Легати

Джуд ночами находился в клубе, и Люциус начинал думать, что он и вовсе там жил, если бы не его комната по соседству. К полуночи Джуд решил вернуться в резиденцию в полном одиночестве с пустой пачкой ментоловых сигарет, слегка поддатый, растрёпанный и зацелованный суккубами. Войдя в зал Люцифера, Джуд не забыл сесть на колено и почтительно склонить голову к низу. Люцифер был так взбешён его внешним видом, что не поприветствовал, а прогнал его в комнату. Джуд пожал плечами и медленно направился к своей комнате, у которой наворачивала круги синеволосая девушка в чёрном платье и тонком белом шарфе, прикрывавшем сигилу. Джуд мигом изменил направление, решив вернуться в спальню позже, но девушка настигла его, прописала звонкую пощёчину и громко крикнула, чтобы он больше не смел с ней разговаривать. Если ему нужен одноразовый секс с Богинями разврата — пусть катиться к ним. Синеволосая девушка — возлюбленная Джуда. — Лу... что за детский сад? Не было у меня ничего с суккубами! — попытался убедить Джуд и был готов раздеться, чтобы Лу удостоверилась в его чистой коже. — Я не собираюсь с тобой больше разговаривать, Кили! — крикнула Лу и забыла, что по соседству Люциус, который ненавидит шум. — Ну, пожалуйста, Лумина! — Джуд был готов встать на колени, чтобы возлюбленная его простила. — Я тебе не важна, ты сам сказал. У тебя три девушки. Вот и иди стой на коленях перед ними, а передо мной унижаться прекрати. Я не собираюсь больше терпеть твои выходки! — Лу снова прописала ему звонкую пощёчину, вырвалась руку из его и быстро спустилась с лестницы. «Дура, куда ж ты пойдёшь... там Легати тебя убьют, идти некуда...» Джуд потёр место удара и понял, как сильно ему нужна Лу. Бежать за ней нет смысла, потому что она снова ударит его — если не в щёку — то прямо в пах. Джуд не заметил, как дверь в комнату Люциуса приоткрылась, и оттуда выглянула Энель. — Ещё один крик, и я всажу тебе клинок в горло, Джуд, — пригрозила Энель, и Джуд аж подпрыгнул от неожиданности. Он не ожидал увидеть Энель в спальне лучшего друга. — Ещё раз так меня напугаешь... — запнулся Джуд, ибо ничего не лезло в голову, — да иди ты! — Иди спать, Джуд! — заключила Энель и закрыла дверь, но разве Джуда это остановит? Он поймал дверь, открыл её ногой и заметил разложенную постель, сидящего в кресле Люциуса и красное нижнее бельё на Энель. Джуд проскользнул взглядом по её большой груди, узкой талии и тонким бёдрам и оценил бледность её кожи. Люциус напрягся — даже несмотря на то, что Джуд его лучший друг, ему совсем не обязательно глазеть на чужую игрушку. Если бы Джуд входил в состав семьи Ле Хазеридер официально, они бы с Люциусом ещё могли подраться за Энель. Однако ему это не нужно, и он не испытывает к Энель ничего, что могло бы вызвать у друга ревность. Привычка Джуда — нюхать волосы женщин, осматривать их тела, но если женщина не привлекает его физически, он не будет проявлять должных знаков внимания, чтобы заполучить её внимание. Джуд мог бы легко соблазнить Энель за счёт свой силы, но уже был влюблён в Лумину. — На кой чёрт пришёл? Поглазеть на Энель? Энель посчитала, что Люциус перегибает палку. — Нет, к тебе, — улыбнулся Джуд и плюхнулся в кресло рядом с Люциусом. — Не мешай мне читать, — нахмурился Люциус и демонстративно спрятал лицо за свитком. Джуд выхватил из его рук свиток, пробежался глазами по тексту и со скукой вернул обратно. Понимать тексты про Легати — последнее, чем он хотел бы заниматься. — Выведи его отсюда, — потребовала Энель, бросив в Люциуса красную подушку. — Почему у рабыни такой язык острый? — Джуд снова перевёл взгляд на Энель, не скрывая гадкой ухмылки. — Это ещё не грубость. Хочешь проверить? — пригрозила Энель, и Люциус закатил глаза. Джуд посчитал, что раб здесь вовсе не Энель, а Люциус, на коленях которого лежали смятое платье Энель и ошейник. — Найти бы её языку другое применение... — шепнул Джуд Люциусу на ухо, и тот мгновенно ударил его по голове. Ему повезло, что Энель не обладала сверхслухом. Когда Люциус всем своим видом показал, что не настроен на разговор, в тишине Джуд не знал, чем себя занять, но и уходить именно сейчас он не собирался. Энель занята чем-то своим, находясь в постели «врага», Люциус читал тексты, в которых ничего не понимал. Все не горели желанием говорить с Джудом, и ему стало обидно. Джуд посмотрел на свои татуировки и странно улыбнулся. Если бы у Легати было желание оттянуть его рукава, они бы увидели красующуюся большую ало-красную сигилу на предплечье, как будто её вырезали на теле, прикрытую китайским драконом. Невооружённым взглядом обнаружить сигилу было нельзя — для этого нужно было сидеть рядом с ним и пялиться на руки. Люциус заметил эмоции друга и подался вперёд. Джуд признался, что его едва не заметил Легати, потому что он случайно закатил рукава, но Джуд ловко скрылся, свалив всё на татуировку. Легати ушёл с презрительным взглядом, как будто догадался, что его обманули, и что у него не было доказательств, чтобы схватить обладателя сигилы. — Джуд, всё в порядке? — спросил Люциус. — Учитывая, что меня, возможно, бросила Лумина, я не в порядке. Энель присоединилась. Ей было интересно узнать, почему же Джуда Кили, дамского угодника и дружка трёх суккуб, бросила вторая половинка? — Не смотри так на меня, — обратился Джуд к Энель. — Лу поплачет, пообижается и придёт ко мне. Я такое уже проходил много раз. — В один момент она психанёт и пошлёт окончательно. Кому понравится терпеть похождения? — А ты за каждым моим шагом следишь? Я не изменяю Лу, если вы могли подумать. Моё флирт с суккубами даже не флирт, а лишь развлечение. Они не интересуют меня, как женщины, и ничего достойного нет. Я польщен, что пользуюсь славой у женщин, но я однолюб. — Зачем ты говоришь это мне? — вздохнула Энель и встала возле Люциуса, сложив руки на груди. — Потому что ты прикопалась, когда никто не просил. Люциус прижал лицо рукой. Ссоры в его спальне не хватало... достаточно он поругался с Пеймоном, а теперь ещё и девушка стала лезть, куда не надо. — Я говорю тебе, как девушка. Хочешь вернуть внимание Лу — докажи, что любишь её. — У тебя никогда не было отношений и ты не знаешь, как это сложно. — Возможно, не было, но я чувствую козлов на интуитивном уровне. Ты и Люциус, например, козлы. Девушки не станут с такими встречаться. — Да? — усмехнулся Джуд. — А ты содержанка. Энель взяла самую толстую книгу со стола Люциуса и долбанула ею Джуда по голове. Джуд прижал затылок рукой и недовольно посмотрел на Энель, которая всё никак не могла отпустить книгу. Когда она замахнулась по лицу, Люциус перехватил её руку и выбросил книгу на пол, которая с грохотом приземлилась прямо на мраморный пол. — Руки не распускай, — напомнила Энель и вывернулась из хватки Люциуса. — И тебе сейчас врежу. Только не книгой, а кинжалом. — Заметь, я до этого времени молчал. — Ты меня раздражаешь. Джуд тихо посмеялся. Энель и Люциус обменялись оскорблениями, пока Ле Хазеридер не получил крепкую пощёчину, а девушка не ушла в постель. Укрывшись одеялом, Энель положила руки на живот и скрестила пальцы. Люциус уже запомнил, что это её привычка — скрещивать пальцы каждый раз, когда кто-то старательно пытается вынести ей мозг. Люциус предлагал Энель отправиться в покои наложниц, но Энель не желала делить ложе вместе с любовницами Люцифера. Джуд плюхнулся на постель друга и моментально получил подушкой по лицу от недовольной Энель. Люциус уже не сдерживался. — Вы оба действуете мне на нервы, — заявил Люциус и вернулся к свиткам, когда понял, что ни до кого его слова не долетели. Энель смотрела на красный балдахин, а Джуд что-то напевал под нос до тех пор, пока не вспомнил, что хотел рассказать. — Знаешь, Энель... я понимаю отчего ты спать у наложниц не хочешь. Каждые выходные они приводят в комнату Люцифера для ритуального секса. Мне, конечно, не впервой слышать об этом, но я бы пожалел, если бы стал свидетелем его развлечений. — Каково Михаре, которая каждый раз видит, как её любовный интерес занимается сексом с кем-то другим... — вздохнул Джуд, и Люциус ответил: — Михара очень коварная. В последнее время Люцифер выбирает только её. Мне то известно, что Михара сделала, чтобы быть с отцом. — И что, великий провидец? — огрызнулся Джуд, а Энель, кажется, догадалась к чему клонил Люциус. Михара была единственной женщиной в гареме, которой удавалось скрывать любые эмоции. Она выглядела несчастной и запуганной женщиной, но Энель умела чувствовать истину. Михара — искусная лгунья, которой не составит труда заполучить то, что она хочет. — Ты обратил внимание на новые лица? Михара отравила предыдущих наложниц, когда узнала, что отец был очень ими доволен. Он догадывается, что Михара избавляется от соперниц, и ему нравится за этим смотреть. — А как ты думаешь, любит ли Люцифер Михару по-настоящему? В его зверином сердце наверняка не найдётся места для столь светлого чувства. Его целиком и полностью поглотили гнев и жестокость. — Откуда мне знать? Я не настолько приближен к отцу, чтобы знать все подробности его личной жизни. Одно понятно — он заинтересован в Михаре, но насколько глубоко — хрен его знает. Люциус вернулся и обнаружил под свитком Легати фамилию «Варон». Он подозвал Энель, и девушка нехотя встала. Руками она ухватилась за обитое красной тканью кресло и слегка прищурилась, чтобы различить буквы. Текст был написан настолько небрежно, что если бы Энель его проверяла, как учитель, она бы непременно приказала ученику переписать его заново. Когда Люциус ткнул пальцем на стёртое древо, Энель начала прикидывать количество родственников в её настоящей семье. Она числилась самой последней. Перед её именем и фамилией было сплошное пятно, но до текста ещё рановато. Наверняка в древе числились её родители, дедушки, бабушки, прадедушки, прабабушки... глаза безвольно вернулись наверх — к свитку с Легати. Люциус провёл красную линию от культа до древа Энель. Коснувшись своего имени, Энель будто выпала из реальности. Она увидела казнь собственной семьи и кусок красной ткани, в которой шевелилась маленькая рука. Затем раздался истошный крик женщины, а после заплакал младенец. У ручки младенца показался обрывок ткани, похожей на мантию Легати. Человек взял младенца и убежал с ним. Вскоре Энель поняла, что человек, спасший младенца — её приёмная мать. Но этого просто не могло произойти... всю жизнь Энель не видела, чтобы её приёмная мать носила мантию Легати и того хуже — была причислена к ним. Это всё было похоже на шутку. Энель отбросила руку словно от огня. Перед её глазами застыло предсмертное лицо биологической матери, затем — лежащие друг на друге обугленные тела. Одно тело тянуло руку к тому месту, где лежал младенец. Джуд и Люциус подняли Энель, когда от шока она споткнулась и упала. Спрашивать «в чём дело» никто не стал — было прекрасно видно. Однако Люциуса смутило, что Энель смогла узнать причину смерти своей семьи через неполное древо. — Энель? Тебя довести до постели? Ты бледная и вся дрожишь. Энель мотнула головой. Она никак не могла отойти от увиденного ужаса. — Моя приёмная мать... она... была с Легати заодно... что, если она убила мою семью, чтобы забрать меня? Я должна была почувствовать другую энергию! Люциус приложил к губам палец, и Энель поняла его намек — замолчать. У неё не было настроения на перепалки с Люциусом, ведь она узнала шокирующую правду о своей семье. Они вовсе не были предателями, а женщина, вырастившая Энель на самом деле была связана с врагами всех бессмертных существ в Дамнарнире. Джуд и Люциус впервые в жизни оказались в сложной ситуации. Им не приходилось утешать девушку, которая была готова начать рыдать навзрыд. Энель понимала — она находится перед Ле Хазеридером и Кили — мужчинами, на глазах у которых не стоит плакать, чтобы не показаться слабой. — Это сделает меня в ваших глазах предателем? — Что за чушь ты несёшь, Энель? — вздохнул Джуд и сел на корточки перед девушкой. Не смены смотреть ей в ложбинку, он сосредоточил взгляд на её красных глазах и остром носике. Люциус остался стоять, взгляд совершенно не изменился. — Я убегала от Легати, они хотели моей смерти. А выяснилось, что я могу быть им полезна... из-за приемной матери. — Это полная ерунда, Энель. На твоём месте я бы не зацикливался на этом. Пока ты находишься здесь — ты в безопасности. Легати не рискнуть прийти в дом Люцифера, чтобы забрать тебя. — Джуд повернул голову на Люциуса. — Да и он не позволит этому случиться. Ты хоть и ведёшь себя, как сука, но мы всегда готовы помочь тебе. — Сомнительный комплимент, Джуд, — закатила глаза Энель и встала с помощью Люциуса. Люциус и Джуд проследили за тем, чтобы Энель дошла до постели и легла. Стоило девушке головой коснуться подушки, как он спряталась под одеяло и пыталась заглушить слёзы, вызванные шокирующей новостью. Люциус отошёл от рабочего места и рискнул сесть на край постели, чтобы попытаться утешить девушку. К его собственному удивлению девушка не разозлилась, когда Люциус коснулся её макушки и легонько погладил. Джуд стоял смирно, сложив руки на боках. Кили подозревал, что слухи о нраве Энель Варон, или же «Ленуар», возникли не просто так и имели место быть. Одурманенное ладаном и фальшивым «миром» существо, служащее исключительно Легати, могло оказывать крайне негативное влияние на детей и тех, кто его окружал. На памяти охотников на Легати сотни историй, когда безжалостные оккультисты имели детей, которых они превратили в настоящих чудовищ. Находиться под опекой Легати или быть его кровным наследником — мучительные наказание и грех, и если от него не «отмыться» — можно попрощаться с жизнью собственными руками. Если Энель была воспитана оккультистом Легати, от неё нельзя было ждать чего-то хорошего. Стоило её разозлить или указать на неправильное мнение — она могла ранить не только словесно, но и физически, а если бессмертный избивал или убивал кого-то из таких же — он должен понести суровое наказание, если не смертную казнь. Нападение на сородичей в Дамнарнире давно запрещено законом во благо всех существ, которых и так каждый день истребляли оккультисты Легати. Джуд любил провоцировать и издеваться, что могло оказаться большой проблемой, если объектом его «слов» станет Энель. Люциус заметил это практически сразу, как только Джуд и Энель познакомились. Он не пытался выводить Энель на эмоции и стремился успокоить её, и к удивлению девушка могла прийти в себя только после того, как Люциус её попросил. — Простите меня... — промычала Энель под одеялом, и Люциус с Джудом её услышали. Кили оставил извинения Энель без ответа, а Люциус продолжил гладить девушку по макушке до тех пор, пока она окончательно не перестала плакать. Вытащив голову из под одеяла, Энель приблизилась к Люциусу и прижалась к его груди. Щекой она ощутила, как что-то острое впилось ей в лицо, но это оказался крест. Люциус обнял Энель и ухмыльнулся, увидев растерянную реакцию Джуда. Вот что могло остудить жаркий пыл девушки — забота, поддержка и любовь. Она могла раствориться в этих приятных чувствах с головой и забыть обо всём, что с ней произошло, а Люциус начал думать о том, что Энель не так уж и зла, какой кажется. Ему даже показалось, что Энель... достаточно красивая и одинокая маленькая девочка. «Что за мысли полезли? Я не могу!» — думал Люциус и через мгновение забывал об этом, ведь ему были важны не появившаяся из ниоткуда симпатия, а чтобы Энель улыбнулась и перестала думать о плохом.

***

В зале «кроваво-красной розы» за семью крепкими дверьми была мертвецкая тишина. Восемь красных кресел, что были расположены у чёрных стен, пустовали. В девятом кресле, с которого был виден глобус с двумя континентами и лавой, омывающей берега, сидел мужчина в красной мантии и держал в руке перевёрнутый крест Святого Петра. В воздухе источал запах ладана вперемешку с кровью, на столе позади громадного глобуса в глубокой миске наложена еда, а в бокале белое полусладкое вино. — Иуст Геруллус. Мужчина отвёл взгляд от глобуса и посмотрел на Легати, который к нему обратился и снял капюшон. Под мантией находилась юная светловолосая девушка, ослепшая на один глаз. Иуст Геруллус поднятием руки позволил девушке сказать. — Я упустила девчонку, — раскаялась девушка и пала ниц, едва не столкнув с ног остальных стоявших Легати. — Прошу, не наказывайте. Я обязательно найду эту девчонку. Молчание Иуста Геруллуса Легати пугало больше, чем его недовольные монологи и поучения. Под мантией были видны лишь губы, и Иуст Геруллус никаким образом не показывал, что упущение «девчонки» его разозлило. Иуст Геруллус поднялся с трона, отчего Легати опустили голову к низу. Подойдя к девушке, упустившей цель, Иуст Геруллус задумчиво оглядел её с головы до ног. — Ты была близка к цели. — Иуст подошёл к девушке вплотную, и она почувствовала его гнев. Дрожащие веки и сжатые кулаки выдавали страх девушки, что неимоверно раздражало Иуста Геруллуса. Глава Легати резко усадил девушку на колени и поднял её голову. — Была близка и упустила её... Девушка стала молить Иуста Геруллуса о пощаде и уверяла в том, что по возвращении домой обязательно сделает то, что обязан сделать каждый провинившийся Легати — отрезать себе фалангу пальца и возложить её на великий алтарь. В подобные раскаяния Иуст Геруллус перестал верить уже давно, отчего отказался от такой жертвы и поманил одного Легати. Блеснуло острие ритуального кинжала, Легати послушно передал главе оружие и, поклонившись, отошёл в сторону. Другие Легати смотрели на униженную девушку и ожидали, когда Иуст Геруллус начнёт действовать. — Ты нарушила достаточно правил, Ребеллес. — Иуст Геруллус поднял руку с кинжалом, демонстрируя оружие всем Легати. Девушка не переставала молить главу о пощаде, однако он её не слышал. — Пусть твоя душа очистится от грехов, что ты совершила. Пусть в небытие тебе зачтётся то, что за свою двадцатилетнюю жизнь ступила на выбранный путь, от которого рискнула отречься. Девушка опешила. Как Иуст Геруллус понял, что она пошла против воли и правил культа? — Пусть же ты останешься в небытие до тех пор, пока не покаешься. Иуст Геруллус рассёк горло предательнице и отпихнул её тело после смерти, приказав подчинённым избавиться от него и скормить её останки чудовищам в клетках.