений. Даже Чанбин ощущает эти перекатывания мышц Кима от применяемой им силы. Теплый и хрупкий. Мило. — Хорошо, хорошо, я больше не буду. Это всего лишь шутка, — хихикая то ли от шока, то ли от искреннего веселья, еле проговорил Сынмин, наконец-то имея возможность спокойно вздохнуть после чужих касаний. Все одногруппники глядели так, будто за окном град посыпался в тридцатиградусную жару. Зато Чанбин понял. Чтобы общаться с Сынмином, не надо продавать душу дьяволу, пользоваться зельем или выполнять сложные задания, лишь бы ему выделили время. Это было намного проще. Просто сесть, просто поговорить, обменяться номерами и больше не общаться. Нет, это на самом деле выглядит не так грустно, как звучит в конце. Просто Сынмин и вправду вечно занят, и пока ответит на сообщение, пройдет около трёх часов и так каждый раз. Ну или ему неохота общаться с людьми, пока он в комфортной обстановке у себя дома. Зато на звонки отвечает охотно, даже если половину разговора молчит. А на парах сам первый забалтывается, потом угрожая и ноя из-за того, что ему не дают нормально учиться. Помимо пар есть ещё одно место, где его можно подловить — библиотека, куда он вообще-то получать новые знания приходит, но Чанбин мастерски пудрит ему мозги излишней информацией о своей жизни и об упражнениях на пресс, которого у него почему-то до сих пор нет, а после признания Кима, что даже у него имеется пресс, старший готов был всплакнуть от несправедливости этого бренного мира. Был ли Сынмин на самом деле крутым и интересным собеседником? Был. Конечно, в большинстве случаев, надоедая заумными терминами, потому что: «Раз мы в библиотеке и ты мне мешаешь, давай я тебе расскажу о том, как в тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году…». И так каждый раз. Ким был повёрнут на истории, хотя его специальность была совершенно с этим не связана. Пожалел ли Чанбин, что начал общаться с Сынмином? Нет. Ну если совсем чуть-чуть, потому что голова Со готова была взорваться от такого младшего в его голове. На этот раз Ким сам первый начал… — А ну книгу отдал быстро! — Не кричи в библиотеке, бессовестный, — с наигранным разочарованием в парне сказал Чанбин, вытягивая руку с каким-то толстенным учебником наверх. — Я сейчас укушу тебя. — Ну мне ску-у-учно же. Чего ты вечно читаешь, поговори со мной! — заныл Со. — Иди к Джисону или Бан Чану или ещё к миллионам друзей, с которыми ты хорошо общаешься, — махая рукой якобы «ты мне тут не нужен, вали давай», специально тихо прошептал Ким, как-то тускнея. Чанбин знал, что даже если он будет мешать Сынмину или выводить его, младший бы больше предпочёл его компанию, чем гробовую тишину и одиночество. Как ни странно, на самом деле он был экстравертом, что очень сильно поразило Бина. — Но я хочу с тобой, — на том же тембре прошептал он, делая голос нежным и мягким, чтобы у Кима мурашки по коже пошли. Сынмин напрягся за одну секунду, замирая и не двигаясь, недоверчиво одними глазами поглядывая в сторону. — Почему? — Потому что мне нравится тебя выбешивать, — довольная улыбка была разрушена болезненной гримасой после кулака, прилетевшего прямо в его грудь, которой он так гордился и выпячивал Киму напоказ, дразня тем, что у него такой никогда не будет. — Ау! За что? — За то, что такой милый, — неожиданно говорит Сынмин, одним словом руша непробиваемую холодную стену разума старшего. Ладно, на самом деле она была очень хрупкой. И, конечно, теперь Чанбин ещё ближайшую неделю не выбросит это «милый» из головы, потому что он обожал, когда его называли милым. — Ой, да ну тебя, — игриво повёл он плечами. — Засмущал. Кстати, что ты вообще читаешь? По весу книга была тяжелее гантели, которую использовал Чанбин для ежедневных тренировок. Теперь все вопросы о том, почему у Сынмина есть пресс и как он доходит до четвертого этажа не запыхавшись, полностью исчезают. Всё-таки знания это сила, во всех смыслах этого слова. — История. Да, снова история, хватит строить такую уродливую рожу, изыди к чёрту и сам попробуй хотя бы что-нибудь элементарное выучить. — Да я всё знаю! — запротестовал Чанбин, недовольно засопев. Ким считал его идиотом с пустой головой, но по сравнению со многими Чанбин был не плох в учёбе и много на что мог ответить без затруднения. Иначе бы он не сдал все экзамены на восемьдесят баллов, ведь так? Его правда раздражало то, насколько Сынмин его недооценивал. Хотелось утереть нос этому умнику, чтобы он перестал судить по внешности и манере речи. Не все качки глупые, ясно? — Да неужели? — заржал Ким, настолько раздражая, что у Со невольно зубы заскрипели. — В каком году была вторая мировая война? На это любой идиот ответит, — хрюкая от смеха выдавил парень, видя как Чанбин сверкает довольной лыбой, говоря: — Я знаю это! Это и дошкольники знают! Почему ты меня так недооцениваешь? — Бин задрал нос, скрестив руки на груди. — В тысяча девятьсот сорок первом. У Кима глаза по две копеечки, секундный ступор и новая порция смеха. — О Господи, ты серьёзно? — Конечно серьёзно. Я уверен в этом на сто процентов и даже больше! Иначе быть не может, — Чанбин искренне не понимал чужой реакции. — Давай так, — Сынмин утих. Его голос зазвучал загадочно и настолько хрипло, что у Чанбина приятное тепло в животе загуляло. — Если гугл скажет тебе, что ты прав, то я полностью в твоём распоряжении. — В смысле? — То ты можешь меня трахнуть, Бини. У Чанбина сердце ухнуло, дышать стало до невыносимости тяжело. Почему так тело горит? Почему это щекочущее чувство так игриво спускается вниз? Это же всего лишь Сынмин. Почему в голове картины того, как он в эйфории выгибается на белых простынях, как бёдра дрожат и как выделяется талия с его стройной фигурой. Как ноги расходятся и как он сладко стонет, закатывая глаза с запрокинутой головой. Стоп, какого чёрта? Почему Ким предложил ему это? Он его хочет? А если Чанбин не разделит его желание, что бы тогда было? Погодите, а хочет ли Чанбин Сынмина? Блять. То есть, Сынмин специально подобрал такое время, чтобы можно было действовать не с таким сильным смущением, как если бы он просто подошёл и сказал «я тебя хочу, бро»? Это в какой-то мере было умно. Что и ожидалось от Кима. — Ох… Д-да? Ладно, хорошо. Сейчас, — Чанбин старался не смотреть на младшего, дрожащими пальцами заходя в гугл. — Тысяча девятьсот… тридцать девятый? Что?! Нет же! Тут опечатка. Стой, погоди, но я же… меня же учили. В школе же говорили не это. Не так же. Что? Да блин, хватит ржать, придурок! Ты всё знал и издевался надо мной? — Сынмин не мог и вздохнуть от распирающего бесшумного смеха. Всё, что ему оставалось, хлопать то по столу, то по ляжке старшего, облитого румянцем. Чанбин желал провалиться сквозь землю. — Стой, а зачем ты такое условие поставил-то? Ты ужасен! — Просто забавно. — Ненавижу тебя. Я скоро поседею из-за тебя! Иди в задницу, Сынмин. Нет, Чанбин не трусливо сбежал от стыда и уже напридуманной постельной сцены с другом. Он просто мужественно покинул библиотеку, чтобы не смущать бедняжку Кима. Да, всё так и было и никак не иначе. Боже, Бину хотелось исчезнуть в одеялках с чипсами и колой, больше никогда не выбираясь в свет. И он решил никому не говорить, когда придя домой, первым делом, что он сделал — открыл электронный учебник по истории.×××
— Сынмин красивый. — Ну да, он вроде симпатичный когда без чёлки. — Ты его без чёлки видел?! — взбудораженно подпрыгнул Чанбин, поворачиваясь к бесстрастно листающему ленту инстаграма Чану. — Да, мы вместе в школе учились. — Почему раньше не сказал?! — А ты интересовался? Точно же. Ещё месяц назад Чанбину дело никакого не было до старосты их группы. А что сейчас? Сейчас он убивается от недавно легкомысленно брошенных слов Кима: «Если ты прав, то я полностью в твоём распоряжении». Господи, как он вообще мог такое сказануть? За эти пару дней с того нелепого разговора, мысли о Сынмине, выгибающем спину в постели, полностью заполнили его голову, не оставляя в покое даже во снах, после которых приходилось видеть и чувствовать свой крепкий стояк из-за извращённых мыслей. Со был не в силах это остановить. Ким уже крепко засел в его голове. «Ты можешь меня трахнуть, Бини». Да за что ему боги послали такие сладкие пытки? — Он тебе нравится? Ох, это был невероятно сложный вопрос. Чанбин хоть и общался теперь с Сынмином на постоянной основе: на парах, редко в библиотеке и ещё реже по телефону, но всё же большую часть времени младший молчал, занимаясь своими делами, а остальное выбешивал Чанбина до пылающих красным ушей. Можно ли назвать Со мазохистом, если он скажет, что ему это нравится? Самые дорогие и будоражащие моменты были, когда Ким позволял себе расслабиться и быть ласковым. Иногда он не стеснялся подойти и обнять по-дружески или сказать что-то милое, очаровательно улыбаясь. А ещё бывали моменты, когда Сынмин хвалил Чанбина. Обычно это было связано с его походами в спортзал, крепким телом и правильным питанием. Хотя младший намного дольше потом его ругал за редкое употребление травки, да ещё и в университетском туалете. Тогда Чанбин не стал испытывать судьбу и напоминать, что у него была компания в этом самом туалете в виде прилежного Ким Сынмина. — Ну, я его считаю сексуальным. — То есть, тебе он интересен только ради секса? Чанбин нахмурился, замявшись. — Нет. Скорее даже мне он больше интересен как друг, чем партнёр. — И ты его не хочешь? — даже как-то удивлённо спросил Чан. — После его идиотской фразы, я остановился на мысли о том, что он пиздецки возбуждает. И если бы передо мной встали красивые парни или девушки, то я бы выбрал Сынмина, — смущённо выдавил Чанбин, опуская голову в пол, чтобы старший не дай бог не увидел румянца. — Воу! Да ты влип, друг. – Да знаю я. Когда он рядом я так нервничаю. А ещё он будто издевается, то моей груди коснётся, то бёдер. Он, кажется, любит прикосновения. Сынмин странный, — устало вздохнул Со, роняя голову на спинку дивана. — Пригласи его сюда. — Сюда? — Да. Устроим вечерние посиделки с пивом под американские комедии. Джисона тоже позовём. Может сблизитесь в такой необычной обстановке. — Он не придёт. — Оо, ещё как придёт, — усмехнулся чему-то своему Чан. — Я его лучше знаю, чем ты. У Чанбина неприятно в животе скрутилось. Обидно стало. Чем-то напоминало ревность, только непонятно, дружеская она была или же в ней скрывалось что-то большее.×××
Чанбин нервничал, ходя из стороны в сторону с трубкой возле уха. Всё-таки он не мог представить, что Сынмин так легко согласится пойти на какие-то посиделки с какой-то компашкой, которая со стороны выглядит как самая отбитая во всём их университете. — Ладно, ладно, я понял, что ты любишь вайбы шестнадцатого века, но не хочешь сходить со мной к Чану? У нас намечается спокойный вечерок в компании друзей. Я, ты, Чан и Джисон. Придёшь? — у Чанбина сердце в ушах громко стучало. Ну вот что за тряпку Ким из него сделал, а? Наверняка ответит, что занят. — Чан? О… — растерянно выдал Ким, молча пару секунд в трубку. — Да, было бы здорово. Я приду, — лёгкое хихиканье действовало как успокоительное и одновременно настораживало. Что Сынмин нашёл забавного в том, что Чан пригласил его к себе домой? — Но только если Минхо пойдёт со мной. — О боже, нет! Он же сгрызёт Джисона. Минхо плохой. — Мы не в детском саду, успокойся. Минхо милашка. — Тогда я стройняшка. Сынмин заржал на том конце трубки, во всю издеваясь над Чанбином, которому плакать хотелось от осознания того, что этот человек его привлекает. — Да иди ты.×××
— Зачем нам так много пива? — спрашивает Джисон, недовольно фыркая. Ходит он так ещё с того момента, как Чан упомянул имя Минхо вместе с фразой «тусить с нами». — Мы Чанбину судьбу строим, не ворчи. Иди вон пока морковь почисти, — отмахивается старший, расставляя на столике в гостиной снэки и пиццу. — А зачем нам морковь? Чан взглянул из-под ресниц, судорожно пытаясь придумать хоть что-нибудь. Благо Чанбин, вбежавший в квартиру как в собственный дом с ещё одним пакетом пива, вмешался в их разговор и чуть ли не снёс накрытый стол своей тушкой. Бин был взбудоражен как никогда, чуть ли не трясясь от предвкушения вечера. — Хан, только пожалуйста не подерись с Минхо, иначе мне от Сынмина пизда. Вечер будет разрушен и он отдалится от меня. Это будет катастрофой, я что, зря историю сижу учу каждый грёбанный день? Джисон скривился, недовольно пробубнев: — Друга на член значит променял? Предатель. — Ну Джисони. Я не- — Не подходи ко мне! — завёлся младший, вырывая руку из чужой хватки и беря стеклянную бутылку пива со стола. Оно было всё ещё холодным, что радовало злящегося непонятно на что или на кого Джисона, которому срочно требовалось охладить голову и одновременно расслабиться. Усевшись в середине дивана и открыв бутылку, не слушая ничьё ворчание и просьбы, Джисон отпил несколько глотков, закрыв глаза и опрокинув голову. Ему совсем не хотелось встречать гостей, которые должны были прийти с минуты на минуту. Он знал, что как только Минхо переступит порог квартиры, его настроение окажется втоптанным в землю грязной, тяжёлой подошвой обуви. Хану казалось, словно его предал весь мир. — Мне как-то совестно, — неуверенно шепчет Чанбин, ощущая тёплые, умиротворяющие руки Чана на спине. — Если бы он в душе не искал встреч с Минхо, то не пришёл бы сюда. — Думаешь? — Уверен. Чанбин подпрыгивает от резкого настойчивого стука в дверь. — Ну да, звонок же для идиотов, — съязвил под нос Бин, первым сорвавшись к двери. — Сам идиот, — выплюнул Минхо, как только открылась дверь. — Стоп, как ты услышал? — озадачился Чанбин. — Я не слышал. Секундный ступор и бесполезное хлопанье ресницами прервал Сынмин, наигранно закашлявшийся и кивнувший в знак приветствия. Бин весь напрягся, как только его взгляд встретился с чужим, таким блестящим и чарующим. Чёрт, неужели он и вправду настолько втрескался в ворчливого, самовлюблённого ботана? Какой ужас. Он точно мазохист. Почти все мирно поздоровались, Сынмин с Чаном даже приобняли друг друга за плечи под скрежет зубов Чанбина, вот только Минхо недовольно фыркал на всё, усевшись на край дивана, и Джисон молчаливо прожигал всех взглядом, показывая насколько сильно он был ранен «предательством». — Что это с ним? — даже Ким обеспокоенно замялся возле Хана, присаживаясь плотнее к своему другу. — Забей. Он просто устал. Давайте лучше выпьем за встречу, а потом как пойдёт. Как пойдет… И как вообще Чанбина угораздило сесть рядом с Сынмином, выпить с ним на перегонки несколько бутылок и шептаться в середине комедии на ухо, случайно прикасаясь губами к коже, потому что звук на телевизоре был слишком громким, чтобы нормально перекидываться шутками. Это было волнительно. Ужасно сильно волнительно. Чанбин не выдерживал такого напряжения в теле. Пиво в голову било маленькими волнистыми потоками, расслабляя тело, разум и как назло расплетая язык. Бин вообще думал, что это Ким первый опьянеет и начнёт нести белиберду, может даже расскажет что-то интересное, что-то связаное с «я буду принадлежать тебе» или хотя бы толковое объяснение этой фразе. Но он был как стёклышко, трезво оценивая обстановку и фильм, над которым смеялись все, кроме ворчашего под нос Джисона, чья нога за этот час так и не перестала трястись. — Боже, посмотри как её одели, — приблизился Сынмин, кладя руку слишком высоко на бедро, облокачиваясь на неё и припадая к уху, касаясь его кончиком нижней губы и шепча чуть ли в не самую душу. У Чанбина безостановочно мурашки по телу бегут. Он поворачивается к младшему, носом врезаясь в его нос и вспыхивая румянцем, как новогодняя ёлочка. Он был слишком слаб к таким неожиданным вещам. — Прости, слишком близко, — смущённо пробубнил он, отстраняясь. На миг показалось, что Сынмин растерялся после брошенного извинения. — Пиздец, — проругался сбоку Джисон, вскакивая на ноги и с громким топотом ретируясь из гостиной на кухню. — Его истерика что-то затянулась… — Я проверю, — сказал Минхо, выглядя хмуро и беспокойно. Даже у Кима глаза на лоб полезли, но он и слова не сказал в спину убегающего в ту же сторону друга. И что это вообще было? — Мне жарко, идём выйдем, — хрипло прокричал сквозь громкий шум фильма Сынмин, хватая за руку Бина, у которого сердце чуть ли в пятки от этого действия не ушло. — Тут балкон есть. Стыдно ли было оставлять бедного Чана в абсолютном одиночестве? Вообще ни капельку. Не тогда, когда Чанбин даже не заметил этого, видя перед глазами только яркий огонёк игривости в младшем. Сынмин трогал его больше обычного и это невозможно было спокойно пережить без дёрганий и лишних комментариев. Ким вообще был сегодня чуточку другой, больше скиншипа и шуток в чужую сторону, меньше стёба над самим Чанбином и молчаливой задумчивости. То ли это алкоголь так действовал, то ли другая обстановка. Но это всё помогало понять то, что Со нравится Сынмину. Может это чисто дружеский контекст, может что-то большее, но факт того, что Ким уже привязан и не хочет терять такого человека, как Бин, очевиден. И это греет душу. Но вот порою глупые слова Сынмина как всегда рушат весь внутренний мир старшего, его выдержку и терпение. С Кимом легко не бывает. Он любой фразой может разрушить Бина и сделать из него месиво из струящихся чувств и нервно бьющегося сердца. — Хорошо тут. Прохладно. — Ага. — Твоё тело классное. Хочу его жмякать не переставая. У Чанбина дыхание спирает, несуществующий пресс напрягается. — О… ого. Спасибо за комплимент. — Покажешь как-нибудь? — Сынмин облокотился на перила, загадочно с ухмылкой взглянув на старшего. — Что? — Мышцы. Тепло ударило в живот, перед глазами звёздочки заплясали. Сынмин сводил с ума. Он точно издевался. — Если хочешь, покажу. — А можно будет потрогать? — голос игривый-игривый. Бин настороженно жмурится. — Ну… да? — А попробовать. Тишина, образовавшаяся от ступора Чанбина, разбилась как хрупкий хрусталь о задыхающийся смех Сынмина. — Боже, видел бы ты своё лицо, — похлопал он по чужой крепкой спине. — Я тебя сейчас сброшу. Заткнись. Сынмин любил издеваться. К этому нужно было уже привыкнуть, но Чанбин всё равно вёлся как дурачок. Хотелось заныть на весь мир. Это было малость больно. Даже прохладный ветерок не остужал горячие щеки, а пение сверчков не заглушало безмерную радость Кима. — Лучше бы ты смотрел романтично вдаль на сияющие огни города, а не это вот всё, — заворчал Бин, пихая младшего в бок. — Ну тогда нам пришлось бы романтично разговаривать о поцелуях, — вдохнул Ким, переставая смеяться. — Вот ты когда впервые поцеловался? Чанбин задумался, повторяя позу одногруппника и чувствуя, как их плечи еле-еле касаются друг друга, но это не мешало его голове так остро реагировать на это, выявляя лишь «а это и вправду становится романтично». — В классе одиннадцатом на выпускном с девчонкой из моего класса. Мы тогда рассвет встречали и учились целоваться друг на друге. Это был полезный опыт. А что насчёт тебя? — Мой тоже был для того, чтобы научиться, — Сынмин замялся, отводя взгляд. — С Чаном в девятом. У Чанбина внутри что-то неприятно лопнуло, разливаясь вязкой тёмной жидкостью, душа и заставляя задыхаться. Хотелось выплюнуть только что услышанное. — Оу. Он не рассказывал. — Но тогда мне не было приятно и я подумал, что мне не нравятся парни. С того момента я больше не пробовал целоваться с парнями. Чанбин повернулся к Сынмину, залипая на его профиль и пытаясь сдержать облегчённую улыбку. Почему он так рад этому? Это так глупо, ужас. Он чувствует себя маленьким ребёнком. — Почему ты лыбишься, как дебил? — Сам дебил. Сложно не заметить, насколько их лица близки. Ещё сложнее не заметить глаза Кима, буквально облизывающие его губы. Ещё чуть-чуть и он сорвётся, ей богу. — Что, хочется попробовать снова? С парнем? — аккуратно начинает Бин, чтобы не спугнуть младшего, который оказывается куда раскрепощённее и опаснее. Его голос так и сочится сексуальностью и желанием. Чанбин готов взорваться. — А что, если да? — Тогда я, — Со опускает глаза на чужой язык, облизывающий пересохшие губы. Он нервно сглатывает, пытаясь собрать своё самообладание в кулак. — Сокращу между нами пару сантиметров и попробую тебя на вкус? — Звучит отвратительно, но мне нравится. Чанбин задыхается от возбуждения, приближаясь. — Ты сводишь с ума. — Я знаю, — ухмыляется Ким. — Но прежде чем ты это сделаешь, — он остраняется, слыша чужой тяжёлый выдох и скулёж. — Если ты назовешь правильно исторический год, то я позволю тебе поцеловать меня. Играется, чертёнок. Чанбин самоуверенно улыбается, задирая нос. — Специально для этого момента я читал твою грёбанную историю каждый день. Так что давай. Любой вопрос и твои губы будут моими. Сынмин кривится, закатывая глаза. — Когда была первая мировая война? — Да чёрт возьми, — Чанбин ударил кулаком по перилам, зашипев и заскулив во весь голос. — Если не хотел целоваться так бы и сказал! Бесишь меня! Сынмин мягко захихикал. — Хотел, — старший прекратил нытьё, в надежде навостряя уши, но это не длилось долго. — Но я не целуюсь с тупицами. И вот за что Чанбину вот это вот всё? Может, ну его? Один взгляд на солнечно улыбающегося Сынмина мигом стирает все сомнения. Ведь это вовсе не выглядит как наказание, наоборот, Ким был таким своеобразным, но очень дорогим подарком судьбы. Чанбин ни о чём не жалеет. Хотя нет, жалеет. Теперь он будет учить историю ещё лучше и интенсивнее. В следующий раз он обязательно ответит на вопрос, и Сынмин наконец поймет, что Чанбин не такой уж и глупый. — Мне холодно, пошли уже. Рука инстинктивно опускается на узкую талию, провожая на выход запнувшегося о порог Сынмина. В гостиной было необычайно тихо для их привычных дружеских, очень громких и весёлых посиделок. Как оказалось Чан спал, причмокивая пухлыми губами. А Джисона с Минхо всё ещё не было. — Неужели они до сих пор вместе? — Да не. Наверное разбежались сразу же, — отмахнулся Ким, направляясь в сторону кухни, чтобы убедиться в своих же словах. Чанбин последовал следом. — Ух, ёпт. — Что там? — подпрыгнул Со за спиной, ничего не видя за вставшим в проёме Сынмином. — Подвинься… О Господи боже мой, мои глаза! Минхо с Джисоном ничего и не слышали. — Они целуются? — Они жрут друг друга! Джисон сидел на кухонной стойке, в то время как Минхо сжимал его бёдра и придвигал к себе вплотную, с закрытыми глазами страстно выцеловывая припухшие губы, из которых то и дело вырывалось протяженое мычание. — Фу, — скривился Ким. — Эта картина будет преследовать меня в ночных кошмарах, — разделил эмоции Бин, вытягивая младшего обратно из проёма. — Согласен. Мне кажется хватит на сегодня. Спасибо за вечер, я получил удовольствие от общения с тобой в подобной обстановке, но я домой. — Я провожу! — спохватился Со, срываясь за убегающим Сынмином, хлопающим себя по алым щекам. Ким резко затормозил, чуть ли не слетая как кегля для боулинга после влетевшего в него старшего. — Хочешь ко мне на чай? — Одиннадцать часов, чай после пива и разговоров о поцелуях? — Ага, — спокойной кивнул Ким, вкладывая во взгляд что-то такое чувственное и тонкое. Он странный. Чанбину даже страшно представлять, что у него в голове может твориться. — Хочу. Будь, что будет.×××
В тяжёлой тишине разносится звук сёрпанья чая. — То есть мы серьёзно пришли и просто чай пьём? — не выдержал Чанбин, аккуратно кладя чашку зелёного чая с мятой на блюдце. — Да. А ты чего ожидал? Я же на чай пригласил. Бин хлопает глазами, не понимая Сынмин тупит так или специально издевается. Они приехали в пустующую квартиру Кима уже полчаса назад, бросив целующихся друзей на кухне и на всякий случай разбудив перед уходом Чана. В общем, слились, пока была возможность. — На чай в двенадцать ночи приглашают с другими помыслами, — бубнит Со. — С какими? — младший строит лицо, словно искренне не понимает о чём речь. — Да иди ты. — Кстати, с моими родителями как раз познакомишься. Они вот-вот придут, — Чанбин замялся, забегал глазами и выглядел, мягко говоря, побледневшим от услышанного. Ну а что? Ему что ли знакомиться с родителями неравнодушного для него человека, воняя пивом в глубокую ночь, в своей специально надетой максимально сексуально обтягивающей мышцы футболке? — Да шучу я, успокойся. Они вечно в командировках, так что чай только для нас. Чанбин как можно незаметее выдохнул с облегчением. — Мне надоело пить чай! — вскрикнул он слишком громко для тишины ночи. — Покажи мне хотя бы свою квартирку. О, о, и комнату обязательно, так как по комнате можно понять, какой человек на самом деле. Могу поспорить, что у тебя там белые стены, идеально заправленная кровать и пустота. Кроме учебников нет ни единой вещи, лежащей не на своём месте, — воодушевился парень. — Нет, — отрезал Сынмин, пряча лицо за чашкой. Атмосфера потяжелела вокруг них. — Нет? Не белые стены? Ну покажи-и-и. — Нет. — Какой ты злой, — нахмурился Чанбин, надув губы и скрестив руки на груди. Взгляд Кима поймал это действия, следя за изменениями выражения лица и тела. Глаза проницательны и задумчивы, в принципе как всегда. — Если там беспорядок то не парься вообще. Это норма. — Я просто не хочу, понятно? Звучало, как пощёчина. Со за секунду протрезвел, выровнявшись. — Понятно, — сглотнул он неприятный ком. Кухня вновь наполнилась тишиной, но уже более напряжённой и продолжительной. Казалось, что горячий чай в стакане не остынет никогда. Громкий тяжёлый вздох разрезал молчание. — Боже, ладно, — хлопнул Ким по столу, вскакивая. — Пошли. Комната Сынмина была в самом конце коридора, перед которой он застыл, держа ручку на двери и не подавая звуков. Думает. Сомневается сто́ит ли. Чанбину уже хочется дать отворот-поворот и не напрягать младшего такой ерундой, да и мало ли что у него в голове сейчас творится, вдруг он что-то не так понял. — Тебе же Чан не рассказал ничего про меня? — Да вроде нет, а что? Ким фыркнул, сжимая ручку. — Вот что… Наконец дверь распахнулась и глазам Бина предъявилась уютная, просторная комнатка. Как он и предполагал, кровать была идеально заправлена покрывалом орехового цвета с чистейшей белой наволочкой на подушке. В углу стояла гитара, стол был неаккуратно завален бумагами и учебниками, на котором ещё небрежно валялась парочка мягких игрушек покемонов. Довольно мило, только вот в чём была загвоздка — плакаты с накаченными парнями, спортсменами и знаменитостями. Вся стена была покрыта ими. Это было так необычно для Кима. — Тебе нравятся накаченные парни? — недоумённо спросил Со, подходя ближе к полуголому айдолу, чьё тело было чуть поменьше его собственного. Сынмин запищал в ладони, падая на кровать и съёживаясь. Его уши пылали алым цветом. Чанбин невольно захихикал с такого милого смущения вечно стойкого и безэмоционального младшего. — Это что за реакция такая? — усмехнулся он. — Я не буду осуждать твои вкусы. Мне тоже нравится это, я вон в спортзал хожу каждый де- Чанбин завис, глядя на подглядывающего меж пальцами Кима. Тебе нравятся накаченные парни? Может ли быть, что тебе нравлюсь я? Господи, как можно было так подумать, Со Чанбин! — Прежде чем ты накрутишь себя, скажу, что да, мне очень нравится твоё тело, но общаться с тобой я стал не поэтому. Ты вообще-то первый всё это начал. — О… с-спасибо, — вспыхнул Со, пытаясь не затягивать молчание. — Что ж, твоя комната довольно уютная и интерьер хорош. Я очень рад, что ты показал мне её, — завертелся он вокруг, пока в мыслях был самый настоящий ураган. Пальчики рук похолодели и подрагивали от волнения. «Ему нравится моё тело. Он часто ко мне прикасается и мы чуть ли не поцеловались, может ли это значить что-то? Может, Ким пытается дать понять, что он… Да нет, ерунда какая. Если бы всё было так, он бы не стал говорить что-то о том, что я могу накрутить себя». Сынмин молчал, залипая куда-то в стену в одну точку. Сейчас Бин ощущал атмосферу как никогда тяготящую душу. — Мне, наверное, пора, — не получив ответа, старший развернулся к двери, сокращая до неё расстояние несколькими шагами. — Идиот, — в спину Чанбина ударилось тёплое тело. Длинные худые руки обвили его грудь, крепко притягивая к себе. У старшего сердце подскочило, забившись в ускоренном ритме. Что это на него нашло? — Какой же ты тупица, Со Чанбин. — Что? — нахмурился парень, вырываясь из хилой хватки и разворачиваясь. — Опять ты за сво- Маленький чмок прервал любые слова, завладев лёгкими и мыслями. В голове звучал белый шум, пока перед глазами стояли наполненные сиянием глаза Сынмина. Возможно, Чанбин ошибался. Его не привлекал Сынмин. Он ему на самом деле безумно нравился и этому не оставалось никаких сомнений, потому что простое прикосновение к губам с простым человеком не может так уничтожить, окутать любовью и окунуть в сладкий, тягучий мёд. — О боже, — ошарашенно зашептал Бин. — Иди сюда, — рука на затылке подтолкнула не сопротивляющегося Кима ближе и, наконец, Чанбин попробовал в полной мере этот сладковатый вкус самого Сынмина. Он был по-особенному вкусным. Его губы были идеальны. Его мягкое причмокивание на нижней губе Чанбина сводило с ума, бросая тело в жар. Ким вздыхает через нос и протяжно мычит прямо в губы, когда язык Чанбина проезжается по его собственному, заставляя покрыться мурашками и подпрыгнуть на месте, ощутив жар, стремительно спускающийся к паху. Сынмин со всеми присущими чувствами сжимает твёрдые, накаченные плечи старшего и плывёт по ним к бицепсам, поглаживая, царапая и поддаваясь телом вперёд, теряя самообладание из-за чужих губ и из-за того, что он сейчас может ощущать под руками. Чанбин чувствовал, как голова кружится от такого Сынмина. Это выглядит как мечта или сон. Младший отстраняется, глубоко дыша, пока Со с прикрытыми глазами пытается вернуть мягкие губы обратно в плен своих, хныкая от потери и прижимая его за талию всё плотнее к себе. — Блять, я готов испытать оргазм просто трогая тебя, — с придыханием вырывается у Кима. — Тебе просто так нравится моё тело? — со слишком заметным разочарованием спрашивает старший, смотря чуть вверх с блестящими щенячьими глазами. — Боже, ты дебил. Нравишься мне, ещё не понял, что ли? Взрыв, иначе никак не назвать то, что происходит сейчас в Чанбине. — Ладно, возможно я немного тупица, но я учил историю ради тебя, потому что вроде как, ты мне тоже типа нравишься. Сынмин засмеялся, хлопая старшего по груди. — Какой романтик. Давай так, — ухмыльнулся он, отходя на пару шагов назад. — Если ответишь правильно, то условия те же. Я буду весь твой во всех чертовых смыслах этого слова. У Со возбуждение со страхом играют. Возможность облажаться так пугает, но ночи за скучными книгами не должны пройти даром! — Ох, да. Давай. Лицо Сынмина выглядит жутко довольным. Игра началась. — В каком году была великая французская революция? У Чанбина в голове сейчас только обезьянка, хлопающая в барабанные тарелки. — Иди на фиг, — взвыл он, хватаясь за голову. — Я обиделся. Сынмин как всегда в такие моменты должен был залиться смехом, но он лишь тихо усмехнулся, снова сокращая между ними расстояние и беря Бина за руку. — Тысяча семьсот восемьдесят девять, — нашептал на ухо младший. — Тысяча семьсот восемьдесят девять? — Правильно! — хлопнул он в ладони. — Я слишком долго терпел своё сексуальное напряжение в присутствии тебя, чтобы упустить при первой же возможности хорошенько прокатиться на тебе. Бин остолбенел. Младший никогда не разбрасывался такими словами, и это дало куда больший эффект на тело, чем он мог предположить. Его член стремительно наливался кровью перед таким Сынмином, который с безумной улыбкой потянул за собой Чанбина, толкая на кровать и седлая. — Блять, — зашипел Со, ощущая острое возбуждение при соприкосновении своим пахом с чужим членом. Очень твердым членом. Это казалось чем-то невероятным. Его выпирающая эрекция заставляла желать стонать и как можно лучше принести ему удовольствие. Это, наверное, было нормально испытывать такое к человеку, который реально нравится. Чанбин ещё никогда не ставил в постели чужое наслаждение выше своего. Сынмин поддевает его футболку, подаваясь тазом вперёд и мелко потираясь. Чанбин не уступает, следует по пятам и также срывает со стройного тела одежду, с восхищением наблюдая за изгибами тела, выпирающими рёбрами, несильно очерченным прессом, медовой кожей и тёмными вставшими сосками. Ким выглядит идеально. Лучше, чем в постыдных ночных фантазиях Со. Подняв взгляд к лицу Сынмина, можно было заметить, что теперь для младшего не существовало ничего, кроме Чанбина и его бицепсов. Он буквально сверлил его взглядом, пуская слюну. У него и вправду был огромный фетиш на накаченные тела. На тело Чанбина. — Я хочу тебя съесть. — Вперёд, — усмехнулся Бин. Эго вмиг взлетело до небес. Сынмин не стал медлить, прекращая все свои движения бёдрами и сосредотачиваясь на перекатывающиейся груди. Зубы, крепко сомкнувшиеся над соском были для старшего ожидаемы, но то, какое наслаждение ударило в тело, неописуемо. Стон сдержать было невозможно и самодовольная усмешка Кима только подлила масла в огонь. Розовый след зубов ярко отпечатался на нежной коже. Но Сынмин не ограничился одним, уже понежнее проходясь дорожками из укусов к шее, нежно зацеловывая и зализывая, ощущая чужие мурашки под руками. — Я сейчас взорвусь. — Да, я чувствую, — ухмыляется Ким, потираясь о старшего. — Ты сводишь с ума. — О да, я знаю, — сексуально шепчет Сынмин, выпытывая из старшего недовольное фырканье, после добавляя. — Ты тоже. Чанбин мычит, сжимая бёдра парня и подвигая к себе вплотную. Мышцы на руках перекатываются, член Кима дёргается и сам он закатывает глаза от эстетического удовольствия, находясь в самой настоящей эйфории. — Как же я хочу тебя. Ещё с первой нашей встречи хочу. Я тогда еле сдержал себя от желания встать на колени перед твоими ногами и сделать нечестивые вещички. Этого хватило, чтобы Со с животным рыком опрокинул младшего на кровать, устраиваясь между его ног и завлекая в новый, ещё более желанный и пропитанный чувствами поцелуй. Сдерживать себя было невозможно. — Ничего, что я тащу тебя в постель, когда ещё даже не успел как следует поухаживать за тобой? — пытаясь состроить мужественный, загадочный тон, выдал Чанбин. — Это я затащил тебя в постель, хватит тут строить из себя крутого альфача, — заулыбался Ким, искренне наслаждаясь чужим спектром эмоций на лице, в особенности негодованием и обидой. — Ты больше похож на наивную булку, и мне это нравится, — Сынмин погладил по щеке вспыхнувшего румянцем старшего. — Тогда потом не ворчи о сегодняшней ночи, — пробубнил Бин, убирая чужую руку со своего лица, сплетая пальцы в замок и припечатывая к матрасу, со второй делая то же самое и ныряя между шеей и плечом, прикусывая сладкую кожу и слыша тихое поскуливание. — Милашка. Наперекор словам, Ким скрестил ноги, прижимая ими тело Чанбина ближе. Член вновь проезжается по чужому, и это ощущается так великолепно, что не закатить глаза было просто невозможно. Сынмин выгибается в спине, пытаясь вырвать руки из захвата, но даже сдвинуть их на сантиметр не получается. Крепкая хватка ужасает и до жути возбуждает. Ким поддаётся бёдрами наверх с намеком, пока его шею расцеловывают горячими, глубокими поцелуями. Если он скажет хоть слово в таком положении, будет ужасно неловко от своего нуждающегося, плаксивого голоса, поэтому Ким лишь стискивает зубы, пытаясь сдержаться. Но это не длится долго. Не тогда, когда Со решает начать стремительно сползать губами по обнажённой груди, захватывая между зубами сосок. Сынмин вскрикивает, соски ещё сильнее твердеют, покалывая от возбуждения. — Какой чувствительный, — с ухмылкой шепчет Чанбин, поднимая лишь глаза на Кима. — Ладно, прекрати. Ты выглядишь слишком горячо, я сейчас кончу. — Не кончишь, — хмыкнул Со. — Ты же у нас тут «альфа», — со стёбом пропел старший, видя как уже неконтролируемо Сынмин растёкся на кровати. Руки Бина перемещаются на бёдра младшего, губы на поджавшийся живот. А потом ниже и ниже. Ким уже весь мокрый и невероятно твёрдый. — Б-бини… — младший дёргается, ощущая прохладный воздух, а потом и язык на освободившейся от пленящей ткани головке. — Ох чёрт возьми. Чанбин довольно улыбается от чужой реакции, покрепче обхватывая ствол и проезжаясь по всей длине пару раз. Естественной смазки было довольно много. Сынмин сходил с ума, его член пульсировал в руках старшего, истекая от желания. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — с ухмылкой спрашивает Чанбин, стягивая оставшуюся одежду с ног младшего, после возвращая свою руку с завораженным взглядом. — Пошёл на хрен. Ладно нет! — не дав ничего ответить спохватился Ким. — Зная тебя ты и вправду пойдёшь. Но если ты сейчас возьмёшь мой член в рот, я кончу. Пощади меня хотя бы в первый раз. — Первый раз? — Не тот первый раз. А с тобой первый раз, — закатил глаза. — И с парнем первый раз. — Но я раньше игрался с собой, так что всё в порядке, — смущаясь шепчет Ким. — Я всё равно буду аккуратен. Сынмин кивнул, закусывая губу от возобновившихся ощущений тёплого языка на уздечке. — Слабак, — самодовольно усмехнулся Со, надавливая посильнее на самое чувствительное место. Сынмин шипит, дрожа бёдрами и сжимая простыни в кулак. — С тобой да. Я готов кончить просто смотря на тебя, — Чанбин удивлённо охает, ведь это самые горячие слова, которые он слышал. Вообще весь Сынмин был чем-то божественно греховным. — Поэтому разложи меня на этой кровати так же хорошо и тщательно, как делаешь ежедневные тренировки в спортзале. У Бина голову срывает. Ким знает все точки, на которые надо надавить. — У тебя есть презервативы? Если нет, то мне придётся тебя хорошенько трахнуть пальцами, — заиграл бровями Чанбин, выжимая из Кима звонкий смех. — Есть. — А смазка? А вот если её нет, то мне придётся вылизать тебя и позорно довести до оргазма одним языком. — Фу, — наигранно высовывает язык парень. — Да, конечно есть. Не представляю, как бы я жил без смазки каждый день видя накаченное тело, чей обладатель был единственным человеком, которого хотелось во всех местах этого грёбанного мира. — Романтично. Два неудачно выбранных шкафчика и пара отборного ругательства с «быстрее» от Сынмина и Чанбин устраивается между ног младшего, бросая возле себя пачку контрацептивов и полупустую бутылку с прозрачным лубрикантом. — Ты готов? Эй, ты чего тут зеваешь?! — обиженно вскрикнул старший на хихикающего после этого Кима. — Давай уже! Иначе я усну. Чанбин недовольно цыкнул, смазав пальцы и обхватив другой рукой орган Сынмина, чтобы снова увидеть как он разваливается на части. Младший и вправду остро реагирует, выгибаясь на медленное поглаживание и закусывая губу после ощущений влажного пальца, массирующего его сфинктер. Бин довольно улыбается такой реакции, с лёгкостью вводя первый палец. Ким всеми силами старается не сжиматься, облегчая растяжку. — Хороший мальчик. — Иу, не называй меня так. — Не нравится? Сынмин отворачивается, бубня под нос: — Это смущает. Бин ласково улыбается, ставя себе пометку почаще хвалить младшего. — Оставим это на потом. Чанбин покрепче сжимает руку на чужом члене, потихоньку входя вторым пальцем и, наконец, начиная растягивать анус, проезжаясь на полную длину и плавно выходя, постепенно расширяя пространство между указательным и средним. Со временем и третий палец спокойно массирует верхние стенки, пытаясь нащупать тот самый драгоценный комочек нервов, но это оказывается куда сложнее, чем мог представить себе Со, ведь в его голове Сынмин уже давным давно давиться стонами из-за его пальцев, но всё, что он делает, сдерживает смех. — Лох. — Да иди ты, — Чанбин вынимает пальцы, не смелясь вытереть их о покрывало. Остаются два варианта — собственные штаны и тело Кима. Со вторым вариантом потом он вряд ли выживет после этого. И нет, он не боится, а просто заботиться о комфорте младшего. Именно так. — С первого раза не всегда все чётко выходит, так что это нормально, — спокойно объясняет Сынмин, притягивая старшего к себе ближе и смачно чмокая его в лоб. — Я бы твою простату тоже быстро не нащупал. Но если твой член будет прямо сейчас во мне, то у тебя есть стопроцентный шанс доставить мне удовольствие. Ну, если, конечно, у тебя не меньше четырех. — А если было бы меньше? — Нам пришлось бы ролями поменяться. Я так и знал, что ты омежка. Чанбин возмущённо вобрал воздух в лёгкие, беря чужую руку и кладя себе на изнывающий твердый член. — О! Ладно, — Ким прижал руку крепче, потирая ею дрогнушую эрекцию. — Это даже лучше, чем в моих фантазиях, — он поддел ширинку, расстёгивая вместе с пуговицей и вынимая истекающий ствол с красной от возбуждения головкой и взбухшими венками. — Такой красивый член жаль не попробовать на вкус, но у нас ещё есть много времени впереди, да? У Чанбина дыхание прихватило. — Да. Сынмин обхватил ствол, распределяя с уретры вытекающий предэякулят по всей длине. Старший опрокидывает голову, сосредотачиваясь на чужой руке. С Кимом он становится намного чувствительнее, чем обычно. Младший откидывается на спину, разводя ноги и смотря с таким искрящимся вызывающим взглядом, что у Чанбина сердце заходится в бешеном ритме. — Ох, блять, — шипит парень, оглаживая внутреннюю сторону бёдер. — Нравится? — Очень. Член Кима дёргается, сам он нежно постанывает, пока Бин натягивает презерватив и размазывает смазку по стволу, пристариваясь к колечку мышц и потираясь о него. — Чёрт, — вырывается у Сынмина, сжимающего пальцы на твёрдых плечах старшего. Всё это сейчас ощущается как рай. Чанбин одним плавным движением без затруднений проскальзывает на полную длину, замирая. Приятное головокружение от тугости ударяет в голову. — Нормально? — Да, — хрипло говорит Ким, самостоятельно начиная двигаться. — Господи, ты меня убиваешь, — выстанывает Со, практически полностью выходя и резким движением толкаясь вновь на полную длину, выбивая из Сынмина последние крупицы трезвости. Младший громко выстанывает, с каждым толчком член потирается о простату, делая из парня месиво из стонов и ругательств под нос. Сынмин впивается ногтями в спину Чанбина, его лицо отображает полное наслаждение, и это лучшее выражение, которое Со мог увидеть в своей жизни. Умеренный темп увеличивается с каждым толчком и протяжным: — Сильнее, Бини. У младшего живот испачкан в собственной смазке, вытекающей всё больше и больше. Руки Со напрягаются, притягивая за таз плотнее к себе, убивая Кима от разницы в их телосложении и силе. — В следующий раз ты должен трахнуть меня навесу. И одной картины в голове хватает, чтобы понять насколько это будет горячо и хорошо, из-за чего Чанбин ощущает, что скоро будет на грани, поэтому замедляет толчки, после полностью выходя. — Давай, детка, поворачивайся. Сынмин фыркает, привставая на руках и становясь на колени, специально выпячивая задницу и прогибаясь в спине. — Так? — кидает дерзкий взгляд из-за плеча, зная, как действует на старшего. Чанбин оглаживает его ягодицы, сжимая и снова плавно проскальзывая внутрь, начиная с медленного темпа и постепенно увеличивая, приподнимая Кима за плечи к себе и покусывая шею. Руки ползут к соскам, потирая их и выбивая из младшего всё больше новых стонов. — О Господи, такими темпами я… — Сынмин давится своим же вскриком наслаждения, когда Чанбин срывается, начиная гнаться и за своим оргазмом, таким близким и сильным, что кажется ещё немного и они оба взорвутся от экстаза, испытываемого друг с другом. — Б-Бини. Чанбин прикусывает мочку уха, ощущая, как начинает дрожать Сынмин, сжимаясь и доводя старшего до вершины. Бин тоже содрогается, последний раз глубоко толкаясь. Оргазм окутывает с головой, в глазах мутнеет, и по конечностям распространяется приятная нега. Ким облокачивается на старшего, его грудь тяжело вздымается, глаза прикрыты, а на устах мягкая улыбка. — Это сон, да? — так невинно спрашивает младший, выглядя как мягкий комочек нежности. — Это неизбежная реальность, и если ты захочешь слиться, я тебя возьму своими накаченными руками и никуда не отпущу. Сынмин хихикнул, падая на кровать в обнимку вместе с Бином. — Я счастлив. — А если я предложу быть моим парнем? — То я тебя съем, — Сынмин резко подорвался, садясь на бёдра Чанбина и утыкаясь носом в его шею, начиная расцеловывать недавно искусанные места. — И раз уж ты теперь мой парень, то будем вместе учить историю, — заулыбался во весь рот. — Ну не-е-ет, — заныл Чанбин и в тот же момент был прерван сладкими губами, завлёкшими его в ленивый чувственный поцелуй.×××
— Почему твоё лицо такое отвратительно счастливое? — недовольно выплюнул Хан, пробивая палочками мясо насквозь. — А ты почему такой раздражённый и кстати, что это вчера было на кухне, когда ты целовался со своим «злейшим врагом»? Ты не выглядел в тот момент шибко недовольным вашим страстным обменом слюнями, — пытаясь подавить влюблённую улыбку, прищурился Бин, оставляя попытки заиграть бровями. — Боже, заткнись, — простонал Джисон, падая лицом в свои ладони. — Минхо сверлит тебя взглядом. Как только Джисон поворачивается в ту сторону, Ли показывает ему средний палец с самым недовольным лицом, которое у него только есть. — Бесит, — рычит Хан, замечая перекидывание сердечками из глаз от Чанбина Сынмину и наоборот. — Что? Почему вы… Что происходит? — растерялся паренёк. — Ну, мы с моим парнем сегодня ночью провели хорошие часы друг с другом, — пропел Со, продолжая пялиться на Кима. — Что?! — вскрикнул Хан, ударяя по столу и пугая студентов за соседними столиками. — Предатель! Так нечестно! — А у тебя что там? Джисон смущённо опускает взгляд, его уши заметно краснеют. — Мы вчера поболтали, он меня успокоил. Показался не таким отбитым, как я раньше думал. Да, немного странный и гордый, но милый. И вот как-то всё закружилось, завертелось. Мы поцеловались, алкоголь в голову ударил и… — Только не говори мне, что вы переспали. — Я что, на идиота похож? Нет, конечно. Просто этот придурок начал вести себя как актив и, ну, — Джисон замямлил под нос, стесняясь продолжить. — Я как бы тоже вёл себя как актив и мы снова поругались. Чанбин заржал во всё горло, задыхаясь. — Вы не смогли поделить роль актива? Лохи. — Да иди ты. — Он хотя бы тебе нравится? — Ну, он симпатичный и вчера с ним было весело, но не думаю, что такой индюк как он, мне нравится. — Взаимно, — раздался из-за спины ледяной голос Минхо, усевшегося возле Джисона. Сынмин приобнял Чанбина за шею, шепча на ухо. — Ну что, Бини, готов к прогону важных годов по всемирной истории? — Не говори такие вещи таким сексуальным голосом, — проворчал Чанбин, но всё равно ласково улыбнулся, до сих пор не веря, что такой чудесный человек теперь являлся его парнем. Только вот Минхо с Джисоном готовы были их убить взглядами. — Эй, Хан, — окликнул хмурящегося друга Бин. — А пригласи Минхо на чай. Сынмин хихикнул сбоку, также садясь за стол и сразу кладя руку на бедро Чанбина, начиная играться с твёрдыми мышцами. Старший напряженно вздохнул, пытаясь не обращать внимания на эти нежные поглаживания. Но Ким слишком любит играться, чтобы оставить в покое Со даже в таком месте. — А давай, если ты правильно назовёшь год, то я… Сынмин наклоняется к его уху, нашёптывая то, от чего Чанбин вмиг вспыхивает ярким, горящим румянцем. — О боже, за что ты так со мной? — Бин вздрагивает, ощущая чужую руку возле своего паха. — Хорошо. Давай.