***
Турнир проводился двенадцатого мая, в субботу. Всех участников и желающих посмотреть созвали в зал, окружив ими помост на таком расстоянии, чтобы никакое заклинание не попало случайно в зрителя. в качестве меры предосторожности учителя воздвигли ещё какой-то барьер — невидимый и потому незаметный, но нам о нем вскользь упомянул профессор Флитвик. На стене висело изображение с турнирной сеткой — имена были скрыты во имя интриги. Розье на пару с Флитвиком толкнули небольшую речь, коротко обрисовав цель турнира, и тут же начали оглашать бои: — Первая дуэль… — Розье сделал паузу, — Эдвена Гринвуд против Алана Келлера! Имена на турнирной сетке тут же проявились. Я оценил спецэффекты. Эдвена была наша, с Гриффиндора, а названный Келлер — мальчик с Хаффлпаффа. Они с отчётливо виднеющимся волнением поднялись на помост, оглядываясь на друзей. Я встретил взгляд Эдвены и ободряюще ей улыбнулся: мне искренне хотелось её победы. — Дуэлянты, поприветствуйте друг друга, — проинструктировал Розье. Дети послушно вскинули палочки, следуя кодексу. — Бой! У Эдвены, как она сама говорила ранее, была необыкновенно сильная защита: она мгновенно воздвигла Протего, что замерцал прозрачным цветом. Келлер также быстро атаковал, но безуспешно, и началась весьма типичная для дуэльного клуба сцена: один беспрерывно посылает заклятия, а другой усиленно держит щит и потеет, чувствуя, как стремительно он рушится под натиском. Держать Протего затратно и само по себе, но учитывая ещё и вражеские заклятия… Держится едва ли полминуты. К счастью, Эдвена понимала это. В ту же секунду, когда разрушился щит, она послала мощную волну Ступефая и мальчишка, не успевший защититься, окаменел и с громким звуком упал на пол, выронив палочку. — Победила Эдвена Гринвуд! Девчушка широко улыбнулась. Публика тут же принялась хлопать, доносились одобрительные выкрики по типу «молодец, Гринвуд!», «туда этого барсука, Гринвуд!». Я тоже прокричал ободрение, поддавшись этому чувству соперничества между факультетами. Тут же, не давая людям заскучать, объявили следующую дуэль: на этот раз Джаред Олдман против Эдмунда Эйвери. Противостояние зелёных с красными, очевидно, пробудило в толпе воинственный настрой: все что-то кричали наперебой, требуя размазать «кровного врага», пока раздражённый Розье не призвал к тишине. Эйвери, вышедший на помост, выглядел мрачно. У него бывает какое-то другое выражение лица? Пацан, расслабься, мы ж не на похоронах. Джаред, мой не слишком-то любимый сокурсник, ощутимо нервничал: Эйвери был одним из признанных лидеров курса и дрался весьма неплохо, поэтому перспективы у него были заметно лучше. Так и случилось: Джаред вылетел с помоста, не продержавшись и пары минут. Мы протянули дружное «у-у-у», наблюдая за его полётом и последующей отправкой в больничное крыло. М-да. Не повезло. Прошло ещё с десяток минут и три дуэли, когда, наконец-то, было объявлено моё имя. Я оперативно вскочил на помост, не сдержав радость от долгожданного действия: наблюдать, конечно, интересно, но мне больше нравилось биться самому. — Ремус Люпин против Лиама Шафика! У Лиама были короткие светлые вихры на голове и белая-белая кожа отчасти болезненного оттенка. Он был с Рейвенкло, правда, внешним видом напоминал ворона в последнюю очередь. Мне Лиам нравился: мы хорошо общались в клубе, как и вне его. Изредка подсаживались вместе на уроках трансфигурации, сидели в библиотеке, выполняя домашку… Хороший приятель, короче, но не более. Дуэль началась резво, беспощадно: Лиам поливал меня связками, в какой-то момент даже чуть не попал Инкарцеро, но я на голых рефлексах успел увернуться. Иногда, когда противник мне сильно надоедал, так и хотелось кинуть в него что-то по типу Конфринго или Бомбарды, как только я их выучу… Жаль, что в дуэлях такое не приветствуется, да и опасно это: мне бы не хотелось случайно кого-то убить, увлёкшись боем. Поэтому, вздохнув, я одним махом опустошил четверть резерва: — Эверте Статум! — и, пока не успевший увернуться Лиам взлетал в воздух, крикнул в догонку: — Ступефай! Тут же сочувственно поморщился, проследив за тем, как он вылетел с помоста и с вскриком упал на пол. Я знал, что мадам Помфри такое залечивает за ночь, но… Ничего приятного в ломании чужих костей я так и не нашёл. Шафика тут же забрали в больничное крыло, а меня принялись поздравлять с победой. Попутно мне выразили восхищение тем, что я в таком юном возрасте выучил Ступефай. Оно считалось базой для четверо- или пятикурсника, но для моего возраста считалось действительно впечатляющим. — Два месяца его учил, — улыбнулся я, радуясь тому, что старания оказались не напрасны. Дальше я наблюдал за тем, как Сириус Блэк победил Уильяма Трэверса, а Северус Снейп — Джеймса Поттера. Последнее вызвало особое негодование в толпе: дуэль была ожесточённая, но Снейп схитрил и всё-таки выпнул Поттера с помоста, самодовольно улыбаясь при этом. Ух, их противостояние примет новый завиток… Но да ладно, они и так друг друга терпеть не могут. Я сражался ещё дважды: сначала с девчушкой из Хаффлпаффа, силой пробив её Протего и оглушив аккуратнее, нежели того же Шафика (я ничего не мог поделать со своим фаворитизмом в сторону девочек и нежеланием их ранить), потом — с Натаном Тейлором, моим же сокурсником, дуэль с которым тоже прошла без проблем. Второкурсников было не так много, поэтому вскоре я оказался в полуфинале, где и сразился с Эдмундом Эйвери — ух, это было интенсивно, но он слишком поддавался боевой ярости и не видел элементарного Инкарцеро, сковывающего его ноги. Каким же злобным взглядом он меня провожал, пока его развязывали… Финальных дуэлянтов в виде меня и Северуса Снейпа встретили аплодисментами и выкриками. «Побей его, Люпин!», «Только посмей проиграть, Снейп!». Мы поклонились, развернулись, прошли к противоположным концам помоста… Северус, стоит отдать должное, был сильным. Наверное, самым сильным на курсе: он был предельно сосредоточен, не попадался на глупые уловки и сам не брезговал подлянками, напомнив мне самого себя в начале года. Я сразу понял, что так же легко, как с остальными, мне не будет. Мы оба были весьма вымотанными после предыдущих дуэлей, но выжимали из себя всё, что могли; было бы обидно дойти до финала, чтобы потом занять второе место. Северус сыпал искрами, щекоткой и верёвками, на которые я едва успел выставить щит, а потом… — Вентум Левитас! — выкрикнул я, не сумев сдержать пакостную ухмылку. Снейп издал удивлённый звук, когда поднявшийся ветер с силой закружил его вокруг своей оси, а затем поднял в воздух. Это заклинание я выпросил у Розье: на запрос «что-нибудь лёгкое, но подлое, пожалуйста» он усмехнулся и, обозначив как акт снисходительности, показал мне это чудо. — Финита! Финита! — среагировал Снейп своевременно, да жаль только, что оно не относилось к списку простых, против которых могла бы помочь обыкновенная Финита. Я с умиротворением наблюдал за тем, как красочно он улетел. — Хорош, Люпин! — орали с трибун, аплодисментами заглушив даже голос судьи-Розье. Тому пришлось использовать Квиетус, чтобы его услышали и поняли: — Победитель турнира второкурсников — Ремус Люпин! Я шутливо раскланялся и с удовольствием впитал в себя ликование толпы. Не буду скрывать, было приятно: на факультете меня и без того жаловали (ну, я надеялся), а уж теперь, после приносящей престиж победы… Обычно побеждали слизеринцы — среди них было больше талантливых ребят, но в этом году выигрыш принёс я. Конечно, это всего лишь второй курс, но начало было положено хорошее: старшие курсы не захотят показаться «слабее» второкурсника, поэтому постараются победить и в своих турнирах. — Ты хорош, — искренне сказал Снейпу, что угрюмо пялился в стенку, стоя на втором месте. Он взглянул косо, но промолчал. Гордый, ага. Мне даже дали медальку: прикольная, на веревочке и с отполированным куском какой-то драгоценности. Я ожидал золото, но оно тут как-то не котировалось в качестве награды: галеоны-то были из настоящего золота, так что дать мне его в качестве медали… Выглядело бы так, будто мне дали один галеон в качестве поощрения. Не солидно. Зато драгоценность была волшебная, красивого фиолетового оттенка. — Молодец, Люпин, — даже Розье расщедрился мне на похвалу. — Спасибо, сэр, — я широко улыбнулся, — всё благодаря вам. Фрэнк схватил меня в охапку, потрепав по голову и крича что-то по типу «видали, да?!». Хотел бы я сказать, что он сделал лишь самый минимум для моего «обучения» и благодарить мне надо больше Эскеля… Но да ладно, я дал ему порадоваться. Я и сам был рад.***
Факультетское соревнование проводилось неделей позже, девятнадцатого числа. Нас всех собрали во всё том же зале, но теперь расширенном и без помоста: арена была в небольшом углублении, а вокруг раскинулись полностью забитые трибуны. Члены одного факультета собирались в отдельном углу, принявшись в последний раз обсуждать план. Нас тоже не обошло стороной: Джеймс принялся активно жестикулировать, показывая, что и как делать, а я тем временем переглядывался с Аланом Келлером, хаффлпаффцем. Да, мы таки договорились с ними. Краем глаза отметил подозрительную активность между воронами и змеями — очевидно, они тоже объединились. Ничего удивительного. —… если это их не добьёт, то Эдвена накрывает нас щитом и мы продолжаем атаковать. Поняли? — я обернулся на голос Поттера, уверенно кивнув. Азарт бурлил в крови. Я воспринимал всё это, как одну большую игру, разве что очень реалистичную и интересную. Какой-то старшекурсник с Хаффлпаффа двинул экспрессивную речь, рекламируя дуэльный клуб: насколько я понял, это будет наш комментатор. — Команды, приготовьтесь. Раз, два… Начали! Тут же, стоило Розье это пробасить, как появились всполохи заклятий: в нас, сразу с двух сторон, направились вспышки Экспеллиармусов. По заранее оговорённой договорённости мы лишь уклонились, не став воздвигать щиты — слишком затратно для начала. — Аларте Аскандере! — крикнул Джаред, отчего мы все взмыли в воздух. — Стабилитас! — а это был уже я. Стабилитас было, по сути, безобидным заклинанием, позволяющим «стабилизировать» действие какого-либо заклинания. Время зависит от магии, вложенной в заклинание. Я ориентировался секунд на пятнадцать. Ровно столько, чтобы остальные успели прицелиться и метнуть кучу Ступефаев на воронов оттуда, откуда никто не ожидал — сверху. Вот и синие не ожидали: хлипенький, недавно выставленный щит рассеялся, а сами они полетели кто куда, оглушённые. Мы специально весь месяц тренировали меткость! А лично я — ещё и новое заклинание, как самый легкообучаемый из группы. Итак, минус Рейвенкло. — Вы чё творите? — крикнул ошарашенный слизеринец, Трэверс, вроде как. Джеймс показал ему язык, а Олдман наколдовал платформу, на которую мы спустились. Теперь — два факультета на один. А, нет, один ворон ещё остался — уклонился, видать. Он в открытую побежал к слизеринцам, принявшись что-то шептать на ухо Эйвери. Вносил корректировки в план? За считанные секунды они собрались с силами и крикнули вчетвером, наведя палочки в сторону хаффлпаффцев: — Фригидус Ареам! — странного оттенка лучи сорвались с палочек, но не в сторону уже наколдовавших протего барсуков, а… На землю? Тут же начало расплываться огромное, в пол-арены, лиловое пятно. Я с открытым ртом наблюдал за тем, как хаффлпаффцы, поначалу пытающиеся убежать, растерянно застывали на месте — словно подошву приклеило к полу. Тут же, не став дожидаться пока они очнутся, оставшиеся слизеринцы с одним вороном принялись сыпать в них оглушающими заклинаниями, а в нашу сторону выставили Протего. — Ух ты! Змейки подготовили что-то особенное! — раздался жизнерадостный комментарий старшекурсника, которого я успешно игнорировал всё это время. — Что будут принимать хаффлпаффцы? Одного из которых уже выбили из строя слабенькой вспышкой какого-то оглушающего заклинания. — Атакуйте их! — крикнул я, но не жалел о промедлении. Что мне с выбывания Хаффлпаффа, в конце-то концов? Всё равно пришлось бы с ними драться под конец, а так, выбитые слизеринцами… И мы честь сохранили, и они на нас не обозлятся. Затем, когда хаффлпаффцев осталось едва ли две штуки, мы пробили слизеринские щиты и ввязались в самую банальную дуэль, уклоняясь и перебрасываясь всякими нелепицами, ведь на полноценные заклинания сил уже не хватало. У меня руки были тренированные, сильные для моего возраста, а вот остальные таким похвастаться не могли. Вскоре слизеринцы стали выбывать один за другим, разрушив тем самым то странное заклинание, которое они направили к барсукам. Те, высвободившись, присоединились к нам: плен своеобразным способом помог им восстановиться, хоть и оставив их в меньшинстве после воронов. Нас тоже поредили. Например, Сириус, увлёкшийся атакой, получил Экспеллиармус в спину от Снейпа и выбыл, сопровождая это всё гневными криками. Олдман, Маккинон и Поттер отправились туда же, оставив меня наедине с Эдвеной и Натаном. Но мы смогли. Ворон выбыл где-то по пути, как и оставшиеся барсуки, а у змей остался один вымотанный Снейп да Трэверс, державший щит. Эйвери, к моему удивлению, выбыл раньше: его просто задавили толпой. Бедняга. Осталась тройка гриффиндорцев и двойка слизеринцев. — Ситуация близится к финалу! — донёсся голос комментирующего. Я резво прыгал по арене, почти не чувствуя усталости. Эдвена меня прикрывала, Натана, который держался до последнего, выбил Снейп… К счастью, для победы даже стараться не пришлось. Трэверс, чьи руки подрагивали от усталости, сделал ошибку и угодил Инкарцеро в спину Снейпа. Я недоверчиво переглянулся с Эдвеной. — Похоже, слизеринцы победили сами себя, — с нервным смешком прокомментировали со стороны, а из толпы, со скопления слизеринцев, донеслось гневное «пизда тебе, Треверс!». Оуч. Бедный Уильям. А ведь он просто устал и его рука упала немного не в ту сторону… — Победа! — весело запищала Эдвена, разом став энергичнее и веселее, когда я последним штрихом добил Трэверса. Мы крепко обнялись, засмеявшись. Бой длился… Девять минут? Что? Я искренне думал, что длился он как минимум пятнадцать. Это было слишком захватывающе, и публика думала точно также: — Второкурсники в этом году отожгли! — раздались аплодисменты и я заметил Розье, спускающегося по лестнице. — Поздравляю с победой, — кивнул он с еле уловимой теплотой. Новая награда была кубком: светящийся красным в честь Гриффиндора, небольшой, но искусный и красивый. Мы с Эдвеной, как единственные стоящие на ногах, подняли его над головой, коротко покрасовавшись перед трибунами. Пот стекал по лицу, рубашка прилипла к телу, но я был счастлив. Краем глаза отметил, как связанный Снейп плевался ядом в сторону Трэверса, что виновато теребил рукав мантии. — Снейп! — крикнул я, привлекая его внимание, — ты был хорош! Он лишь злобно отвернулся, что, впрочем, никак не испортило моего настроения. Уже затем, сидя на трибунах в ожидании схватки третьекурсников, я отметил мрачного Эйвери. Он встретил мой взгляд, но не отводил, пока я не махнул ему рукой и не произнёс: — Ты был крут, — и я вложил в это всю свою искренность. Я был уверен, что то странное заклинание («Фригидус Ареам»? надо будет поискать) было его ума дело. И, стоит отдать должное, оно было классным. Мне даже захотелось выучить, чтобы использовать в будущем. Эйвери лишь фыркнул и отвернулся, подозрительно напомнив Снейпа. У них что, одна модель поведения на весь факультет? Дальше победы были разными: на третьем курсе победил уже Слизерин (двойняшки Кэрроу вывезли), как и на четвёртом (на этот раз благодаря небезызвестному Малфою и его миньонам-вассалам: Крэббу и Гойлу), а вот на пятом Гриффиндор, на шестом, неожиданно, Рейвенкло; на седьмом — вновь Гриффиндор (Лонгботтом хвалился больше всех). Хаффлпаффу в этом году как-то вообще не повезло. На факультете нас встречали с овациями, сказав, что это было самое запоминающееся выступление второкурсников за долгое время. Даже деканша соизволила похвалить! В общем, окружили одобрением со всех сторон. А ещё старшекурсники протащили в гостиную пиво. — Пей до дна, Люпин, — хлопнули меня по спине, посмеиваясь, — заслужил. Сириус где-то в стороне хлебал уже третью бутылку.***
Турнир турниром, а экзамены по расписанию. В июне мы сдали экзамены (тоже относительно легко), сходили послушать школьный хор, в котором выступала Нарцисса… Лето выдалось лёгкое, солнечное, и поэтому мы с Норманом вдвое чаще выходили на улицу, вспомнив, что как-то подзабросили наши (уже не только мои) увлечения. — Едешь куда-то летом? — спросил, вытирая со лба пот и садясь под дерево, в тень. Было действительно жарко. — Ага. Австрия, — удивил Норман в очередной раз. — У нас там родственники. — Да ты такими темпами весь мир объездишь, — протянул я. — Может, тоже куда-нибудь слетать с отцом? Что посоветуешь? — Франция. Классика, — незамедлительно ответил он. — Ты же её ненавидишь. — И? Может, ты её полюбишь. — Не знаю. Я бы лучше в Италию слетал, — задумался я. — Как думаешь, мне пойдет загар? Норман поморщился и сказал, что его бледный оттенок ему слишком дорог, чтобы вылезать на итальянское солнце. Ему, может, и не понравилась идея, а я вот искренне заинтересовался. Когда последний экзамен был сдан, чемоданы упакованы, а отец крепко обнят, я высказал ему эту идею. Лайелл обрадовал тем, что на протяжении уже двух лет почти не брал отпуски на работе, поэтому может выделить нашему путешествию аж целых… Две недели. Достаточно, в принципе. Лайелл вообще был экономным человеком. Должность он занимал весьма добротную, как для обычного небогатого чистокровного, а трат у нас особо не было, поэтому Италию он одобрил без заморочек по типу «а у нас деньги-то есть?». Как же классно иметь доход выше среднего и минимум затрат, жизнь — счастье. Правда, решение отца пригласить Аманду немного подпортило настрой, ведь я надеялся на путешествие вдвоём, но… Да похер, и так повеселюсь. — Надо будет только переждать полнолуние, чтобы оно ничего не испортило, — вскользь упомянул Лайелл, а я застыл. Волк. Точно. Он ведь не захочет сидеть в подвале после девяти месяцев свободы. Наше общение пусть и наладилось, но я уверен, что очередное заточение его сильно охладит. Но, опять же, вариантов выпускать его не было: представляю шок отца, если скажу ему, что всё это время в Хогвартсе он был на свободе… Лайелл чётко выразил свою позицию, которую я на данный момент никак не поменяю. Ну. Тогда придётся волчонку потерпеть. Жалко его, конечно, но я выбрал отца и отсутствие трупов в лесу. Путешествие, по итогу, мы запланировали на одинадцатое июля — три дня после полнолуния, когда я восстановлюсь и буду в хорошем состоянии. Аманда была предупреждена и счастлива, документы на Царицу оформлены… Италия, встречай!***
— Я переоценил свою любовь к солнцу, — пробубнил я, роняя на лицо шляпку. Царица коротко дёрнулась у меня на животе, но вновь задремала: ей тоже не особо зашло жаркое итальянское пекло. А вот кому понравилось, так это Лайеллу. Они с Амандой уже полчаса плескались в воде, тогда как мне надоело через минут пятнадцать. Подумать только, я впервые за обе жизни пошёл на пляж.... В прошлом как-то средств не было, как и возможностей (речка — лучший вариант), а тут просто взял да полетел в Италию. Чудеса да и только. Мы были на Сардинии. Лично я не понимал в этой стране буквально ничего, а этот остров мы с Лайеллом выбирали наугад — название понравилось. Песок тут был прикольный, беленький, а большего и не надо. По Риму мы погуляли первые три дня. Сделали самую базу для туриста: поели пиццы, пасты и всего такого; полюбовались на всякие кривые башни, понаблюдали за экспрессией итальянцев, убивающих своей жестикуляцией, пофоткались на память на фоне красивых построек… Музеи были классные, как и галереи: я не то, чтобы был фанатом, но даже мне, далёкому от искусства человеку, было интересно слушать экскурсовода и разглядывать интересности. Потом, поверхностно исследовав Рим, тут же побежали на пляжи: это и была первоначальная цель, но было бы греховно съездить в Италию и не посетить Рим, так? И всё делали маггловскими путями. Поначалу я немного разочаровался, но потом подумал, что и так нормально: хоть отдохну от этой магии в компании обычных людей, а то все мысли о волшебстве. На пляже мы тусовались уже пятый день. Не только на пляже, естественно, тут был целый остров с городом и пейзажами, но на пляже происходило больше всего движухи. Вот и сейчас, едва заметив вернувшихся с берега Лайелла с Амандой, которые весело смеялись и подталкивали друг друга, как подростки, я аккуратно снял с себя Царицу, вскочил на горячий песок и побежал: — Я к тем ребятам! В волейбол играть! — отец кивнул мне, пожелал удачи и плюхнулся на гамак — охранять вещи. Он, конечно уже наложил отвлекающее заклинание, но перед Амандой нужно было прикрытие. И насколько бы было легче, расскажи он всё как есть… Но Лайелл тянул и тянул. За эту неделю я из беленького англичанина превратился в англичанина с загаром. Сомневаюсь, конечно, что он долго продержится, но мне понравилось это разнообразие в моём внешнем виде. Я теперь как Риччи! — Чао, амики! — жизнерадостно поздоровался я с какими-то случайными ребятами. На вид им было лет по восемнадцать: все смугленькие и подвижные на вид. Мне даже не нужно было знать их имена, лишь увидеть мяч в их руках и вежливо попросить, указывая сначала на себя, потом на них: — Ио кон те гиокаре? Они немного посмеялись над моим ломаным произношением, но охотно согласились и распределили меня в команду, где было меньше людей. Я был с ними одного роста, сильно вытянувшись в последнее время (как же у меня из-за этого болели кости, это ужас), да и показал себя ловким. Моя команда победила, вызвав счастливые итальянские звуки и не менее жаркие итальянские объятия в мою сторону. Это — моя любимая часть пляжа. Прохладные коктейли, песочные замки и бесконечный волейбол! Ну чем не рай? Какая-то взрослая девушка, с которой мы были на одной стороне, даже чмокнула меня в щёку — как забавного косноязычного мальчугана из далёкой Англии, конечно, но и то было приятно. Люди здесь вообще были разнообразнее, чем в родной Великобритании: были и белые, и смуглые, и кудрявые и не очень, да и эмоций показывали больше, подтверждая стереотипы о южном темпераменте. Ну да. Легче, наверное, быть жизнерадостным энергичным южанином, нежели меланхоличным англичанином, чахнущим от очередного дождя в своей жизни. И несмотря на, как я знал, нестабильную политическую ситуацию, люди здесь были весёлые. Мне нравилось.***
— Стоять, негритёнок! Ты кто такой? — сурово воскликнул Риччи, встречая меня у нашего места. В знак своего воинственного настроя он выставил палку, как против какого-то аборигена. — Да ты всё ещё чернее меня! — возмущённо ответил я, сравнивая наши руки: моя рука была светлее, пусть и ненамного. — И что? Это у меня в генах, — фыркнул он, напомнив, что у него действительно были египетские корни. Мы плюхнулись у речки. — Ну а как поездка в целом? — спросил он. — Классно было, Рич. Итальянцы совсем другие люди, — мечтательно протянул, а затем очнулся: — Кстати! Совсем забыл. Я выудил из кармана шорт реалистичную фигурку Пизанской Башни, которую купил за целых семьсот итальянских лир — около семи фунтов стерлингов, что было весьма хорошей суммой для этого времени. Надувательство туристов, конечно, но я не был против. — Ничё себе! — воскликнул Риччи, разглядывая башенку со всех сторон — А она правда такая кривая в жизни? — Ещё кривее, — сообщил я с улыбкой. — Я всё время боялся, что она на нас рухнет. Обошлось. И будет обходиться на протяжении ещё многих лет. — Царица, вон, совсем изжарилась на июльском солнце, — с жалостью сообщил я. — Эта блоха? — прищурился Рич, припоминая. — Она же принадлежала твоей мачехе? — Не мачехе, — нахмурился я. — Пока ещё нет, — отмахнулся он, фыркнув. — Сколько уже они с твоим отцом встречаются? Два года? — Почти три, — бормотнул в ответ. — Ну вот, — Рич пожал плечами, — скоро они поженятся, съедутся, родят детей и будут жить душа в душу. Я вздохнул, разрываясь от чувства противоречия: вроде бы хорошо, что Лайелл нашёл своего человека, но с другой стороны — я слишком привык к нашему скромному семейному составу. Мне не хотелось окончательно впускать в наш мир кого-то другого. А если у них будут дети? Я больше не буду единственным ребёнком. Эта глупая мысль неожиданно напугала меня. — Ты будешь ржать, если я скажу, что ревную? — пробормотал я, подумав, что могу рассказать такое Ричу. — Отца? — Отца, — подтвердил я, не обратив внимания на скепсис в его тоне. — Он всегда был сосредоточен только на мне. А вдруг они родят детей? Я больше не буду центром его внимания. С появлением Аманды, вообще-то, уже не являюсь. — Ты… — начал Рич. Наверное, ему сложно это понять: отец Риччи был отстранённым, типичным отцом, пропадающим на работе и мало взаимодействующим с сыновьями. Такие, как Лайелл, в любое время были редкостью. — Ну, ты всё равно старший сын. Да и твой отец ведь не дурак, чтобы забывать о тебе? Он же классный. Я промычал согласие, растерянно проведя по волосам. — Так что не парься, — обнадёживающе сказал он, а затем тон стал игривым, издевающимся: — Ты навсегда останешься любимым сынком, никто твоего папулю не украдёт. Он засмеялся, похлопав меня по щеке, как ребёнка, на что я не сдержал тихого «ах ты» и упал на него, повалив на траву и принявшись оживлённо бороться. Мы часто так делали — дрались не всерьёз. Словесно, палками и просто так, пытаясь одержать главенство и прижать друг друга так, чтобы наверняка. Я был сильнее, тяжелее, а единственное, в чём Риччи превосходил меня физически — гибкость за счёт его более худощавого телосложения. Он был спортивным малым, любовь к активностям не оставляла иного варианта, но чаще всё равно выигрывал я. Вот и сейчас я, провозившись с минуту, вжал его в землю и сел на вздымающийся живот для закрепления, на что он прикрыл глаза и пытался отдышаться от интенсивных телодвижений. Смех пополам с досадой слышался в его ломающимся голосе: — Ублюдок, когда ты уже проиграешь? — мы, должно быть, ужасно испачкались в земле: я чувствовал в волосах какие-то травинки с веточками, а Рич так и вовсе стал чумазым из-за прилипшей ко лбу земли. — Никогда, — я нарочито засмеялся, тоже восстанавливая дыхание. Затем Рич, почему-то, резко отвёл взгляд. Его тело одеревенело, как и лицо: он хранил молчание, но я ясно увидел проклёвывающийся дискомфорт. Подумав, я поспешно откатился с него и лёг рядом, подперев голову рукой. Подумал, может, дело в его задравшейся футболке? Мы часто так боролись, ещё с самого детства, но тогда мы не были подростками и ситуация выглядела обычно. Рич с возрастом стал сдержаннее, нетактильнее, а уж в тринадцать… Любой контакт расценивается слишком остро, особенно с парнями. «Мы ж не как пидоры какие-то, не?». Но мы же друзья. Нам тринадцать. Какого хрена бы ему об этом рассуждать? Да и мне бы, по-хорошему, не стоило. — Надеюсь, ты прав, — пробормотал я, преодолев ставшее неуютным молчание. — В любом случае, они пока даже не съехались и, надеюсь, не съедутся ближайший год. Риччи ответил тихим «ага».***
Волк поцарапал меня, когда я пытался поговорить и сказать, что следующее полнолуние он проведёт точно также. Поначалу я растерялся, даже расстроился, а потом подумал: как же ты меня заебал. Неужели сложно потерпеть два грёбаных полнолуния? Я же старался, правда старался, но у меня есть жизнь и нежелание её рушить. Волк не понимал меня, а я — его.