Не зацикливайся

Одни говорят, что любовь — это благословение. Нежное и тёплое чувство, которое, испытав однажды, больше не забудешь: улыбку, согревающую сердце, взгляд, полный ласки, трепет бабочек в животе и прикосновения, обжигающие до самых костей. Другие твердят, что любовь жестока. Она наполняет верой и тут же отнимает её, разрывает сердце на атомы и медленно собирает воедино. Любовь — это проклятье, которое не сможет изгнать даже самый могущественный шаман. Оранжевый рассвет в объятьях густого тумана предвещает хорошую погоду. Озорной луч солнца касается кончика носа и медленно ползёт к подрагивающим векам. Парень хмурится, когда понимает, что проснулся в выходной день. Сонливость и послевкусие вчерашнего разговора с Когане заставляют испытывать некоторый дискомфорт. Розоволосый переворачивается на другой бок в надежде поспать ещё немного. Но Боги к Юджи сегодня не благосклонны. Экран смартфона загорается, а следом раздаётся оглушительный звон будильника. Молодой человек недовольно бурчит себе под нос, параллельно выключая гаджет. Проклинает себя за то, что вчера забыл его выключить. Он потягивается и решает ещё немного поваляться в постели. Церемония запланирована на вечер, а значит, есть ещё время на сон: из-за постоянных миссий и периодических кошмаров юный шаман уже и забыл, как давно он высыпался. Однако стоит только задремать, как в дверь стучится монах и сообщает, что Юджи пора в храм Тенгена — ещё одна шутка Богов. Итадори измученно стонет, мысленно матеря весь свет, и начинает неспешно собираться. Священное омовение — обряд, который сосуд Сукуны проходил раз в год после инцидента на станции Сибуя. Юджи должен был пройти его ещё вчера, но после миссии и бесед «по душам» парень был так вымотан, что поленился идти туда на ночь глядя. Со времён трагедии прошло почти пять лет, однако к атмосфере этого места привыкнуть так и не удалось. Каждый раз, приходя в зал с огромной купелью, окружённой вечно цветущими сливами, шаман чувствовал, как душа будто растворяется среди вечно кружащих в воздухе розовых лепестков. Странное место, противоречащее всем существующим законам природы. «Ледяная, как и всегда,» — думает парень в очередной раз, погружаясь в холодные воды, укрытые розовым ковром. Вода за пару минут окрашивается в алый, а после и вовсе чернеет под песнопения Великого Тенгена: одна и та же картина, успевшая наскучить. Его разум и тело охватывает тьма. Непроглядная, жестокая и удушающая. В глубине купели Юджи может находиться часами. Мысли одна за другой покидают разум, словно ему сейчас стирают память. Но он всё помнит… к сожалению. Иногда хочется взять и утонуть в той смоляной воде, забрать Сукуну с собой в ад и терпеть его присутствие оставшуюся вечность. Но желание жить — слишком велико. Парень очень многое пережил, чтобы сейчас мечтать о смерти. «Ты должен наслаждаться чужим страхом, паршивец». Голос Сукуны сладок и надменен. Заставляет сердце сжаться от неожиданного вмешательства в собственные мысли. Он молчал слишком долго, изредка балуя свой сосуд смешками. И слышать сейчас низкий, чуть хрипловатый с издёвкой голос в своей голове спустя долгое время молчания — выбивает из колеи. Юджи выныривает из воды и жадно глотает воздух до саднящей боли в горле. Он замечает, что вода почти обесцветилась и стала теплее, а значит — ритуал близится к концу. Интересно, стала ли его душа хоть немного чище? Вопрос для Махито, ведь он наверняка бы ответил на него. Только Юджи и без того знает, что нет. Улыбается этой мысли, вглядываясь в своё искажённое отражение в воде. — Брат, ты в порядке? — Чосо, ещё один пленник обстоятельств — ещё одна причина жить, — показывается в дверях с полотенцами в руках. — Да, всё хорошо, — Юджи машет рукой, облепленной розовыми лепестками. — Не волнуйся! Всё хорошо. Действительно хорошо… вот только чувство, что собственная душа навсегда привязана к душе Короля, не покидает парня уже несколько месяцев. Отчаяние захлёстывает каждый раз, когда Юджи думает о Сукуне. Режет по животу и груди, комом оседает в горле, закупоривает трахеи и не даёт нормально дышать. Словно паразит, поедает изнутри неспелый плод. Связь с Сукуной крепнет с каждым съеденным пальцем — цепи всё больше окутывают их души. И к этип цепям скоро добавится ещё одна. «Ты жалкий, такой жалкий, что даже скучно». Юджи снова выныривает, зачёсывает липнущие ко лбу пряди назад и направляется в сторону ступеней, попутно смывая с себя розовые лепестки слив, — обряд наконец-то завершился. Теперь можно ещё год не волноваться об этом. — Ты действительно любишь его? — Чосо аккуратно укутывает своего брата в пушистое полотенце и обнимает. Замирает в ожидании ответа. Грань между ложью во благо и горькой правдой настолько незаметная, что хочется выцарапать себе глаза, а язык наколоть иглами. Парень обнимает его в ответ и трётся щекой об острую скулу брата, собираясь с мыслями. Не хочется говорить, что старейшина клана давно уже хотела это сделать, а жизнь Чосо — очередной инструмент её манипуляции. — Да, я рад, что Госпожа позволила выйти замуж за человека, который мне нравится, — улыбается натянуто, стараясь не выдать дрожи в голосе. Объятия становятся крепче: оба знают, что это не так, но продолжают притворяться, что верят друг другу. Предложение руки от Годжо было таким же неожиданным, как и сам ответ на него. Минутная слабость, позволившая дать положительный ответ, несмотря на свой позор в прошлом — оговорка по Фрейду, так сказать, со всеми её вытекающими последствиями. — Хорошо! — Чосо улыбается и ерошит мокрые персиковые волосы через белое полотенце. Гладит брата по щеке и целует в мокрый лоб. Пытается ещё раз заглянуть в глаза брата, но тот отводит взгляд. — Мы с Тодо приготовили отличный сюрприз, тебе понравится. — Жду с нетерпением! Юджи отстраняется. Натягивает махровый халат и, не оглядываясь, выходит из зала. Знает, что если ещё раз посмотрит ему в глаза, то не выдержит — заплачет, словно маленький ребёнок. Вцепится в грудь брата дрожащими руками и будет кричать, что боится потерять всех, кто ему дорог. Чосо в ответ будет успокаивать его, а потом ринется сломя голову убивать обидчиков Юджи… и погибнет от рук одного из палачей «верхушки». Тяжёлые створки дверей закрываются с оглушительным хлопком, который эхом раздаётся по коридорам храма, знаменуя конец холостяцкой, толком и не начавшейся, жизни Итадори Юджи. Церемониальное кимоно ожидает своего часа, как и доверенные Когане слуги, которые уже приготовили все необходимые принадлежности для создания ослепительного образа молодой невесты. — Это обязательно? — Юджи недоверчиво смотрит на девушку, старательно намешивающей сахарную пасту, — у меня и волос-то почти не видно. Зачем причинять себе дискомфорт ради человека, с которым связывают лишь работа и фальшивый брак? Зачем из кожи вон лезть ради того, кто упивается лишь силой? — Обязательно, Вы должны быть идеальным! Это же Ваша свадьба — счастливый день запомните на всю жизнь! — глаза девушки сверкают энтузиазмом и нездоровой заботой о чужой внешности. — А ещё Вы должны хорошо питаться, посмотрите на свои мешки… «На всю жизнь». Парень бледнеет, выцепляя то, что хочется бросить ей обратно в лицо. Жаль, слова нематериальны, а мир снова на мгновение меркнет. Он будет замужем. Через пару грёбаных часов будет глотать воздух под чужим напором страсти и стыдиться собственной реакции организма, извиваться в руках сильнейшего эгоиста и задыхаться от холодных оттенков его феромона. Представить счастливую семейную жизнь с Годжо парень не может. Как не может выдавить из себя слово «люблю». Слишком велик страх снова увидеть своё растерянное лицо в отражении чужих, удивлённых и с тем уставших глаз. Не сейчас… — Ауч, больно! Какого чёрта? — неодобрительным тоном реагирует на прикосновение к своим волосам. — Терпите и не дёргайтесь! — строго приказывает вторая помощница. — И вообще, зачем изматывать себя работой перед свадьбой? Хотите на фотографиях выглядеть ужасно? Ваш жених очень красив, вы должны соответствовать ему. Ох, как же вам повезло захомутать такого альфу, завидую! Завидовать чему? Тому, что он находится на вершине пищевой цепочки, смазливому личику и дурному характеру? А ведь раньше парень до щенячьего восторга любил его. Первая подростковая влюблённость, помимо красотки с плаката, и первое разочарование в жизни. — Понял я, понял! — цедит Юджи сквозь зубы. Кажется, что лучше с этими дамами согласиться, чем спорить. Да и актёр из него так себе. Для всех остальных — они с Сатору любящая друг друга пара, и лишь немногие знают настоящую причину их брака. — Только не нужно делать из меня куклу. Окей?

***

Время за приготовлениями к церемонии пролетает быстро. Последняя складка на белоснежном кимоно разглажена. Двери к алтарю вот-вот распахнутся, и обратного пути уже точно не будет. — Почему у нашей курочки такое печальное лицо? — язвительным тоном спрашивает Когане. — Ты уж постарайся сегодня угодить своему мужу и снеси золотые яйца. «Снести бы эти яйца тебе». Большая ладонь хлопает по плечу, а потом по-хозяйски скользит вниз. Глубокий вдох, медленный выдох. Юджи замечает, как руки начинают дрожать. До тошноты отвратительный феромон ударяет в ноздри, заставляя чувствительные рецепторы отреагировать. Хочется сжечь неприятеля в печи, однако Юджи тут же успокаивается, когда замечает знакомую ауру. Он чувствует, что его жених только что прошёл в зал — концентрация проклятой энергии как никогда давит своей мощью, отрезвляя рассудок и вызывая первобытный страх. Успевает ли пройти секунда — Итадори с Когане не понимают. Давление тут же исчезает. Альфа по ту сторону двери не в лучшем расположении духа. Был ли это знак для кого-то, или Шестиглазый просто поиграл мускулами на публике, — Итадори не знал. Однако Когане тут же прекращает свои домогательства. — Госпожа Сукуна, кажется, вчера тебя наказала за грязные слова в мою сторону, — мужчина недовольно фыркает, отводя взгляд в сторону. Не хочет признавать, что вчера на собрании Госпожа отчитала его. — Жалкая пешка… — Ублюдок! Откуда ты… — Довольно, — знакомый старческий голос прерывает Когане. Воцаряется тишина — прекрасная семейная беседа. Даже в день свадьбы эта семейка умудряется отравлять воздух своими гнусными речами. Итадори смотрит в пол, но при этом старается держать осанку. За массивной дверью слышится возня, которая постепенно стихает. «Хочешь свободы? Так получи её в браке с тем, кого тебе выберут!» Парень закрывает глаза. Когда-то эту отвратительную фразу он услышал от старейшины клана Сукуна ещё подростком. Будучи совсем глупым и наивным, Юджи имел смелость попросить бабушку Когане исключить его из клана, тем самым отказываясь от возможного договорного брака. Но за это получил лишь змеиное шипение и укоризненный взгляд. В отличие от своих внуков старуха была умна и видела в юном шамане средство достижения определённых целей. А цель, как правило, оправдывает средства. И вот спустя много лет эта старуха решила. Надавила на парня, сказав, что перестанет защищать Чосо. Благодаря влиянию этой женщины в совете «верхушки» и давлению Сатору Годжо, остальные старейшины согласились отсрочить казнь, закрыли глаза на смерти сотен человек на станции Сибуя и даже на преступления мага крови. — Люди, что соглашаются на брак по расчёту, должны быть готовы оставаться на вторых ролях, но взамен иметь возможность пользоваться ресурсами партнёра. Считай это своей свободой, Итадори Юджи, — медленно приближаясь к родственникам, произносит высокая пожилая леди. — Госпожа, я думал Вы не приедете. В вашем-то почтенном возрасте, — заметив недовольный взор женщины, Когане сбегает на улицу. Знание того, что эта бабуля лично придумала наказание для своего старшего внука после инцидента в Сендай, пробирает на озноб. Пусть это было давно, но воспоминания свежи как никогда. На вид старухе и не дашь больше пятидесяти, но на самом деле ей уже давно перевалило за сто, и частое пребывание врача-шамана в поместье напоминает о её приближающейся смерти. — Я лишь приехала убедиться, что всё пройдёт гладко. На кону благополучие нашего рода. Бабуля как всегда прямолинейна. С тех пор, как её внуки умудрились как-то насолить и без того разъярённому Сатору Годжо, шаткое перемирие с ним начало грозить провалом. Она приняла решение управлять кланом из тени до тех пор, пока ей хватает проклятой энергии для поддержания жизни. Так, по крайней мере, говорили слухи. Но на самом деле, причина, по которой она всё ещё осталась у власти, была в другом — главой клана по праву может стать лишь тот, кому небеса даровали «контроль». Эта тайная техника клана, заключающаяся в контроле силы любого проклятого духа через съедение его частицы. Техника проявляется либо у случайного человека из клана — что случается раз в несколько сотен лет, либо у людей, в чьих жилах течёт кровь эпохи Хэйан. Имеется в виду, что родители такого ребёнка должны быть связаны душами и являться потомками двух из четырёх великих родов: Фудзивара, Сугавара, Камо и Сукуна. А чтобы техника передалась ребёнку наверняка, один из родителей должен быть её носителем. Смерть одного из носителей — главное условие. Клан Сукуна редко заключал договорные браки ради наследника с такой техникой, чтобы избежать утечки информации. Но около двухсот лет назад такой союз заключили. Однако условие было нарушено, и техника не проявилась. Сукуна скрыли этот факт и молча дожидались рождения нынешней Госпожи уже по воле небес. — Я всегда знал, что рано или поздно моя удача закончится. Уже успел позабыть те ваши слова, Госпожа. И если бы не сенсей со своим предложением, то и не вспомнил. Вы действительно так хотите заполучить наследника, что даже пошли на связывание душ? Давно мучающий вопрос сам собой слетает с уст. С момента предложения в кафе Юджи не решался спросить это ни у будущего мужа, ни у Госпожи. Решение плыть по течению было ошибочным. В каком-то смысле. — С момента рождения ты принадлежал клану Сукуна. Ты, как и я, одарён сильным телом, поэтому я хотела, чтобы ты занял пост главы клана, когда подрастешь, — женщина с прищуром наблюдает за реакцией молодого человека. — Прости! Я и подумать не могла, что мои внуки попытаются надругаться над тобой. Юлит даже сейчас. Так забавно наблюдать за тем, как эта особа не договаривает истины. Итадори стоит с каменным лицом, часть которого прикрывает свадебный головной убор. Старуха впервые с момента их знакомства говорит что-то подобное. Простое «прости» вызывает бурю негодования. Желание высказать всё, что накипело за последние пять лет, растёт с каждым её словом. Только нервные клетки жаль, ничего не изменится: кошмары не уйдут, как и не уйдёт страх перед запахом имбиря. Парень продолжает молчать, слушая речь дальше. — Как только Гакуганджи поднял вопрос об аресте Чосо после того инцидента, я приняла меры. Повезло, что этот мужчина согласился мне подыграть, — имеет в виду смягчение наказания и подтасовку некоторых фактов, связанных с Сибуя. Она скрещивает руки на груди и чуть склоняет голову в бок, прикрывая глаза. Видимо поддержка старика из Киото ей далась нелегко, и даже сейчас она переживает последствия этого. — Я уж обрадовалась, что смогу спокойно манипулировать тобой и заодно выплатить долг этому старику. Но я не учла некоторые обстоятельства. — Получается, сенсей вмешался в ваш план? Отказать ему не вышло, потому что он знает этот секрет, — Юджи молчит какое-то время, стараясь совладать с эмоциями. Кусает внутреннюю сторону щеки, решаясь сказать следующее: — Вы, Госпожа, и я унаследовали «контроль», а значит оставшиеся пальцы искать уже давно причины нет. Омега смотрит прямо в бледно-бирюзовые глаза женщины и наблюдает, как постепенно сужаются зрачки. Немое «ты знал» читается в дьявольской улыбке, скривившей её лицо. — Верно… от его глаз это не скрыть, — отвечает старуха, наблюдая, как её внук неуверенно заходит обратно в помещение, а позже снова уходит, когда кто-то его подзывает к себе. — Но я не жалею об этом. Он весьма не плохая кандидатура на роль отца наследника. Шанс рождения ребёнка с нашей родовой техникой стопроцентный. — А кто сказал, что я хочу рожать? — Юджи ухмыляется и скрещивает руки на груди. — Вы, Госпожа, могли бы уж за свои сто лет родить ещё! Омега не стесняется в подборе слов. Бьёт по больному без капли жалости, злобно сверкая золотистой радужкой. Он знает, что теперь ему ничего не будет. Их страх перед Годжо слишком велик, чтобы отменять церемонию и запирать сосуд в карцер. — А не ты ли кричал вчера, что уже три года встречаешься с этим альфой? Думаю, пора бы подумать о детях. Ведь я так была рада, что моему дорогому приемнику не придётся через силу ложиться под незнакомца, — женщина театрально охает и даже пускает слезу, прикрывая веером улыбку. После же она вплотную подходит к парню и шепчет в самое ухо: — Или ты мне соврал? — Разве можно что-то утаить от Вас, Госпожа? Да, так и есть, — так же шепчет омега, наблюдая развернувшуюся сцену в отражении зеркала. Он отвечает двусмысленно специально, чтобы не навлечь беду на свой острый язык и недалёкий ум. — Когане до Вас ещё расти и расти. Старейшина отстраняется и заливается звонким смехом. Видимо его ответ ей понравился, и она решила играть в кошки-мышки дальше. Ведь всё равно рано или поздно сосуд Сукуны явит на свет первенца. А с его ли согласия наступит беременность или насильно — женщине плевать. Когда альфа и омега живут под одной крышей, всякое может случиться. Когда глава клана возвращается, женщина общается с омегой легко и беззаботно, иногда поглядывая в сторону Когане. С самого начала было понятно, что деньги её волнуют мало, а вот способный наследник — был её мечтой. — Что, бабуль, сдуваете пылинки со своей жемчужинки? — сам же Когане, говоря всё это, с отвращением смотрит на Юджи. Чаша терпения переполнена настолько, что желания любезничать почти не осталось. Бирюзовая радужка темнеет на несколько тонов. Зависть чужой значимости берёт верх над здравым смыслом. — Шепчетесь за моей спиной. Небось, Госпожа желает увидеть щенков от породистого кобеля. Неужели вы всё ещё не доверяете мне? — Довольно препираний! Глава клана должен быть сдержан в эмоциях! — холодный тон режет по ушной раковине. Когане сжимается, как воробей в мороз. Страх перед своей же бабушкой отодвигает желание унизить сосуд на второй план. — Знай своё место! Как кошка с собакой: один поглощён жаждой власти и злобой на мир, другая — желанием сохранить тайну второй техники клана. Слушать надменные речи, приправленные щепоткой важности, утомительно. Итадори смотрит на себя в зеркало: смуглое когда-то лицо сейчас пугает бледностью, словно парень сейчас упадёт в обморок. И правда: омегу вот-вот стошнит от переполняющего стресса. Голоса людей за спиной продолжают назойливо давить на нервы и вызывать ещё большие позывы. «Убей их… ты же можешь… давай, сопляк». «Заткнитесь!» — думает Юджи, поправляя тугой пояс кимоно. Шестое чувство подсказывает, что вот-вот всё начнётся.

***

Момент настаёт. Тело немеет, когда раздаются первые аккорды. Створки дверей распахиваются, и теплый свет зала встречает своей праздничной атмосферой. С первых шагов свадебный марш Мендельсона, кажется, проникает в каждую клеточку тела молодожёнов, заставляя умереть внутри и возродиться вновь. Непривычно слушать его здесь, в главном храме Тенгена, а не с экрана телевизора. Годжо стоит в традиционном свадебном наряде жениха у подъёма к алтарю, спрятав кисти рук в широкие рукава темного хаори с гербом клана на спине. Свет сотен свечей и силуэт будущего супруга отражаются в светонепроницаемом стекле очков. Улыбается от ощущения того, как бешено сейчас стучит его сердце при виде прекрасной омеги в сопровождении опекуна. Высокий крепкого телосложения мужчина с бордовыми волосами, в прядях которого кое-где просматривается седина, причиной чему стресс, а не возраст, неторопливо ведёт к жениху Юджи. Лицо Когане скудно на эмоции, но бирюзовые глаза выражают крайнее недовольство. Улыбка будущего зятя вечно доводила мужчину на собраниях до белого каления. Ехидная, презирающая, приправленная надменным взором голубых глаз и задранным вверх подбородком. Веки при этом всегда опущены вниз, как бы сообщая собеседнику, что он не достоин внимания сильнейшего. Этот его жест всегда позволял альфе смотреть на других сверху вниз, независимо от того, сидел ли он в кресле или стоял в конце ступеней. Отвратительная черта характера, выращённая с пелёнок с особым теплом и трепетом. И вот опять. Отдавая жизнь Юджи в руки этого эгоиста, Когане ловит на себе знакомый властолюбивый взгляд, в котором утопает сам дьявол, пугая ярким голубым свечением пламени. «Монстр!» Марш стихает. И теперь пара грациозной походкой поднимается к алтарю. Белое одеяние, украшенное узорами из золотых и красных нитей, делает Итадори похожим на дорогостоящую фарфоровую куклу, которую выкупил на аукционе знаменитый коллекционер. Омега делает глубокий вдох и от волнения сильнее сжимает ладонь жениха. Парень не чувствует феромона Годжо, лишь запах дорогого парфюма, которым он всегда пользуется. Состояние Годжо выдаёт только свечение его радужки, что заставляет дурацкое омежье сердце трепетать и молить холодный ум уступить. Парень ужасается сам себе, когда понимает, что его сущности нравится этот взгляд. Осознание, что никогда не видел своего сенсея в период гона, пугает. Уверенность в своей невосприимчивости к его феромону гаснет с каждой секундой. Хочется вдохнуть сейчас его запах, проверить догадку и успокоиться. Сам альфа замечает, что сирень, словно змея, окутывает его стальной хваткой, требуя партнёра выбросить из желёз на шее ту самую молекулу, что побуждает нейроны головного мозга вырабатывать эндорфины. Но Годжо не Фушигуро, он не реагирует на своеобразный жест покорности. Старается не делать лишних движений, которые могут напугать «невесту». Пусть он и эгоист, но и у него тоже есть свои принципы. Всё проходит, как в замедленной съёмке. Лица приглашённых гостей размыты, в воздухе витает запах плавленого воска. Стоя у алтаря, пара кланяется гостям, а после приступает к ритуалу слияния. Тенген читает заклинание. Его голос эхом разносится по храму и оседает где-то в глубине души одного из приглашённых гостей. Фушигуро стоит среди толпы, не в силах отвести взгляд от бывшего сокурсника. Бывшего любовника. Он зачарованно смотрит на Юджи, который, склонив голову и прикрыв глаза, про себя повторяет слова клятвы вместе с женихом. А ведь когда-то Мегуми мечтал однажды стоять здесь вместе с Итадори. Вдох — болезненный, распирающий грудную клетку и оседающий колкими иглами где-то между рёбер. Почему ему сейчас так больно? Чувства, что когда-то бурным потоком уносили ребят в бескрайнее море, давно превратились в пепел, выброшены на свалку воспоминаний и частично утилизированы по умолчанию компанией «Идиот». Мегуми мажет взглядом по уже чужим губам, которые сейчас прикасаются к краям церемониальной чаши. Подмечает, как сокращается горло во время глотка и как блаженно закрывает Сатору свои глаза, проделывая то же самое действие. Не хочется признавать, что для Юджи напарник так и остался другом с привилегиями. Как бы ни старался наследник клана Зенин достучаться до сердца Итадори, всё оказалось бессмысленно. Закрылся, оброс камнем, задушил любовь в зародыше. Их влюблённость так и не превратилась в полноценную любовь. Их отношения оставили лишь неприятный осадок в душе. Редкие посиделки под просмотр фильмов и иногда следующий за всем этим секс только усугубляли ситуацию. Их «любви» хватило ровно на два года. Чувства Юджи растаяли, как снег под весенним солнцем, а обидчивый холод Мегуми превратил их в хрупкий лёд, который разбил клан Сукуна. Фушигуро сжимает кулаки до побеления костяшек. Ревность ослепляет до безумия. Он не думал, что сегодняшний день станет напоминанием о прошлых отношениях. Думал, что остыл, остыл. Но нет, раны ещё не затянулись. Парень кривит лицо, когда в голове всплывает образ Юджи, сидящего у него на бёдрах, с горящими от возбуждения глазами и шепчущего что-то о работе. Взгляд хищный, пожирающий всё на своём пути, а запах такой тягучий, что тугими верёвками связывал живот и заставлял трепетать в ожидании ласки. Сейчас Мегуми чувствует себя, как Рон Уизли, когда крестраж показывал ему Гарри и Гермиону в объятьях друг друга. Проходит ещё мгновение, и воспоминания, как фотоплёнка, сменяются другими. Юджи уходит от него, дарит на прощание совсем невесомый поцелуй в краешек губ и мягко улыбается на предложение остаться до утра. Оставляет «друга» одного в холодной постели… в который раз забрав её тепло с собой. Последние слова клятвы звучат для Фушигуро, как контрольный выстрел в голову. Фраза, сказанная Итадори, пулей пробивает височную кость, а дальше кинетическая энергия передаётся в ткани мозга, вызывая его повреждение. — Вверяю свою жизнь, тело и душу Вам, Сатору Годжо, — произносит Юджи, прикусывая безымянный палец левой руки альфы. — Вверяю свою жизнь, тело и душу Вам, Юджи Итадори, — восклицает Сатору, проделывая то же самое действие с рукой омеги. Всплеск проклятой энергии происходит мгновенно, стоит лишь губам альфы коснуться кожи. Лицо Итадори покрывают тёмные татуировки Короля проклятий, пугая всех приглашённых. Проходит секунда, и пара янтарных глаз испуганно оглядывается по сторонам. На безымянных пальцах молодожёнов появляется по два чёрных кольца, схожих с татуировками на запястьях самого Рёмена Сукуны. Вот и настал конец. Эти метки теперь — символ связи между двумя сущностями. Звон в ушах стоит ещё мгновение. Юджи вздрагивает, когда Сатору осторожно берёт своего супруга за руку и шепчет подсказку, что нужно делать дальше. Они снова кланяются гостям, а после уже ставят свои подписи в специальном документе. Аплодисменты и радостные крики разносятся по храму, провожая молодых до ожидающего их авто. Лишь один человек стоит среди всего этого шума, спрятав глаза под длинной чёлкой, тихо хлопает не в такт толпе. Навалившаяся ностальгия окончательно портит настроение, и теперь желания ехать на банкет окончательно отпадает. В душе Мегуми Фушигуро разыгрывается шторм. В душе Сатору — наступает штиль. Пугающее спокойствие воцаряется в сердце и разуме. Человек, который является спасением от тягот одиночества, теперь его супруг. Сейчас держит его за руку, дышит сдавленно, смущается и отводит взгляд. Эйфория проходит быстро, когда альфа наконец-то ловит взгляд супруга — пустой. Янтарь, что когда-то был зеркалом души Итадори Юджи, угас. Альфа навсегда запомнит своё отражение в этих бездонных глазах. Совесть неприятно скребёт коготками по спине, оставляя кровавые уродливые шрамы. Она, словно ангел на правом плече, направляет на праведный путь, просит признаться сосуду Сукуны в своих чувствах, извиниться и только потом попытаться построить с ним доверительные отношения. Но гордость в противовес, словно демон, искушает молчать и наслаждаться покорностью парня. Искушает пользоваться своим положением, выпивать до дна доброту избранника. — Юджи, ты снова на чём-то зациклен? — решается нарушить молчание Годжо, когда они наконец остаются наедине в машине. — Не пожалеете ли о своём выборе? — на последнем слове парень отворачивается к двери автомобиля. На душе неспокойно. В голове не укладывается, что теперь он супруг сильнейшего мага современности и того, кто пять лет назад беспощадно отверг чувства юнца. — Сейчас я не тот, что раньше… — Нет, конечно! Если бы ты мне был безразличен, я бы не согласился на привязку души. — выпаливает альфа в сторону Юджи, чувствуя, как начинают гореть щёки. Он совсем не замечает, что человек напротив раздраженно цокает, а после едко усмехается. — Вы так уверенно об этом говорите, сенсей… Опять это пресловутое «сенсей». Вечно это дурацкое слово режет слух. Сатору не хочет его слышать от Юджи в свою сторону. Мужчина тонет в замешательстве, старательно делая вид, что на телефон пришло крайне важное сообщение, которое якобы касается предстоящего банкета. — Забудьте, что я сказал… Давайте наслаждаться сегодняшним праздником, — сопровождает слова фальшивой улыбкой, которую не отличить от настоящей. Если только не смотреть в глаза цвета крепкого кофе.