Первое, что увидел Павел, когда пришёл в себя — люстра, висящая над головой. Рефлекторно закрыв глаза от яркого света, он отвернулся в сторону, заставляя ощутить прохладный ветерок на своем лице. Требовалось всего несколько минут, чтобы полностью привыкнуть к освещению и осмотреться. Он слышал, как дождь неустанно барабанил за окном, не меняя своего ритма уже множество недель, размывая вид на остальные многоэтажные дома, видные из Министерства.
Открытая форточка легонько постукивала об стенку от потока прохладного воздуха. Всё это смешивалось с дыханием Паши, немного успокаивая его. В скором времени парень мог различать вещи. Слабость всё еще брала контроль над телом, так что Паше ничего не оставалось, как спокойно лежать на чём-то мягком. Что с ним произошло? Последнее, что тот помнил, перед тем как провалиться в темноту — угасающий голос Никиты, зовущий его по имени.
Только сейчас Паша осознал, что кто-то держит его за руку всё это время. Парню не хотелось поворачиваться в ту сторону, встречаться взглядами и вообще видеть своего «начальника» в лицо. Не подумайте, Паша не ненавидел Никиту. Паша ненавидел себя за то, что Никита возится с ним, как с маленьким ребёнком. Маленьким брошенным ребёнком в тоталитарном государстве.
Он всё ещё не мог поверить в то, что Никита любит его по-настоящему и так искренне, так нежно и ласково, насколько это возможно. Кажется, это единственная причина, по которой Павлов не покончил жизнь самоубийством. А Паша даже не может отплатить ему тем же… Пересилив себя, он повернул голову в противоположную часть комнаты.
Никита сидел рядом, сжав его худую руку в своей в замок. Всё это время Паша лежал у него в кабинете, прямо на кожаном диване. Сколько времени он здесь с ним сидит? Паша старался смотреть на него, игнорируя подступающие чувства вины и стыда. Он никогда не смотрел Никите в глаза, а если и случалось такое, то отворачивался, краснея, как старшеклассница. Мужчина выглядел слегка потрепанным, тепло улыбался Паше, но что-то было не так в его взгляде. Неужели он… плакал?
Они молчали долгое время, глядя друг на друга. Никто не осмеливался начать разговор первым. Напрягающую тишину нарушал только дождь за окном, от которого многие давно устали.
— Хорошо, что ты пришёл в себя, — первым решил заговорить Никита, в его голосе были слышны привычные для Паши нотки беспокойства, которые тот не заслужил для себя.
— Что со мной произошло? — хриплым от долгого молчания голосом спросил Павлов, пытаясь подняться с дивана.
— Ты потерял сознание, когда мы направлялись ко мне в кабинет, любимый. — Мужчина мягко схватил Пашу за плечи, вынуждая того лечь обратно, — И сейчас тебе лучше не вставать, чтобы не потерять его снова. — он, подмигнув своему любовнику, встал с места и отошел в сторону стола.
Паша вновь принял лежачее положение. В его голове четко всплыли недавно произошедшие события, как запрещенный предмет в металлодетекторе Министерства.
***
Нарастающий с каждым шагом жар и боль в животе Паша предпочел игнорировать. Секретарь молча шел за Лебедевым в кабинет, смотря либо под ноги, либо на документы, что он держал в руках, либо на кудрявые волосы начальника-любовника. Никита хотел сделать Паше приятный сюрприз, и заказал немного экзотической еды для них, тем самым устроить обед в Министерстве. И когда он рассказал об этом возлюбленному, то от новости Паше стало поистине некомфортно.
Павлов никому не мог рассказать свой страшный секрет, что мучает его на протяжении нескольких месяцев. Даже Никита не знает о том, что он голодает.
Тревога достигала своего апогея, когда Павел видел перед собой еду, приготовленную специально для него. Да что уж говорить, паранойя внутренне избивала его похлеще, чем дубины и пинки полицейских, морально и физически истощая его. Паша нервничал всякий раз, когда разделял трапезу с любовником, съедая очень малое количество пищи. После чего под предлогом сразу бежал в туалет, где чувство стыда подступало так же сильно, как и рвота от двух пальцев прямиком в унитаз. А затем тихие рыдание в обнимку с писсуаром. Но страх быть отравленным доминировал над парнем больше, чем полное доверие Никиты к нему, отчего тому хотелось причинить себе гораздо сильную боль. Это ещё одна из причин, почему Паша не считал себя достойным любви даже у такого пафосного гея, но одновременно чуткого и доброго человека, как Никита Лебедев.
— Ну где же они? — Никита засунул руки в карманы брюк, в попытках найти ключи от собственного офиса, пока внезапно не услышал шуршащий звук за спиной. Он обернулся назад, застав не самую радостную картину: его любовник тяжело дыша и прислонившись к стене мягко опускался на пол. Документы, что тот держал всё это время, были рассыпаны по полу словно осенние листья.
— Боже мой, Паша! — упавшие на пол ключи громко звякнули.
***
Из нахлынувших воспоминаний его вытащил голос Никиты, присевшего обратно на диван. В его руке была кружка с обыкновенным чаем, а на лице — самая теплая улыбка из всех.
— Похоже, что предстоящий обед-сюрприз сегодня отменяется, — Лебедев пожал плечами, свободной рукой он схватил Пашу за рубашку и потянул к себе, тем самым заставляя его сесть. — Но это не значит, что я оставлю тебя голодным сегодня.
Павел чувствовал себя растерянным в этот момент. С одной стороны он будет корить себя за это, а с другой… Никита действительно не сделал ничего плохого для него, а значит он сильно его обидит, если откажет прямо сейчас.
Тёплая жидкость греет тело Паши изнутри, заставляя его невольно улыбнуться. Похоже, что с туалетной кабинкой он сегодня не встретится.
