Альфа по скидке

— Чонгук-а, если не хочешь потом пешком топать до Сеула, давай шевели булками! Едва вывалившийся из автобуса и слегка застрявший почти у самых его дверей из-за хлынувшего внутрь потока людей Чонгук пытался спешно выбраться к хоть какому-нибудь свободному месту подальше от остановки, заодно старательно делая вид, что это так смущающе громко сейчас звали вовсе не его и что он вообще был не в курсе, что это был за, видимо, местный сумасшедший, который любил ни с того ни с сего вдруг поговорить с кем-то несуществующим прямо на улице. — Солнышко, я работаю в администрации города. Меня знают почти все местные жители. Как и твою милую моську, фотка с которой висит рядом с моим столом, — посмеиваясь, проговорил господин Чон и, подхватив слегка брыкающегося Чонгука под руку, потащил его в сторону нужного магазина. — Дематериализоваться или притвориться деревом не получится. Так что не тормози. — Пап, до поезда еще восемь часов, — шумно дыша, пыхтел Чонгук, торопливо перебирая ногами и пытаясь понять, в какой момент он постарел настолько, что уже не успевал за собственным пятидесятидвухлетним папой, резвости которого, очевидно, хватило бы и на то, чтобы долететь до магазина, если бы его только не тянула к земле семидесятикилограммовая тушка его сына. — Я еще сто раз все успею. — Ну, конечно, ты, может, и успеешь, — согласился господин Чон, уверенно сворачивая во дворы между домами, чтобы срезать путь. — Тебе там что осталось? Поужинать, печально послоняться по квартире, подумать, что еще ты хочешь утащить с собой на халяву и все? Должен будешь успеть. Прям как твой отец. Только у него этот ритуал каждую ночь перед сном, пока я, как электровеник, ношусь. — Ты говоришь, что зато отец — самый порядочный человек из всех, кого ты знаешь, — не мог язвительно не заметить Чонгук, едва поспевая за папой, то и дело путаясь в собственных ногах. — Запомнил, значит, да? — цокнул языком господин Чон. — Ну ладно… И все же давай лучше вернемся к насущному. Потому что мне вот еще все твое шмотье вечером складывать в сумку, пирог тебе в дорогу печь и варенье для тебя перекладывать. А! — воскликнул господин Чон, и Чонгук поморщился, когда тот неосознанно ущипнул его за предплечье. — И еще пуговицы на рубашке перешить нужно. — Что-то я не помню таких предъяв в адрес Чонхена, пап, — прищурившись, пробубнил Чонгук, невольно вспоминая, как в свое время родители провожали в дорогу его старшего брата, когда тот поступил в университет. В целом в те времена Чонгук даже несильно жаловался на то, что в дни приезда Чонхена все внимание родителей было сосредоточено на нем одном, а ему, Чонгуку, доставалось разве что сковородку после подливки для грибного пирога облизать, чтобы не так обидно было. Но он весьма терпеливо относился к этому, полагая, что однажды, когда он и сам вырастет, настанет его звездный час, и родители, растроганные скорым прощанием, будут воодушевленно носиться уже вокруг него. Но… Как на самом деле обходился с ним родной папа, сейчас могли наблюдать все встречающиеся им прохожие: постоянно подгоняя его, подталкивая вперед и, конечно же, осыпая кучей бессердечных колкостей. — Чонгук-и, ну… Помнишь ту сказку? — флегматично отозвался господин Чон. — Я тебе в детстве читал. У старинушки три сына: старший умный был детина, средний сын и так и сяк, младший… — Я помню! — почти вскрикнул Чонгук, железно намереваясь прекратить этот парад позора. А ведь его папа был прав: их семью в городе действительно знали многие из-за того, чем занимались его родители. Его папа занимал должность обычного менеджера по договорной работе, но так как делал он это при администрации города, то постоянно контактировал с огромным количеством жителей, приходивших туда со своими бесчисленными жалобами. А его отец был главным инженером на одной крупной частной котельной, и потому, то помогая устанавливать счетчики в домах, то курируя устранение неполадок в работе отопительных труб, тоже много с кем заводил знакомство. — И вообще-то у тебя два сына, старче. — Просто Чонхен-и такой умница, что идет сразу как за двоих. — Пап, скажи честно, это все из-за того, что я омега, да? — все еще возмущенно спросил Чонгук, в притворной обиде поджимая губы. Жаль только, что на его папу это никогда не действовало. — Тебе кажется веселым обижать потенциально слабых? — Как будто я сам или Чонхен-и не омеги, — господин Чон и бровью не повел на этот довольно слабый выпад в его сторону. — Или… Чонгук-и, солнышко, я что, чего-то не знаю о своем старшем очень умном и самом лучшем сыне? — он шумно ахнул и нарочито приложил обе руки к сердцу. — Очень смешно, — фыркнул Чонгук. — Ты никогда не думал, что своими шуточками психику ребенку рушишь? Ну там, самооценку убиваешь и все такое, — он выгнул бровь и исподлобья посмотрел на папу, проверяя, сработала ли его новая попытка. — Ты же вчера говорил, что уже взрослый, когда я хотел за тебя в магазин за соджу сходить. Так о каком ребёнке речь? И вообще, нечего было в пять лет, когда я с тобой сидел вместо того, чтобы сплавить тебя в сад и радоваться свободной жизни на работе, называть меня тунеядцем, — пожал плечами господин Чон, еще сильнее ускоряясь после бегло брошенного взгляда на часы. — Так и знал, что ты все за то мстишь, — Чонгук выдохнул, расстроенный очередным провалом. С другой стороны… Будь его папа чуть добрее, он сам не получился бы таким остроумным и, возможно, слегка злобным, но зато крайне забавным, по его собственному мнению. — А отец говорит, что злопамятным быть нехорошо. — Я не злопамятный. Просто хорошо все помню. — Ну конечно, — Чонгук закатил глаза, припоминая то бессчетное количество раз, когда он сам говорил нечто подобное своему лучшему другу Хосоку, который был настолько солнечным, что проглатывал все его подколы с громким заразительным смехом и широченной улыбкой на лице. — И вообще… Ты вот лучше, чем ныть, скажи, когда уже начнешь одевать себя сам? — сменил тему господин Чон, заодно дергая Чонгука за рукав в сторону последнего оставшегося им поворота до нужного магазина, куда они спешно помчались всего за несколько часов до отхода поезда, потому что Чонгук только в последний день своего отпуска неожиданно вспомнил, что вообще-то ему нужны были новые штаны на флисе, так как старые как раз окончательно протерлись накануне его приезда. — Тогда и не придется позориться на всю улицу. Представляешь, сколько плюсов? — Ну, пап… — Чонгук тяжко вздохнул, виновато опуская голову в землю. Он, конечно, понимал, что его папа не пытался попрекать его тем, что им с отцом все еще приходилось финансово помогать ему, беря на себя расходы на его одежду. Но. Еще он прекрасно знал, что вот такое вступление всегда предвещало очередную лекцию на тему того, что, возможно, ему стоило поискать работу получше или, еще как вариант, устроиться на дополнительную подработку (в дополнение к той, которая у него уже имелась). И никакое осознание того, что папа проводил эти заунывные воспитательные беседы исключительно из лучших побуждений, желая ему только самого успешного будущего, не делало процесс выслушивания проще. Он также знал и то, что его родители были готовы и дальше финансово обеспечивать его, например, оплачивая какие-нибудь курсы, лишь бы только он продолжал учиться и добывал себе возможность перейти в какую-нибудь особенно прибыльную сферу, которая заодно приносила бы ему и удовольствие от самой работы тоже. Но он в свои двадцать пять лет так и не сумел определиться с тем, чем бы хотел заниматься и какую профессию ему стоило осваивать, так что все высказывания родителей на эту тему он воспринимал исключительно как давление, выносить которое было далеко не так просто. — Что, пап? Посмотри на Чхве Минхека. На прошлый день рождения подарил своему отцу телефон последней модели. Самсунг, кажется. — Может, задумаешься о том, чтобы его выкрасть, стереть ему память и усыновить, чтобы он тебе такие подарки дарил, — тихо, но ощутимо недовольно пробубнил Чонгук, который за всю свою жизнь говорил с Чхве Минхеком от силы раз пять, но с нескончаемым энтузиазмом год от года придумывал все новые и новые варианты его убийства. Он все еще считал свои отношения с родителями более чем прекрасными и в общем здоровыми. Но все эти сравнения с сыном какого-то знакомого их семьи… Выдыхая, Чонгук думал, что людей без недостатков, к сожалению, не существует. И оставалось только смириться с тем, что его родители не являлись исключением из этого правила. — Ты же знаешь, что для меня дело вовсе не в подарках, — покачал головой господин Чон. — Но я хочу, чтобы работа приносила тебе радость. И возможность развиваться. А на твоей работе… — Моя работа, между прочим, весьма полезная. — Я и не говорил, что она бесполезная. Но согласись, что расти тебе там фактически вообще некуда. Так что рано или поздно, и я лично ставлю на рано, ты ее просто перерастешь. Тебе станет там совсем скучно, и жизнь превратится в инерцию. Поэтому хоть ты и бурчишь, но все мои пинки всего лишь призваны заставить тебя задуматься о твоем будущем. А иначе будешь, как мы с твоим отцом, плыть по собственной глупости по течению, чтобы сейчас не иметь возможности обеспечить сыновей всем, что им требуется. И в первую очередь временем, чтобы вы оба решили, чем хотите заниматься. — Пап… — Чонгук прикусил язык от досады. Он ненавидел это дурацкое чувство вины, которое испытывали его родители, очевидно, считавшие, что дали своим детям не все, что должны были. И Чонгук не представлял, как он мог бы объяснить, что факта наличия у них теплых и доверительных отношений ему было более чем достаточно. Он слишком часто наблюдал, в каких условиях жили многие его сверстники: только с одним из родителей или в полной семье, но с какими-то проблемами типа сверхконтроля, безразличия или и вовсе абьюза. И он был невероятно благодарен за то, что его родители в то же самое время при всех разногласиях между ними всегда уважали его как отдельную самостоятельную личность, всегда интересовались тем, как он себя чувствует, что ему интересно, как у него дела и не беспокоит ли его что-нибудь особенно сильно, всегда поддерживали его, даже если и вздыхали периодически, и всегда были готовы к конструктивному диалогу с ним. Чонгук полагал, что это, если выбирать, было намного ценнее высокого достатка самого по себе, потому что помогало ему чувствовать себя счастливым, даже если он не имел возможности каждые выходные заказывать лобстеров, которые так сильно понравились ему в тот единственный раз, когда он их попробовал. — Ладно, Чонгук-и, не обращай внимание, — выдохнул господин Чон, заметно замедляясь, когда до входа в нужный магазин наконец осталось не больше десяти метров. — Это я так, просто ворчу, ты же знаешь. — Пап… — снова тихо позвал папу Чонгук, нервно прикусывая губу. — Что? Хочешь сказать, как сильно любишь меня и чтобы я не волновался так сильно за тебя? — мягко улыбнувшись, господин Чон окончательно затормозил и несильно потрепал за щеку почти врезавшегося в него Чонгука. — Вообще-то… — Чонгук облизал пересохшие губы. — Вообще-то я хотел сказать, что мне еще трусы нужны. — Чонгук-а… — господин Чон снова поглубже вдохнул воздух в легкие, очевидно, пытаясь пройти суперэкспресс курс медитации за три секунды. — Ну что? Ты что, хочешь, чтобы я так и продолжал позориться перед своим врачом? — запыхтел Чонгук, вспоминая все триста миллионов стыдных случаев посещения им его лечащего остеопата. — То носок с дыркой, хотя я вообще-то внимательно смотрел, и он был целым, когда я только из дома подрывался! То я право с лево путаю. То еще что, — Чонгук демонстративно закатил глаза. — Чтобы вишенкой на торте были трусы в еб… в идиотский горох! Или в клетку. Или с моржиками… — Я думал, ты был рад трусам с моржиками, — удивленно проговорил господин Чон. — Да. Как и с утятами, — уверенно кивнул Чонгук. — Но моему лечащему врачу об этом знать необязательно. Так что… Можно мне, пожалуйста, просто обычные черные боксеры? — Идем, горе мое моржовое, — покачал головой господин Чон и потянулся к дверной ручке магазина.

***

Неуклюже прыгая на одной ноге, Чонгук отчаянно пытался пропихнуть вторую в никак не поддававшуюся ему штанину. Конечно, всегда существовал вариант по-человечески присесть на предусмотрительно поставленный в примерочной стул и спокойно надеть брюки. Но человеческое и спокойное никогда не было методом Чонгука. Хотя… Возможно, ему не стоило разбрасываться таким громким словом как «всегда». И все же в какой-то момент ему начало казаться, что его жизнь действительно состояла сплошь из нелепых моментов, которые после заставляли его стыдливо хихикать и прикрывать глаза, думая о том, что в целом позориться ему было далеко не впервой, так что не стоило слишком переживать по поводу того, каким неловким он был. При этом он не мог немного не завидовать другим омегам, которые были способны вести себя более грациозно, чем он. А еще не тормозить, не молоть всякую чушь, думая, что это смешно, не влипать вечно в какие-то сомнительные ситуации и не получать всякий раз по лбу от Вселенной спустя пару минут после того, как в нем зарождалось ощущение того, что вот теперь он наконец точно сделал все правильно. Ага, как же. Но в целом к двадцати пяти годам он почти смирился с тем, каким уродился, и принял то, что, очевидно, не всем было дано представлять собой воплощение идеала омеги. В этом мире, по мнению Чонгука, должны были существовать и такие бракованные модели, как он, чтобы Вселенная не схлопнулась раньше времени от переизбытка совершенства в ней. И он даже не воспринимал такое определение как что-то негативное. Да, может, он и не являл собой образцового омегу, зато имел другие достоинства, которые были не положены безупречному омеге, по мнению социума. Например… Например, он умел открывать бутылки пива при помощи одного только листа А4. А еще профессионально вскрывал одними руками огромные тары с водой, которые при нем даже альфы всегда откупоривали только при помощи плоскогубцев. Могли ли таким похвастаться лощеные омеги, никогда не допускавшие ошибок и ведшие максимально размеренный образ жизни? Чонгук так не думал. — Милый, все в порядке? — из-за шторки примерочной суетливо появилась голова господина Чона, когда Чонгук, все же не удержав равновесия, впилился плечом в одну из стен. — Да, порядок, — закряхтел Чонгук: он приложился довольно ощутимо. Как всегда. — Пап… — наклоняясь к полу, Чонгук наконец прорвался застрявшей ногой в дырку штанины, — может, уже хватит? Ты же сам сказал, чтобы я переставал быть таким злостным транжирой. Не то чтобы Чонгук не любил шоппинг, но, пожалуй, не тогда, когда речь шла о сотых примеренных штанцах, которые специально для него достали со дна какой-то особенно глубокой сумки со всеми моделями. В принципе в этом в том числе заключалась причина того, почему он не мог по-нормальному сесть на кушетку: все пространство было завалено кучей одежды, которую он уже успел на себя надеть. Но удивляться тут было нечему. Так происходило ровно в каждый его приезд. Его папа мог всю дорогу бубнить и ныть по поводу того, что он, Чонгук, наверное, свою одежду ест на ужин, раз ему каждый раз приходится отправляться за обновками, за которыми он почему-то не спешит сходить в Сеуле, в котором теперь живет и в котором вроде как должно быть куда больше возможностей найти что-то стильное, чем в их небольшом городке. Но все равно все в итоге заканчивалось тем, что Чонгуку приходилось перемерять практически весь магазин целиком, потому что, стоило им оказаться внутри, как в его папе тут же просыпалось непреодолимое желание купить своему сыну все самое лучшее, чтобы он ни в чем не нуждался. Чонгук полагал, что такой подход его папы привил ему слегка нездоровый вещизм, от которого он пока все никак не мог избавиться. Но отказать папе, когда тот так настойчиво просил просто померить целую гору одежды, Чонгук не мог. И он только надеялся, что те брюки, которые он сразу же заприметил еще на манекене и которые заботливо отложил в самый угол, не затерялись где-то в общей массе шмотья. — Ты лучше меньше разговаривай и быстрее одевайся, пока я добрый, — пресек любые попытки бунта господин Чон. — Заодно подумай, что хочешь из этого взять. Думаю, вот тот бирюзовый свитшот точно нужен. И рубашка в синюю клетку. И в красную, наверное, тоже. А, и штаны хаки мне понравились. А тебе как? — Пап… — Чонгук выразительно посмотрел на него и тут же принялся стаскивать с себя штаны, которые оказались ему маленькими. — Умничать будешь потом, Чонгук-и, — отмахнулся от него господин Чон. — Подумай про штаны хаки. Пока они есть. Потом же раскупят, и будешь ныть, что зря не взяли. Так что давай. Шевелись и надень их еще раз. — Хорошо, пап, — согласно выдохнул Чонгук, слегка пугающийся того, что его папа с каким-то слишком воодушевленным лицом наконец оставил его определенно для того, чтобы откопать где-нибудь в недрах не такого уж и большого магазина что-нибудь еще. Но это был тот самый случай, когда бороться со злом было бесполезно. Можно было только попытаться немного урезонить его. Тем более, когда карго-штаны хаки на резинках внизу и правда смотрелись довольно выгодно на его ногах, подчеркивая его аппетитные бедра и узкие щиколотки. Так что, пытаясь разобраться в том завале, который он устроил, Чонгук, тяжко вздыхая, не мог не начать прикидывать, какой посильный вклад он мог бы все же внести в это мероприятие и как будет отбиваться от папы и решительно стоять насмерть против покупки рубашки в синюю клетку. В конечном итоге улов Чонгука в магазине составил те самые брюки на флисе из кожзама, ради которых он, собственно, и выперся из дома в этот день, карго-штаны цвета хаки с кучей огромных карманов по всей длине ног, футболку с принтом из «Корпорации монстров», рубашку в красную клетку, бини и свитшот-оверсайз бирюзового оттенка. Печально взирая на то, как хозяин магазина, господин Ли, с которым он был знаком еще со времен выпускных классов школы, ловко укладывал все его приобретения в фирменный пакет, Чонгук пасмурно задумывался о том, куда же он распихает все эти обновки в своем шкафу, который и без того давно ломился от переполнявших его вещей. Ведь, разумеется, покупка новой одежды никогда не заканчивалась утилизацией старой. Так что его гардероб только все множился, пополняясь исключительно тем, что ему, конечно же, было очень нужно. — Так, ну, все вместе получается 108 764 воны с учетом вашей скидки и скидки на вторые брюки по нашей акции, — приветливо озвучил финальную сумму господин Ли, протягивая Чонгуку пакет с обновками. — Отлично. Тогда… — уточнил господин Чон, вытаскивая из сумки телефон. — Пап… А боксеры? — нехотя напомнил папе о вообще-то самой нужной вещи Чонгук, который и сам вспомнил о ней, только когда заметил на витрине рядом с кассой аккуратно сложенное в несколько рядов нижнее белье. — А, точно, ты же у меня вот настолько обездоленный. Даже трусов уже не осталось, — понимающе покачал головой господин Чон, заставляя Чонгука угрожающе прищуриться. — Вас боксеры интересуют? — тут же оживился господин Ли. — А у нас тут как раз новый привоз на днях был. И ваш размер есть в разных расцветках. Есть серые. Вот такие в темный горошек. А! Чонгук-и! — Чонгук едва заметно вздрогнул от такого воодушевленного вскрика, наверняка не сулившего ему ничего хорошего. — Есть, как ты любишь, со зверушками. Сейчас! — Нет-нет, подождите, — наконец подал голос Чонгук, не слишком обрадованный перспективой обсудить его предпочтения в отношении белья, когда по магазинчику так и сновали другие покупатели. — Мне нужны обычные черные. Мне для походов к врачу, — на всякий случай пояснил он, чтобы всякие вопросы о том, почему он отказывается от милейших трусов с миньонами, отпали. — Нужны максимально нейтральные. — Ах, чисто черные, — пыл господина Ли заметно поумерился, но он все с той же доброжелательной улыбкой потянулся к самой нижней полке на витрине. — Такие тоже есть. Чистый хлопок. Носятся и стираются отлично. Будешь носить с удовольствием и меня вспоминать, — Чонгук на такое замечание только кисло улыбнулся, не особенно заинтересованный в том, чтобы ежедневно думать о не слишком привлекательном для него возрастном омеге со странной кучерявой прической. — Держи. Тогда все вместе получится 115 182 воны. — Нейтральные трусы за твой счет, Чонгук-и, — оповестил его господин Чон, щелкая по экрану телефона. — Как у тебя вообще дела, Чонгук-и? — завел непринужденную беседу господин Ли, дожидаясь перевода платежа, и Чонгук слегка напрягся. Обычно подобные беседы сводились или к его семейному статусу, или к карьерным перспективам. Ни то, ни другое Чонгук не горел желание с кем-либо обсуждать. — Так до сих пор все один? — Угу, — кивнул Чонгук, планируя ограничиться этим коротким, но так емко описывающим все, что он думал по этому поводу, мычанием. А еще через секунду Чонгуку пришлось глубоко вздохнуть, когда он понял, что, конечно, его папа не собирался упускать шанс обсудить столь животрепещущую для него тему. — Конечно, все один, — покачал головой господин Чон. — Как же ему не быть одному, когда он у меня сидит затворником, а как с людьми заговорить надо, так сразу язык откусывает. — Пап… — Не понимаю, и как так, — покачав головой, вздохнул господин Ли. — Такой ведь парень. Красивый. Умный. Фигура отличная. Ноги от ушей, попа, не слишком тощий, как сейчас модно, — Чонгук изо всех сил прикусывал нижнюю губу, чтобы не начать жмуриться от едва выносимого чувства стыда. Ну за что… — Все при нем. И никого найти себе не может! А эти, которые выглядят непонятно как, каждый день с новым хахалем! — И не говорите, — согласился господин Чон, игнорируя прожигающий его взгляд Чонгука. — Я ему все твержу, что нельзя в его возрасте сидеть в четырех стенах. Еще успеет насидеться потом с детишками. Или на пенсии. Надо на выставки ходить, на танцы, в кино. Как мы в свое время ходили. Там и знакомились. — Я своего альфу как раз на городской дискотеке в парке встретил, — покивал в ответ господин Ли. — Как сейчас помню, смотрел на него и думал, ну что за чудовище. А теперь мой. И никуда не деться уже. Чонгук едва заметно кашлянул, пытаясь скрыть раздраженные вздохи, с которыми он лицезрел эту картину абсолютной солидарности двух омег. — Пап, мне еще на поезд сегодня, ты помнишь? — осторожно напомнил о себе Чонгук и подергал папу за рукав. — Может, уже пойдем? — Подожди, Чонгук-и, — отмахнулся от него господин Чон, даже не взглянув на него, слишком увлеченный беседой. — Мы с мужем тоже встретились на дне рождения у общего друга, куда я вообще идти не собирался. Но родители буквально силой вытолкнули из дома и сказали не возвращаться раньше одиннадцати. Пришлось идти. Чтобы встретить там его. Забился в самый угол и слопал почти весь торт под шумок, пока остальные все смеялись и танцевали. С тех пор вот уже двадцать девять лет вместе. Слышавший эту историю как минимум раз восемьсот Чонгук медленно запрокинул голову и принялся сверлить ненавидящим взглядом потолок. — Чонгук-и, а знаешь что?.. — вдруг окликнул его господин Ли, и Чонгук резко дернул головой в обратную сторону. И он со всей ясностью мгновенно понял, что нет, он не знал и абсолютно точно не хотел знать и дальше. — Раз ты все равно свободен, у меня есть для тебя отличный вариант! — Что?.. — Чонгук нахмурился, а спустя еще секунду нервно засмеялся, осознавая всю абсурдность прозвучавшей фразы. По его представлениям, подобные способы знакомства должны были вымереть примерно веков сто назад. — Тэхен-и правда в Тэгу живет, — забубнил себе под нос господин Ли, словно говоря с самим собой. — Но ничего, — сказал он куда громче, снова ярко улыбаясь Чонгуку, отчего тот вновь вздрогнул. В голове мигом пронеслись все его планы на свою одинокую жизнь по возвращении в Сеул, вроде просмотра тонны дорам и прочтения целого гигантского списка книг, которые он упорно откладывал «на потом». И… Не то чтобы он не хотел отношений в принципе. Пожалуй, хотел. В некоторые дни даже очень. Но как только все доходило до дела, ему хотелось только заныкаться в самый дальний угол своей квартиры, чтобы не сталкиваться с необходимостью выползать из зоны комфорта. И было бы ради кого! Ради кого-то привлекательного, кого бы он заметил сам и от кого потерял бы голову напрочь, еще можно было бы. Но не вот это же. Хер пойми кто, хер пойми откуда. Ага, спасибо большое за заманчивое предложение! — Ну, думаю, расстояние сейчас — не такая и проблема, — заметил господин Чон, и Чонгук тут же перевел на него возмущенно-растерянный взгляд: разве это не было слишком беспечно со стороны его родителя так безответственно толкать его в руки какого-то непонятно откуда вообще взявшегося альфы. Такого подлого предательства даже после всего, что между ними было, он не ожидал. И вообще-то он сюда за трусами пришел, а не за поводом эти самые трусы снять. — А на первых порах можно просто попереписываться. — А кто это вообще? — спросил Чонгук, надеясь, что ответ его папе все же не понравится и на этом средневековые попытки подобрать ему партию наконец прекратятся. — Ким Тэхен. Мой хороший знакомый. Он парень что надо. И главное — тоже свободный! — продолжал восторженно проводить свою пиар-кампанию господин Ли. — Да ты не кривись так, Чонгук-и! Я тебе правду говорю. Тэхен он… Отличный альфа. Работящий, умный, добрый, надежный. Был бы у меня самого сын-омега, так я бы давно его Тэ сосватал. — Да нет. Спасибо большое, — едва слышно промямлил Чонгук, думая о том, как глупо это, должно быть, звучало, все же не находя других подходящих вариантов ответа в подобной ситуации. — Но я лучше… — Да ты что, Чонгук-и, — перебил его господин Ли. — Не-не. Вам точно надо пообщаться с Тэ. Он тоже давно один. И кстати, очень хозяйственный благодаря этому. Он все умеет. Так что ты не отказывайся. Такое счастье далеко не каждому в жизни везет встретить. Чонгук на это слегка истерически засмеялся, уже даже не пытаясь поправить свою кислую мину. Это же все не могло быть серьезно, правда? Такого просто не могло быть… — А сколько ему лет? — Чонгуку отчаянно захотелось побольнее укусить папу за то, как всерьез заинтересованно тот звучал. — Двадцать семь вроде. Он несильно старше Чонгук-и. Я ему вечером скажу, он тебе обязательно напишет! Схватив папу, который успел на это живо закивать и бросить радостное «вот и отлично», за рукав, Чонгук начал довольно спешно и крайне неуклюже пятиться к выходу. Это сумасшествие пора было прекращать. И хорошо, что уже завтра он снова окажется в Сеуле, подальше от этого цирка, и можно будет снова зажить его скучную жизнь омеги-одиночки.

***

Несмотря на то, что сам Чонгук был готов радостно забыть обо всем, едва вышел за порог кажущегося теперь злосчастным магазина, эта ситуация не отпускала его в течение всей следующей недели. Он снова ходил на работу, где после двухнедельного перерыва был вынужден в сжатые сроки вникать в текущий ход дела, а еще был занят бесконечными домашними делами, скопившимися за время его отсутствия. Но отчего-то этого не было достаточно, чтобы, валясь на кровать практически без сил, он все равно изо дня в день не возвращался к произошедшему в последний день его отпуска. Потому что с тех пор в этом плане больше ничего не случилось. Вообще ничего. И эта тишина казалась Чонгуку слишком подозрительной. Не могло же быть так, чтобы он за те пятнадцать минут разговора с господином Ли успел поседеть десять раз и ненароком задуматься о том, что, может, напрасно он в кои-то веки раскошелился всего на одни приличные трусы, пока все остальные в то же время всего лишь вели непринужденную беседу и не придали этому никакого значения? Или могло? Пристально разглядывающий ночной потолок Чонгук даже не мог четко ответить, какой из двух вариантов раздражал его сильнее. Но как бы там ни было тем, что больше всего вызывало его недовольство, был факт попытки втянуть его в какое-то очередное сомнительное предприятие без какого-либо уточнения его мнения на этот счет. Случись это впервые, он бы, конечно, не принялся себя так накручивать и только пофырчал в самом моменте, благополучно обо всем забыв уже к вечеру того же дня. Но, к сожалению, он был прекрасно осведомлен о том, чем обычно заканчивались всякого рода инициативы его родителей: очередной безвозвратной потерей его нервных клеток. Потому что каждый раз они чудесным и самым лучшим образом все придумывали, а честь воплощать в жизнь их великолепные планы доставалась исключительно ему. И он планировал сохранять бдительность так долго, как только получится, чтобы не допустить подобный исход в этот девяносто тысяч седьмой раз, но… Но все же спустя неделю таких ночных бдений Чонгук пришел к тому, что нет, он, конечно, не забыл обо всем, но внезапно для себя как-то расслабился, словно внутри него кто-то ослабил пружину, и отчего-то начал воспринимать весь этот сюр как нечто забавное, вовсе не стоящее таких его нервов, раз уж за неделю его с этим так больше никто и не дернул, и решил вернуться к обычному течению жизни, чтобы не тратить больше силы на всякую ерунду. Так что он как раз беззаботно наворачивал арбузное мороженое из ведра в пятницу вечером, игнорируя слабо трепыхающуюся в его замерзшем сознании мысль о том, каким опухшим он проснется на следующий день, когда телефон, завибрировав, вдруг оповестил его о новом сообщении в Katalk'е от незнакомого номера. И Чонгук не успел прочитать его, нахмуриться или подавиться, моргнуть или проклясть к черту все свои родственные связи, или сделать хоть что-нибудь еще, даже моргнуть, когда спустя микромгновение ему пришло короткое, но такое многозначительное «извини» от его папы. Яростно стуча пальцем по экрану телефона, Чонгук, отпихнувший от себя ведерко с мороженым, раскачивался из стороны в сторону, изо всех сил пытаясь уговорить себя не с первых же секунд начать орать благим матом, памятуя о том, что ему еще нужно было попросить родителей помочь ему с выбором робота-пылесоса. — Это что, серьезно, что ли?! — почти взревел Чонгук, стоило господину Чону, несколько гудков, видимо, трусливо теребящему телефон в руках, ответить на звонок. — Чонгук-и… — Никаких Чонгук-и, пап! Отвечай на вопрос. Ты что, правда, дал им мой номер?! — Чонгуку казалось, что от негодования его глаза вполне себе серьезно рисковали навсегда выкатиться из орбит. Но он просто никак не мог поверить, что все это ему не снилось. Его родной папа, с которым они частенько по вечерам созванивались, чтобы посмеяться над очередной тупостью, с которой столкнулись за день, или, гиенисто хихикая, обсудить чей-нибудь не слишком удачный наряд — и да, Чонгук знал, что это было слегка зло, но предпочитал не лицемерить и открыто смеяться над тем, что казалось ему смешным, с тем, с кем можно было, разумеется, никогда не проявляя бестактность по отношению к другим людям, — и этот самый человек взял и слил его номер какому-то маньяку из Тэгу?.. А дальше что? Сам его расчленит и в мешочке принесет туда, куда попросят?! — Ну да. А что такого? Господин Ли же сказал, что этот альфа хороший. Так почему нет? — Потому что… — Чонгук задохнулся в возмущении. И ему пришлось ненадолго затихнуть, чтобы отдышаться. Потому что он и правда был слишком зол из-за всей этой ситуации, куда его опять втянули против его воли. А теперь он еще и должен был объясняться перед всеми, почему они должны были отвалить от него и позволить ему жить так, как он хочет? Да, в одиночестве и в своей скорлупе, но… Вообще-то он имел на это полное право! — Потому что я не хочу. — Если бы я слушал тебя каждый раз, как ты говоришь такое, ты бы так и школу не окончил, и на гитаре не научился бы играть, и то твое любимое худи тоже не купил бы, — меланхолично отозвался на это господин Чон. — И вообще, ты еще хочешь постоянную скидку в этом магазине или нет? — Ты что, продашь меня за пять процентов? — Чонгук прищурился, шумно выдыхая. — Не за пять, а уже за семь вообще-то. Она накопительная, Чонгук-и, — поправил его господин Чон. — Очень смешно, — фыркнул Чонгук, недовольно кривясь, когда он так отчетливо видел, на кого из родителей действительно был похож. Понимание этого, правда, никогда не помогало ему быть мягче с другими, хоть он никогда и не переходил черту, но не отказывал себе в удовольствии продемонстрировать свое владение сарказмом с людьми, с которыми находился в достаточно близких отношениях, чтобы не бояться по-настоящему их этим обидеть. Но если бы он не стал таким, то… В конце концов как еще он мог бы выжить в такой семье, где первым делом младенцев учили правилу «в большой семье клювом не щелкай»?.. — Пап… Ну правда. Что, если это какой-нибудь насильник-извращенец? Тебе не страшно сватать меня хрен пойми кому? Это вы с отцом вот настолько в отчаянии, да? — Чонгук шмыгнул носом. А ведь он всегда очень гордился своими родителями (в том числе) за то, что те никогда не дергали его с вопросами по поводу отношений. Он знал, что они слегка переживали по этому поводу, ведь серьезных отношений у него так ни разу и не случилось за всю жизнь, но никогда особенно не страдал от наплыва раздражающих вопросов на эту тему именно с их стороны (в отличие от всех прочих родственников и знакомых). И тут на тебе… — Во-первых, ничего я не в отчаянии. А во-вторых, чтобы что-то происходило, Чонгук-и, надо хотя бы раз в год выходить из дома. И нет, солнышко, на работу не считается, — Чонгук вновь скривился, когда его попытку возразить зарубили на корню. — Я ж тебе не на сайте знакомств предлагаю искать судьбу свою. — Разве не ты говорил мне, что не надо растрачивать себя на всяких кобелей?! — все же возмутился Чонгук. — И что выбирать надо приличных. — Да ты все равно вообще никого не выбираешь! — на мгновение господин Чон вспыхнул, но тут же успокоился. — И вообще… Господин Ли знает тебя с пятнадцати лет. Он бы тебе, как ты выражаешься, кобеля, и боже, Чонгук-и, ты где только такого нахватался, так вот господин Ли тебе такого не посоветовал бы. — Ну конечно, — пробубнил Чонгук, невольно соглашаясь с озвученным доводом. — Может, это просто хитрый план, чтобы на хату нашу позариться? — он выгнул бровь, и сам впечатленный собственной находчивостью. — Так квартира все равно же на Чонхен-и записана, — Чонгуку показалось, будто его окатили холодной водой. — И… Милый, я же не прошу тебя перед выходом из дома оставить мозг на тумбочке. Ну, конечно, думать всегда надо и смотреть внимательно, особенно в самом начале, чтобы не нарваться на какого-нибудь придурка. Если с первых секунд начнет язык или руки распускать, лупи по шарам и вали. Но… Может, он и правда хороший. Тем более… — Что там еще? — Чонгук напрягся из-за внезапно повисшей паузы. Сам факт наличия сообщения от незнакомого типа еще не являлся вершиной его проблем?.. — Мальчик же специально ради тебя, тупица, приехал. А ты что? Так и будешь… — Он что?! — голос Чонгука предательски сорвался. То есть этот кобель-маньяк-извращенец еще и приперся к нему в Сеул? Зачем?.. — Что? — переспросил господин Чон, но все же довольно быстро сдался под гнетом негодующего пыхтения в трубке. — Ну да, он сейчас в Сеуле. Насколько я понял, ему как раз по делам нужно было. Так что вот. Очень удобно все совпало. Видишь как. Может, это счастье тебе так в руки плывет. — Ага, и как говорится, сам-знаешь-что не тонет. — Чонгук-и! — тут же шикнул на него господин Чон, и Чонгук моментально скривился на то, как его шутку не оценили по достоинству. — Так. Ничего не знаю. Раз ты так тут фонтанируешь сейчас, значит, этот славный альфа тебе уже написал. Так что, солнышко, не будь врединой и ответь ему. — Не буду я никому отвечать! — взмахнув руками, Чонгук чуть было не опрокинул на стол ведерко с уже подтаявшим мороженым, но это нисколько не остудило его пыл! — Почему я вообще должен?! Вы там с господином Ли что-то придумали на пару, а я теперь должен это разгребать? Почему всегда так? Я вообще не просил ничего такого! И наоборот все твердил, что мне это не нужно. Но раз уж вам обоим было наплевать на мое мнение, то вот и разбирайтесь теперь с этим сами! — Под все твердил это ты то свое несвязное блеянье подразумеваешь? — совершенно не растерявшись, уточнил господин Чон. — Надо было говорить увереннее, если ты так категорично ничего не хотел. Как господин Ли должен был понять со всеми твоими смешками, что ты действительно у меня такой трусишка и боишься новых знакомств? — Если бы, например, он научился пользоваться своими ушами? — возмущенно предположил Чонгук. — И вообще. Смех — это защитная реакция на ту дурость, которую вы насочиняли. Так что не надо перекладывать ответственность за это на меня. — Чонгук-и, ну ладно тебе. Ну… Это же просто некрасиво в конце концов, — поняв тщетность своих предыдущих попыток, господин Чон решил зайти с другой стороны. — Ты же и сам прекрасно знаешь это. Мальчик, в конце концов, ведь ни в какой сговор со мной и господином Ли не вступал. Будет неудобно вот так просто продинамить его. Ты же у меня уже взрослый, да? И, значит, должен решать вопросы по-взрослому. Если ты ну так сильно не хочешь этого, так ему и напиши. Мол, спасибо за потраченное время, но я не заинтересован. Ничего в этом сложного нет. Он же не вылезет к тебе в квартиру через экран телефона, чтобы откусить тебе голову за такое. — Я… — на самом деле Чонгук собирался наговорить еще много чего на тему того, что он все еще не понимал, почему должен был хоть как-то реагировать на мальчика, когда с самого начала предельно ясно обозначил свою позицию, пусть, видимо, и не слишком внятно. Но… В глубине души он и правда испытывал легкое сочувствие к этому альфе, который тоже наверняка еще утром этого дня в ус не дул и даже не догадывался, что ему внезапно подберут такую удачную партию на всю жизнь, а теперь должен был из вежливости как-то решать этот вопрос. И… Это не заставляло Чонгука злиться меньше, но он вроде как слегка проникался небольшой симпатией к этому альфе исключительно на почве объединяющей их беды. — Ладно. Я напишу ему. — Почему? — настороженно почти прошептал господин Чон. — Что почему? — Почему ты вдруг так быстро передумал? — Ты же все равно не отстанешь от меня, пока не добьешься своего — вздыхая, закатил глаза Чонгук. — Как будто я не знаю, все твои методы манипулирования. Сейчас я еще минут пять поломаюсь, и ты заявишь, что я могу делать, что хочу, и скинешь вызов. Спасибо. Уже проходили. — Вечно ты на меня поклеп возводишь! — вопреки ожиданиям Чонгука, готовящегося услышать в голосе папы вселенскую обиду, совершенно искренне и беззлобно возразил господин Чон. — А я всего-то о тебе, дурехе, пекусь. — Ну еще бы, — поморщился Чонгук. — Это все? Потому что если да, давай закругляться. Мне твоими стараниями еще сейчас трактат этому мальчику писать. — Напиши потом, как все пройдет, — примирительно попросил господин Чон. — И Чонгук-и… Если серьезно. Ни в каком я не отчаянии. Правда. Я допускаю ошибки в отношениях с тобой. Я это не отрицаю. Но, пожалуйста, прости своему папе то, что он всего лишь человек. И… Это вовсе не значит, что я поставил себе цель спихнуть тебя первому встречному. Я просто волнуюсь, что ты заперся в своей конуре и сидишь там круглосуточно, пропуская жизнь вокруг тебя. Так что я просто хотел, чтобы ты так категорично не отвергал подворачивающиеся возможности. Не сложилось бы у вас, я бы тебя из дома не выгнал, естественно. Просто так ты бы уже попробовал и понял, то оно или нет. А так… — Я с ним никуда не пойду! — перебил его Чонгук, миллион раз слышавший подобные нравоучения от папы, так что мог бы и сам продолжить их за него. — И вообще-то квартира двухкомнатная, а никакая не конура. — Ох, Чонгук-и… — господин Чон тяжко вздохнул. — Ладно. Не буду мешать тебе упускать свое возможное счастье. Постарайся только повежливее с ним, ладно? — Угу, ладно, — криво улыбнувшись, согласился Чонгук, — До завтра, пап, — и скинул вызов. Кинув беглый взгляд на погасший экран телефона, Чонгук со вздохом придвинул мороженое к себе и, зачерпнув ложкой побольше сладкой массы, запустил ее в рот. Не обязан же он вообще-то отвечать какому-то хрен пойми кому вот прямо сразу сейчас! С какой это вдруг радости такой?! У него как раз оставалось около пятнадцати минут серии «Мемориста». Так что куда логичнее было закончить ужинать и досмотреть серию. А уже потом, так уж и быть, придумать какой-нибудь приемлемо тактичный отказ от общения. Однако… Вздохнув вновь и тщательно облизав ложку, Чонгук закрыл крышкой ведерко и понес убирать его в морозильник. С такими новостями настроение беспечно наслаждаться своим вечером пропало совершенно. К тому же за время его разговора с папой мороженое довольно сильно подтаяло, превратившись в мягкую, бесформенную массу, консистенцию которой он не особо любил. Да и народная мудрость, довольно справедливо гласившая, что раньше сядешь — раньше встанешь, так и крутилась в его голове. Так что, промаявшись еще минут пять и всласть поненавидив весь мир в общем и свою незавидную участь в частности, Чонгук снова вернулся за стол и взял в руки телефон, чтобы разблокировать его. В мессенджере его все так же ждало одинокое сообщение с незнакомого номера. И полистав свои активные диалоги и поняв, что сбежать еще ненадолго и, например, поболтать с кем-то из знакомых, которые разом забыли про него, у него не выйдет, Чонгук бойко нажал на сообщение, твердо намереваясь разобраться с этим как можно быстрее. Неизвестный номер Добрый вечер! Надеюсь, я не сильно беспокою Меня зовут Ким Тэхен Честно говоря, даже не знаю, как начать разговор Возможно, господин Ли Ёхан говорил обо мне 22:13 Ну, на первый взгляд, все выглядело даже не так плохо. Удрученно хмыкнув, Чонгук был вынужден признать это. Может… Может, этот альфа и правда был не так плох? Чонгук спешно помотал головой. Нет. Он не должен был допускать таких мыслей и в принципе задумываться о подобных перспективах. Ему очень даже комфортно и одному. Работать пять дней в неделю, тратить вечера на то, чтобы смотреть побольше серий дорам и проходить как можно больше уровней в Gardenscapes, а выходные проводить за уборкой, готовкой и чтением (разумеется, в то время, когда он не был занят уже упомянутым просмотром дорам). И ему совершенно точно не нужно было ничего менять в своей жизни. Тем более впускать в нее все еще крайне сомнительного альфу. И потому, поперебирав в голове добрых пятнадцать минут возможные вежливые варианты посылания нахер, Чонгук, определившись с логикой построения текста, наконец начал бодро печатать ответ такой же жертве обстоятельств, как и он сам.

Добрый вечер! Да, господин Ли говорил о вас И мне очень неудобно, что вас с этим потревожили, когда на самом деле моя реакция на такое неожиданное предложение познакомиться была расценена не вполне верно Дело в том, что я сейчас не заинтересован ни в каком общении с кем-либо. И мне кажется честным и правильным сказать об этом прямо, чтобы не тратить впустую ни ваше время, ни свое. И мне и правда очень жаль, что все так сложилось и вас втянули в это совершенно напрасно Надеюсь, на этом возникшее недопонимание разрешится и мы разойдемся без каких-либо взаимных обид

Чрезвычайно гордый собой Чонгук для верности несколько раз перечитал сообщение, чтобы убедиться в том, что не наляпал в спешке каких-нибудь глупых ошибок. Особенно довольным он чувствовал себя из-за того, что таки смог себя пересилить и ни разу за все послание не извинился. Его так и подмывало написать стандартное и такое привычное ему для сглаживания углов прошу прощения за сложившуюся ситуацию или извините, пожалуйста, что так получилось. Но, справедливо решив, что извиняться ему ровным счетом было не за что, ведь не он заварил всю эту кашу, он почти заставил себя выбрать какие-нибудь прочие корректные, но не сквозящие нелепым раскаянием формулировки. И он почти нажал на кнопку отправки, когда удостоверился в идеальности текста, но… В этот момент ему так некстати вдруг припомнилось, как он мысленно назвал этого альфу около получаса назад. Жертва обстоятельств. Вот только, если задуматься — а с зависшим над экраном телефона пальцем именно этим Чонгук и занимался, — то можно было довольно скоро понять, что такое утверждение являлось наглой ложью. Попыткой его мягкой стороны, как обычно, сделать вид, что виноватых в ситуации нет и что каждый из ее участников был заложником сложившихся условий. Но нет. Нихрена подобного. Ким Тэхен никакой жертвой уж точно не являлся. Ведь… Ну да, вероятнее всего, ему новость о неведомом омеге из Сеула тоже свалилась как снег на голову. Но, узнав об этом, Тэхен, если уж он и правда был таким замечательным альфой, как о нем отзывался господин Ли, вполне мог бы ничего не предпринять, подумать своей головой и выбрать не беспокоить незнакомого омегу, не навязывая ему свое общество. А вместо этого Тэхен предпочел повестись на, очевидно, показавшуюся ему легкую добычу и вторгнуться в чужое личное пространство! Гневно щурясь, Чонгук зло стирал написанное ранее сообщение. Нет уж. Дурацкий Ким Тэхен не заслужил, чтобы с ним разговаривали нормально. Его ведь никто не заставлял писать первым. И уж тем более еще и припираться в Сеул. В этом вопросе общественные стереотипы были однозначно на стороне альф. Так что никто бы не посмел посмеяться над ним за нерешительность. Скорее похвалили бы за избирательность и разборчивость. Ведь он являлся альфой. Для него не существовало такого понятия, как последний вагон, которым постоянно стращали всех омег, возраст которых едва перевалил за двадцатипятилетие. И поэтому… Чонгук не мог со всей уверенностью сказать, для чего именно он собирался это сделать. Для того, чтобы в переписке продемонстрировать все свое мастерство владения сарказмом и доставить себе удовольствие поставить Ким Тэхена на место, опустив наглого альфу одними только словами ниже плинтуса? Или для того, чтобы еще и развести мерзкого альфу на ужин и шикарно от души наесться за его счет, после чего, высказав ему в лицо всю самую неприятную правду и обломав его надежды пролезть в жопу без мыла, свалить в туман, оставив его без заветного перепихона, ради которого тот, вероятно, все и затеял? Чонгуку, набиравшему новый ответ, было некогда задумываться о таких вещах. Как и скорбеть об, очевидно, потерянной навеки семипроцентной скидке.

Привет Ага, господин Ли говорил

Притормозив на секунду, Чонгук прикусил губу, выясняя, точно ли он был готов к тому, что собирался сделать. А затем уверенно дописал окончание:

А я уже начал думать, что ты так и не напишешь 23:17

Довольный собой и своей смелостью Чонгук откинулся на спинку стула и предвкушающе облизнулся. Он видел, что альфа что-то там уже строчил в ответ, и, постукивая пальцами по столу, ожидал получить от него какое-нибудь жалкое оправдание или еще что-нибудь неловкое, над чем он потом еще целую вечность будет гиенить вместе с папой. В конце концов тот, кто в начале знакомства выбрал что-то настолько формальное и вежливое, наверняка должен был оказаться страшным занудой, теряющимся от любого намека на что-то более раскованное. Не знаю, как начать разговор… Возможно, это был какой-то робкий маньяк-извращенец, который потому и стал маньяком, что за всю жизнь так и не приобрел навык общения с людьми? Не то чтобы самого себя Чонгук считал таким уж гуру коммуникаций. Но явно у него все было не настолько плохо, как у этого альфы, который пересек полстраны ради призрачного шанса на перепих. Пфф. У него все было, судя по всему, очень даже отлично. Пораженный осознанием внезапного собственного превосходства над каким-то альфой-неудачником Чонгук задорно цокнул языком. Но поток самодовольных мыслей резко прекратился, стоило ему прочитать вспыхнувшее на экране новое сообщение. Неизвестный номер Предпочитаю относиться к омегам, как к вину Чем дольше выдерживаешь, тем слаще результат 23:18 Чонгук негодующе подавился слюной. Это что еще такое было?! А где неловкое блеяние? Или, на худой конец, извинения, что так долго тянул со знакомством? Что за шуточки такие сразу с порога? Но… Чонгук задумчиво почесал затылок, снова и снова бегая глазами по нахальным строчкам. С другой стороны, зато точно сразу видно, что Ким Тэхен и правда кобель какой-то, как он совершенно верно и внушал своему папе. Стоило ли вообще ожидать другого исхода от подобного сводничества. Неизвестный номер Эй, ну ты где там? 23:23 Неизвестный номер Взял десятиминутный тайм-аут на сочинение достойного ответа? 23:23 Увидев очередное уведомление, Чонгук снова возмущенно засопел. И ничего он не сочиняет! Возможно… Возможно, потому что и правда никак не может придумать, что такого остроумного можно было бы влепить этому мудаку Ким Тэхену на его тупую шуточку. Неизвестный номер Детка хороша только в спринтах, а не марафонах? 23:23 Неизвестный номер Если захочешь, могу помочь это исправить😏 23:24 Чонгук, ноздри которого нещадно раздувались от самого злобного пыхтения, на которое он только был способен, затормозив все же на пару мгновений, наконец придумал достаточно пристойный, по его мнению, ответ.

Извини. Не имею привычки самозабвенно караулить соо от очередного альфы. 23:25

И Чонгук, закусив губу, как раз выбирал наиболее сокрушительный вариант между «только, пожалуйста, не плачь», «надеюсь, твое хрупкое эго еще не раскрошилось» и «ты всего лишь пятый в очереди, зайка», когда Ким Тэхен заставил его подавиться воздухом. Опять. Неизвестный номер Я буду не против групповушки Если детка захочет 23:26 Глаза Чонгука не успели до конца округлиться от ужаса, когда следом тут же пришло еще одно уведомление. Неизвестный номер Хотя… Уверен, после знакомства со мной остальные альфы перестанут тебя интересовать 23:26 Неизвестный номер Хочешь, докажу это? 23:27 Это было как-то быстро. То есть… Не то чтобы у самого Чонгука не имелось про запас плана б, согласно которому он должен был объесться на всю оставшуюся жизнь вперед за счет похотливого альфы, но как-то… В его версии, это он должен был милостиво предложить встречу после того, как во всей красе продемонстрирует унизительную силу своего интеллекта. А теперь что? Ким Тэхен пытался взять его на понт? И хуже всего было то, что если бы он сейчас дал заднюю, то жалко из них двоих, очевидно, выглядел бы не гадкий альфа, который за пять минут умудрился обставить его по всем фронтам. Как это вообще вышло так, что какой-то крайне сомнительный Ким Тэхен, притащившийся к нему с другого конца света, оказался смешнее и ловчее него? Не то чтобы он был таким уж опытным разводилой, но… Возможно, его папа все же был прав и ему, замкнувшемуся на своей совершенно асоциальной реальности, действительно не хватало опыта во взаимодействии с другими людьми?

Когда и где? 23:29

Как бы сильно ему ни хотелось игнорировать собственное разгромное поражение, Чонгук счел наиболее благоразумным вариантом просто согласиться на условия альфы, чтобы ненароком не поставить себя в еще более глупое положение. Теперь отчего-то казалось, что это не было бы для несносного альфы такой уж непосильной задачей. Неизвестный номер Завтра в 6 вечера Адрес пришлю завтра утром 23:30 Неизвестный номер Детка, только не наряжайся слишком долго Есть вероятность, что надолго ты в своем милом прикиде не задержишься 23:30 Чонгук только закатил глаза на присланное вдогонку сообщение, решая ничего не отвечать на него, чтобы хотя бы попытаться сохранить видимость того, что его достоинство не было так молниеносно растоптано каким-то придурком. И нервно раскачиваясь на стуле из стороны в сторону, Чонгук старательно повторял себе, что не было ничего страшного в том, что альфа первым пригласил его сходить куда-нибудь. В конце концов он и сам рассматривал такой вариант. Так что, если он хорошенько постарается, у него все еще есть все шансы доказать Ким Тэхену, что он был вовсе не такой легкой добычей, как могло показаться на первый взгляд. И вообще… Чонгук победоносно облизнулся. Сегодня он всего лишь разогревался и пожалел нерадивого альфу. Но уже завтра ни на какую пощаду Ким Тэхен может не рассчитывать.

***

Наворачивая сотый круг почета по небольшой территории перед входом в ресторан, куда его пригласил Ким Тэхен, Чонгук нервно цокал языком и то и дело оттягивал вниз рукава пиджака в попытке успокоить окончательно расшалившиеся нервы. За ночь былое благоразумие наконец вернулось к нему, так что, едва разлепив глаза утром и увидев пришедшее от Тэхена смс с адресом, Чонгук мог только снова и снова спрашивать себя, чем он думал вчера, когда позволил какому-то незнакомому альфе за десять минут завести его настолько, чтобы он так легко отважился на то, на что никогда в жизни прежде не решился бы. Здравый смысл, пока он, бубня себе под нос, выбирал одежду на вечер и силой пропихивал в себя встающий комом в горле завтрак, подсказывал, что еще можно было все отменить. Или вообще никуда не ходить. Заблокировать номер альфы с недотрахом и продолжить жить свою скучную, но привычную жизнь так, будто ничего и не было. Да, это, пожалуй, и правда был бы самый жалкий из всех когда-либо совершенных им поступков. Зато все конечности точно останутся при нем. Но… Перечитав всю короткую переписку с Ким Тэхеном еще раз, Чонгук внезапно осознал, что, даже несмотря на проснувшиеся в нем по утру зачатки здравомыслия, в целом ощущение все еще было такое, будто его педаль тормоза, которую он обычно вдавливал до упора, вырвали с корнем и выбросили в окно, так что опции трусливого побега в его списке потенциальных действий больше не было. И потому, пусть и испытывая весьма серьезные сомнения, он все же продолжал ответственно готовиться к предстоящей встрече. В основном путем самонастраивания себя на одну из двух вещей: или все-таки проявить себя непревзойденным мастером иронии и с торжествующей улыбкой оставить Ким Тэхена умываться слезами от осознания своей ничтожности, или, на крайний случай, отработанным приемом врезать Ким Тэхену в челюсть и по яйцам, если будет совсем уж зарываться. А теперь он стоял у ресторана, к которому явился за полчаса до назначенного времени, чтобы успеть прийти в себя и успокоиться на месте, и сердито проклинал Ким Тэхена всеми словами, которые только приходили ему в голову. Позабытая за прочими переживаниями на некоторое время злость на всю эту ситуацию тоже не заставила себя долго ждать и теперь как следует подливала масла в огонь, заставляя его накручивать себя еще сильнее. Ну неужели он обязательно должен был вляпаться во что-то такое? Почему незнакомые люди считали, что имели какое-то право вмешиваться в его жизнь и выбивать его из привычной колеи, когда их совершенно об этом не просили? И почему родной папа, который должен был быть всегда на его стороне, тоже внезапно оказался таким подлым предателем? Ведь мог бы спокойно сидеть себе дома и, попивая капучино — для которого он только недавно научился делать молочную пену во френ-прессе, — досматривать «Мемориста». А вместо этого он был вынужден совершенно по-идиотски топтаться неподалеку от двери в ресторан, куда уверенно заходили все новые посетители, пока он сам, очевидно, выглядел так, будто был самым голодным человеком в мире без гроша в кармане на подобное заведение. Для полноты картины не хватало только проливного дождя, чтобы он еще и вымок до нитки, являя собой самое жалобное зрелище на свете. И ради кого это все было? Ради какого-то отмороженного — потому что стал бы кто-то другой, не зная о нем ничего, тащиться к нему через всю страну, — который наверняка откормит его, усыпляя бдительность, а затем умело расчленит в ближайшей подворотне и сбросит в реку, оставив себе его часы в качестве трофея. Гулко сглотнув, Чонгук в сто тринадцатый раз остановился перед прозрачной дверью в цветочный магазин, находящийся на территории ресторана. Видимо, чтобы альфам было еще проще завоевывать разными манипуляциями омег, как будто в их руках и так не было достаточно власти. Рассматривая собственное отражение, Чонгук криво усмехнулся своим мыслям. Ким Тэхен может даже не рассчитывать, что какой-то там вшивый букет заставит его забыть о гордости и отклониться от первоначального плана. Еще чего! Особой же уверенности в своем успехе ему прибавляло и то, что, по собственной оценке, он, пожалуй, не выглядел так, будто собирался на первое за миллион лет свидание три с половиной часа. Так что у Ким Тэхена не было шанса покормить свое эго мыслями о том, как много часов убил ради него омега, чтобы впечатлить его своим внешним видом. Узнав о месте встречи, Чонгук предпочел остановить свой выбор на классическом черном костюме с зауженными брюками. Не самый частый его наряд, но наиболее подходящий из всего его гардероба для встречи в пусть и не люксовом, но все же ресторане. И с учетом работы отпаривателя… Чонгук оценивал свой вид примерно на полтора часа сборов. По его мнению, более чем достойно, чтобы всем вокруг было понятно, что ни для какого альфы он вовсе не старался! Отойдя в сторону от двери магазинчика, чтобы выпустить из него явно какого-то опаздывающего на свидание альфу — судя по размеру букета в его руках, опаздывающего минимум на полчаса, — Чонгук невольно заозирался по сторонам, наконец доходя до мыслей, которые отчего-то все это время не посещали его светлую голову. А как выглядел сам Ким Тэхен? Слишком занятый ненавистью ко всему живому в мире, а потом еще и все сильнее расходящимся нервным тиком вкупе с тахикардией, он как-то не успел этим озадачиться. Не то чтобы ему вообще было хоть какое-то дело до внешности наглого, самоуверенного альфы, с которым сегодня он встретится в первый и последний раз в жизни, но… Рассматривая стоящих, как и он, в этом небольшом дворике или проносящихся мимо альф, Чонгук невольно задумывался о том, каким перед ним предстанет этот Ким Тэхен, которого господин Ли так рьяно ему нахваливал. Окажется ли он забитым дрочером, который крутым был только в переписке, а на деле будет представлять собой весьма жалкое зрелище? Или он и правда окажется крутым альфой без комплексов, перед которым стелется каждая омега? Внезапно заметив, как, судя по взгляду и траектории движения, какой-то альфа, только что вышедший из-за поворота, плавно направлялся к нему, Чонгук замер и задержал дыхание. Кажется… Ему и правда выпал второй вариант?.. Он все же сглотнул, продолжая внимательно рассматривать приближающегося к нему альфу. Высокий, в меру подтянутый, в похожем на его классическом костюме с приталенным пиджаком, с модной прической, как у Бэкхема, и здоровым букетом роз в руках. Чонгук заторможенно моргнул, пока все его мысли о самодостаточности и намерения показать, что ни в ком он не нуждался, со скоростью света покидали его черепную коробку. Нет, ну… Может, было бы и не так плохо познакомиться с таким альфой? Да, не самым приятным во время первого же диалога. Но, наверное, кому-то, кто выглядел, как Аполлон или, как минимум, как молодой, но уже успешный бизнесмен, можно было простить слегка нахальное поведение. Не то чтобы он был падок на деньги сами по себе. Но вот на ум, который должен был стоять за этими деньгами… — Думаешь, в переписке я специально вел себя как придурок, чтобы проверить тебя, а потом на реальном свидании поразить тем, какой я на самом деле охуенный папик с кучей бабла и членом до колена? Тебе не кажется, что ты дорам пересмотрел? — низкий голос вдруг раздался над самым ухом Чонгука, заставляя его крупно вздрогнуть и обернуться. — А? — только сумел выдавить из себя Чонгук, продолжая растерянно моргать под пристальным взглядом хитрых карих глаз парня, стоявшего в паре метров от него. Боковым же зрением он успел заметить, как шикарный альфа, которого он беззастенчиво разглядывал секунду назад, бодро прошествовал мимо него, не затормозив ни на мгновение. — Привет. Я Ким Тэхен, — под звук разбивающихся надежд Чонгука молодой альфа улыбнулся ему. А затем… Чонгук и сам не ожидал от себя этого, но спустя еще несколько заторможенных движений его ресниц он вдруг расслабленно и совершенно искренне рассмеялся. Словно нервная пружина, которая с каждой минутой все туже закручивалась в нем со вчерашнего вечера и до этого самого момента, наконец разжалась, позволяя ему снова свободно задышать. То есть… Ну да, он был бы не против того, что ему тут только что так сладко напел, видимо, тот самый Ким Тэхен. Но это было бы совсем не в духе его жизни, так что… Пожалуй, это было даже к лучшему. — Привет, — наконец кивнул ему в ответ Чонгук. — Чон Чонгук. Как ты узнал меня? — тут же спросил он, пытаясь внимательно рассмотреть альфу перед собой, но ему пришлось податься назад, когда Тэхен вдруг сделал пару шагов к нему. — Потому что ты самый красивый омега примерно на километр вокруг, — прошептал Тэхен, наклонившись к самому его уху, так что от жаркого дыхания и ударившего в нос крепкого аромата мускатного ореха спина Чонгука моментально покрылась мурашками. Ощущение, как его и без того не слишком надежный план начал трещать по швам спустя всего минуту в компании Тэхена, со всей силы ударило под дых. Твою мать… А ведь еще эта приталенная, слегка просвечивающая рубашка на выпуск, соблазнительно облегавшая торс Тэхена… — А мне как раз именно такого и обещали. — Кхм… И что, это обычно работает? — невольно облизнувшись и снова едва заметно отступив, чем он тут же вызывал тихий смешок Тэхена, Чонгук, проморгавшись, попытался восстановить внутреннее равновесие. Потому что коленки от томного шепота на ухо как-то уж слишком ощутимо предательски задрожали. А ведь до течки еще было очень далеко, так что он точно не должен был так позорно быстро поддаться на чары незнакомого, но — вынужденно Чонгук признавал это, — крайне симпатичного альфы. — Такие тупые подкаты. Ты их где услышал? На марафоне «Как перестать быть неудачником», — все же договорил он, безмерно счастливый, потому что его голос даже не дрогнул, пока он выдавал что-то столь длинное. — Не работает. Но ты милый, когда ворчишь, — продолжая мягко улыбаться ему, Тэхен пожал плечами. — Ну что, идем? На самом деле я ужасно голодный. И Чонгук успел только тихо ойкнуть, когда Тэхен большими шагами сократил расстояние до двери ресторана и широко распахнул ее, галантно придерживая для него.

***

— Гуки, подождешь немного, хорошо? Я сейчас сам со всем разберусь. Отложив палочки в сторону, Чонгук, стараясь не моргать, смотрел в упор на сидящего напротив него Тэхена, который в то же самое время выяснял у официанта, какое вино им стоило заказать в дополнение к тому, которое они уже взяли ранее. Как могло выйти так, что видящийся ему бессовестным, гадким, опасным и много каким еще Ким Тэхен не оправдал ни одно из его самых худших ожиданий?.. В первые минуты Чонгуку, разум которого слегка прояснился за то время, что они шли к заказанному заранее Тэхеном столику, все еще хотелось едко шутить и вступать с альфой в бесконечные словесные перепалки, доказывая, кто тут на самом деле был самым остроумным. Но довольно скоро от этих желаний не осталось и следа. Потому что внезапно, вопреки тому отвратительному впечатлению, что Тэхен создал у него по вчерашней переписке, прямо сейчас Чонгук видел в этом альфе только все больше положительных черт, которые не могли не расположить к нему. Ему ужасно хотелось оказаться правым и чтобы Тэхен хоть в чем-то проявил себя полным мудаком. Чтобы Тэхен внаглую, прямо перед ним заигрывал с омегами-официантами, может, даже отвешивая им вызывающие отвращение шлепки. Или чтобы хотя бы он вел себя так надменно, что захотелось бы набрать за щеки побольше купленного им не слишком элитного вина и смачно плюнуть ему в его самодовольную рожу. Но вместо этого Чонгук, к собственному огромному удивлению, обнаруживал только, что все сильнее проникался этим моментами немного излишне экспрессивным и довольно громко смеющимся, но в целом приятным и привлекательным альфой, в компании которого он не испытывал никакого смущения, а, напротив, только успокаивался все больше с каждой проведенной вместе минутой. И такого, по откровенному признанию самому себе с закушенной губой и отведенным взглядом в сторону, пока Тэхен изучал меню, Чонгук не испытывал до сих пор никогда в жизни. Он привык быть один и привык брать ответственность за себя и свои решения, давным-давно оставив чересчур романтичную надежду встретить того, с кем будет чувствовать себя легко и по-настоящему счастливым, но, пропитываясь насквозь терпким мускатным ароматом, который сам активно так и забивался ему в нос, он впервые чувствовал, будто рядом находился альфа, на которого можно было всецело положиться. Пожалуй, глупо было предполагать что-то такое после всего лишь двух часов знакомства, но это ощущение, едва поселившись в нем, казалось, совершенно не собиралось покидать его. И Чонгуку, инфантильно, доверчиво и совершенно безрассудно, так сильно не хотелось, чтобы этот идеальный сон заканчивался. Разрушить эту совершенную идиллию не могло даже то, насколько абсолютно Ким Тэхен не вписывался в придуманную им у входа в ресторан историю о встрече с молодым богатым альфой, который заберет его на другой конец света и будет осыпать драгоценными камнями каждый божий день. Тэхен, он… Почесывая кончик носа и все еще ожидая, когда же Тэхен окончательно разберется с заказом, Чонгук негромко цокнул языком. Ему, безусловно, нравилось то, как подтянутое тело альфы под определенным освещением довольно хорошо просматривалось сквозь легкую ткань его рубашки, но догадаться, что рубашка эта была вовсе не от Armani, не составляло особого труда. И пусть это не соответствовало его мечтам о сказочном принце и волшебном замке, но, продолжая неотрывно смотреть на Тэхена и изучая его мелкие, наверняка неосознанные привычки, вроде периодических взмахов изящными пальцами и того, как он встряхивал головой, делая укладку еще более хаотичной, Чонгук не мог не думать о том, что на самом деле ему было бы совсем нечего дать мажору-бизнесмену из его смелых фантазий. Ведь сколько бы он ни воображал себе брак с каким-нибудь Кристианом Греем, весь его образ жизни в действительности доказывал только то, что он, с присущей ему ленью и не слишком торопливыми попытками подняться по карьерной лестнице, когда вместо этого он занимался тем, что пытался определить, в какую сторону хотел бы двигаться, такой он не испытывал потребности в несметных богатствах. Вместо этого ему хотелось, чтобы рядом с ним был человек, который понимал бы это, который не торопил бы его и не вынуждал его, пусть и вовсе ненамеренно, но опосредованно своим статусом, чувствовать себя в каком-то смысле неполноценным, стесняющимся своего положения. Ему хотелось, чтобы в первую очередь рядом находился кто-то уютный и комфортный. И по какой-то невероятной причине Ким Тэхен казался именно таким человеком. Пусть всего на один вечер. Пусть завтра его жизнь вернется в прежнее русло, когда он вновь останется наедине со своими проблемами. Но сегодня он позволял себе забыть об этом, наслаждаясь обществом внезапно обретенной родственной души. Во всяком случае в тех аспектах, которые они уже успели затронуть в ходе разговоров за бокалом вина, которое теперь Тэхен настойчиво намеревался обновить. Потому что, уминая за обе щеки выбранную Тэхеном свинину с сыром, которую тот активно, но стараясь не слишком заметно, продолжал подкладывать ему на тарелку, Чонгук успел выяснить о нем довольно много информации, которая, по его мнению, так сильно сближала их. Например то, что Тэхен, как и он, не так давно, всего три года назад, закончил университет, так что теперь, хоть и работал на постоянном месте, но все равно маялся с поисками чего-то более подходящего для себя. А еще то, что Тэхен — и в этот момент Чонгук не смог сдержать улыбки, брызгая соусом на стол рядом со своей тарелкой — тоже с завидной периодичностью отбивался от родни, многочисленные представители которой всячески пытались сосватать его хоть кому-нибудь, чтобы уже не висел камнем на родовой душе и можно было перейти к третированию его более младшего свободного родственника. Тэхен, как и он, имел подработку, которой старался успевать заниматься на основной работе, но зачастую не справлялся с этим, так что был вынужден пытаться как-то все же выкраивать время на себя вечерами, когда сил оставалось только на сон, чтобы все же не превратиться в живого мертвеца и не свести свою жизнь, молодую и требующую ярких красок, до одних лишь попыток выжить и заработать достаточно, чтобы не считать до копейки все траты каждый чертов месяц. И… Чонгуку все это, вся эта борьба за себя, за свою жизнь, противостояние с семьей и с самим собой, оно было настолько близко ему, что в какой-то момент он, нахмурившись, даже завис с поднесенными палочками ко рту, слишком поглощенный рассказом Тэхена. Потому что наконец-то кто-то так хорошо понимал его. Не как его родители, которые, конечно, наверное, помнили где-то в глубине души, каково это — быть напуганным собственным будущим, и которые, пусть и из лучших побуждений, но все равно периодически принимались пилить его, занудно твердя ему о том, что нужно мониторить вакансии, нужно учить английский язык, искать себя, возможно, куда-то переехать и много чего еще. Настолько много, что порой у него кружилась голова от того ужаса, который он испытывал, слушая их нравоучения. Не то чтобы он не соглашался с их доводами, когда находился в достаточно трезвом состоянии. Но по большей части он лишь испытывал изматывающую тревожность, встающую комом в горле, во время каждого такого серьезного разговора. И пару раз ему показалось даже, что уголки его глаз слегка защипало от осознания того, что Тэхен так хорошо понимал его в этом. Поэтому в конечном итоге, даже если это все еще шокировало его, Чонгук не хотел и не собирался врать себе о том, как чувствовал себя рядом с немного взбалмошным, но вместе с тем казавшимся ему невероятно стойким и твердым Ким Тэхеном: спокойно. Даже если и немного неловко, раз уж это была их первая встреча, перед которой он еще и знатно накрутил себя. В целом же ощущение того, что с Тэхеном можно было не притворяться, довольно скоро поселилось в нем. Так что было совсем нестыдно говорить какие-то глупые, странные или смешные вещи. Возможно, потому, что, кажется, ему начинала очень нравиться искренняя квадратная улыбка Тэхена, с которой тот неизменно реагировал на каждую его подобную фразу, никоим образом не вынуждая его испытывать смущение за сказанное. А, может, потому, что ему слишком сильно нравилось отсутствие необходимости создавать какой-то ложный образ, за которым он мог бы спрятать настоящего себя. Ему хотелось, чтобы Тэхен с самого начала видел, каким он был на самом деле. И… Лучшей частью этого вечера Чонгук считал то, ему совсем не казалось, будто он напрасно тратил время, безосновательно теша себя пустыми иллюзиями. — Моя очередь задавать вопросы, — подперев голову кулаком, проговорил Тэхен, очевидно, уставший от продолжительных рассказов о своей родне. И Чонгук мигом стушевался под его внимательным взглядом. Никогда еще ни один альфа не смотрел так на него: с искренним желанием узнать его получше. В основном он привык получать взгляды либо безразличные со стороны тех альф, которые потенциально могли бы понравиться ему, либо отвратительные и сальные от тех, на кого не посмотрел бы он сам даже под дулом пистолета. И потому он непроизвольно заерзал на месте, смущаясь такого пристального интереса к себе. Какой-то его части, самой подозрительной и готовящейся ощериться при угрозе малейшей опасности, все еще слегка не верилось в то, что такой альфа, воспитанный, умный, порядочный и, кажется, напрочь лишенный дурацких представлений о собственном виде как о доминирующем, в принципе существовал. Но… С другой стороны, ведь его собственный отец, который всегда являлся для него примером того, с каким альфой стоило связывать свою судьбу, был вполне себе реальным. Так почему Ким Тэхен не мог оказаться тем самым отличным парнем, которого ему посулили?.. — Что, если я не захочу отвечать? — все же свредничал Чонгук то ли в качестве инстинктивной защитной реакции, то ли для того, чтобы в очередной раз полюбоваться на широкую улыбку Тэхена, когда тот беззлобно рассмеялся на его бурчливое замечание. — Я знаю разные способы разговорить омег, — Тэхен беззаботно пожал плечами, и Чонгук вдруг уловил секундный хищный блеск в его глазах. И ему бы очень хотелось сказать, что это хотя бы немного напугало его. Но на самом деле он скорее почувствовал, как поджался от стягивающего внутренности предвкушения низ живота. — Но… Если серьезно, ты можешь не отвечать, если не захочешь или вопрос будет слишком личным. Расскажешь когда-нибудь потом, когда будешь хотеть этого. Чонгук едва успел прикусить щеку, чтобы ненароком не издать позорный писк. Это было слишком! Как альфа, который еще вчера так гадко пререкался с ним по переписке, мог так уважительно вести себя по отношению к нему теперь? Было немного грустно оттого, что подобное поведение воспринималось им как что-то исключительное, а не нормальное, но в то же время именно по этой причине оно и подкупало его лишь сильнее. Подозрительнее всего было то, что даже его внутренний радар на мудаков преспокойно молчал все это время, отказываясь допускать, что Тэхен мог специально пускать пыль ему в глаза. В движениях и словах этого альфы было столько всего настоящего, что оставалось только верить в то, что, похоже, достойные альфы и правда все еще жили где-то на одной планете с ним. И потому Чонгук, кажется, был совсем не против того, чтобы продолжить общение с этим альфой и позже, постепенно доверяя ему все больше личных фактов о себе. — Хорошо, можешь спрашивать. И… Просто, чтобы внести ясность, — Чонгук поднял согнутые в локтях руки, раскрывая ладони, прежде чем Тэхен успел задать первый вопрос. — Это исключительно из-за того, что я боюсь пыток. — Пытки бывают очень сладкими и могут приносить удовольствие, Гуки, — как бы невзначай заметил Тэхен, облизываясь, и Чонгук, действительно на несколько мгновений потеряв бдительность, совершенно откровенно выдал: — Не. Боль, все эти хождения на грани, красный–зеленый, потерпи еще немного — не мое, — он яростно замотал головой, вместе с тем постепенно приходя в себя и оттого краснея, начиная с шеи: — я люблю… Окончательно смутившись, Чонгук наконец затих, но Тэхен, хитро улыбаясь, любезно закончил предложение за него: — Нежно. Я понял, Гуки. — Кхм… — Чонгук нервно закашлялся и отвел взгляд в сторону, краем глаза замечая бесконечно ехидное выражение лица Тэхена. — Давай лучше перейдем к твоим вопросам. — Так тебе нравится… Снизу или сверху? Марафон или спринт? Внутрь или на лицо? Миллиард пошлых предположений пронесся в голове Чонгука за долю секунды. И он даже не смог бы обвинить Тэхена в том, в какое русло внезапно свернула их до сих пор крайне приличная беседа. Но… — …фотографировать? …Чонгук обескураженно заморгал, услышав окончание вопроса, пораженный тем, как быстро Тэхен предпочел сменить тему, чтобы не вгонять в краску его, сидящего с горящими щеками и наверняка наполняющим все помещение ресторана природным запахом, еще сильнее. — Да не то чтобы прям очень, — снова поперхнувшись, наконец ответил Чонгук. — На самом деле… Ну, это довольно долгая и занудная история, — неуверенно промычал он. — Так что… — До закрытия еще два с половиной часа. Так что рассказывай, — Тэхен откинулся на спинку своего стула и, взяв бокал с вином, почти поднес его к губам, когда внезапно решил добавить: — Мне интересно, Гуки. — Я просто был очень невнимательным ребенком в детстве, — воодушевленно начал Чонгук. Альфе нравится… Нет. Интересному и чертовски красивому Ким Тэхену нравится слушать его. Он что, все-таки умер молодым и попал в рай?.. — Ну просто… Чтобы ты понимал, насколько все было плохо, я однажды прицепился к какому-то левому омеге и пару минут тащился за ним, потому что он был в такой же расцветки жакете, что и мой папа. И да, мне тогда было пять, так что я был совсем гномом и видел мир только на уровне своего роста, но… — Чонгук гулко сглотнул. — Перекошенное лицо моего папы, когда он обнаружил, что я пропал, а потом нашел меня рядом с каким-то возрастным челом, я, наверное, никогда в жизни не забуду. — Напомни мне, я как-нибудь расскажу тебе, как на мою раннюю жизнь повлияла боязнь педофилов у моих родителей, — сказал Тэхен, понимающе покачивая головой. — Можешь рассказать сейчас. Знаешь, по результатам самодиагностики я пока выявил у себя повышенную тревожность, склонность к набору веса и поясничный остеохондроз. Альцгеймера в перечне, как видишь, нет. Так что я смогу вспомнить и через пять минут, о чем говорил сейчас, — щурясь, колко произнес Чонгук, все еще периодически испытывая желание показать Тэхену, что он тоже мог быть смешным! — Окей, — хмыкнул Тэхен. — Хотя… На самом деле там ничего такого. Но… Я единственный ребенок в семье, так что мои предки ужасно боялись, что со мной могут случиться буквально все самые ужасные вещи в мире. Типа… Когда я учился в восьмом классе, наш классный руководитель решил сводить нас с одноклассниками на каток. Ну и, как ты понимаешь, не пошли только я и еще один омега, который тогда болел ангиной, потому что папа боялся, что я там покалечусь. И когда в итоге один мой одноклассник действительно умудрился сломать себе ногу, мой папа весьма гордо сказал мне: «Ну вот видишь!» Как будто, если бы я пошел вместе со всеми, то эта кара богов поразила бы именно меня. Прям наш с отцом личный Нострадамус. — Прикольно, — хихикнул Чонгук, довольно замечая, что, похоже, его родители все же не были самыми странными в мире. — Да не очень, — с сомнением откликнулся Тэхен. — Особенно, когда тебе пятнадцать, но ты все еще не можешь заказывать доставки на дом, потому что родители боятся, что курьеры узнают, что в квартире ребенок, и выкрадут меня как-нибудь среди ночи. Знаешь… Довольно сложно объяснить друзьям-ровесникам, почему вы должны тащить рамен из кафешки сами, чтобы он полностью остыл по дороге, вместо того, чтобы попросить привезти его и съесть его горячим. — Ну… Может, и правда не так уж и весело, — тут же согласился Чонгук, довольно живо представляя, как ужасно неловко должно было быть подрастающему альфе в подобной ситуации. — Совсем нет. Так что в шестнадцать я не выдержал и пошел на карате, чтобы научиться всяким приемам и чтобы предки наконец отстали от меня со своей гиперопекой. Страшно представить, что было бы, если бы у них вместо меня родился омега, — Тэхен глубоко вздохнул, пока Чонгук тем временем в который раз за этот вечер тонул в испытываемом им восхищении: ему встретился альфа, который воспринимал омег как равных и действительно беспокоился о трудностях, с которыми им приходилось сталкиваться. — Ну так и что там дальше? — Что что? — нахмурившись, переспросил Чонгук, которого так бесцеремонно выдернули из пучины столь блаженных мыслей. — Видимо, все же пора добавить Альцгеймер в список, Гуки, — Тэхен усмехнулся, но тут же тихо зашипел, когда получил ощутимый пинок по ноге под столом. — Ауч. — А нечего быть занудой! — скуксился Чонгук. — Все я помню. Я говорил, что… А, да! Я говорил, что был невнимательным в детстве, — протараторил Чонгук, пихнув Тэхена еще раз, когда тот не сдержал очередной приступ смеха. — К моменту, когда я перешел в среднюю школу, проблема все еще не решилась, так что мой папа активно искал всякие варианты. И в конце концов он купил мне фотоаппарат. Дешевый совсем. Такой, чтобы было не очень жалко потерять. И сказал мне каждый день делать фотографии того, что происходит вокруг меня и что особенно запоминается мне или вроде того. Не уверен, что тогда правильно понял, что он имел в виду, — Чонгук почесал затылок. — Но мне понравилась эта идея. Мы потом ходили с папой в фотоателье и печатали там снимки. Так что в какой-то момент у меня начали собираться целые альбомы. И это стало чем-то типа моего личного дневника. Я бы хотел записывать мысли, которые приходят мне в голову. Чтобы научиться лучше структурировать их. Но, честно говоря, мне лень этим заниматься, когда свободного времени и так не особо много. А фотографии помогают мне вспомнить, что было со мной в разные периоды жизни. — Это на самом деле довольно интересный способ, — многозначительно проговорил Тэхен и, сделав последний глоток, опустошил свой бокал. — Я вроде как привык к тому, что такие фото люди обычно используют для своих блогов, а не для себя. — Я пытался пару раз начать вести профиль в инсте, — глаза Чонгука так и пытались округлиться от удивления, но он продолжал упорно делать вид, что не выдал только что самую конфиденциальную информацию о себе, которой до сих пор не делился вообще ни с кем, включая его лучшего друга Хосока. — Ну знаешь… Вроде как для себя, чтобы было виртуальное пространство, где можно фотки хранить, но и чтобы, может, найти друзей?.. Или… Я не знаю… — он нахмурился. — Разве фотоальбомы — не прошлый век? — облизав пересохшие губы, он посмотрел на Тэхена. — Но я и правда не знаю, зачем пытался сделать это. И в любом случае все мои попытки провалились, потому что я довольно быстро понял, что систематически вести блог, даже если на тебя подписан твой научный руководитель, мама бывшего одноклассника и сосед по лестничной клетке в доме родителей, — это не такое уж простое дело, которое отнимает довольно много времени и сил. — Я думаю, ничто не может считаться прошлым веком, если оно тебе нравится, — прервал его поток размышлений Тэхен, размеренно постукивая пальцами по столу. — В смысле… Проигрыватели для пластинок в какой-то момент тоже стали считать раритетом. А теперь выпускают кучу разных моделей, потому что в какой-то момент хранить у себя коллекцию пластинок стало модно. — Осталось только, чтобы до тех же выводов дошли производители фотоальбомов, — пасмурно откликнулся Чонгук. — И перестали наконец пихать везде дебильные розовые принты с цветочками. — Звучит довольно мило. — Ты перестанешь так думать, когда увидишь мою коллекцию, — Чонгук едва успел договорить, как тут же замер. Когда увидишь. А не если увидишь. И куда больше поразило его то, что он не испытал ни тени сомнения, произнося это. Будто все именно так и должно было быть. — Кстати, насчет этого, — зевнув, Тэхен смачно потянулся. — Уже довольно поздно, так что… — он посмотрел в окно, из которого теперь был виден лишь сумрак наступившего вечера. — Думаю, нам все же пора. Я провожу тебя… — он перевел взгляд на слушавшего его с приоткрытым ртом Чонгука, — если ты не против. Чонгук так и не решился ничего произнести вслух, ограничившись лишь легким кивком, слишком занятый бьющей по темечку надоедливой мыслью: и вот этот альфа не может никого себе найти?.. — Окей. Я не против сойтись на том, что «Зеленая миля» — лучший фильм в истории кинематографа, — примирительно поднял руки вверх Тэхен. — Мог бы прямо сказать, что боишься, что я больно кусаюсь, — Чонгук фыркнул в ответ на столь бездарную попытку Тэхена откреститься от своего варианта. Но они все еще стояли на светофоре, дожидаясь, когда же загорится зеленый, так что в целом он мог понять опасения альфы и его включившийся инстинкт самосохранения после того, как сам же минут пять назад пригрозил Тэхену, что покусает его, если тот не перестанет доказывать превосходство «Хорошего, плохого, злого» над легендарной и самой прекрасной на свете «Зеленой милей». — Только не говори, что не плачешь, когда Джон Коффи оживляет мышонка, — шумно пробубнил Чонгук, когда наконец пришло время переходить через дорогу. — Ты вообще человек после этого? — Не думал, что ты такой чувствительный, — парировал Тэхен, слегка притормозив, чтобы определить по движениям Чонгука, в которую сторону им нужно было двигаться теперь. — Хотя… Стоило догадаться после того, как ты сказал, что не любишь стоп-слова. — Это называется умение сочувствовать, — закатил глаза Чонгук, стараясь делать вид, что не обратил внимания на не слишком тактичное, но соответствующее действительности замечание Тэхена. — Но я уже и так понял, что ты не в курсе, что это. Изверг. «Хатико» — для тебя тоже, наверное, комедия. — Еще и королева драмы, — беззлобно рассмеялся Тэхен. — Гуки, ты и правда прелесть. — Ну конечно… — невнятно пробормотал Чонгук, опуская голову и кося взгляд в сторону Тэхена, который безмятежно смотрел прямо перед собой, явно наслаждаясь этим вечером. — Когда я начну тарелками в тебя швыряться от ревности, ты вряд ли будешь так уж этому рад. — Да, вероятно, не буду, — согласно хмыкнул Тэхен, все еще не выглядя хоть сколько-нибудь обеспокоенным тем, что Чонгук так легко рассуждал об их возможном совместном будущем. Сам же Чонгук был обеспокоен этим в крайней степени. Ведь с каждым разом фразы с подобными намеками срывались с его губ все быстрее и легче, хотя со стороны Тэхена за все это время он так и не получил ни одного явного намека на то, что ему можно было надеяться на что-то большее между ними. Зато за те полчаса, что они уже неспешно шли к его дому, он успел заметить, как все еще очень аккуратно вел себя с ним Тэхен, даже если позволял себе временами едкие комментарии в его адрес — которые, несмотря на алые щеки и жгучее смущение, на самом деле нравились ему. Но да, Тэхен мог все еще иногда голосить на всю улицу в особенно жаркие минуты кинематографического спора между ними и мог активно жестикулировать, аргументируя свою точку зрения, но вместе с тем он продолжал идти чуть поодаль, чтобы случайно не задеть его ладонью или плечом, и предпочитал вообще не прикасаться к нему, словно боялся напугать его своей неуместной тактильностью. А Чонгук… Хотеть коснуться альфы на первом же свидании не входило в число характерных для него желаний. Даже если позже у него и завязывались с кем-то непродолжительные отношения, он всегда относился крайне настороженно к тому, что альфы могли довольно скоро начать позволять себе слишком много. Но в какой-то момент стало невозможно отрицать, что руки его так сильно жгло исключительно от испытываемой им жажды наконец почувствовать на себе прикосновения больших и наверняка невероятно теплых ладоней Тэхена. И чем ближе они подходили к его дому, тем сложнее Чонгуку было сдерживать себя. Даже если эта потребность в нем была продиктована лишь тем, что у него слишком давно никого не было, а мускусный аромат Тэхена, как и вся его аура, действовал на него слишком успокаивающим образом, так, что его натренированная годами столкновений с мудаками бдительность была усыплена давным-давно. Даже если это было так, Чонгук все равно хотел этого. Весь этот вечер с каждой его новой секундой и так все сильнее переставал вписываться в привычное течение его жизни. Так какой уже был смысл отказывать себе в дополнительном удовольствии? Если уж этот вечер все равно был странным и нетипичным, пожалуй, как раз таки стоило придерживаться этого направления до самого конца. Чтобы это свидание, даже если он ошибся и никакое светлое после с Тэхеном его не ждало, запомнилось ему как самое изумительное и волшебное. Безмятежное и теплое, такое, которое и спустя много лет вспоминается как одно из самых любимых, в которое хочется вернуться, чтобы навсегда укрыться в нем от всех невзгод своего настоящего. И сколько бы Чонгук ни пытался сознательно внушить себе, что продолжения у этой сказки могло и не быть, он все равно не мог никак отделаться от абсолютно иррациональной убежденности в том, что он все правильно понимал и что молчание Тэхена вовсе не означало, что он не думал так же. Неужели Тэхен собирался довести его до дома, а затем оставить его, заблокировать его номер и больше никогда в жизни не заговорить с ним?.. Чонгук едва заметно помотал головой. Нет. Это казалось ему самым неправдоподобным вариантом из всех возможных. Как будто… Будто этот взаимный интерес, который так остро чувствовал он сам, вовсе не требовал того, чтобы кто-то из них что-то озвучивал. И потому… Чонгуку пришлось отвлечься от своих размышлений, когда мимо них, что-то там щебеча, прошелестела стайка омег, мгновенно заставившая его недовольно нахмуриться. Потому что он прекрасно знал этот взгляд, которым мило хихикающие омеги окинули Тэхена: заинтересованный. И в этот момент времени на логические цепочки не осталось совершенно. Так что он, неловко слегка покачнувшись, сделал шаг в сторону Тэхена, а затем осторожно взял его за руку, направляя все свои душевные силы на то, чтобы не начать нервно покусывать губу и вообще выглядеть так, будто ничего особенного только что не произошло. — Ты не замерз? — тут же забеспокоился Тэхен, напрочь игнорируя все еще оборачивающихся на него омег, и, вопреки страхам Чонгука, что он все же мог бы и оттолкнуть его, лишь покрепче перехватил его руку. — Хочешь, можем зайти за горячим кофе куда-нибудь? — Мне нехолодно, хен, — тихо ответил Чонгук, впервые за вечер обратившись так к Тэхену, и краем глаза заметил довольную улыбку на его лице. — К тому же мы почти пришли. — О, правда? Уже? — слишком очевидно расстроенный тон Тэхена все же вынудил Чонгука прикусить губу, чтобы сдержать смущенную улыбку. — А я только собирался попытать тебя на тему музыки. Вдруг у нас и здесь обнаружатся непримиримые разногласия. — Назови самого круто рэп- и поп-исполнителя. — Э-э… Может, все-таки ты первый? — неуверенно замялся Тэхен, и Чонгуку почти хотелось замурчать от такого контраста: его ладонь в своей Тэхен держал все еще очень крепко. — Хен, тебя что, не учили, что альфа должен быть смелым и ничего не бояться? — Учили, — кивнул ничуть не уязвленный этим вопросом Тэхен. — А еще учили, что омега со сковородкой в руках может быть куда опаснее самого грозного альфы в мире. — Тогда тебе повезло, что у меня нет ни одной сковородки под рукой, — хихикнул Чонгук. — Я все еще помню про твои прошлые угрозы покусать меня, — с сомнением отозвался Тэхен, а разошедшийся и осмелевший Чонгук не задумался ни на секунду, прежде чем ответил ему: — Уверен, что не хотел бы этого? — Может, отложим тогда до следующего раза? Уже поздно, Гуки, — так и не ответив прямо, чем мог бы поставить его в неловкое положение, Тэхен в то же время прозвучал так ласково, что Чонгук даже не смог слишком растеряться из-за собственного внезапно такого смелого поведения. Как будто… Как будто было нормально говорить с Тэхеном так, иногда слегка на грани, когда черта между намеком и шуткой становилась почти прозрачной и едва ли можно было уловить разницу между ними. И ему так чертовски сильно нравилось это. Нравилось флиртовать, нравилось позволять себе куда больше обычного, не грузить себе мозг изнуряющими переживаниями и отдаваться моменту, который он разделял с альфой, сумевшим всего за несколько часов заставить его до сих пор настороженное и пугливое сердце благоговейно трепетать от нахождения рядом с ним и от предвкушения будущих встреч. — А будет другой раз? — все же осторожно уточнил Чонгук, когда они наконец остановились у торца его дома, прячась там то ли от ветра, то ли от лишних глаз снующих туда-сюда прохожих. — Если ты хочешь, — со ставшей уже такой привычной Чонгуку за этот вечер мягкой улыбкой Тэхен кивнул ему. И Чонгук как раз судорожно подбирал подходящий вариант ответа, когда Тэхен решил продолжить говорить, окончательно захватывая его нежное сердце в свое безраздельное распоряжение: — Потому что я бы очень этого хотел. В первые мгновения Чонгук лишь заторможенно заморгал на такое признание, не слишком успешно пытаясь справиться с очередным приступом аритмии. Этот альфа… Не слишком напористый, но прямолинейный именно тогда, когда ему это так необходимо. Позволяющий ему решать самому, но при этом довольно ясно обозначающий свои желания, чтобы не смущать его слишком сильно и не заставлять пугаться собственных так ярко вспыхивающих в нем ощущений. Подталкивающий его в необходимом ему направлении, но абсолютно не давящий на него и готовый принять любой его ответ. И… А в какой момент расстояние между ними, стоящими друг напротив друга, почти перестало существовать? Чонгук совершенно этого не заметил. Зато теперь он замечал милую родинку на самом кончике носа Тэхена, которая словно добавляла ему особого юношеского очарования. Как, наверное, сладко было бы целовать ее по утрам, пока все еще сонный Тэхен не слишком довольно надувал бы губы и хмурил брови. — Ну, чтобы я решил… — Чонгуку было даже нестыдно за то, как бессовестно он тянул время, лишь бы побыть окруженным этой столь необходимой ему аурой спокойствия альфы хотя бы чуточку дольше. — Тебе все же придется ответить на мой вопрос. — Какой вопрос, Гуки? — тихо спросил Тэхен, пристально глядя на него в ответ. Они были почти одного роста, так что взгляд выходил точно глаза в глаза. И Чонгук чувствовал, как земля окончательно уходила у него из-под ног, пока он, позабыв о тормозах, проваливался в глубокую бездну лучистых карих глаз напротив. — Кто лучший поп-певец в настоящее время, хен? — почти что прохрипел Чонгук, и сам осознавая, как, должно быть, глупо это сейчас звучало. Но если это означало, что он сможет ненадолго задержать Тэхена рядом с собой, тогда ему было совсем нестрашно выглядеть глупым. — Эд Ширан, — ни секунды не раздумывая, довольно серьезно ответил Тэхен. — Почему? — Чонгук прошептал это так тихо, что едва расслышал сам себя. Но он все еще был слишком поглощен разглядыванием малейших деталей кажущегося ему теперь еще более прекрасным лица Тэхена, который в то же самое время выглядел таким умилительно сосредоточенным, отвечая на его дурацкие вопросы. — Потому что… — начал было Тэхен, но все же, прищурившись, задумался, прежде чем продолжил. — Потому что у него очень грамотный образ соседского парня с гитарой в джинсах, футболке и кроссах. И плевать, что стоят эти кроссы пару штук баксов. Можно купить паль с нужным лого или даже настоящие из секонда, и вот ты уже выглядишь, как он. А, следовательно, думаешь, что и чувствуешь себя, как он. И при этом… В нем все равно чувствуется что-то очень настоящее и честное, и потому близкое тебе самому. И это очень подкупает. А еще… Тэхен так и не успел закончить свой, вероятно, довольно продуманный длинный перечень аргументов, когда Чонгук, коротко выдохнув, подошел к нему вплотную и, замерев на секунду, успев в последний раз заглянуть ему в глаза, аккуратно поцеловал его. Достаточно ощутимо, чтобы это не превратилось в детский, излишне неопытный поцелуй школьников, успев обхватить его нижнюю губу своими. И все же ненадолго. Чтобы, если он все же неверно понял витавшее между ними напряжение, не выглядеть совсем уж безответственным, безнравственным и лишенным принципов омегой в глазах Тэхена. — Это за то, что я с первой попытки угадал с ответом? — голос Тэхена, казалось, опустился ниже на пару тонов, и у Чонгука непроизвольно округлились глаза, когда он почувствовал, как мелко задрожали его коленки. И это настолько выбило его из равновесия, что он все никак не мог собраться с мыслями, чтобы наконец сказать уже что-нибудь внятное, и только оторопело моргал, пытаясь понять, точно ли он не испортил все своей непонятно откуда взявшейся решительностью. Все сомнения и страхи Чонгука растворились в накалившемся вокруг них воздухе моментально, стоило только Тэхену осторожно обхватить ладонями его лицо и втянуть его в мягкий и не слишком глубокий поцелуй. Млея с каждой секундой все сильнее, Чонгук, крепко вцепившийся пальцами в бока Тэхена, безжалостно сминая ткань его рубашки, чувствовал, как альфа, не пытаясь проникнуть языком ему в рот, выцеловывал каждый миллиметр его губ, которые теперь немного опухли от бесконечной череды влажных и шумных прикосновений к ним. Но меньше всего на свете Чонгук хотел, чтобы это заканчивалось. Потому что, когда Тэхен наконец отпустил его лицо и вместо этого, обняв за талию обеими руками, тесно прижал его к себе, вся его одинокая Вселенная перестала существовать. До сих пор он никогда не понимал, каково это было — чувствовать себя под защитой альфы и при этом не ощущать себя так, будто он в чем-то этому альфе уступал, подавлял какую-то часть себя в угоду ему, отдавал власть в его руки и становился в зависимое от него положение. Теперь же, когда жаркие руки Тэхена стискивались вокруг него плотным кольцом, не позволяя себе лишнего и держа его так, будто он был самой драгоценной и хрупкой вещью на свете… Кажется, теперь Чонгук наконец понимал, что значило найти своего альфу. — Не хочешь зайти?.. — сипло спросил Чонгук, когда Тэхен все же отстранился от него, позволяя им обоим восстановить дыхание, но так и не выпустил из своего кольцевого захвата. — Посмотреть коллекцию фотоальбомов? И… На чай… — все же добавил он после выразительной паузы. — Если только с мелиссой, — облизнувшись, охотно согласился Тэхен, заставляя Чонгука покраснеть до кончиков ушей: мелисса — это его запах. Чонгук всегда был уверен в том, что на его пятый этаж в семиэтажном доме без лифта можно было взобраться минут за пять максимум. И это еще при условии, что идущий должен был в обязательном порядке тормозить на каждом лестничном пролете, чтобы по-пенсионерски немного отдышаться перед тем, как продолжить восхождение. У них же с Тэхеном, по его ощущениям, ушло, наверное, не меньше получаса, прежде чем они наконец оказались в его квартире. За это время Чонгук успел пометить своей спиной буквально каждый угол в парадной, пока Тэхен едва ли не через ступеньку тянул его к себе за очередным поцелуем, словно никак не мог насытиться им. И обычно довольно занудно-скромного, не любящего публичные проявления чувств Чонгука не останавливало даже то, что трижды они в самый разгар дегустации губ друг друга наталкивались на его соседей, так что он, отчаянно краснея, прятал лицо в изгибе шеи Тэхена, пока тот не отступал от него, делая вид, что ничего не происходит, а, напротив, прижимался теснее к нему, чтобы закрыть собой от внешнего мира. Как бы громко ни фыркнула, завидев их, его пожилая соседка с третьего этажа, Чонгук все равно не мог прекратить то, что происходило между ним и Тэхеном. Потому что не хотел ничего прекращать. Поэтому, когда он почти на ощупь все же открыл дверь, попав в замочную скважину с четвертого раза, Чонгуку было даже нестыдно за то, как совершенно по-варварски он скинул туфли, наступая носками на задники, лишь бы только не отрываться от альфы, в руках которого, несмотря на практически отсутствующую разницу в их комплекции, он чувствовал себя таким маленьким в самом лучшем, приятном и заставляющем его нутро трепетать от удовольствия смысле этого слова. И это ощущение лишь усилилось в нем, когда Тэхен, разобравшись со своей обувью аналогичным образом, пригвоздил его к стене коридора, в котором никто так и не удосужился включить свет. Он стоял там, постепенно привыкая к кромешной темноте и тая, словно сливочное масло, под почти немигающим, подернутым поволокой взглядом Тэхена, который будто пытался что-то высмотреть в его глазах. В конце концов, все же не выдержав такой пристальной внимательности, он вновь первым потянулся вперед, желая продолжить изучать чужие губы до тех пор, пока они не станут ему совсем знакомыми и родными, но Тэхен не позволил ему этого, крепко удержав на месте за плечи. — Уверен, что хочешь этого? — наконец спросил Тэхен, чуть отводя голову назад так, что Чонгук перестал чувствовать его тяжелое дыхание на своих щеках. — Нам необязательно вот так сразу… — Я хочу, — Чонгук, так и не дослушав до конца, тут же заныл и, жалобно заерзав, схватился обеими руками за талию Тэхена на случай, если тому вдруг придет в голову и вовсе отойти от него. — Хен… Он так и запнулся на полуслове, не представляя, какими именно словами мог бы убедить Тэхена в том, что был абсолютно уверен в своем решении. Так что он просто резко дернул слегка дезориентированного от неожиданности Тэхена в свою комнату, попутно пытаясь одной рукой избавиться от раздражающего пиджака, в котором от духоты едва мог дышать. Вот так вот. А ведь еще с утра он сам был твердо убежден в том, что ему вообще никто не нужен, и планировал всю встречу с альфой всеми доступными способами давать тому понять, что он самый сильный и независимый омега из всех когда-либо живущих на этой планете. Теперь же он мог думать только о жаркой ладони Тэхена, которую все сильнее стискивал в своей собственной, отчего казалось, будто кожа на его руке начинала плавиться. И хуже всего было пронзительное осознание того, что прямо сейчас он бы предпочел сгореть заживо, если бы потребовалось, но ни за что не позволил бы альфе оставить его одного в таком состоянии, до которого он не доходил никогда за всю свою жизнь: совершенно безрассудном и без тормозов, когда хотелось руководствоваться одними только желаниями, главным из которых было хотя бы на одну ночь сделать этого сводящего с ума альфу своим. — Хен… Хочу сейчас. Пожалуйста, — зашептал Чонгук, продолжая цепляться за рубашку Тэхена и притягивая его поближе к себе. И плевать, что в комнате его ждал диван, который он не потрудился застелить и собрать утром, не предполагая, что вечером у него могут быть гости. Ему вообще на все было наплевать, когда Тэхен, аккуратно придерживая его за талию, опустил его на этот самый диван, небрежно откинув в сторону мешающееся одеяло. — Насмотрелся этого в марафоне «Топ-5 советов, как покорить альфу на первом же свидании»? — Тэхен усмехнулся, но хриплость в его голосе с потрохами выдавала то, насколько он сам тоже был возбужден. — А что, так заметно? — тем не менее дерзко вскинулся Чонгук, на самом деле ощущая себя в полной власти мускатного аромата Тэхена, который терпким осадком постепенно до отказа заполнял его легкие. — Хочешь скажу, как ты это сделал? Как ты покорил альфу на первом же свидании? — облизнувшись, спросил Тэхен, а Чонгук, затормозив на пару мгновений, все же заинтригованно кивнул. — Ты был очень милым, но казался недоступным вначале. Так, будто прекрасно знал себе цену и не собирался стелиться перед альфой, чтобы он просто у тебя был, совершенно неважно какой. Смешно шутил. Был внимательным и спросил, ем ли я острое перед тем, как мы сделали заказ. Оказался ужасно умным! Серьезно, — Тэхен отвлекся, чтобы убрать пряди волос с лица Чонгука, прежде чем снова заговорил. — Ты еще должен будешь рассказать мне больше про все эти теории о квантах и суперпозиции. И… Это может быть чем-то слишком поверхностным, но, как я и сказал, когда только увидел тебя, ты очень красивый. А еще… — Тэхен все не переставал выводить узоры на лице Чонгука кончиками своих изящных пальцев, из-за чего его дыхание становилось все более прерывистым. — Ты очаровательный, когда краснеешь, но мне очень нравится, что ты говоришь мне, что думаешь, и делаешь рядом со мной то, что хочешь. Вероятно, правда, это потому, что изначально ты скорее всего собирался отпугнуть своими типа непривлекательными сторонами альфу-извращенца, который явился по твою душу аж с другого конца страны? — Тэхен не смог сдержать понимающий смех, увидев, какая гамма чувств отразилась на лице Чонгука в этот момент. — Но, как бы там ни было, мне нравится, что со мной ты вот такой настоящий с самого начала. Лишь не слишком мягкая поверхность его дивана спасала Чонгука от того, чтобы не растечься лужицей после такого откровения и не просочиться сквозь щели в полу к соседям снизу. Потому что вместо столь привычных ему по прошлым свиданиям «ты смеялся над моими шутками» и «ты будешь хорошо смотреться рядом со мной» он услышал, как Тэхен предпочел перечислить понравившиеся ему в нем, Чонгуке, качества. А вовсе не то, как сильно Тэхен был польщен полученными от него реакциями или что-то в этом духе. — Это шесть, а не пять, — наконец смог выдавить из себя Чонгук, все же отводя взгляд в сторону. Даже в темноте… Тэхен смотрел на него так, что пробуждал в нем такую волну самых разнообразных эмоций, что он не успевал замечать, как молниеносно менялось его настроение от решительного до смущенного и обратно туда-сюда миллион раз. Неизменным оставалось только одно: желание, чтобы все так и продолжалось как можно дольше. — Ну, больше не меньше, — беззаботно пожал плечами Тэхен. — Главное, чтобы можно было то же самое про член сказать, — продолжил бубнить хмурящийся от стеснения Чонгук, надеясь хотя бы таким образом немного пошатнуть уверенность Тэхена. — Говорю же, ты смешной, — вопреки его надеждам, лишь рассмеялся Тэхен и как-то уж слишком невинно для того, чем они сейчас собирались заняться, поцеловал его в нос. — Но можешь не волноваться на этот счет. Поверь мне, ты не будешь разочарован. Не представляя, куда деться от жгущего щеки волнения, Чонгук под тихие смешки Тэхена принялся расстегивать слегка трясущимися от чересчур долгого ожидания руками мелкие пуговички на рубашке альфы. И он был искренне благодарен Тэхену за то, что тот, несмотря на непрекращающийся поток двусмысленных улыбок с его стороны, все же помог ему с этим нелегким делом, после чего выбросил рубашку куда-то на пол. И тогда пришла очередь Чонгука предвкушающе облизываться: он получил возможность как следует, насколько это было возможно во мраке его комнаты, рассмотреть торс Тэхена, наконец обнаженный, а не через просвечивающий материал его рубашки. И… Чувствуя, как его собственный член постепенно поднимался в штанах, неприятно давя на ширинку, Чонгук думал о том, что не так уж сильно его волновал размер Тэхена. Только не тогда, когда он мог без каких-либо помех рассматривать подтянутую фигуру Тэхена, особое внимание уделяя его шее, которая выглядела еще более мощной на фоне неприкрытых тканью плеч, чем ему казалось прежде. И в какой-то момент Чонгуку даже пришлось ненадолго прикрыть глаза. Потому что Ким Тэхен весь состоял из сплошного совершенства, чтобы он мог выдерживать его без какой-либо передышки. Правда, Чонгуку все же пришлось широко распахнуть их вновь, когда он вдруг услышал вопрос Тэхена, показавшийся ему таким тривиальным на фоне всего того потока эмоций, что он испытывал от одного взгляда на этого альфу. — У тебя есть смазка, Гуки? — спросил Тэхен, неторопливо расправляясь с пуговицами теперь уже и на его рубашке. Невольно напрягшись, Чонгук отрицательно покачал головой. Он вовсе не думал еще несколько часов назад, что его свидание с кажущимся ему совершенно непривлекательным, пусть он его и не видел ни разу, альфой может заполучить подобный финал, так что он вовсе не озадачился таким и правда важным делом, как заблаговременное приобретение лубриканта. Его предыдущая бутылочка закончилась довольно давно, еще пару лет назад, тогда же, когда он в последний раз пытался построить хоть какие-то отношения с альфой. И с тех пор он предпочитал обходиться естественной смазкой, не испытывая особой нужны в дополнительной. — А резинки? А то я… — прервавшись, Тэхен замер и прикусил губу. — Я вообще-то не подумал взять их с собой. Потому что… Он так и не сумел договорить, когда Чонгук, заранее смиряясь с тем, как будет болеть его полуотсутствующий пресс на следующий день, резко подался вперед, приподнимаясь над диваном, чтобы поцеловать его. Все еще без проникновения в рот. Только чтобы самым доступным ему способом выразить то, что теперь занимало место главной аксиомы в его голове: если Тэхен являлся не самым лучшим альфой в мире, значит, таких в принципе не существовало. — У меня в аптечке лежат, — прошептал Чонгук, водя кончиком носа по щеке Тэхена, который одной рукой придерживал его за спину. — Сейчас принесу. — Постой! — ловким движением Тэхен уложил Чонгука обратно, когда тот только попытался подняться с дивана. — Давай лучше я. А ты лежи! — несмотря на то, что Тэхен вроде как предлагал ему такой вариант, Чонгук все равно не смог сдержать мечтательной улыбки, заслышав властно-приказные нотки в его голосе. — Где она? — На кухне. В крайнем навесном ящике справа от входа. Там целая пачка в глубине лежит. Упаковка зелено-красная. — Окей, — чмокнув его в губы в последний раз, Тэхен поднялся с дивана, выбивая из Чонгука невольный разочарованный стон. Услышав, как щелкнул на кухне включатель света, Чонгук взъерошил влажные от пота волосы и долго выдохнул. Пожалуй, ему и правда нужен был короткий перерыв, чтобы хоть немного прийти в себя. По большому счету они с Тэхеном еще не перешли ни к чему слишком серьезному, но он уже чувствовал себя так, будто его пару раз переехал грузовик, так что сил оставалось только на то, чтобы лежать, размякая на ворсистой поверхности. Хотелось прикрыть глаза и, разомлев, позволить Тэхену сделать с ним все, чего тот только не пожелает, пока он сам будет блаженно едва балансировать между сном и реальностью. Но. Пожалуй, не стоило вести себя столь эгоистично в первый же раз. Так что, отложив данную затею, до лучших времен, Чонгук титаническим усилием воли все же смог заставить себя избавиться от рубашки и брюк, оставаясь теперь в одних, тех самых, обычных черных боксерах. Не потому что он стеснялся наготы своего тела. Это и его самого слегка удивляло, но с самой его первой близости с альфой он всегда как-то очень спокойно относился ко всем физиологическим аспектам секса, включая необходимость обнажаться перед другим человеком. Но ему хотелось, чтобы Тэхен сам снял их с него, тем самым подтвердив серьезность своих намерений. — Ого… — Чонгук лениво повернул голову к дверному проему, услышав, как присвистнул вернувшийся Тэхен. — Вау. Как знал в ресторане, что не стоит разоряться на десерт. Все еще невероятно счастливый по поводу того, что темнота скрадывала его слишком уж честные реакции на происходящее, Чонгук почувствовал, как в миллионный раз за этот день его щеки разгорелись ярким румянцем, который наверняка заставил бы Тэхена торжествующе ухмыльнуться, если бы тот только мог его увидеть. Но он не мог винить себя за такую искренность. Не тогда, когда впервые за долгое время ему напомнили, каково было чувствовать себя по-настоящему желанным. Глядя на себя в зеркало, в большее число дней в году Чонгук, не кривя душой, говорил себе, что он очень даже привлекательный омега, который вполне может нравиться окружающим. И его самооценка была на достаточном уровне, чтобы он действительно верил в это, даже если не замечал особых поползновений в свою сторону со стороны альф, с которыми так или иначе имел дело. Но самому думать так о себе и видеть по лицу Тэхена — и не только по лицу, — что тот хотел его… По его застывшему взгляду, по редкому дыханию и, конечно, по явному очертанию солидной выпуклости в области ширинки. Чонгук шумно выдохнул. Это однозначно было слегка слишком для него. — Хен… — все же замычал Чонгук, когда любование им Тэхеном, по его мнению, уж слишком затянулось. — Пожалуйста… Давай быстрее. — Да, прости, Гуки, — тут же отмер Тэхен и, торопливо избавившись от своих штанов, в несколько шагов преодолел расстояние до дивана, чтобы, устроившись над Чонгуком, плотно стиснуть коленями его талию. — Тэхени-хен… — Чонгук плаксиво заерзал на месте, когда Тэхен вновь затормозил, засмотревшись на него. А что с ним будет, когда он столкнется с этим изучающим взглядом при свете дня?.. — Я говорил, что ты очень красивый? — едва слышно прошептал явно очарованный таким открытым, лежащим перед ним омегой Тэхен. И Чонгук почти приготовился снова заворчать на него или, может, даже стукнуть пару раз, чтобы перестал быть таким невозможно нежным и неторопливым. Но вместо этого он только сдавленно охнул, когда Тэхен опустился на него всем своим весом. Он никогда не был щуплой неженкой, какими часто пытались выставить омег — что являлось отвратительным стереотипом, по мнению Чонгука, — и все же вес Тэхена весьма ощутимо давил на него, и это… Это было приятно настолько, что хотелось закинуть руки на плечи Тэхену и вжать его в себя так тесно, чтобы тот не подумал отстраниться даже на миллиметр. За последние месяцы, проведенные в одиночестве, Чонгук успел забыть, как ощущалась близость с другим человеком, так что теперь, вдыхая глубоко в легкие природный аромат Тэхена, смешанный с лимонным запахом его шампуня, Чонгук был твердо намерен вырезать эти воспоминания у себя на подкорке. Правда, всецело сосредоточиться на одном только этом моменте Тэхен, наконец решивший взять инициативу в свою руки, не позволил ему. Съехав чуть ниже по телу Чонгука, Тэхен, излишне неторопливый еще пару мгновений назад, теперь жадно выцеловывал едва ли не каждый участок его кожи, заставляя ее гореть огнем и покрываться мелкими капельками пота, которые, скатываясь по округлостям его тела, оседали на многострадальной обивке дивана. Особое внимание Тэхен предпочитал уделять его возбужденным соскам, которые сперва затвердели, а затем совершенно развратно распухли и начали ныть от производимых с ними манипуляций. Так что часто дышащий ртом Чонгук прикусил губу до крови, пока Тэхен то самозабвенно нализывал его твердые горошины, то, плотно обхватывая их губами, перекатывал их во рту, играясь с ними кончиком языка. И Чонгук застонал лишь отчаяннее, когда его крепкое возбуждение уперлось Тэхену куда-то в живот. Он чувствовал, как постепенно в его боксерах становилось раздражающе парко и влажно от жара его тела. Так что он несдержанно выдохнул, когда Тэхен, оставив наконец в покое его искусанные соски, резким движением избавил его от белья. Его тело, постепенно вспоминающее весь его прошлый сексуальный опыт, словно по инерции, ждало излишне спешных, скорее механических, чем стремящихся доставить ему удовольствие, прикосновений пальцев к пульсирующему входу, но… Чонгук едва не подавился слюной и хрипло закашлялся, когда густое дыхание опалило его скользкую от смазки головку. — Что ты делаешь?! — широко распахнув глаза, воскликнул Чонгук, совершенно не ожидавший такого поворота. — Раз у нас нет искусственной смазки, нужно постараться, чтобы естественной было достаточно. Разве нет? — ответил Тэхен так, будто это было самой очевидной вещью на свете, продолжая выдыхать жаркий воздух на его отзывчиво дергающийся член. — Ну… да, — не слишком уверенно согласился Чонгук. — Гуки, в чем дело? — приподнявшись на локтях, серьезно спросил Тэхен. — Тебе не нравится? Если не хочешь, скажи, и я… — Нет-нет-нет, — забормотал Чонгук, спеша прервать Тэхена, чтобы тот не надумал что-нибудь не то. — Дело не в этом! Я просто… Никто никогда не делал мне… Ну… — Чонгук замялся, но все же убедил себя не отвести взгляд, продолжая смотреть прямо на сосредоточенного на нем Тэхена. — Минет? — закончил за него Тэхен, когда Чонгук так и не смог заставить себя завершить предложение. — Угу, — подтвердил Чонгук, краем сознания замечая, как все еще болезненно остро тянуло от возбуждения его твердые соски. Самого себя до такого состояния ему удавалось довести крайне редко. Чтобы, несмотря на прочие испытываемые им переживания, его возбуждение вовсе не спадало, а, наоборот, похоже, лишь усиливалось. — Не против попробовать сейчас? — Тэхен ласково провел подушечками пальцев по его щеке, вызывая у него целый табун мурашек. Чонгук замотал головой, а затем сразу закивал, запутавшись в том, как нужно было показать, что он был не против вообще ничего, что Тэхен хотел бы сделать с ним. И он облегченно выдохнул, когда мягко улыбавшийся ему Тэхен наконец вернулся к своему прежнему положению, потому что выносить его бесконечно теплый взгляд… Это было сложно. Еще сложнее Чонгуку стало, когда Тэхен провел языком широкую дорожку от самого основания его члена к головке. Ни один альфа прежде не хотел делать этого с ним. Не то чтобы сам Чонгук хоть когда-нибудь просил о таком или настаивал, но всякий раз, как он опускался на колени перед очередным альфой, его мучил интерес, как же это могло ощущаться. Каково это было, крепко жмуриться от наслаждения, пока твой горячий ствол старательно обхватывают губами и сжимают в восхитительной узости глотки. И теперь благодаря Тэхену, который еще даже не вобрал его в рот, а короткими мазками облизывал его ствол, задерживаясь на мелких надувшихся венках, он знал, что ощущалось это превосходно. Он силой удерживал свои бедра на месте, но его так и подмывало толкнуться ими вверх. И все же, полагаясь на Тэхена, он старался быть терпеливым. Даже если смазка тонким ручейком теперь вытекала и из приоткрывшейся щелочки уретры, рядом с которой то и дело кружил язык Тэхена, и из его задницы, делая ягодицы невероятно мокрыми и липкими. Когда Тэхен, сжалившись, наконец насадился ртом на его головку, тесно надрачивая ему кулаком по всей длине, Чонгук, пискляво всхлипнув, задержал дыхание и часто заморгал, пытаясь справиться с шумом в ушах. Тэхен, умело крутя запястьем, стискивал его набухший член своими греховно длинными пальцами, пока, втягивая щеки, высасывал предэякулят из его щели, и Чонгук метался между мыслями о том, что он мог бы сделать, чтобы не лопнуть от перевозбуждения, и как ему дожить до момента, когда эти пальцы наконец окажутся в его нуждающейся дырочке. Аристократически тонкие, безжалостные и ловкие. Беспомощно скребя ногтями по обивке дивана, Чонгук с трепетным ужасом думал о том, как хорошо они будут прокручиваться в нем, играясь с его простатой. — Тебе нравится, Гуки? Из-за все еще шумящей в ушах крови Чонгук не мог определить, с какой интонацией Тэхен спрашивал об этом, но отчего-то не сомневался, что, если бы ему только хватило сил приподнять голову и посмотреть на альфу, он бы увидел на его лице самое бесстыдно ехидное выражение из всех возможных. От действий Тэхена, от того, как он туже стискивал кулак, доходя до нежной головки, и слегка разжимал его ближе к основанию ствола, как похлопывал свободной рукой его поджавшиеся яйца и периодически, дразнясь, проходился по ним язычком, пачкая их в смазке и вязкой слюне, как иногда он подставлял кончик мизинца к его уретре и едва ощутимо толкался в нее, с Чонгука с обеих сторон лилось так, что его бедра, живот, ягодицы и несчастный диван под ним промокли насквозь. — Сейчас будет еще лучше. Чонгук не успел собраться и как-то настроиться на то, что ждало его впереди, когда Тэхен, отточенным движением придавив его за бедра к дивану, зафиксировал его на месте и плавно насадился на его не особенно крупный член до самого основания. Боже… Заскрежетав зубами, Чонгук сжал обе руки в кулаки, пытаясь унять дрожь в теле. То, как потрясающе ощущалась узость горла Тэхена вокруг его чувствительного члена, заставляло его сердце заходиться в бешеном ритме. Так что он едва мог дышать, лихорадочно хватая ртом воздух через раз, пока мягкие губы Тэхена старательно скользили по его горячей плоти. И Чонгук и сам не заметил, в какой момент его рука оказалась на голове Тэхена, но, раз уж так вышло, он зарылся пальцами в его густые волосы, не пытаясь заставить его взять глубже, но испытывая еще больше наслаждения от того, что этот выжигающий его изнутри альфа находился в его власти. — Нравится, да, Гуки? — отстранившись, прохрипел Тэхен, продолжая водить плотно сомкнутым кулаком по стволу, и Чонгук тут же несдержанно захныкал: Тэхен звучал сейчас так разбито из-за него, из-за того, как глубоко вбирал в глотку его член. — Такой нежный и податливый. Всего-то и нужно было заглотить пару раз, чтобы ты так сладко потек, да? Теперь такой мокрый для меня. Хочу, чтобы ты сорвал свой голосок, пока я буду брать тебя. Ты ведь позволишь мне, правда? — не то чтобы Чонгук думал, будто у него еще остался какой-то иной выбор, но все равно с готовностью согласно закивал, выбивая из Тэхена низкий смех. — Тогда кончи для меня, Гуки. Испачкай мои пальцы спермой. Давай, сладкий. Твои яйца выглядят такими тугими, — каждое слово Тэхена сопровождалось мелкими шлепками по налившимся тяжелым шарам, — давай, опустоши их. Не то чтобы он воспринимал все сказанное Тэхеном как приказ — на самом деле все его слова, несмотря на жаркий и пошлый их смысл, все еще звучали невероятно мягко, — но Чонгуку все равно хватило пары толчков в услужливую руку альфы, прежде чем, оглушительно застонав на выдохе, он щедро излился ему в кулак. — Такой умница, Гуки. Так хорошо кончил, — похлопывая его по низу живота, Тэхен продолжал осторожно водить пальцами по дергающемуся на каждое его касание члену, продлевая оргазм и погружая в его особенно глубокие пучины, когда волна сладкой дрожи прошивала до самой макушки. — Теперь поможешь мне с этим? Чонгук, которого все еще мелко потряхивало, смог только промычать нечто неопределенное в ответ, надеясь, что оно было достаточно похоже на согласие. Он наслаждался обволакивающей его негой, едва различая по внешним шумам, что Тэхен, похоже, был занят тем, что избавлялся от собственных боксеров и смазывал наверняка болезненно ноющий член его спермой. И он покорно помог Тэхену широко развести его ноги в стороны, готовясь к столь долгожданному проникновению, когда Тэхен наконец вновь навалится на него своим весом, принося вместе с тяжестью своего тела ощущение абсолютной защищенности. А в следующую секунду Чонгук, недовольно нахмурившись, открыл глаза и, приподнявшись на локтях, мрачно посмотрел на Тэхена, который теперь был занят тем, что аккуратно вводил в него указательный палец. — Хен, ты что делаешь? — сердито спросил Чонгук, укоризненно глядя на Тэхена и невольно раздвигая ноги чуть шире на особенно приятный толчок пальца внутри него. — У меня это не первый раз. — И что? — откликнулся Тэхен, не отвлекаясь от своего занятия ни на секунду. — Это значит, что тебя не нужно хорошенько подготовить? — Это значит, что я не невинная целка и знаю про игрушки, даже если у меня давно никого не было, — пробубнил Чонгук, из последних сил удерживая себя на локтях, когда так хотелось вновь откинуться на подушку и отдаться захватившим его ощущениям. Не он ли не так давно фантазировал о том, как длинные пальцы Тэхена окажутся в нем, во всей красе демонстрируя свое мастерство? И тем не менее он терпел так долго, дожидаясь столь необходимого ему единения с альфой, что был согласен отложить фингеринг на потом. Например, на завтра. — Гуки, тебе родители не говорили, что старших надо слушаться? — как-то слишком вкрадчиво, облизываясь, поинтересовался Тэхен, продолжая ритмично двигать пальцем в нем, нежно оглаживая податливые стенки. — Позволь хену позаботиться обо всем. С раздраженным пыхтением Чонгук лег обратно на диван. Внезапно захотелось сделать что-нибудь в отместку своевольному Ким Тэхену. Например, прикинуться деревом и вообще перестать реагировать на любые его действия, чтобы тоже немного помучился. Чонгук был бы не против посмотреть на возбужденного альфу, гордость которого так жестоко уязвили абсолютной незаинтересованностью и невпечатленностью его навыками. Еще можно было бы зевнуть для полноты картины или… Стоило только Чонгуку открыть рот, чтобы приступить к реализации своего коварного плана, как оттуда тут же вырвался выдающий с головой его истинное состояние нуждающийся всхлип, потому как Тэхен именно в этот самый момент решил, что пришло время добавить к указательному средний палец, чтобы чуть более настойчиво начать готовить его для себя. Невероятно пристыженный честностью своей реакции, Чонгук тут же залился краской до самой шеи. Что же этот Ким Тэхен вообще творил с ним?.. Однозначно что-то такое невообразимое, что его совсем недавно кончивший член вновь проявлял пока еще слабую, но довольно заметную заинтересованность в происходящем. Постаравшись вздохнуть как можно глубже, несмотря на то, как тиски возбуждения прочно сдавливали его грудную клетку, Чонгук был вынужден сдаться. Тэхен, видимо, решивший принять во внимание его жалкие попытки возмутиться, все же действительно немного ускорился, но все равно растягивал его так аккуратно, что от такой внимательности к себе Чонгуку почти хотелось плакать. Подумал бы он, что такой альфа, умный, чуткий, красивый, который наверняка не знал отбоя от поклонников — иначе как бы он научился так ловко управляться с телом омеги, — будет с таким трепетом заботиться о нем, задвигая свое удовольствие на второй план? И самым разбивающим во всем этом было то, как живо Чонгуку вдруг вспомнилось, как обычно проходили его вечера самоудовлетворения. Ведь даже в течку, когда казалось, что его тело всецело было сосредоточено лишь на физиологической составляющей процесса и требовало только скорейшей разрядки раз за разом, даже тогда большую часть времени он, устало скользя рукой по натруженному, покрасневшему от постоянного трения члену или нетерпеливо пропихивая сразу четыре пальца в скользкую, припухшую дырочку, был занят тем, что инстинктивно почти безостановочно ныл из-за того, как ему совершенно несправедливо и неправильно приходилось все делать самому. И поэтому сейчас, даже если он ворчал, куксился и хотел пихнуть ногой куда-нибудь под ребра Тэхену с этой его железной выдержкой и замашками джентльмена, на самом деле, он лишь расплавлялся окончательно под его ласковыми касаниями, полностью доверяя себя в руки альфы. Когда Тэхен, победоносно хмыкнув, наконец нашел его затвердевшую простату, Чонгуку показалось, что у него в принципе вытек мозг через уши, так что никаких мыслей о мести и прочей ерунде в его голове совсем не осталось. И он только плаксиво замычал, когда понял, что Тэхен, скользивший в нем четырьмя пальцами, намеренно избегал самую чувствительную точку внутри него. — Хен… — Тише, Гуки, — мгновенно отреагировал Тэхен. — Почти все. Потерпи еще чуть-чуть. — Ну, хен… — игнорируя то, насколько по-детски он сейчас звучал, захныкал Чонгук. Ну сколько можно было его мучить?! — Гуки, мы же не хотим, чтобы ты кончил раньше времени? — усмехнулся Тэхен, проводя рукой по его вставшему члену и сдавливая его у основания. — Сейчас, мой сладкий. Сейчас… Возможно, Тэхен говорил что-то еще, когда рывком выдергивал из него пальцы и шлепал ими по его наверняка заметно растянутой, жадно пульсирующей дырке, мышцы которой, очевидно, не собирались стягиваться обратно в обозримом будущем. Но Чонгук ничего из этого не слышал за собственными всхлипами, сосредотачиваясь лишь на одном, самом важном для него слове, произнесенном Тэхеном. «Мой». — Чонгук-и… Эй, сладкий, посмотри на меня, — приглушенный голос Тэхена донесся до него словно сквозь толщу воды, и Чонгук нехотя разлепил веки. — Хочу видеть твои глаза, когда войду в тебя, — гладя его по щеке, Тэхен улыбнулся ему, а затем наклонился, чтобы запечатлеть на его искусанных губах короткий поцелуй. Царапая ногтями обивку дивана, Чонгук изо всех сил старался держать глаза открытыми. Но, когда Тэхен на пробу пару раз толкнулся в него одной головкой, мокрой от коктейля из слюны, омежьей смазки и спермы, он все же зажмурился ненадолго, задержав дыхание, чтобы попытаться немного успокоиться. Казалось, что кончить он должен был, едва Тэхен полностью заполнит его. И он не собирался изводить себя, зажимая ствол у основания, чтобы тот побагровел от перевозбуждения. Но продлить момент и постараться продержаться чуть дольше все же хотелось. Правда, когда мягкая ладонь Тэхена снова легла на его щеку, Чонгук послушно открыл глаза, а мгновением позже еще и рот. В немом крике. — Все хорошо? Я могу продолжать? Замершему с остекленевшим взглядом Чонгуку потребовалось не меньше минуты, прежде чем он смог отреагировать на заданный шепотом вопрос. Тэхен был в нем. Где-то очень глубоко внутри него. Каменно твердый член так сильно растягивал его, а поджавшиеся яйца так тесно прижимались к его напряженным ягодицам, что теперь Чонгук был очень даже благодарен Тэхену за то, с какой основательностью тот подошел к его подготовке, несмотря на все его протесты. Он дышал через раз, растворяясь в ощущении тяжести чужого тела над ним, безостаточной заполненности — потому что Тэхен и правда не соврал ему по поводу размера, — и в совершенно невероятном чувстве принадлежности альфе. И смог лишь уложить налившуюся свинцом руку поверх ладони Тэхена на своей щеке, давая согласие на дальнейшие действия. Тэхен входил в него плавно, то и дело меняя углы проникновения, пытаясь отыскать разбухшей головкой то самое местечко в нем, но Чонгуку по большому счету было плевать на стимуляции простаты. Толстый ствол Тэхена, ощутимо пульсирующий внутри него, так плотно заполнял его, проезжаясь по всем чувствительным точкам, что его собственный, измученный томительным ожиданием, член отзывчиво дергался, готовый вот-вот излиться, пачкая торсы их обоих. И чтобы хоть как-то оттянуть этот момент, хрипящий под смущающее хлюпанье во время каждого толчка Чонгук, пока Тэхен, перехватив его под коленки, шире раздвигал его ноги в стороны, тонул в том, как смешивались их запахи, идеально дополняя и раскрывая друг друга. Его собственный всегда казался ему довольно унылым и непривлекательным. Идиотская мелисса. Существовала ли в мире более скучная трава, чем эта? Почему он не мог пахнуть мандаринками, например, или чем-нибудь сладким, чтобы его альфа всегда пребывал в желании откусить от него лакомый кусочек? Больше эти вопросы не смущали его. Не тогда, когда он чувствовал, как к терпкому, древесному и немного пряному аромату Тэхена примешивался его мятно-лимонный, разбавлявший запах альфы и делавший его чуть менее густым и давящим. — Гуки… Я сейчас… Выдернутый из пучины ощущений Чонгук сморгнул с ресниц капельки слез, заслышав тихие стоны Тэхена у самого своего уха. Все прежние его партнеры обычно лишь мычали сквозь зубы, вдалбливаясь в него, или едва слышно пыхтели, словно разгружали вагоны, считая более громкие звуки слишком немужественными и чисто омежьей привилегией. Тэхен же, ритмично вбиваясь в него, постепенно наращивая темп, не слишком грубо, чтобы не причинить боль, но куда более резко, чем при первых толчках, продолжал сдержанно, но беспрестанно, временами порыкивая, стонать, подталкивая его к самому краю слишком бьющим в голове осознанием того, как сильно этот альфа хотел его. А что, если в следующий раз Тэхен возьмет его, в финале заполнив узлом?.. Голос Чонгука сорвался на громком вскрике, когда Тэхен, прикусив его мочку, тесно обхватил его талию своими широкими ладонями и сильно сжал ее, словно вынуждая его уменьшиться в размерах под крупным телом альфы, и сперма тугими толчками начала выплескиваться из его лежащего в изгибе бедра пунцового члена. Чонгук кончил без рук. Пожалуй, больше этого его заставлял трястись только звон в ушах от гиперстимуляции, потому что, догоняя собственный оргазм, Тэхен продолжал с оттяжкой входить в него, каждый раз замирая ненадолго внутри, массируя пульсирующей головкой набухшую простату и прижимаясь мокрыми от льющейся на них естественной смазки яйцами к его ягодицам. Он непроизвольно дергался и жалобно скулил, чувствуя себя таким маленьким и хрупким в руках Тэхена. Все его тело сводило крупной судорогой от граничащих с болью острых ощущений, но ему, едва остававшемуся в сознании, так сильно хотелось, чтобы эта их близость с Тэхеном не заканчивалась никогда, что он цеплялся слабеющими пальцами за широкие плечи альфы, теснее прижимая его к себе. А затем Тэхен с протяжным, рокочущим стоном кончил ему на живот, перемешивая их сперму, и повалился сверху на него, так что изможденный Чонгук успел ощутить его горячее дыхание на своей шее, с которой крупными каплями стекал пот, и как тяжело вздымалась грудная клетка альфы, прежде чем он провалился в блаженное забытье. Когда Чонгук вновь — сонно и причмокивая — открыл глаза, по его ощущениям, должно было пройти не больше пяти минут. Хотя густая тишина, висевшая в комнате и все еще слишком различимо пахнувшая спонтанным сексом, как будто намекала, что на самом деле прошло куда больше времени. Вокруг стояла непроницаемая темнота, кожу все еще ощутимо жгло от прикосновений Тэхена, поясницу тянуло от того, как сильно, до хруста он изгибался под сочным телом вбивающегося в него альфы, бедра мелко тряслись от перенапряжения и непривычной растяжки, и он все еще слышал умиротворяющее, размеренное дыхание Тэхена… Хотя… Чонгук, сипло постанывая от тянущей ломоты в разнеженном теле, повернулся на бок и, зашипев, вздрогнул, когда наткнулся на пугающе немигающий взгляд Тэхена, направленный на него. — Ты чего не спишь? — севшим после сна голосом, так что он сам едва узнал его, спросил Чонгук, только сейчас замечая, что все это время Тэхен, тоже лежавший на боку, мягко перебирал пальцами спутанные пряди его волос. — Не хочу, — улыбнувшись, пожал плечами Тэхен, не прекращая своих действий, и Чонгуку впервые за эту ночь вдруг захотелось все же ускорить время, чтобы поскорее наступил светлый день и он смог рассмотреть лицо хена в малейших деталях. Все его родинки, его морщинки вокруг глаз, когда он бесконечно тепло улыбался, глядя на него, Чонгука, его острые скулы, добавлявшие его озорному лицу мужественности. Чонгук хотел жадно, не моргая, смотреть в упор на своего хена, забывая обо всем внешнем мире, лишь купаясь в той щемящей нежности, которую с такой готовностью дарил ему Тэхен. — Мне нравится смотреть на тебя. — Да? А вчера ты не казался таким романтичным и скромным, — все же поддел его Чонгук, в конце концов слишком смущаясь такой их близости. Пожалуй, не было никакого смысла в том, чтобы вспоминать о какой-то там скромности, когда он упирался обмякшим членом Тэхену в бедро, но на самом деле ему и правда было интересно узнать, как же так вышло, что его ожидания того, какой альфа явится к нему на свидание, с оглушительном треском раскололись о действительность, совершенно, к его огромной радости, не оправдавшись. — Ты сам виноват! — вдруг взвился Тэхен, и Чонгук невольно всхлипнул, когда пальцы в его волосах сжались слишком крепко. — Если бы ты с самого начала нормально ответил мне, потому что я-то выбрал вежливый тон для первого сообщения, я бы не позволял себе такого. И вообще, я просто… — Тэхен резко умолк, и Чонгук заинтересованно прищурился. — Ты просто что, хен? — вкрадчиво переспросил Чонгук, вновь жалея, что не мог сейчас наблюдать за наверняка алеющими щеками Тэхена, который, должно быть, уже сто раз пожалел о своей несдержанной реакции. — Думал, что ты сука. Вот что, — Тэхен показал ему язык. — Ага. А еще, наглый, мерзкий и заносчивый омега, который думает, что все ему должны. Думал, ты уж не напишешь, — немного пискляво передразнил его Тэхен, и Чонгук искренне рассмеялся, признавая, что, пожалуй, и правда набирал тогда текст примерно с такими интонациями в своей голове. — Так что, просто чтобы ты знал. Я никогда не веду себя так, как вчера с тобой. Поэтому я… — Тэхен глубоко вздохнул, словно решаясь, стоило ли открывать вот так скоро всю правду о себе, но затем все же продолжил. — Мой друг тогда зависал со мной и подсказывал ответы. А потом еще уговаривал, что будет точно нормально такое написать. Я же не думал, что на самом деле ты окажешься таким милым, так что в общем соглашался с ним, не представляя, что у нас с тобой может что-то получиться, — с каждым новом словом Тэхен говорил все тише, и Чонгук действительно едва слышал его за стуком своего гулко бьющегося сердца. — Ты серьезно? — как-то благоговейно прошептал Чонгук, давясь воздухом. Это же… Подобное признание от альфы, по общепринятым меркам, явно не считалось чем-то хоть сколько-нибудь сексуальным, но Чонгуку пришлось закусить губу, чтобы удержать короткий, но слишком многозначительный выдох, когда он почувствовал, как сладко потянуло низ живота. Никогда в жизни Чонгук всерьез не размышлял о том, что искренность и честность могут так сильно заводить. Но этот альфа, похоже, окончательно взял в привычку рушить все его представления о себе в частности и о мире в целом. — Наверное, это не то, в чем стоит признаваться на первом свидании, — окончательно стушевался Тэхен. — Как-то не слишком мужественно говорить, чт… Обхватив Тэхена за шею уверенным жестом, Чонгук утянул его в глубокий и мокрый поцелуй, довольно мурча, когда тяжелая рука альфы так властно и собственнически опустилась на его талию. — Пожалуйста, не прекращай делать это, — запыхавшись, зашептал Чонгук, потираясь кончиком носа о щеку Тэхена, когда наконец смог заставить себя оторваться от его вишневых припухших губ. — Что это? — Тэхен убрал прядь с лица Чонгука и провел кончиками пальцев по его щеке так, что он непроизвольно задержал дыхание: слишком нежно. Вообще весь Тэхен был для него слишком. Так что он заодно крепко вцепился пальцами в его бицепс, боясь, что к утру волшебство этого дня рассеется и он снова останется один на один со своей однообразно текущей жизнью. — Быть вот таким со мной. Собой, — все же свои преимущества у темноты однозначно были: говорить правду почти незнакомцу, который успел за несколько часов так прочно занять место в его сердце, было гораздо легче. — Давать мне узнать, какой ты настоящий. Потому что… Будет честно ответить на твое смущающее признание своим, так что… Я сейчас опять стану ужасно мокрым от того, насколько это горячо, когда альфа не строит из себя брутала-ебыря, который перетрахал полмира и вообще весь такой без комплексов. И швец, и жнец, и… — Чонгук запнулся, зардевшись, отчетливо припоминая, как умело справлялся пару часов назад Тэхен с последним. — Окей. Я учту это, — расслабленно рассмеявшись, Тэхен чмокнул его в кончик носа и, откинувшись на спину, развалился на диване, потягиваясь. — Как ты смотришь на то, чтобы завтра с утра сходить в одну небольшую кафешку. Присмотрел ее в один из приездов в Сеул. И… Лобстер, конечно, был очень вкусным, но если честно… Я весь вечер думал про рамен. — С сыром, колбасками и грибами, — Чонгук аж зажмурился от предвкушения, сглатывая собравшуюся во рту слюну. — Вот зачем ты это сделал?! Я же теперь вообще уснуть не смогу. — Да? Ну и отлично, — усмехнулся Тэхен. — Думаю, я смогу придумать, чем мы сможем заняться до утра. — Ну, хен, — надувшись, Чонгук пихнул посмеивающегося Тэхена в плечо. — Вообще-то я говорил о фильме. Ты смотрел «Без ответа», — Чонгук отрицательно помотал головой. — А то я все давно собираюсь, но постоянно откладывал. Или… — Или что? — Чонгук слегка нахмурился, уловив посерьезневший тон Тэхена. — Или можем поискать квартиру для съема, — закончил Тэхен и тут же заливисто расхохотался, видимо, даже в темноте разглядев то дикое недоумение, которое теперь царило на лице Чонгука. — Для меня, Гуки. Ну ты чего? Я не настолько рисковый, чтобы предлагать тебе съехаться вот настолько сразу. Или ты хотел, чтобы я заявился жить к тебе? — А ты собираешься переехать в Сеул? — подрагивающим голосом тихо спросил Чонгук, который, прежде слишком охваченный эмоциями, только сейчас наконец вспомнил о том, что Тэхен был в Сеуле только проездом. И получается, альфа собирался… Нет. Не просто какой-то альфа. Тэхен собирался так кардинально изменить свою жизнь из-за… Ради него?.. — Ну… Раз уж ты просил быть честным, это не только из-за тебя, — почесывая затылок, ответил Тэхен, а Чонгук выдохнул с некоторым облегчением: было немного страшно взваливать на себя ответственность за слишком активную причастность к принятию подобных решений. — Я давно подумывал уехать из Тэгу, чтобы быть подальше от своих назойливых родственников с их непрошенными советами. В Сеуле находится головной офис нашей компании, и я уже спрашивал, в нее вполне реально перевестись из филиала. Так что… Раз теперь у меня появился такой веский повод хотеть задержаться в Сеуле подольше, то… Чонгук повалился на ойкнувшего от неожиданности Тэхена, пряча счастливую улыбку в его плече. Даже если все это было слишком быстро и потом он еще сто раз пожалеет о том, каким беспечным был рядом с Тэхеном, который словно брал ответственность сразу за них обоих, прямо сейчас он мог думать только о том, что, кажется, впервые в жизни умудрился действительно удачно попасть на акцию.