Хлеб наш насущный дай нам днесь.
Мартин взболтал деревянной ложкой холодное содержимое грубой глиняной чаши. Раньше из нее жрала собака Ласка. Мартин ничего не знает об этом, но может догадаться, что это миска предназначалась для скота. Есть ведь у него тарелки, которые не стыдно поставить на стол. Посудные шкафы ломятся под замком, забитые доверху! Недавно тело Мартина сжало в тисках оцепенение. Он замер на первом этаже, бездумно таращась на, задвинутую грузными, пыльными внутри, кухонными ящиками и мелкими полками, давно не штукатуренную стену. Тени некуда было упасть. Каждый дюйм стены захвачен крючками с фартуками, половниками и разделочными досками разных цветов. Пузатые банки со всякой всячиной хмурились на мальчишку из-под потолка. Меж ними задорно пробегают толстые мыши ночами. Лог не дотянется, чтобы с ними разобраться. А кошку, которую можно раздобыть для борьбы с вредителями, необходимо изредка кормить. А за миску молока Лог-Крейтер удавится, сам обрастет шерстью и мяукать начнет. Харольду это преображение пришлось бы по вкусу. Мартин расхохотался, выдавая свое укрытие. Лог в серой шубе голышом повис на одной из полок, злобной рассекая воздух хвостом. Уморительно! Подросток давился нездоровым смехом, аж плечи дрожали. Старший омега взглянул на него из-за плеча. Спичка загорится от такого жгучего сгустка ненависти в глазах. «Над чем ты смеешься? Надо мной?». Губы Лога предательски дрогнули. Больной с похмелья расслабленный разум воспринял чужую кухню, как головоломку. У папы Хэри не было столько бесполезного добра! На его кухне можно было дышать, готовить пирог с братом по воскресеньям, пить горячий чай зимой. На этой кухне можно тихонько повеситься в углу — не сразу заметят. Взгляду невозможно сосредоточиться на одной из вещей. Стены с нажитым добром давят своими габаритами на высокого хрупкого Мартина. Каким ничтожеством тогда ощущал себя коротышка-Лог? Он не хозяин этого, не ясно какими путями нажитого, омежьего приданного. Он его раб. Мартину впервые стало интересно, что творится в душе старшей омеги. Лог всерьез решил, что чужак покусился на его имущество и повесил замки. Сперва мальчишка забрал его альфу. А дальше что? Начнет воровать серебряные ложки?! Месиво в глиняной чашке есть было нельзя. Ошметки свиного жира барахтались вместе с пшенной крупой в холодной соленой воде. Лог не подал ему помои. Не в этот раз! Они сидели за одним столом впервые, как семья. Принц Харольд, его дочурка Эрика (на самом деле очаровательный ребенок) и две его омеги. Лог разливал баланду на всех из общей кастрюли, ел сам и кормил этим любимых людей. Те, либо другой еды не знали, либо с охотой пили жир. Все же желудки альф созданы, чтобы переваривать самую тяжелую пищу. Причмокивание, чавканье, лязганье ложей, бурлящий чайник на печи. Мартин чувствовал подступающую тошноту. Он долго не ел ничего кроме хлеба, конфет и водки. Откажется сейчас — неясно, когда предложат в другой раз. Нужно заставить себя проглотить пару ложек жирного супа и лечь спать. Пересилить тошноту, отвращение к еде и человеку, что ее приготовил. Зачерпнул дрожащей рукой неполную ложку, сунул за щеку. Не смог сдержать громкий рвотный позыв. Заспанный Принц Харольд хотел было сказать что-то заботливое и беззлобное, но кусок серого хлеба в зубах помешал. Мартин больно получил по лицу. Рухнул с табуретки под стол. Тяжело дыша, ощупал мокрые губы. Суп, а не кровь. Лог, как пылкий неопытный влюбленный, все это время смотрел ему в рот. — Это черт знает, что такое, Харольд! Откуда ты притащил эту омегу? Он не умеет вести себя за столом! Мартин смотрит на Лога снизу вверх. Впервые чувствует холодную ярость, а не отупляющий страх перед ним. Принц продолжает есть. Эрика, сейчас очень похожая на старшего брата, молча и отстраненно крошит хлебушек в маленькую тарелочку. — Он ударил меня, Харольд. Ты же видел? — Прошептал Марти. — Да тебе мало досталось! Я его кормлю! А мне рвоту придумал вызывать! С моего стола ты больше ничего не получишь, шлюха! — Вопил Лог. — Ты....ты меня оскорбил, как хозяина! — Это есть невозможно. Твою баланду только на каторге подавать! Привык жрать помои и кормишь этим ребенка… — Да как ты смеешь?! — Лог взвизгнул от возмущения, — Я тебя, как человека рядом с собой и своей дочерью посадил… Я тебя пожалел! Протрезвел, Эмпти? Брезговать стал?! Забыл, как блевотиной чуть не захлебнулся и имени своего вспомнить не мог?! У Мартина пульсировала кровь под шеей. Не забыл. И если бы перед ним был другой взрослый, не такой отвратительный человек, как Лог — Мартин бы расплакался от стыда. — Ты мне готовить не даешь… А это я есть не могу. Мне плохо. Тошнит от жира. Знаю, сам виноват, что пил и желудок испортил… Но как мне было не пить?! Я два месяца солнца не видел… — Мальчик вздохнул, вытирая мокрое от супа и слез лицо рукавом, — Отпустите меня домой, пожалуйста! Я к папе хочу! Я никому ничего не скажу… — Да не одна семья не примет такого сына назад. — Покачал головой омега. — Они, небось, молятся, чтоб ты сгинул с концами. Мартин в прыжке вцепился Логу в волосы и повалил на пол, смахивая со стола порцию супа Харольда. Лог-Крейтер ударился затылком об пол и пропустил увесистую пощечину. Это была их первая серьезная драка. Мартин заскулил — старший омега пнул его коленом в живот. Рыча и крича, они покатились по кухне. Мартин привык решать разногласия словами, или молча лить слезы в подушку, когда Яхонт отбирал его порцию сладкого или нарочно вырывал страницу из книжки. Мартин не любил ссоры. Лог, еще будучи Весталом, избивал обидчика поленом и жестяным ведром в Северных землях. Одуревший от драки, переступал через тело поверженного соперника, шел домой пьяной походкой и падал на свою лежанку весь в крови и грязи. Мать после ругала его за замаранные простыни и то, что он мало продал моркови. Драки были ей безразличны. Логу в детстве снился сон, как мать несет его годовалого на руках через лужу и вдруг ввязывается в потасовку на улице со старой омегой. Хочется верить, что они поссорились не из-за того, что одна забрызгала подол другой. Возможно, мать защищала свое потомство? Защищала маленького Лога! Пока старуха сердито пречитала, мать воровато осмотрелась — единственный свидетель сидел у нее на руках, но говорить еще не умел. Мгновение. И она по-собачьи вгрызлась женщине в сонную артерию. Та рухнула в лужу, грязная вода окрасилась в красный цвет. Подбородок матери и сорочка малыша-Лога были горячими и липкими от бурой старческой крови. Мать чуть ускорила шаг, глубже пряча голову в капюшон хитона. В первой семье Лога не разговаривали друг с другом. Тем более на щекотливые темы. И он не мог доподлинно знать, насколько детский кошмар был вымыслом. У матери, как на грех, не хватало верхнего клыка во рту. Лог умел драться, но со дня последней рыночной схватки с прошло почти двадцать лет. Статус папы и мужа не позволял размахивать кулаками и выцарапывать глаза незнакомцам. Харольд окатил своих омег остатками жирного супа из кастрюли. Те замерли, а после отползи по разным углам кухни, не без помощи сапога принца. Таращились друг на друга через ножки деревянного стола. Мартина унизительный жест остудил, Лога заставил скулить громче. — Бестолковые омеги. — Принц Харольд сложил руки на груди, хмурясь, — Разве ваши матери не учили вас, что нельзя устраивать шум, пока ваш альфа ест?! Идиоты! Вы испортили мне обед! Что ты орешь, Лог? Суп ведь холодный! Я вас не ошпарил! — Ты понимаешь вообще, что сделал?! — Возмутился Лог, оплакивая суп, как ребенка, — Нельзя продукты переводить! Что мы есть-то будем?! — Тебя только это волнует? — Мартин обомлел, вытаскивая куски жира из волос. Свои бараньи черные кудри от отмоет только к зиме. — Жрачка?.. Ты вообще человек?. — Что ты знаешь о голоде, Эмпти?! — И давно ты голодаешь? С такими-то закромами! Оба, не сговариваясь, встали. Суп утекал за шиворот к белью, пробирался в складки их тел, капал на пол. — Харольд! Скажи ему! — Руки Лога дрожали. — Зачем тебе все это? Запасы, хлам, деньги… Ну для чего? Твой альфа привел другую омегу. А детям ты нужен только потому, что их кормишь. Сколько тебе там осталось, Лог-Крейтер? Не жалей этот жирный суп. Ты все равно скоро умрешь. Швырнуть бы в мокрую шевелюру Мартина раскаленный уголек — он бы вспыхнул от свиного жира и сгорел дотла. Так Логу хотелось стереть его на месте. Но не было в печи огня и силы в руках. Слова о смерти прозвучали не страшнее уличной детской дразнилки. Мартин по-змеиному укусил за живое. Харольд пораженно открыл рот, его губы тронула улыбка. Две его зверюшки вычудили сегодня что-то совершенно новое. Харольд тихо засмеялся. Мартин довел Лога-Крейтера до слез… Какое очарование! — Харольд, скажи ему… — В последний раз попросил омега. — Что сказать? Чтобы не обижал тебя, крошка? — Уточнил принц через улыбку, — Марти, будь хорошим мальчиком. Не расстраивай дядю. Лог, сегодняшний суп действительно на вкус, как дерьмо. Лог почувствовал, как его губы и язык наливаются свинцом. Горячие слезы текли, не переставая. Ноги вросли в землю. Мартин сморщился, обнаружив что-то противнее многострадального супа. Впервые за два месяца в их словесной перепалке Мартин-Эмпти одержал победу. Она не принесла ему удовлетворения, лишь новую порцию отвращения. — Харольд, почему? — Беззвучный шепот застревает в горле Лога. — Папа! Ты плачешь, как маленький! — Неожиданно подает голос Эрика, — Я все доела! Малти, пошли иглать! — Обязательно, рыбонька. — Улыбнулся омега. — Пусть твой папа даст мне мыла и полотенце, чтобы привести себя в порядок. — Папа! Быстло дай Малти мыло! — Эрика стукнула маленькой ладошкой по деревянному столу, подражая жесту Харольда в гневе. — Это пликаз! Принц Харольд растроганно улыбнулся. С каждым днем дочь все больше напоминала его и их благородную семью. Мартин молча стянул с пояса побледневшего Лога связку ключей. Открыл одну из нижних полок и вытащил цельный кусок ароматного мыла, спрятанного ото всех много лет назад. Старший омега вздрогнул. — Ну дела! Сколько здесь живу — пользовался какими-то обмылками. Молодца, Марти! — Харольд чмокнул младшую омегу в пахнущий супом висок. — Я ненавижу вас всех. — Спокойно произнес Лог, удалясь с кухни прочь. Наплевав на жирные следы, что волочились за его старым серым омежьим платьем.***
— Если бы принц предупредил меня о вашем приезде, я бы подготовил комнату лучше. — Омега держал стопку чистых простыней в руках. Безжизненно улыбнулся мальчишке. Массивные стол и кровать выдавали крупные габариты прежнего хозяина. Растерянный Мартин чувствует терпкий запах молодого здорового альфы в этих стенах, ему не по себе даже присесть здесь на деревянный стул. Не будет ли это изменой по отношению к принцу? А Лог-Крейтер чувствует запах своего любимого мужчины от этого развратного лицемерного сопляка, что не удосужился приложить волосы после горячей ночи. Не прошло недели, как Бук отправился в первый военный поход. Лог не думал, что откроет дверь в комнату сына до весны. Тем более для Эмпти. — Спасибо вам большое… Мне нравится, как убрана комната. Я всем доволен… — Язык Мартина запнулся. Он не знал, как правильно обратиться к Логу, хоть Харольд их только что познакомил. Не по имени ведь? К тому же, что имел ввиду принц, когда назвал этого дяденьку своим? — Располагайся. Я принес все, что тебе может понадобится. — Лог жестко перешел на «ты», подавляя Мартина разницей в возрасте. — Вы очень добры. — Прошептал молодой омега сквозь малиновые припухшие губки, — Неужели в таком большом доме нет прислуги? Вы вынуждены помогать мне, тратить свое время… — Я не терплю посторонних глаз и ушей. Я жил в бедной семье и умею делать все сам. К тому же, принцу нравится моя забота. — Лог нехотя улыбнулся. — Он говорил, что я могу на тебя рассчитывать. Теперь мы будем жить вместе и ты будешь помогать по дому. Мгновение Мартин обдумывал эту мысль. Харольд обещал за него? Конечно, он будет помогать! Справлялся же он с домашними обязанностями в родительском доме! — Да! Конечно! Я это умею… Что мне ещё делать целыми днями… — Очередная неловкая заминка с именем. — Называй меня «Старший». В тех местах, где я рос, к старшей жене-омеге в доме обращались именно так. Ты не знал этого? Что ж… Я займусь твоим воспитанием. Лог начал вынимать из ровной стопки вещи, передавая их в дрожащие руки Мартина. Он должен был стать послушником в монастыре, а не младшей женой принца. — Одеяло, подушка, простынь, гребень, веревка, ножницы… — Вы сказали веревка? — Мартин снова моргнул. — Вдруг ты решишь повеситься. — Буднично объяснил Лог, глядя на мальчишку, как на дурака, — Не на моих же простынях. Веревка. Руки Мартина опустились в бессилии. В этом огромном доме нет прислуги. Харольд будет навещать их нечасто. Он останется с Логом наедине.***
Первый глоток водки Мартин сделал, облокотившись на плечо Харольда, после холодной ночи, проведенной в подвале. Накануне мальчик обдумывал письмо в родительский дом. Так мол и так: ослушался, не доехал до монастыря. Его альфа за ним вернулся. Они поженятся — все будет, как у людей. Слова расползлись на десяток листов. В каждом первом абзаце Мартин-Эмпти просил прощение и умолял родителей не беспокоиться за его будущее. Позволить ему отделиться от семьи и начать взрослую жизнь. Удовлетворить его мерзкую омежью природу. Быть с тем мужчиной, что лишил его невинности — ведь это правильно? Мартин точно не мог объяснить, где он находится и с кем, от этого становилось немного страшно самому. Он много писал про Принца Харольда. Про то, как ему в жизни пришлось нелегко. И каким он бывает чувственным и отважным. Как он любит Мартина и на что ради него готов пойти! Когда родительский гнев поутихнет, они обязательно приедут в гости. Успеют ко дню свадьбы Яхонта и Принца Яспера. А ежели не утихнет, и Нейб и Херман отрекутся от него, как от сына — такова судьба бедного Мартина. Он благодарен им за все и каждую ночь будет молиться за их здоровье! — Принц передал, что сам письмо в твой дом уже отправил, омега. Не переводи мою бумагу. — Хмуро отозвался Лог у двери. Мартин-Эмпти аккуратно разложил свои скромные пожитки в углу комнаты Бука. Как смирный ученик сидел за письменным столом, выводя ровные буквы детским подчерком. — Как отправил письмо? — Удивился мальчик, бледнея, — Что же он родителям мог сказать? — Не омежье дело письма альфы читать. Усвой это, Эмпти. — Пригрозил Лог-Крецйтер, — Я чего зашел… Харольд мне следить за тобой велел. А сам уехал. Что я сторож тебе? — Нет, не сторож. — Согласился Мартин. — Вот и я так думаю! У меня дите маленькое и хозяйство! А собак мы давно не держим. Так что ты, дружок, посиди под замком. — Здесь? — Здесь комната моего сына. На ней замков нет. А подвал у меня запирается снаружи. — Зачем подвал? — Чуть не плача промямлил Мартин-Эмпти, — Да и куда я денусь?. Зачем мне бежать? Ведь Харольд мой… — Замолчи. — Имя альфы на устах другой омеги звучало невыносимо, — Я жизнями своих детей ему клялся, что ты не сбежишь. Не заставляй тащить тебя силой. Мартин позволил посадить себя под замок. Лежа в темноте и сырости на старой мешковине он решил, что если уснуть, муки холода и одиночества получиться пережить легче. Харольд растолкал его, когда солнце за окном поднялось высоко над землей. Руки и ноги Мартина с трудом двигались, иссиня-черные волосы побелели от инея. Плотно укутанный в пуховое одеяло, осыпаемый горячими поцелуями альфы, он понемногу согревался и становился веселее. Через пару дней он мельком увидел огромный фиолетовый фингал на все лицо Лога-Крейтера. Мартин почувствовал себя отомщенным и счастливым. Вязка. В жизни Мартину не придется столько трахаться, как в эти два месяца. Девственная кровать Бука скрипела сутки на пролет. Они с Харольдом делали короткие перерывы, чтобы утолить звериный голод и вновь бросались в объятия друг друга. Мартин стонал на полу, на подоконнике, уткнувшись горячим лбом в стекло, на письменном столе между листами с извинительными письмами родителям, которые так и не попадали в конверты. Харольд был самым дорогим существом для Марти в этот период жизни. Только рядом с ним омега чувствовал себя в безопасности, мог есть и не боялся спуститься сходить по нужде. С ним можно было разговаривать, на нем, напившись можно было скакать и смеяться. Чем смелей становились вопли Мартина в постели, тем глубже проваливались глаза потерянного Лога в черепную коробку. Ночью оба слышали шаги старшей омеги в коридоре. — Харольд! — Пьяным голосом воскликнул мальчик, — Скажи «своему» Логу, чтобы перестал дрочить у нашей двери! Принц расхохотался во все горло, обнимая Марти за голую потную шею. — Милый! Откуда тебе известны такие грязные слова?! В монастырь его хотели пристроить! Такую редкостную блудницу… Сперва Харольд с утра до вечера поил его сладкими винами, после перешел на самую крепкую водку. Если Марти не нужно было ублажать альфу, то он валялся на расправленной койке почти всегда голышом с диким гнездом на голове и пил из горла. Количество бутылок под кроватью Бука росло с каждым днем, а красивое личико омеги херело. — Харольд? — Неуверенно обратился Лог, дергая альфу за рукав, — Сколько ему хоть лет, что он так страшно пьет?. Ты зачем ему водку таскаешь?. Во взгляде старшей омеги родительский ужас перебарывал ненависть к сопернику. — Ему? — Принц действительно задумался. — Мартин! Сколько тебе лет, золотце? — Четырнадцать! — Хрипело нечто из грязной комнаты. Эти мутные зеленые дни прервал приступ кровавой рвоты, что длился сутки. Мартина трясло крупной дрожью. Харольд все так же заботливо держал его голову над ведром. Лог молча ставил на тумбочку сладкий чай и приносил омеге несколько ложек жидкой безвкусной каши, выгреб мусор из комнаты сына. С каждым днем увеличивал порцию «больному». — Эй, дяденька? — Обратился Мартин-Эмпти, — Принеси мне выпить, пожа-а-алуйста! Лог почернел, оскорбившись. — Принц не хочет, чтобы ты тут умер. Заткнись. — Ты его прислуга? — Хихикнул Мартин. — У нас с ним ребенок, сучоныш. — Глухо зарычал Лог. — У меня с ним тоже мог быть ребенок. Я не захотел родить. — Мне не интересно. — Почему? — Растроенно протянул Марти, — Ты все ходишь туда-сюда, мной любуешься. А поговорить — не хочешь! Давай узнаем друг друга? — За два месяца я тебя достаточно узнал, шкура. Глупая улыбка Мартина понемногу спозала с лица. Лог выдержал его потерянный взгляд, хоть от него мурашки побежали по коже. Мартин заорал во все горло. Лог выронил стакан с чаем от испуга. Харольд вбежал по лестнице и влетел в комнату, едва не вырвав дверь с петель. — Что ты ему сделал, Лог?! — Ничего! Клянусь ничего! — Омега вжал голову в шею. — Два месяца?! Как два месяца?! Ааааа! Мои родители с ума дома сошли! Харольд! Он говорит «два месяца»! Я не верю! Я так не хочу! Отпусти меня домой, Харольд! Отпусти! Меня! ДОМООЙ!!!.. Мартин бросил пить. Все чаще покидал пределы проклятой комнаты. Ему даже позволили иногда водиться с Эрикой — маленькая альфа была от новой няни без ума. Домой Мартина не пускали.***
— Твои уши. — Харольд подкрался к Логу со спины, обнимая того одной рукой за шею, трогая жесткими пальцами порванную мочку уха. — Я только сейчас заметил, что ты потерял сережки. Купить тебе новые, м? Тебе подойдут рубиновые. — Мне не нужны сережки. — Прошептал Лог с ошметками супа в волосах, — Мне нужно, чтобы он ушел из моего дома. — Нашего дома. — Поправил Принц. Старший омега перемывал полы за Мартином на кухне. Он явно не покидал территорию дома, а забился в какую-то щель, где приходил в себя до позднего вечера. — Мы уже обсуждали это, Лог. — Вздохнул Харольд, садясь на табурет, — Я люблю Марти. И мы будем с ним. Здесь или в другом месте… Я поговорил с ним, ему очень стыдно. Он завтра перед тобой извинится, злюка! — Он сам умрет здесь. От белой горячки или повесится. Или я его задушу ночью. — Это навряд ли, мы с ним спим вместе. Тогда тебе придется задушить заодно меня. — Подмигнул альфа. — А тебя я отравлю. — Пообещал Лог, не моргая. Харольд закашлялся. На том же месте умерла Шона от яда из его рук. — Это уже не смешно, Лог. Посмотри на себя! Я человек не брезгливый, но этот мерзкий суп до сих пор на твоей одежде. Ты ведь можешь быть таким красивым, если следишь за собой! Альфа ловит Лога-Крейтера за белый подбородок. Игнорируя безжизненные голубые глаза, которые перестали просить о помощи. — Ты сходишь с ума от ревности. — Покачал головой принц, запуская руку омеге под юбку. — Но у меня есть хорошее средство. Я давно не уделял внимание свой старшей жене… Лог вцепился пальцами в край стола, опуская тяжелую голову на холодное дерево. Харольд наглаживал мягкие белые омежьи бедра, мурлыча под нос или напевая какую-то глупую песенку. Лог тихо заскулил, принимая первый толчок. Из глаз брызнули слезы — его альфа насквозь пропах Мартином-Эмпти. Зажмурился, не получая никакого физического удовольствия. Быстрая неприятная вязка закончилась проникновением внутрь горячего семени принца. Лог выдохнул, царапая ногтями поверхность стола. Он еще больше чувствовал себя униженным. Харольд по-собачьи отряхнулся, завязывая штаны и встал как вкопанный по среди кухни. Все это время на них смотрел Мартин с лестницы, держа в руках половое ведро и давясь горячими слезами.