***
Эндрю выкурил две пачки сигарет и чувствовал страшную тошноту, но сдерживал ее в себе, пялясь в пустоту, сидя на бордюре у больницы. Он даже не знал, сколько времени прошло, но уже начинало темнеть, а врачи пока что так и не вышли из операционной, стараясь спасти хотя бы одну ногу Нила. Одну. Потому что второй не было. Ее пришлось ампутировать из-за заражения, которое могло пойти выше или вовсе убить. Глупый, глупый кролик… Если бы он сказал, если бы просто открыл свой дурацкий рот… Эндрю бы что-нибудь придумал. Он бы просто украл идиота у всего этого мира. Но теперь ничего нельзя было изменить. И если для Миньярда это было лишь тем, что нужно осознать и признать, то вот Нил… Голкипер даже не представлял, какой будет реакция наркомана, который буквально жил бегом и экси. Это уничтожит его. Очевидно. Джостен был сильнее Кевина, в нем было куда больше страсти и жажды жизни, но это и не перелом, нет. Это куда хуже. Но Эндрю будет рядом. Он, черт возьми, сделает все, чтобы защитить Нила в этот раз.***
Они забрали Нила из больницы, как только смогли, отделавшись наконец от ФБР и Стюарта. За всю эту неделю Джостен не сказал и ста слов по собственной воле. Да, когда нужно было отвечать на вопросы агентов и врачей, рыжий отвечал спокойным, ровным, словно механическим голосом, но в остальном… Это был просто пустой взгляд остекленевших и поблекших глаз, которые так и говорили: «Вы со мной говорите? Так меня ведь нет» — и это убивало Лисов, которые не отходили от товарища по команде ни на шаг. Даже Аарон. Эндрю же… был и того тише. С тех пор, как он разбил кулаки о стены после новостей о здоровье Нила, он тоже не говорил. Он просто был рядом безмолвной тенью, впиваясь взглядом в осунувшиеся щеки, которые теперь были испещрены новыми шрамами, что еще даже не зарубцевались. Би, которая пришла к Нилу поговорить, была проигнорирована, как и все. Джостен перестал походить на себя, став простой оболочкой. Единственную реакцию, которую от него смогли получить Лисы — омерзение, когда они пытались предложить ему свою помощь, ведь ближайший месяц нападающий с трудом мог передвигаться самостоятельно. Одна нога все же была ампутирована до бедра, тогда как на второй с трудом заживало «собранное» заново сухожилие. На то, что они вылетели из чемпионата, не обратил внимание даже Кевин, который теперь, как никогда ясно, осознал, что в свое время еще легко отделался. Дни Джостена слились в нескончаемый поток пустоты. Утро, полное боли. Викодин, который он глотал без воды. Поворот на бок, чтобы смотреть в стену и просто молиться, чтобы все это оказалось кошмаром. Отвратительный подъем, не превращавшийся в ад лишь благодаря обезболивающему наркотику, что начинал действовать к тому моменту. Презрение к коляске. Презрение к себе. Презрение к бессилию. Кухня, где Мэтт, уже ушедший на тренировку, оставлял горячий завтрак и кофе. Это Нил ненавидел больше всего. Воспоминания о том, частью чего он был. Осознание того, что он потерял. Умереть было бы не так больно. Но Натан превзошел себя. Он умудрился отнять все, чем дорожил его сын, и оставил в живых, заставляя смотреть на свою мечту издалека, без шанса даже прикоснуться. От одной только мысли об экси Нила теперь тошнило. Теперь он… просто кусок мяса, который остался после разделки туши. В бегах ноги всегда были самым дорогим. Много что случалось, но… даже в кошмарах ему не снилось то, во что превратилась его жизнь. Джостен этого не хотел. Он хотел… чтобы Натан закончил то, что начал. После он… Не делал ничего. Лишь иногда приходили Эбби и Ваймак, иногда пыталась Би. Лисы, пробовавшие растормошить его, оставались ни с чем. Дни проходили в тумане. Все, на что бы ни смотрел бывший нападающий, вызывало в нем лишь отвращение, боль и ненависть. Он хотел уйти. Сбежать. Но больше не мог. Он ничего не мог. Он и правда превратился в ничто. — Тебе нужно есть, — Нил вздрогнул от тихого голоса и вскинул голову, чтобы увидеть Эндрю, стоящего в дверях. Голкипер не смотрел на него с жалостью, как тот же Мэтт, но… Теперь он стал таким же далеким, как экси. Джостена снова замутило, и он оттолкнул от себя тарелку с оставленным Мэттом завтраком, чуть не перевернув. — Они не дадут тебе умереть от голода, ты же знаешь, верно? — Миньярд прошел вглубь квартиры и скинул с плеча большую сумку. — Что ты здесь делаешь? — голос Нила хрипел. Неожиданно он понял, что даже не помнил, когда говорил в последний раз. Какое сегодня вообще число? Его раны и ожоги на лице уже зажили, значит… Месяц? Два? — Мэтт поменялся со мной комнатами, — пожал плечами голкипер, словно не было ничего особенного в том, что он оставил свою семью, пусть и в соседней комнате. — Я задолбался просыпаться от будильника Дэя, — Эндрю скептически осмотрел то, что должно было быть завтраком, а потом двинулся к холодильнику. — Теперь ты главный молчун команды? — Уходи, — прошипел Нил, стиснув зубы, чувствуя, как в горле встает ком, а глаза начинают гореть. — Убирайся. — Не выйдет, кролик, — пропел блондин и, к собственному удивлению, Джостен болезненно хохотнул. — Теперь уж я точно не кролик. Кролики не могут жить без бега. — Только подтверждаешь мои слова. Ты и не живешь, — Эндрю достал яблоко и поставил его перед рыжим, руками опираясь о стол, впиваясь взглядом Нилу в лицо. — Ты существуешь. — А что еще мне, блять, делать?! — оскалился Нил. Он хотел было вскочить на ноги, но… понял, что просто не может. Он ничего не может. Осознание ударило по голове, и он болезненно скривился, отворачиваясь, чувствуя, как отчаяние накатывает с новой силой. — Делай, что хочешь, но оставь меня в покое. — Вставай, — словно не слыша его, потребовал Эндрю. — У меня нет ноги! — сорвался на крик Джостен, а что-то горячее и мокрое покатилось по его щекам. — Или вы все настолько тупые?! У МЕНЯ. НЕТ. НОГИ. Поймите вы уже! Одной нет, а вторая почти не работает! Я не могу ходить! Я не могу бегать! Я не могу играть в экси! Я ничего не могу! — Можешь, — прошипел Миньярд, наклоняясь к нему ближе. — Ты можешь. Ты не хочешь. Эбби предлагала тебе протез, с которым ты сможешь все это. Кевин говорил, что готов помочь тебе вернуться на корт. Все готовы. Но ты даже не слышишь. Глотаешь чертов викодин каждое утро вот уже два месяца… — Заткнись, — перебил его Нил, говоря уже еле слышно, словно из последних сил. — Вы все говорите и говорите, но это все не больше, чем мечты. Ты видел хоть одного спортсмена с протезом в большом спорте? Их нет. Для них есть отдельные лиги. Эндрю, я калека! — Миньярд вздрогнул, словно его ударили. Увидев эту невольную реакцию на правду, рыжий разразился гортанным злым хохотом. Вот уж от кого он не ожидал отрицание реальности… — Даже ты еще не понял это, да? — Нил оскалился улыбкой отца, ощущение которой его даже не смутило. — Я ка-ле-ка, — пропел он. — Я кусок мяса, который должен лежать в земле и гнить. Я — ничто, — дождавшись, когда слова наконец дойдут до голкипера, бывший нападающий откинулся на спинку своей коляски, в злорадной ухмылке кривя губы. — Уходи, Эндрю. — Нет, — спустя минуту злых взглядов упрямо ответил Миньярд. — Вставай. Давай, один раз, — он протянул Нилу руку, пальцы которой еле заметно подрагивали. — Вставай, кролик. Ты встанешь один раз. Твоя левая нога зажила, и ты это знаешь. Ты не даешь на нее нагрузку, которая ей нужна. Вставай. — И ты от меня отстанешь? — На сегодня да, — пообещал Эндрю, сглотнув и невольно облизнув губы, словно это ему нужно было встать впервые с тех пор, как ему ампутировали ногу. — Вставай. — Ты ненавидишь повторять, — заметил Нил, задумчиво глядя на протянутую руку. — Да, — подтвердил голкипер, все так же не опуская ладонь. — Вставай. Схватившись за руку, Джостен оттолкнулся от стола и уперся выздоровевшей ногой в пол, резко поднимаясь, но, стоило ему начать переносить вес, как всю левую ногу пронзила острая боль, от которой перед глазами вспыхнули цветные пятна. Вскрикнув, Нил пошатнулся, его колено подогнулось, и он уже начал падать, как вдруг его крепко обхватили за спину и прижали к чему-то теплому и твердому. — Я держу тебя, — выдохнул ему на ухо Эндрю, крепко сжимая их сцепленные ладони, зажатые между грудных клеток. Бывший нападающий заскулил, жмурясь и невольно перенося весь вес на голкипера, но тот и не думал отпускать или отстраняться. — Ты стоишь, кролик, и я держу тебя. — Опусти меня, — хрипло прошептал Нил, чувствуя, как слезы боли и отчаяния уже катятся по его щекам, а агония разрывает все тело. — Опусти меня, Эндрю! Опусти, опусти, опусти!.. — заскулил он, еле сдерживая крик. Голкипер и правда опустил, но у Джостена не было сил ни на что, кроме как откинуться на спинку коляски и закинуть в рот еще одну таблетку из бутылька, что лежал у него в кармане. — Сколько ты пьешь в день? — хрипло спросил Миньярд, который все еще оставался рядом, пусть рыжий его и не видел. — Это не важно. — Нил, сколько? — голос второго парня упал на октаву ниже и приобрел угрожающие нотки. — Я не знаю. И мне плевать. Так я хотя бы не умираю от боли… — Ты будешь вставать каждый день. И прекратишь пить эту дрянь. — Нет. — Да, — Нил услышал шорох ткани, открыл глаза и… замер, потому что Эндрю сел перед ним на колени, глядя снизу вверх глазами, полными решимости. — Что ты хочешь за это? — Я больше не заключаю сделок, — болезненно усмехнулся рыжий. — Сделай для меня исключение. Что бы могло заставить тебя согласиться? Только скажи, и ты это получишь. Что бы это ни было, я все устрою, при условии, что ты каждый день будешь вставать, кролик. Один раз в день. На минуту, на секунду, на жалкое мгновение, но ты будешь вставать. — Любое условие? — Любое, — заверил его Эндрю, положив руку на подлокотник коляски, словно хотел прикоснуться, но не позволял себе. — Ты дашь мне умереть, когда у меня закончатся силы на существование. — Нет. — Ты обещал мне все, что угодно. — Я не дам тебе умереть! — Миньярд резко вскочил на ноги, отворачиваясь и зарываясь пальцами в свои волосы. — Если бы кто-то спросил моего мнения до операции, я бы лучше умер, чем это, — глухо отозвался Нил, отворачивая коляску в сторону окна, лишь бы не смотреть на того, кого он так хотел бы иметь в своей жизни. Только вот жизни больше не было. И Нил Джостен существовал только на документах. Человек исчез. Умер на той операции.***
— Здравствуй, Нил, — Би опустилась на свободный стул у кровати бывшего нападающего, что вот уже три часа просто смотрел в потолок. Скоро заканчивался учебный год, и Джостен не имел ни малейшего представления, что Лисы и тренер придумали сделать с его телом, ведь общежитие закрывалось. Он будет лежать в квартире Ваймака? Или Эндрю, который все еще хитростью, но заставлял его по чуть-чуть разрабатывать левую ногу, ведь на условие он не согласился, утащит с собой в Колумбию? Хотя… какая, к черту, разница? Потолки везде почти одинаковые… — Эндрю впустил меня. «Очевидно» — подумал Нил. Он же сам ходить не может… Чертов Миньярд, что то и дело ронял какие-то предметы на пол чуть в стороне, при этом не позволяя рыжему использовать коляску, если они были за столом. Из-за этого бывшему нападающему снова и снова приходилось чуть-чуть наступать на левую ногу, чтобы дотянуться и поднять что-то. А неделю назад коляска и вовсе куда-то пропала, оставив только два варианта — протез, оставленный Эбби и пылившийся в углу, и костыли. За это Нил ненавидел голкипера всей душой. — Нил, я хочу помочь тебе. Я не могу сказать, что понимаю тебя. Никто из нас не переживал ничего подобного. Джостену захотелось рассмеяться. Он все еще помнил, как Кевин пытался убедить его, что сам проходил через это. Рыжего хватило на десять минут. После он просто откинул одеяло, прикрывавшее обрубок, схватил левую руку Дэя и прижал к шраму, где раньше был шов, стягивавший кожу на конце тяпки, что осталась у него вместо ноги, прошипев: «Чувствуешь разницу?» Кевин тогда побледнел, позеленел, а потом отдернул руку и попросту выбежал из комнаты, провожаемый почти безумным гоготом Натаниэля. — Но мы рядом. Все мы. Сейчас ты проходишь тяжелый период, но ты должен понимать, что ты выжил. Что у тебя есть будущее, и… — Я выйду на поле в следующем году? — перебил ее Нил, заговорив с Добсон впервые с момента ампутации. — Наравне с Кевином? Или хотя бы Ники? На меня не будут смотреть с жалостью? Не будет поворачиваться каждый второй прохожий? Я смогу сделать хоть шаг без боли? Я смогу пробегать миля за милей, как раньше? — Би открыла было рот, чтобы ответить, но он не дал ей сказать и слова. — Я инвалид. Калека. У меня нет ноги. Вторая тоже почти бесполезна. Меня убили, просто труп не закопали. Я больше не тот человек, каким был раньше. — Это правда, — на удивление легко согласилась с ним Би. — Но это не значит, что ты не можешь жить дальше и… — Кто сказал, что я хочу? — Джостен весело выгнул бровь, а потом, фыркнув, откинулся обратно на подушки, подбрасывая таблетку викодина и ловя ее ртом, чтобы протолкнуть в сухое горло. — Вы зря тратите время. — Как и ты, — безжалостно ответила она. — Прошло три месяца. Пройдет лето. Начнется новый учебный год. И что ты будешь делать потом? Нил, мы не хотим, чтобы ты… Он отключил слух, глядя в потолок. Он устал от всего этого. Лисы, которые раньше были всем, вдруг стали чем-то, что лишь приносило головную боль. Как, казалось, и весь мир. Да даже Эндрю с его желанием заставить его ходить! Нужно было убираться отсюда. Нил Джостен обещал не убегать, но он умер под тесаком отца. Остался… Он даже не знал, кто или что. Натаниэль? Вроде нет. Кажется, умерло все. Решение пришло к нему ближе к закату, и рыжий не собирался откладывать план ни на день. Единственная проблема — чуткий сон Эндрю, но и эту задачу Нил решил быстро. Дождавшись, когда часы покажут два сорок ночи, Джостен медленно сел в кровати и откинул одеяло. Проклиная про себя факт того, что голкипер поменялся комнатами с Мэттом, рыжий закинулся сразу двумя таблетками викодина, чтобы дотерпеть. Почувствовав короткий прилив легкости и притупившуюся боль, Нил дотянулся до костылей, а потом оттолкнулся от кровати, вставая и стиснув зубы. Несколько секунд парню понадобилось на то, чтобы привыкнуть к боли, а потом он двинулся прочь. Все, что ему нужно — кошелек и паспорт, а все это валялось при входе в ящике комода. Ему нужно было лишь добраться до аэропорта и улететь в Англию. А там… Стюартом, что тонул в чувстве вины, можно будет крутить, как вздумается. Двигаясь максимально бесшумно и плавно, насколько было возможно в его состоянии, Нил добрался до прихожей и медленно выдвинул ящик, где пылились его нетронутые настоящие документы и кошелек. Решив не рисковать пробуждением Миньярда, рыжий даже не стал закрывать за собой что-либо, даже дверь в пустой и тихий коридор. Он уже двигался к лифту — только сейчас Джостен осознал, как далеко тот находится от его комнаты — как вдруг треклятая нога подвела и подвернулась. Потеряв опору и какое-либо равновесие, Нил рухнул на пол с приглушенным вскриком, чтобы на мгновенье ослепнуть от боли, пронзившей все его тело при столкновении с линолиумом. Его рот распахнулся в немом крике от агонии, что охватила его левую ногу, а на глазах навернулись слезы. С каких пор он стал так восприимчив к боли?! Он же выпил две таблетки викодина и… Эндрю проснулся от приглушенного вскрика. Резко распахнув глаза, голкипер подорвался в кровати и… замер, бешеными глазами осматривая комнату. Никого. Никакой угрозы. Все… Нил. Вторая кровать была пуста. Сорвавшись с места, блондин вывалился в гостиную, уверенный, что найдет своего кролика там, но… было пусто, а дверь в коридор распахнута. Все встало на свои места за считанные секунды. Даже не думая обуваться, Миньярд поспешил в общий коридор, где он и застал картину, что разорвала его омертвевшее сердце в клочья. Нил валялся на полу, скрючившись от боли, ногтями скребя линолеум, кажется, пытаясь ползти, тогда как костыли валялись совсем рядом. За мгновенье Эндрю преодолел разделявшее их расстояние, подхватил Джостена подмышки и буквально перетащил чуть в сторону, чтобы тот мог сесть и облокотиться на стену. — Эй, Нил, Нил, ты слышишь меня? — он обхватил лицо бывшего нападающего ладонью, стараясь поймать затуманенный болью взгляд. — Нил? — Я не могу, — всхлипнул рыжий, роняя первые слезы, руками вцепившись в свою целую левую ногу. — Чего ты не можешь? — терпеливо спросил Эндрю, радуясь, что наркоман хотя бы отвечает ему. — Я ничего не могу. Я хочу уйти. Я… Я не могу. Мне больно. Мне не должно быть так больно… Я же выпил викодин. Почему я?.. — Сколько ты выпил? — перебил его голкипер, чувствуя острое дежавю. — Две таблетки… Я должен уехать. Хватит, — Нил начал шарить руками по стене, но те слишком сильно дрожали и совершенно не слушались. — Теперь тебе этого мало, — еле слышно прошептал Эндрю, осознавая. — Нил. Нил, послушай меня, — он положил и вторую ладонь на бледное и намокающее от слез лицо своего наркомана, заставляя смотреть в глаза. — Нил, — стеклянные голубые глаза нашли наконец горящие карие, — у тебя зависимость от викодина. Твой организм привык получать наркотик и чувствовать эйфорию. Ты продолжал его пить, даже когда это было уже не нужно, но так как Эбби верила тебе, ты не говорил с Би и никогда раньше не имел проблемы с веществами, она продолжала выписывать тебе таблетки. Та боль, что ты чувствуешь сейчас, может быть даже фантомной, — взгляд Джостена поплыл, поэтому Эндрю его слегка встряхнул за плечо. — Нил, слушай мой голос. Тебе нужно слезть с этой дряни, ты это понимаешь? — Отпусти меня, — прохрипел рыжий, но впервые голкипер не услышал. — Мне нужно в аэропорт! Отпусти! — Нет. Нил, у тебя зависимость, — вкрадчиво говорил он, лихорадочно думая, что с этим делать. — Ты выпил две таблетки только за последний час, и черт его знает, сколько за день. С таким количеством наркотика в крови ты просто не можешь чувствовать боль. Твой мозг считает, что твоя нога обязана болеть, что только так и может быть, но на самом деле боли нет, понимаешь? — Я не хочу здесь оставаться. Пожалуйста… — Эндрю вздрогнул всем телом, а его хватка ослабла. Наверное, имей Нил сейчас две ноги, он бы точно смог вырваться и убежать, но все, на что сейчас был способен Джостен — сидеть на полу, содрогаться от беззвучных рыданий и мучаться от фантомной боли. В памяти всплыла вся информация, которую Миньярд смог найти по слову викодин, когда это лекарство только было назначено. Викодин — сильнодействующее обезболивающее и супрессивное средство от кашля, содержащее гидрокодон и парацетамол. Гидрокодон — опиоид, является наркотическим анальгетиком. Наличие в препарате парацетамола усиливает обезболивающий эффект последнего, но ограничивает максимальную суточную дозу с учётом вероятности накопления парацетамола в токсичных концентрациях. Побочные эффекты викодина включают в себя эйфорию, аллергические реакции, припадки, липкую кожу, слабость, головокружение, гипервентиляцию, потерю сознания, пожелтение глаз или кожи, необычную усталость, кровотечения, гематомы, запор, сухость во рту, тошноту, рвоту, пониженный аппетит, мышечные судороги, потоотделение, приливы, зуд, звон в ушах, полную потерю слуха, сниженное мочеиспускание и снижение сексуального влечения, а также склонность к насилию. При передозировке появляется головная боль, сухость во рту, общая слабость, начинает тянуть в сон. Возможно ли, что депрессия Нила была усугублена еще и употреблением викодина? За эти месяцы Нил и правда стал вечно уставшим и пустым, у него пропал аппетит, он был агрессивен, но, лишившись подвижности, привычно воевал языком. Что, если изначальная подавленность из-за ампутации после была усугублена именно лекарством? Что, если не сам Джостен не хотел биться за свою жизнь и будущее, а именно таблетки? Эндрю как никто другой знал, как такая дрянь может глушить мозг, как туманит разум и меняет личность. Чего только стоила его не сходившая с лица широкая улыбка, пока он был на тех наркотиках годами? Если его догадка верна… Он еще мог вернуть Нила. Он еще мог взять его за руку, вырвать у тьмы и помочь встать на ноги снова. Эндрю мог. Поэтому он принял единственное решение, которое видел на данный момент: — Нил, я дам тебе уехать, сам отвезу в аэропорт, если ты все еще будешь этого хотеть, но только после того, как ты слезешь с этих таблеток, договорились? — Я прошу тебя, хватит, я не могу, — не переставая, шептал Джостен, словно не слыша. Возможно, он и правда не слышал. Один голкипер здесь точно не справится. Но сначала нужно было вернуть Нила обратно в кровать, где он, возможно, почувствует себя комфортнее. — Зацепись за меня. Давай, кролик…***
Нил отключился от боли. Или чего-то еще. Эндрю не был уверен. Но первое, что он сделал — обзвонил Ваймака, Эбби и Би и сказал срочно приехать в общежитие. Ему было глубоко наплевать на то, что сейчас почти половина четвертого утра. Двадцать минут, пока они ехали, Миньярд просто сидел на подоконнике спальни, смотрел на кривящееся во сне лицо рыжего и курил, выпуская дым в приоткрытое окно. Мысли метались в голове, пытаясь построить план, но тот на каждом шагу казался все ненадежнее и ненадежнее. Когда старшие наконец вошли в, к их удивлению, не запертую комнату, блондин наконец закончил травить свои легкие и вышел, дважды проверив, что дверь в спальню плотно закрыта. Как можно короче, стараясь не упустить ничего из своих наблюдений, Эндрю рассказал о произошедшем и своих подозрениях, говоря почти шепотом, боясь, что Нил проснется и, что еще страшнее, подслушает, а после предпримет еще одну попытку побега. — Нил, которого мы все знаем, боролся бы до последнего. Его ничто и никогда не ломало. Даже Рико на Рождество. Он наркоман и нашел бы способ вернуться на поле, — закончил свой монолог Миньярд. — Это может быть правдой, но в то же время, — Би сокрушенно покачала головой. — Эндрю, возможно, ампутация и правда сломала его. Возможно, лекарства тут ни при чем. Возможно, Нил не преувеличивал и не пытался защищаться агрессией, говоря, что он умер тогда. Мы должны быть готовы и к этому. — Я склонен верить в теорию Эндрю, — на удивление, принял сторону своего голкипера Ваймак. — Он подписал договор со мной, зная, чем ему это грозит. Он был готов умереть за возможность играть в экси. — Иногда жить куда сложнее, чем умереть, — вздохнула Би. — Но в одном Эндрю точно прав, — взяла слово Эбби. — У Нила зависимость. Он не мог чувствовать боль после двух таблеток, которые принял меньше двух часов назад. Это моя ошибка. Я не должна была верить ему. — Нет, — перебил Миньярда. — Ты должна была ему верить. И будешь верить впредь. Нил не понимал, что с ним происходит. Думаю, он подсел еще в первый месяц, если не раньше. У него высокий болевой порог. Он умеет игнорировать боль, но не после приема обезболивающих, а сразу с момента получения травмы. Он проснулся в больнице уже с викодином в крови и, вероятно, был не готов к боли после. Он просто заглатывал таблетки, отгоняя этим и ощущения, и реальность. — Это имеет смысл, — кивнула Би. — Давайте остановимся на том, что мы точно знаем. Нам нужно снимать его с этой дряни, — вздохнул Ваймак, потирая лицо ладонью. — Полагаю, идея с больницей не рассматривается? — Нет, — припечатал словами голкипер. — Ладно… Можно сделать это у меня. Скоро лето, так что… — Я бы все же настояла на больнице, — перебила Би, явно взволнованная перспективой чистки на дому. — Нил не согласится, — покачала головой Эбби. — Ты его видела. И если он и правда зависим, то… Это плохо кончится, если мы положим его в клинику. Тем более насильно. — Вы не будете никуда его класть, — прошипел Эндрю. — Если это так сложно для вас, я сам все сделаю. Мне не впервой. — Никакой самодеятельности, — процедил Ваймак. — Сделаем так…***
Нил смотрел на собравшихся затравленным взглядом, чувствуя, что ему нужно убираться отсюда. Срочно. Только вот он не мог. И от осознания этого внутренности скручивало от страха. Он бессилен. Все решают за него. Его заставляют делать это. Его буквально обрекают на нескончаемую боль в единственной оставшейся ноге, отбирая лекарства. А как же крики о том, что он должен заботиться о себе?! Как же крики тренера о том, что он не должен игнорировать свои травмы и боль?! Что с этим произошло?! И Эндрю. Эндрю, который всегда уважал чужие границы и желания, его границы и желания, теперь стоял в стороне и даже не смотрел на него, банально игнорируя. Голкипер не смотрел на него, скованно сцепив руки на груди, буравя взглядом окно в гостевой спальне в доме Эбби, где все они собрались. — Он вас не слышит, — Миньярд прервал монолог Бетси, который Нил и правда пропустил мимо ушей, переводя тяжелый взгляд на психолога. — Я скоро спущусь, — не тонко намекнул он. Переглянувшись, трое старших кивнули друг другу, а потом вышли за дверь с замком и установленной, видимо, совсем недавно, цепочкой на другой стороне, которую Джостен заметил, когда поднимался сюда. Если они хотели устроить ему ад, то у них это получилось. И бывший нападающий ненавидел их всех. Ненавидел за то, что они заставляли его это делать, что не бросали, что снова и снова приходили, протягивая руки помощи, а когда он не соглашался, поднимали его силой. Как же он их ненавидел. — Нил, ты помнишь, что произошло вчера ночью? — тихо спросил Эндрю, наконец переведя взгляд на рыжего. Конечно, тот его проигнорировал. С горьким смехом, подавленным в груди, голкипер понял, что буквально смотрит в свое отражение. — Нил, я нашел тебя в коридоре общежития, кричащего от боли, хотя ты выпил две таблетки викодина. Я отнес тебя в кровать и позвонил тренеру, Эбби и Би. — Ты не имел на это права, — прошипел Джостен, вскинув пылающий ненавистью взгляд. — Ты должен был просто отпустить меня! — Я так и сделаю, если ты все еще будешь этого хотеть, когда избавишься от зависимости, — ответил блондин, но его голос предательски дрогнул. Он не хотел отпускать, но был готов это сделать, если это именно то, что нужно его кролику. — Нет у меня никакой зависимости. — Нил… — Я знаю, как выглядят зависимые люди. Спасибо. Только вот я глотаю эти чертовы таблетки не чтобы получить кайф, а чтобы не умирать от боли! — Тогда проведи месяц в этой комнате без викодина, — Эндрю шумно сглотнул, чувствуя подступающую тошноту. Он уже видел все это, он уже говорил это годы назад… — У тебя ведь нет зависимости, значит, ты это сможешь. Какая тебе разница, где прозябать, верно? — Если вы меня так ненавидите, если вам так противно, вы могли бы просто отдать меня под защиту ФБР тогда, — Нил отдернул взгляд, кривя губы в мрачном веселье. — Делайте, что хотите. Я все равно ваша игрушка, которая не в силах ничего сделать. — Я буду здесь. Все время, — словно не слыша его, продолжил Эндрю, цедя слова сквозь стиснутые зубы. — Мы справимся с этим, кролик. — Нет никаких нас, разве нет? — удар оказался для блондина куда больнее, чем он думал будет, хоть и ждал этого… — Я остаюсь. И никуда не денусь.***
У Нила была зависимость. Потому что ломка нагнала его и скрутила тело и разум. Но Эндрю, как и обещал, был рядом. Он смотрел, и это навсегда осталось в его памяти. Крики ненависти, слезы боли, судороги больного тела, мольбы о прекращении этого ада… Голкипер сидел на второй кровати рядом и смотрел, понимая, зная, что ничем не может помочь, кроме как принося воду и еду. Когда он снимал с наркотиков Аарона, то просто запер его в ванной, но с Нилом… Он был в шаге от своего рыжего кролика, почти чувствуя всю его агонию, как свою собственную. — Ненавижу… Я всех вас ненавижу! … — Хватит… Хватит, я больше не могу… … — Мне больно… … — Пожалуйста! Но хуже всего был крик. Крик, полный боли и отчаяния. Крик, разорвавший Эндрю на куски. Ему хотелось зажать уши руками и затрясти головой, лишь бы не слышать этого, но он не двигался. Он сидел на своем месте и разделял с Нилом все, что мог. Казалось, это длилось неделями напролет, хотя на самом деле прошло лишь несколько дней. Джостен то приходил в себя и умирал от ломки, то снова отключался, но одно было неизменно — голкипер был рядом. Даже ел он там, каждый раз отказываясь от «смены караула», когда это предлагали Эбби, Би и Ваймак. Это был пятый день. Сильные судороги прошли, как и острая боль, оставив после себя лишь ломоту во всем теле, головную боль, озноб и тошноту. Нил лежал под горой одеял и дрожал всем телом, как вдруг вытащил слабую руку из-под своего кокона и потянулся в сторону Миньярда. — Эндрю… — тихо позвал он своим сорванным голосом. — Я здесь, — он хотел привычно назвать его наркоманом, но вовремя проглотил это слово, вычеркнув из своего словарного запаса, заменив на другое, такое же привычное, — кролик, — Эндрю на пробу прикоснулся к холодным, влажным от пота пальцам. — Я обещал. — Почему мне так холодно? — Нил вцепился в его ладонь, словно утопающий. Неужели он ничего не помнил? Миньярд подумал о том, как плохо его идиот переносит алкоголь, и по спине побежали мурашки ужаса. Что, если рыжий ничего не помнит? Что вообще осталось в его памяти? — Потому что ты проходишь ломку, — сдавленно ответил Эндрю, вспоминая о вопросе. — Что последнее ты помнишь? — Я… — все тело Джостена непроизвольно содрогнулось. — Все, как в тумане, и спутанно. Я был в больнице, — лицо парня исказилось от боли скорее душевной, чем физической. — Моя нога… И… Я все время был в общежитии… Пытался уехать в Англию? Меня будто машина сбила… — Знаю, — Эндрю сдавленно сглотнул. — Я могу сесть рядом? — Да, — облегченно выдохнул Нил. Голкипер присел рядом на влажные от пота простыни и запустил пальцы в спутанные мокрые и сальные рыжие волосы, нежно поглаживая. Господи, лишь бы сейчас с ним говорил именно его кролик, а не один из этапов ломки… Потому что Эндрю бы просто не смог. Это снова был его Нил, который цеплялся ногтями за жизнь, который боролся и никогда не сдавался… — Ты подсел на викодин. Ты сильно изменился, — почти шепотом заговорил блондин, продолжая размеренно расчесывать чужие волосы, не чувствуя ни капли отвращения. — Ты… ты не хотел жить. А потом пытался сбежать. — Я помню, — хрипло ответил Нил, и это признание проделало дыру в сердце Миньярда. «Нет… Не говори, что это был ты, кролик, а не чертов наркотик…» — мысленно умолял голкипер. — Я просто… Чувствую себя бесполезным куском мяса. Пиявкой, которая приклеилась к вам и живет за ваш счет. — Это не так, Нил. Ты — все еще ты. Ты не можешь дать им достать тебя из могилы. — Им? — Рико мертв уже почти два месяца. Твой дядя постарался. Ты не помнишь? — Нет… — Джостен отвел взгляд, пожевывая давно ободранную почти до мяса нижнюю губу. — Я не… Это все из-за таблеток? — Вероятно. И, возможно, твое поведение сейчас тоже изменено. Понять мы сможем только, когда ломка закончится. — А сколько уже прошло? — Пять дней. Скоро придет Эбби и поставит тебе капельницу. Через неделю останется только слабость. — Это… было очень плохо? — сдавленно спросил Нил, невольно сворачиваясь в клубок. — Не хуже, чем могло бы быть. У тебя не было галлюцинаций. — И ты… все это время был тут? — Я обещал.***
— Эндрю… — Это еще не все, — упрямо отвечал блондин, казалось, уже в сотый раз. — Это все, — в который раз старалась заверить его Добсон. — Прошло три недели. Нил чист. — Но он… все такой же. Би, это не он. Я, черт возьми, знаю его. Это не Нил! — Эндрю, — женщина терпеливо вздохнула, — травмы меняют людей. Это больно для всех, но это так. Так же, как людей меняет зависимость. Да, я могу с уверенностью сказать, что это депрессия, но даже если Нил согласится принять помощь, не факт, что ему станет лучше. Он может никогда не научиться жить так. — Он всегда приспосабливался. Ко всему. — Это не новая страна, язык, имя или внешность. У него отобрали что-то важное. Он лишился части тела. Одной из самых дорогих для него. — Если вы собираетесь сдаться!.. — Никто не сдается, — перебила его она, а болотные глаза помрачнели, — но мы не можем давить на него. Это Нилу не поможет. — Потому что вы не знаете, куда и на что давить, — рыкнул Миньярд, а потом развернулся и ринулся прочь, наверх, в их с рыжим общую комнату. Бывший нападающий был все там же. Сидел в кровати, облокотившись на подушки и тупо смотрел в пустоту перед собой мертвыми глазами. И это было страшно. Если раньше его состояние можно было списать на шок от травмы, непринятие, потом зависимость, то теперь… Неужели Эндрю выглядел так же после Истхейвена?! Как Нил смотрел на него тогда? Как он мог видеть за этим хоть что-то, стоящее внимания?! Ведь даже сам голкипер… Сейчас он хотел вернуть себе своего идиота, он боролся за то, чтобы вернуть потерянное. Как Нил?.. Он не понимал. Но, боги, как он был благодарен теперь. Он хотел вернуть своего кролика, а потом крепко обнять и бесконечно шептать благодарности. За то, что он боролся за него, что он видел то, что даже сам Эндрю не видел в себе. — Эй, — тихо позвал он, закрывая за собой дверь. Знаком того, что Джостен вообще его слышит, были лишь глаза, что со стены опустились на одеяло. — Я знаю, что ты слышишь меня. И я знаю, что мыслями ты сейчас не здесь. Как знаю и то, что больше ты не чувствуешь той боли. — И? — этот глухой и пустой голос… Он был таким чужим. — Ты не хочешь вставать. — А зачем? — Нил горько улыбнулся, что скорее было искривлением лица, но в его голосе не было ни капли злобы или ненависти, как раньше. Только кислый и тухлый привкус. — Я хочу кое-что попробовать. Да или нет? — Конкретнее, — он наконец перевел на Эндрю взгляд. Все такой же размытый, но уже не настолько безучастный. — Я хочу, чтобы ты сел, свесив ногу, а потом я подниму тебя над полом так, чтобы весь твой вес держал на себе я. — Зачем? — Да или нет, Нил? — Делай, что хочешь. — Нет, это не так работает, — Эндрю подошел к самой его кровати, а потом кончиками пальцев прошелся по слегка вьющимся и вновь чистым волосам. — Ты не кукла, которой можно распоряжаться. Я знаю, что ты не видишь цели и смысла. Но это, черт возьми, не конец, Нил. Ты не сдашься! — А почему не сдаешься ты? — он поднял на него взгляд и, кажется, впервые со времен Балтимора, Миньярд увидел в этих голубых глазах концентрацию и внимательность. — Почему ты все еще здесь? Почему просто не оставишь меня позади? — Нил легко задрожал, и Эндрю понял, что пелена во взгляде его кролика — это слезы. Тихие, пропитанные болью… Он ни разу до этого не видел, чтобы его кролик плакал, будучи трезвым. — Так ведь будет намного проще. У тебя хватает забот, кроме меня. Я ничего не могу тебе дать, Дрю, — соленые капли скатились по покрытым шрамам щекам. — Ты есть, — осторожно голкипер протянул руку и, не встретив сопротивления, коснулся холодного лица, стирая горячие дорожки. — Этого достаточно. Тебя мне достаточно. Слышишь? — Нил всхлипнул, зажмурился и прижался к чужой ладони, жадно вдыхая запах сигарет, въевшийся в кожу, словно изголодавшийся — в еду. — Тебя достаточно. — Я все разрушил… — на грани слышимости прохрипел Джостен, наваливаясь на крепкую руку, сдерживая рвущееся рыдание. — Нет, не разрушил. — Я не смогу, Дрю… — Я буду рядом. — Мне страшно… — Мне тоже, — признался он, а потом сел на корточки перед кроватью, ловя лицо Нила и второй рукой тоже, заставляя смотреть себе в глаза. — Давай бояться вместе. Да или нет? — С тобой всегда да…***
Ваймак ввалился к Эбби, ворча и проклиная, на чем свет стоит, аэропорты. Этот перелет дался ему с трудом, хотя, возможно, все дело было в том, что они с Кевином объехали три города, чтобы завербовать новичков. Конечно, изначально по плану должны были поехать и Нил с Эндрю, но если первого даже не спрашивали по очевидным причинам, то второй смерил тренера таким презирающим тупость взглядом, что второй раз спрашивать не захотелось, как и предлагать взятки. Было очевидно, что Миньярд ни на шаг не отойдет от их поломанного нападающего, пока тот не скажет грубое и резкое нет, будучи уже «трезвым». Оставив сына дрыхнуть у себя дома, Дэвид пришел в тихий спокойный дом, надеясь получить горячий завтрак и свежий кофе. Он даже уже сел за стол и уронил голову на руки, с закрытыми глазами слушая, как Уинфилд тихо напевает себе под нос какую-то популярную песню, когда со стороны лестницы раздались медленные, неровные шаги. Только в этот момент не спавший и перегруженный мозг мужчины осознал, что в доме есть еще два человека. Нил и Эндрю. Кевин на лето остался у отца, Ники улетел в Германию, а Аарон к Кейтлин, тогда как эти двое… Когда Ваймак видел их в последний раз месяц назад, Нил был неподвижен, буквально в оцепенении, только пройдя ломку, а Миньярд походил на грозовую тучу в далеко не привычном смысле слова. Неровные шаги, изредка заглушаемые ворчанием на немецком, все приближались и, не сдержав любопытства, тренер поднял голову, вглядываясь в дверной проем кухни. Он ожидал, что вот сейчас войдет Нил на костылях или опирающийся на Эндрю, но чего он точно не мог предвидеть, что эти двое пройдут мимо в спортивной одежде. На Джостене была футболка и нарукавные повязки, точно такие же, как и у его партнера, а шорты для бега открывали вид на его ногу и… протез для бега. Не обычный, а именно тот, что создан для спортсменов. Ругаясь на немецком, Нил привалился плечом к стене, тогда как Эндрю без вопросов завязал бандану на его голове, невероятно заботливым и нежным движением убирая выбивающиеся пряди под бандану. То, что голкипер, который отрицал такое действие, как бег, так же был одет для пробежки, Ваймак даже не заметил, слишком пораженный изменениями в Джостене. — Плюс десять минут, — достаточно громко, чтобы Эбби точно услышала, сказал Миньярд, открывая входную дверь. — Хорошо. Если что, телефон у меня тут, — легко отозвалась врач, даже не отвлекаясь от готовки. Оба парня, так и не заметив Дэвида, просто вышли на улицу, закрыв за собой дверь. — У меня галлюцинации от недосыпа? — ошеломленно спросил тренер, всем телом поворачиваясь к женщине, что все так же пританцовывала у плиты. — М? А, ты об Эндрю и Ниле… — Нил. Он ходит. И они ушли на пробежку? Что, черт возьми, произошло за тот месяц, что меня не было?! — Достаточно много хорошего, — Эбби тепло улыбнулась, убавила огонь, налила им обоим кофе и села за стол. — После ломки Нил не вернулся к «самому себе», но его ненависть ушла. Он просто… Это уже не так важно. Мы с Бетси не знаем, о чем они говорили четыре часа наверху, но после этого Нил начал пытаться. Первые несколько дней Эндрю почти носил его на руках, — женщина покачала головой, глядя на поверхность стола, явно погрузившись в воспоминания. — Обычно реабилитацию после ампутации начинают сильно раньше, но, судя по всему, наш Нил и правда легко приспосабливается. У него все еще есть большие проблемы с лестницами и иногда равновесием, но он активно работает над этим. — Вместе с Эндрю? — недоверчиво уточнил Ваймак. — Они бегают каждое утро, — кивнула она. — Сначала была просто ходьба. По дому. До калитки. До перекрестка в конце улицы. А потом… — Эбби пожала плечами. — Они начали бегать. Трусцой, и с остановками на отдых, но бегать. Первый раз это была пробежка в пять минут. Для нашего прежнего Нила пустяк, но… Я никогда не видела его таким счастливым. Он буквально расплакался у меня в прихожей, хоть и не мог больше стоять с непривычки. Теперь каждое утро они бегают, увеличивая время. Я знаю, когда они должны вернуться, а если что-то произойдет, у Эндрю с собой телефон. — Мне плевать на то, сколько он бегает, — остановил теплый рассказ мужчина. — Как он себя чувствует? Что говорит Бетси? — Они… — Эбби поджала губы. — Почти не разговаривают с ней, но у него есть Эндрю. — Ему нужен психолог, а не Миньярд. — Дэвид, нельзя помочь человеку, если он не принимает эту помощь, — нравоучительно сказала она. — Сейчас Нил не готов к терапии. То, что он признается иногда, что у него нет на что-то сил, что ему снова хочется принять таблетку из-за фантомной боли или что он не в порядке — уже большая победа. И он не один. Поддержки Эндрю хватит на целую армию. Это лучшее, что может быть сейчас. Поверь. — И мне вас, конечно, не переубедить, — закатил глаза Ваймак, делая глоток кофе. — И через сколько они вернутся? — Через сорок три минуты, — с искренней гордостью заявила врач. — Так что завтракаем мы с тобой вдвоем. Пойми, мы не говорили тебе, потому что все было шатко, а потом решили, что тебе лучше увидеть все это самому. Это, — она махнула рукой в сторону коридора, — не то, во что можно поверить так легко. — Да, не легко, — Дэвид вспомнил тот клубок ярости, ненависти, а потом пустоты и отчаяния, который звался Нилом Джостеном, когда они виделись в последний раз. Месяц. Один жалкий месяц и забота Эндрю Миньярда превратили того сидячего мертвеца в готового к борьбе человека. То, как голкипер изменился за последние полгода — вообще отдельная тема для удивления и неверия. — А что думаешь ты? — Что через месяц Нила снова будет невозможно оттащить от корта, если ничего не изменится, — прыснула Эбби, а ее глаза восторженно вспыхнули, словно парень и правда был ее родным ребенком. — Ему нужно привыкнуть, восстановить силы, научиться, как когда-то Кевину, но он справится. Уверена, первое время будет сложно, но мы Лисы. Нам не привыкать. Другой вопрос, допустят ли его к игре. — Допустят, — фыркнул Ваймак. — Пусть только попробуют не допустить. Придумаем, под каким предлогом все это завернуть, но если он хочет быть на поле… Там ему и место. — Я очень рада это слышать, но… — Нил все еще Нил, — оборвал ее Дэвид. — Будем относиться к нему, как к инвалиду, он снова сломается. И, возможно, с концами. Да, обычным людям нужно признание того, что они больше не такие, как раньше, что у них есть ограничения, но не думаю, что это то, что он готов принять. И Эндрю тоже. Эти двое скорее разорвут весь мир в клочья, доказывая, что то, что Нил лишился ноги — его преимущество. И это еще Кевин и остальные не увидели возрождение феникса, — Ваймак на секунду позволил себе представить себе эту картину, что неизбежно произойдет в начале августа, а потом снова уронил голову на стол. — Дай Бог мне терпения. — И сил, — прыснула Эбби, запустив пальцы в его густые и жесткие волосы. — Нет. Силы не надо. Я кого-нибудь убью и меня посадят. А потом и этих оболтусов, когда они захотят меня оттуда вытащить. Потом мы устроим массовый побег, потому что морозить свои задницы они там не будут, а у Джостена слишком большой опыт в бегах, организуем свою банду, будем скрываться по всему миру и… — Тебе точно нужно поспать, — рассмеялась Уинфилд, чмокнув его в макушку. — Дождешься мальчишек? — Я хочу поговорить с Нилом. Следующие сорок минут они говорили о новых Лисах, что приедут в августе, обсуждали их особенности и как лучше найти подход. Эбби как раз задумчиво постукивала пальцем по столу, размышляя о том, как лучше справиться с агрессией новичка Джека, когда дверь снова открылась и в дом ввалились два тела. Точнее, Эндрю с потным и измотанным, но от этого не менее счастливым Нилом, который хромал и почти висел на плече голкипера, но шел вперед. Они явно намеревались рухнуть за стол, но оба замерли, уставившись на Ваймака, который внимательно осматривал представшую перед ним картину. — Оу, — Джостен убрал руку и встал ровно, невольно поморщившись, когда перенес вес на протез. — Привет, тренер. — Привет, парень, — усмехнулся Дэвид. — Хорошо пробежались? — Это отвратительно, — проворчал Эндрю, первым приходя в себя. Подойдя к холодильнику, он взял оттуда литровую бутылку с водой и бросил ее через всю кухню рыжему, который удивительно легко поймал ее, хоть она и летела мимо. — Не честно, — фыркнул Нил, откручивая крышку, но голкипер лишь невинно пожал плечами. Только спустя несколько секунд Ваймак понял, что Миньярд не промазал. Это было что-то вроде тренировки равновесия, ведь яблоко блондин так же бросил, но уже в другую сторону, и его Нил так же поймал. — Прекрати. — Не понимаю, о чем ты, — певуче протянул Эндрю, доставая себе молоко, чтобы залить им хлопья. — Хорошо выглядишь, — осторожно сказал Дэвид, снова привлекая к себе внимание Джостена. — Вранье — это моя специальность, тренер, — беззлобно фыркнул тот. — Я выгляжу, как дерьмо, и чувствую себя так же. — Нет, как дерьмо ты выглядел, когда решил принести себе ночью стакан с молоком и пролил его себе на голову, — позволил себе усмешку блондин, за что был вознагражден испепеляющим взглядом, который с легкостью проигнорировал. — Где ребенок? Или уже отключился пьяный где-то по дороге? — Наш с Кевином самолет приземлился в четыре часа утра. Мы не спали всю ночь. — Как милостиво с твоей стороны приехать проверить нас, вместо того, чтобы наслаждаться кроватью, тренер, — хохотнул Джостен, кидая полупустую бутылку с водой обратно голкиперу и откусывая яблоко. — Ты плохо на него влияешь, Миньярд, — покачал Дэвид, но на его губах растянулась искренняя улыбка. Эбби не соврала. Их Нил возвращался. Может быть, теперь у него было больше острых углов, глаза стали жестче, но это был он. — Мне отгонять от тебя Кева или?.. — Нет, не нужно, — все веселье сошло с лица рыжего, оставив лишь усталость. — Думаю, мне пора вернуться на поле. — Мы это обсуждали, — неожиданно хмуро и зло прорычал Эндрю, резко оказываясь рядом с парнем. — И я сказал, что хочу попробовать, — на удивление неуверенно ответил Нил. — Еще рано. — Нам не помешает нападающий, — будто невзначай вставил Ваймак, делая вид, что увлечен своим кофе. — Новенький совсем неумеха, а одни Кевин с Дэн не справятся. — Дэвид… — предостерегающе позвала Эбби, однако эти двое их будто бы и не слышали. Раньше их гляделки походили на противостояние двух стихий, что никак не могут решить, кто сильнее, тогда как сейчас… Эндрю был ревущим оберегавшим пламенем, что окружал единственное выжившее хрупкое деревце в урагане апокалипсиса. Нил смотрел на блондина с тихой надеждой, неуверенностью и страхом грядущего, ища поддержки. Они словно вели безмолвный диалог, пока наконец Миньярд не вздохнул и не отступил, незаметно коснувшись кончиками пальцев израненных в марте костяшек. — Ладно. Но не как раньше. — Не как раньше, — пообещал Джостен, а уголки его губ приподнялись в крошечной благодарной улыбке. После завтрака Эндрю, как и всегда, помог Нилу подняться наверх и принять душ, смывая весь пот. Это не имело никакого сексуального подтекста, простая помощь и поддержка, которые рыжий принимал с благодарностью и легкой грустью. Сначала это было тяжело. Парень никак не мог, просто не хотел принимать факт того, что даже такую банальную вещь он пока что не может сделать сам, но Миньярд был поразительно терпелив и спокоен. Что-то подсказывало Нилу, что тот много времени говорил с Би о сложившейся ситуации, вероятно, продумывал все это, но легче не становилось. Джостен чувствовал себя немощным. Но потом он начал привыкать к обоим протезам — и тому, что для бега, и к косметическому, как его назвала Эбби, на каждый день. Эндрю все еще был рядом, сидя на закрытом унитазе на всякий случай, особенно внимателен после пробежек, когда все тело Нила подрагивало от нагрузок, но они приспосабливались и учились. — Это глупо, — вздохнул Нил, рухнув на кровать. Блондин, протирая влажные волосы сухим полотенцем, вопросительно приподнял бровь, прося пояснить. — Даже если Ваймак прогнет систему сейчас, профессиональный спорт для меня закрыт. — Мы уже говорили об этом, — недовольно цокнул языком Эндрю, но сел рядом с ним, опуская руку на бедро ампутированной ноги, чуть сжимая. Это стало чем-то привычным за последний месяц. Тем, что помогало Нилу принять новую реальность, хотя изначально он не разрешал касаться себя там, стараясь прятать культю всеми возможными способами. — Ты выйдешь на корт, вернешь свой уровень и станешь еще лучше. У них не будет выбора, кроме как взять тебя. Иначе это будет воспринято, как дискриминация. — И все знают, как это произошло… — Не в точности. Мы ничего не говорили. Ты сам расскажешь свою историю. — А если… Если я не хочу? — Пошлешь их к чертовой матери, — Эндрю криво усмехнулся. — Уж это ты умеешь. — Ну, если что, Кевин уже вернулся, так что у меня будет много практики, — согласно кивнул Нил, и блондин одобрительно сжал его ногу, поглаживая большим пальцем небольшой, почти незаметный шрам на внутренней стороне бедра, который остался на нежной коже из-за царапины еще в детстве. — План на сегодня? — Отдых, работа над равновесием, русский и разгильдяйничество. — Звучит хорошо, — вздохнул Джостен, а потом чуть сдвинулся, чтобы быть ближе. — Моя голова на твоих коленях? — Есть идея лучше. Двигайся, — Нил послушно откатился в сторону, с легким недоумением глядя на то, как Эндрю ложится рядом, а потом притягивает рыжего к себе. Парень уже хотел было спросить, но голкипер просто положил чужую буйную голову на свою грудь, запуская пальцы в густые пушистые волосы. — Это «да», кролик, — Джостен вздохнул, а потом буквально растекся по блондину, блаженно прикрыв глаза, устроившись между разведенными ногами Эндрю и прижавшись щекой к тому месту, где билось сердце. — Отдохни немного. — Я больше хожу, чем бегаю, — недовольно проворчал Нил, но даже не напрягся, наслаждаясь легким поглаживанием по волосам. — С чего-то нужно начинать. Прошел месяц, а ты уже можешь ходить и даже бегать на короткие дистанции. Это куда лучше, чем могло бы быть, тебе любой врач скажет. — Медленно. — У тебя есть время, — напомнил Эндрю, а потом оставил легкий поцелуй на макушке своего идиота. — Не забывай об этом.***
Постепенно Нил и правда возвращался. Процесс строго контролировался Кевином, Эндрю, Ваймаком и Эбби, но Джостен не был против. После истории с викодином… он не всегда мог верить себе. У него все еще были дни, когда сил на то, чтобы встать, не было от слова совсем. И тогда голкипер отгонял остальных, как коршунов, кутая своего кролика в пледы, сидя рядом и окружая заботой, какую только мог дать. Все, что он мог. Чуть сложнее стало с возвращением Лисов и приездом новичков. Конечно, Ваймак устроил все так, чтобы в комнату к Эндрю и Нилу никого не подселили, но это не означало, что Джостен не знал, как себя вести. Особенно со своей семьей, которую он так старательно отталкивал. И, конечно, первым навстречу пошел Ники. За ним Элисон, Дэн, Мэтт и Рене. И только Аарон оставался отстраненным и холодным, хотя чего-то особенно нового в этом не было. Как и в пренебрежительных взглядах первогодок на тренировках. С этим можно было жить. Особенно с ровным греющим взглядом карих глаз на спине. Это был конец августа, когда не-тот-Миньярд выследил Нила, который теперь уже мог самостоятельно передвигаться не только по квартире, но и по всему кампусу, без присмотра, чем активно пользовался. Джостен как раз шел из пекарни со свежесваренным кофе и круассанами для Эндрю на завтрак, когда рядом с ним в ногу пошел еще один человек, тень которого рыжий знал, чуть ли не как свою собственную. — Решил пройтись со мной для восстановления уровня яда в крови? — не поворачиваясь, спросил нападающий. — Что в тебе такого особенного? — Нил напел себе что-то под нос, прося Аарона пояснить свой дурацкий вопрос. — Что в тебе такого, что мой брат расторг нашу с ним сделку, съехал к тебе, провел тут все лето и… — Ничего во мне нет особенного, — оборвал его монолог Джостен. — Тогда какого черта? Ты — сын, мать его, серийного убийцы, парадоксальный лжец, бегунок, кожа которого буквально соткана из шрамов. Нет, серьезно, на тебе ведь живого места нет! Ему не противно? Нил не слышал. Во всяком случае, чертовски старался не слышать, потому что все эти вопросы он гнал от себя все это время изо всех сил. Он не знал ответов. Не знал до Балтимора, а теперь… попросту не понимал. Потому что каждый раз, когда ему приходилось обрабатывать свою несчастную ногу, подступала тошнота, хотелось отвернуться, забыть… но с Эндрю было не так. Он прикасался, не вздрагивая, не по принуждению. Он просто принял это «нововведение» в их реальности, как будто это была какая-то мелочь, а не перетертая в пыль и без того поломанная жизнь. Он все так же был рядом, прикасался, целовал и позволял прикосновения в ответ. Они осторожно продвигались вперед, медленно изучая, а не появились ли новые границы. — Я не тот человек, которому ты должен задавать эти вопросы, — на грани слышимости пробормотал Нил, закусив нижнюю губу. — Потому что ответов у меня для тебя нет. В общежитие Джостен шел на автопилоте, буквально утонув в своих мыслях. Снова и снова он прокручивал в голове слова Аарона, но никак не мог отшвырнуть это, как делал раньше со всем дерьмом, что выливал на него защитник. Теперь было иначе. Теперь, кажется, не-тот-близнец был прав. Если даже сам Нил все еще не мог без отвращения смотреть на себя, то… Как?! Нет, Эндрю никогда бы не стал делать то, чего не хочет… только если это не сделка и чувство долга. И если он остается рядом только из-за этого… Джостен просто не согласен был жить с этим. Он не будет удерживать голкипера рядом с собой насильно, рушить и его жизнь тоже, ведь тот с таким трудом пробирался вперед, отвоевывая себе то, что по праву всегда должно было быть его. Войдя в общежитие, Нил на секунду замер, глядя на свой дом, когда мимо прошел Эндрю, забирая кофе и пакеты со свежей выпечкой с благодарным мычанием. Тихо, уютно, тепло. Дом. Заставив себя стряхнуть оцепенение, рыжий двинулся следом на кухню, пообещав себе, что поднимет этот вопрос вечером. Миньярду лучше вернуться к семье, заботиться о себе, а не тратить свое время на калеку. Тренировка прошла, как обычно. Джек пытался высказывать свое мнение о том, есть ли инвалидам место в спорте, Кевин рычал на всех вокруг, Дэн затыкала одних идиотов и пинала работать других, Эндрю тихо почти бездельничал в воротах, а «старые» Лисы не то цапались между собой, не то развлекались. Вернувшись домой, Джостен просто уставился в учебник по русскому, то ли пытаясь читать, то ли просто занимая глаза хоть чем-то. Он даже не заметил, как ушел голкипер и прошло время, пока дверь с грохотом не распахнулась, а потом так же громко не закрылась. Ворвавшийся блондин тяжелыми шагами прошел в гостиную, затормозил перед ошарашенным нападающим, а потом ушел к окну, разве что не рыча от злости. Последний раз таким Нил его видел… после Дня Благодарения? Эндрю понадобилось несколько минут, чтобы совладать с самим собой, шумно выдохнуть, а потом развернуться к Джостену со спокойствием на лице. — Ты идиот, — строго процедил он, выдав весь свой еле сбитый гнев. — Почему? — осторожно спросил рыжий, откладывая книгу. — Если не учитывать то, что ты застрял в мыслях с самого утра? — Все не так плохо, — пробормотал Нил, чувствуя, как непонятное волнение подступает к горлу. — Я ушел пять часов назад, а ты не перевернул ни одной страницы и все это время держал учебник вверх ногами, — отчеканил Эндрю, а потом за несколько широких шагов оказался рядом. — Ты не знаешь ответы на вопросы? — Что? — Я говорил с Аароном, — ударил словами Миньярд, и рыжему показалось, что кто-то наверху ударил в бонг. — Дрю… — Нил зажмурился, качая головой и судорожно стараясь подобрать слова. Что ж, он все равно хотел поговорить об этом, и… — Нет, — перебил его голкипер. — Ты сказал ему правду? — Да, — выдавил из себя тот, стыдливо отводя взгляд. — Ты считаешь, что я не ухожу из чувства вины, долга и того, что Балтимор произошел сразу после того, как мы расторгли сделку? — продолжил свой почти допрос блондин. — Эндрю… — Отвечай. — Да. — Точно, идиот… Смотри на меня и слушай, — потребовал он, опускаясь на корточки, чтобы смотреть прямо в тоскливые голубые глаза, в которых погасли такие ненавистные живые искорки. — Я здесь сейчас не потому, что чувствую себя обязанным или виноватым. Я зол на многих людей. Да. Но вины я не чувствую. Если кто и уйдет, то это ты. Потому что я никуда не собираюсь. И если тебе важно мнение, выданное мозгом моего брата, который может составить конкуренцию разве что тиранозавру, то пора проверить твою голову. — Эндрю, это не просто шрамы или… — Твоя личность изменилась? — Что? — То. Ты — это ты. Мне плевать, есть у тебя нога или нет. Это не та проблема, которую нельзя решить. Да, с потерями, но это не безысходность. А вот если ты больше не веришь моим словам… — Верю! — оборвал его Нил, зло сверкнув глазами. И одним этим словом, казалось, он полностью удовлетворил жажду той червоточины, что разрывала Миньярда изнутри. — Тогда прекрати слушать придурков без мозгов, — голкипер запустил руку в густые рыжие волосы и бережно столкнул их лбы. — Прости, — судорожно вздохнул рыжий, стараясь не льнуть к Эндрю, чтобы не нарушать границы. — Я просто… не знаю. Это сложно. Я не хочу, чтобы ты… Я не буду тем, кто причинит тебе боль или будет удерживать рядом. — Ты можешь бежать сколько угодно, кролик. Я буду находить и догонять тебя, пока ты не скажешь «нет». Даже в твоей голове. — Я… — Нил качнул головой, улыбаясь дрожащей улыбкой. — Я ненавижу тебя, Дрю.5 лет спустя
— Номер тринадцать — новый стартовый нападающий Нью-Йоркских Ястребов Нил Джостен! — прогремели комментаторы, объявляя состав команды, вытекающей на поле для игры. Они начали разминку, пока два «гения» на трибунах развлекали своими рассуждениями зрителей, что смотрели матч в трансляции. — Прошло уже шесть лет с момента, когда мы впервые услышали о Ниле Джостене, а он все так же остается темной лошадкой. — Это точно, Фил, — усмехнулся второй комментатор. — Парень — первый профессиональный игрок экси с инвалидностью. Он выбыл в конце своего первого года в университете, а потом с фанфарами вернулся на корт, наплевав на ампутацию правой ноги выше колена, словно это какая-то ерунда. — Майк, он не просто вернулся на корт. Джостен заставил комиссию выпустить его со скамейки, буквально переписав правила с помощью тренера Ваймака и своего наставника Кевина Дэя, вернул прежнее мастерство, улучшил его, стал капитаном Лисов Пальметто, которые выигрывали чемпионат каждый год под его руководством, а теперь пришел в большой спорт. Да этот парень легенда! Он буквально феникс! — Ты прав, ты прав… И его пришла поддержать вся бывшая команда Лисов, которую он называет семьей! Ты только глянь! Камеры нацелились на первые ряды, что располагались над командой Ястребов, где сидел полный состав команды Пальметто, какой она была в первый год учебы Нила. Там были все. Даже Ники с Эриком, что прилетели из Германии, Аарон, честно обменявший эту игру на Эндрю, который будет стоять рядом с ним у алтаря в день свадьбы, и даже Би. Все они были одеты в голубые цвета Ястребов, а на щеках некоторых была нарисована цифра тринадцать, как на джерси Джостена, чтобы ни у кого не было и малейших сомнений, ради кого они все собрались на этом стадионе. — Тут даже Монстр Бостонских Бульдогов Эндрю Миньярд! Интересно, как остальные смогли его уговорить… — Вот это сюрприз для нашего новичка, — присвистнул Майк. — Но давай поговорим вот о чем. Что ждет экси дальше? Нил уже и так стал мотивацией и примером для многих людей. Вдохновленные им, начали создавать команды экси, в которых могут принимать участие люди с ограниченными возможностями. — И это просто невероятно, ведь затронуло не только экси! Я слышал, что сейчас компании, создающие протезы, начали создавать такие модели, что помогут заниматься спортом на профессиональном уровне! — Как оказалось, для этого был нужен парень, который просто проломит все стены, — саркастично хмыкнул Майк. — На самом деле, было бы интересно услышать всю эту историю целиком, но, увы, это одна из тех немногих тем, в которых Джостен оказывается неожиданно немногословным. — Но это не мешает ему быть одним из самых многообещающих игроков поколения, — вернул к теме игры разговор Фил. — Давай пройдемся по статистике… Эндрю краем глаза глянул на огромный экран над полем, что показывал всю их разношерстную компанию, а потом увеличил его собственное лицо, но даже не подумал обращать на это хотя бы пять процентов своего внимания. Ему было плевать, что подумают, скажут или напишут. Он просто был здесь, на первой игре своего кролика, который каждый год ломал все новые и новые стены на своем пути. Эндрю шел рядом, подхватывал, когда тот оступался или подворачивал ногу, подталкивал, когда Нил мялся на месте в нерешительности, тянул вперед, когда у рыжего опускались руки и заканчивались силы. И будь он проклят, если Джостен не делал того же в ответ. Шесть лет назад, ударив бегунка клюшкой под дых, Миньярд и подумать не мог, что все обернется так, но теперь… Он не жалел. Сожаление — пустое. Он был… доволен, что все сложилось именно так. Что бы ни было дальше, они с этим справятся. Они еще будут в одной команде, у них снова будет один дом на двоих на постоянной основе. Сейчас имело значение лишь то, что Нил собирался впервые сыграть в роли профессионала, чтобы выиграть. И эта ослепительная улыбка, горящие восторгом, обожанием, признательностью и уверенностью глаза цвета зимнего неба стоили всего в этом мире. И если камеры поймали мягкий изгиб губ Монстра, его гордый кивок и теплый прищур глаз… Дрю было плевать, ведь его кролик радостно рассмеялся, кивнув в ответ.