Любимые омеги бесславного Принца Харольда

Лог был для сына воплощением ханжеской грубой бестелесности. Он оставался омегой номинально, по инерции. Омегой с жестким хриплым голосом, с серым некрасивым лицом и шершавыми руками. Омегой про которую друзья Бука даже не могли придумать пошлой шутки. Шутки, которую наивный молодой альфа все равно бы не понял, уж тем более не обиделся! Мертвецы или изделия из дерева не возбуждают. Они никому не интересны. Бук угадывал в папе признаки живого существа через бытовые мелочи: боль в животе, количество поглощаемой им еды, через пылинки перхоти на плечах, запахи, капли пота и слюны, короткие светлые волоски на теле. В нем оставалось все исключительно физически отталкивающее, а притягательное отмерло, как порок. Бук никогда не ощущал между родителями чувственного тепла, видел только воплощение семейных правил, безропотный матриархат, вынужденный симбиоз. А сам Лог был выше омежьей слабости в потребности продолжения рода. Он слишком стар для греха и желания. Он слишком его папа. Принц Харольд обладал способностью разрушать все к чему прикоснется, от содержимого в посудном шкафу до человеческих отношений, строившихся годами. Ему хватило ночи, чтобы навести в доме Лога жуткий кавардак — омега был нездоров, и сосредоточил последние силы на стремительно набирающем вес ребенке. Харольд распотрошил сундуки в поисках чистых пеленок, что Лог заранее оставил на видном месте, перепачкал посуду и пол, просыпав муку. Бук был голоден и хотел спать после ночной службы. Беспорядочное расположение знакомых с детства предметов его испугало. Грязные сапоги принца валялись на пороге. Бук машинально прибрал их на верхнюю полку, как это делал папа. Харольд не любил оставаться у них дольше чем на одну ночь. Что его задержало? Бук не увидел на столе завтрака и был готов поклясться, что вошел в чужой дом. Наверху заплакал младенец. — Слушай, наслаждайся, Лог! Ты этого хотел! Принц покачивался на стуле, сидя напротив папиной кровати. Лучи солнца прорывались сквозь плотно-задернутые шторы, касаясь ямочек на его гладко-выбритых щеках. Он выглядел усталым и даже немного счастливым. Потомство важно для альфы, по крайней мере как подтверждение собственной взрослости и физической силы. У Яспера еще нет своих детей, а у него теперь есть… Младенец еще не успел надоесть, он был чем-то совершенно новым, любопытным, как часть альтернативного омежьего мира, где происходили чудеса — из капли семени рождались живые люди. Харольд разглядывал это маленькое чудо всю ночь напролет. Щеки Лога раскраснелись от жара, белые мокрые волосы растрепались по подушке. У его голой груди хныкал ребенок. Такой безобразный и шумный. Лог приоткрыл рот, что-то шепча Принцу. Тот ухмылялся, чуть к нему наклонившись. Непривычно влажные губы Лога тоже дрогнули в улыбке. В комнате пахло молоком. Не тем греховным с примесью меда, а грудным, еще более холодящим кровь. И Лог-Крейтер был омегой в это мгновение больше чем когда-либо. Уязвимой, ласковой, полуобнаженной, обладающей реальной ценностью и способной к деторождению омегой. На лбу Бука выступил холодный пот. Эти двое не делают сейчас ничего ужасного. Они сделали это гораздо раньше. Но только сейчас ему хочется кричать от безысходности и страха. Юношескую грудь обжигает боль изнутри, Бук смотрит еще несколько мгновений, придерживая скрипящую дверь. Бережно отпускает ручку, тяжело ступая по деревянному полу, сил нет поднять глаза. Бук забывает про еду и сон. Он добирается до своей кровати на ощупь. Запустив пальцы в короткие темные волосы пару минут сидит без движения. После бездумно собирает вещи в грубый холщовый мешок. Оказывается, ему так немного нужно, чтобы уйти. Бук тяжело выдыхает, окидывая комнату, в которой прожил почти шестнадцать лет мутным потерянным взглядом. Обернувшись, он видит Лога в дверях. Сердце колотится в грудной клетке. Бледный испуганный, наспех накинувший шерстяное одеяло на плечи. Папа поднял на взрослого сына красные заплаканные глаза блудницы. Он стоит босиком, по его груди стекает капля сладкого теплого молока, а волосы держат запах нового альфы и их нового ребенка. Бук бы дорого заплатил, чтобы вырвать этот образ родителя из своей памяти. — Почему ты так смотришь, Бук? Куда ты идешь? — Мне здесь больше нет места. — Голос Бука низкий, как гул железного ведра. — Что значит нет? Это и твой дом тоже. — Лог преграждает сыну дорогу. — Это дом моей матери и… твоей жены. — Но она умерла, сын. — Омега сглатывает, — Люди уходят. Вечны лишь боги. — Почему ты так в этом уверен? — Бук сжимает мешок в огромном кулаке, — Она просто пропала… Ты был рад ее смерти. — Ха! Умник? — Лог нервно рассмеялся, — Я был ей хорошим мужем! И ей не в чем было меня упрекнуть. Я подарил ей свою молодость, домашний очаг и наследника. Я заслужил немного счастья и для себя… — Они что ли «счастье»?. — Грустно спросил альфа. — Да, счастье! Счастье… — Голос Лога срывается на крик, он, перебарывая себя, гладит Бука по голове, — У тебя родилась такая красивая сестренка, милый… — Я не просил у тебя сестренку. В твои годы пора няньчить внуков, а не… — А не что?! — Руки Лога дрожат, — Договаривай, коли начал. — Пап… Ты ж не думаешь, что он теперь на тебе женится? — Бук с трудом смотрит в заплаканные глаза омеги, — Он же принц. И он еще молодой… Ему, наверняка, подберут омегу из благородной семьи. Ну такую… Без прошлого. Ты ему перестанешь нравится и ребенка он не признает… Он к нам ходит непонятно зачем, странно все это, понимаешь? — Странно, что к вдовцу альфы ходят? Это чем я хуже других?! — Лог вытирал заплаканные глаза краем одеяла, — Я ведь еще не старый! Ты не знаешь, как мне больно было смотреть на чужих детей! На чужих альф! Твоя мать давно для меня умерла! Она никогда меня не любила! И он не любит, но хоть ребенка мне сумел сделать! И за то я ему уже по гроб жизни обязан! Что он мной не брезгует… — Папа! Замолчи, пожалуйста! Я не хочу этого слышать! — Бук зажмурился, его передернуло. Лог виновато сжал губы. Это разговор не для папы и сына. — Воу! Семейные разборки? — Харольд проскользнул за дверью, приобняв плачущую омегу за плечо, — Сколько тебя смотрю, Лог-Крейтер — ты все время ревешь, как больная корова. Не воспринимай эти сопли всерьез, Буки. Он ведь только родил. Он может говорить и делать глупости. Он омега. А сам-то чем недоволен? Аха-ха! Не знал, откуда дети берутся? Бук грубо оттолкнул принца плечом в строну и направился к выходу. — Бук! Бук, пожалуйста… Дай мне все объяснить! — Лог выскочил следом за сыном, тот не оборачивался. Крик маленькой Эрики в спальне заставил омегу остановиться и самому расплакаться от беспомощности и усталости. — Куда он пойдет, Харольд? Ему некуда пойти! Почему он так разозлился? Я столько для него сделал! Я… — Тшш! — Альфа гладит Лога по светлым волосам, тот обнимает за ноги и плачет громче, — Ну, что ты делаешь? Полы собой протираешь? — Останови его, Харольд! Верни его домой! Пожалуйста! — Ты слишком о многом просишь меня в последнее время. — Принц приподнимает омегу за шкирку и несет к орущему ребенку, — А мне оно надо? Правильно — нет! Бук отвязывает от крыльца свою усталую лошадь. Вновь накрапывает злополучный дождь. — Уверен, что проживешь без папиных харчей? — Харольд смеется. Молодой альфа обнажает меч. Принц присвистнул и по-доброму улыбнулся, спускается со ступенек к нему навстречу. — Спокойно, большой парень. Я не хочу крови. Последнее, что сейчас нужно Логу — чтобы мы друг другу посрубали бошки. — Думаешь, я поверю, что ты о нем печешься?! — Голос Бука срывается на крик. — О ребенке я знал не больше, чем ты! Так бы вправил твоему папаше мозги. Дите родилось — что же теперь сделать? Утопить, как щенка рука не поднимется. Родная кровь… Али ты сможешь? Так я тебе заплачу! Бук в ужасе роняет меч. Харольд смеется. — Ночь не спал — плохо шучу. — Принц зевнул, — Лог дурной… Твоя мамка ему годами не давала. Почему — не знаю! Он не урод… Может ссора какая меж ними была? Вот у него и не все дома! Трахаться на стороне — ему не хватало духу. Да и в очереди за ним не вставали. Так что, когда мы случайно спутались — у дядьки от счастья голову и снесло! — Замолчи! — Бук сам был готов расплакаться. Если бы в желудке была хоть маковая росинка — альфу бы вырвало себе под ноги от этого мерзкого откровения. — А то что же? — Харольд округлил глаза, — Прими это, как мужчина. Он омега. А омеги хуже зверья. Когда их дети подрастают, они спешат родить еще. Они живут инстинктами. Они не способны на поступки и сложные чувства. Ты же не обижаешься на свою лошадь, Бук? Странно, что твоя мать не научила тебя этому! Ха! Ни один из моих отчимов не возился со мной столько, как я сейчас с тобой! Я сам дошел до этого своим умом, и у меня на душе скребли кошки… У тебя хороший папка и я его бросать не собираюсь. По крайней мере сейчас. Ну а тебе его точно не отдам. Женишься — будет у тебя своя омега. Поживи вне родительского дома. Тебе это полезно. Харольд вытащил из-за пазухи увесистый мешочек золота. — Езжай с Богом, да выпей хорошенько за здоровье моей дочери Эрики! Как отпустишь злобу — возвращайся домой. Поможешь Логу стирать пеленки! Аха-ха! Сквозь дрожащие пальцы Бука выскальзывали холодные золотые монеты.

***

Альфы не ушли в поход этой осенью. Королевство ожидал тяжелый год. Холодный ноябрьский дождь глухо барабанил по крыше. Капитан Нейб мучился болями в желудке, оттого долго не мог уснуть, метался из стороны в сторону, пробуя разные лечебные снадобья и народные средства. Херман припозднился, сидя за прялкой. Годы приглушили его броскую сатанинскую красоту, сделали ее более глубокой, сложной для понимания обывателей. Хоть его иссиня-черные волосы еще не тронула седина, омега носил платки на голове, и прятал тяжелые косы под капюшоном хитона. У него росла достойная смена — двое по-своему прекрасных сыновей-омег. Двенадцатилетний Яхонт, якобы решивший помогать, только запутал шерсть, сидя у ног папы. Молча получил веретеном в лоб. Смуглый черноглазый подросток обиженно ойкнул. Он был красив, как могут быть красивы нарядные дети в выходных чепчиках с цветными лентами, как изображения ангелов в церкви аристократов. Омежьей животной прелести в нем еще не было. Херман обернулся к двери, он обладал особенно чутким родительским слухом. Коптили свечи в маленькой комнате. Тишину нарушил вежливый стук в окно. Старина Нейб моргнул и, держась за живот, направился к дверям. Его встретила крупная фигура, виновато ступающая на порог. Голубые водянистые глаза, белые волосы, тонкие губы на широком лице. Было в породистом облике старшего Принца Яспера что-то холодное, жуткое, неживое. Будто он выменял все житейские радости на покровительство высших сил. Или однажды запретил себе что-либо чувствовать. Нейб бы насторожился приходу позднего гостя, если бы сам не научил Его Высочество пользоваться оружием, и не проскакал с ним плечом к плечу сотни верст. Если бы не знал о его благородном характере и чуткой совести. Любовь, прилипшая к принцу, как лихорадка, истощила силы наследника, заставила делать глупости. В год без похода каждый альфа сходит с ума по-своему. Убежденному холостяку Ясперу до смерти захотелось жениться. — Доброй ночи, капитан Нейб. Старый альфа инстинктивно преградил дорогу к своим взволнованным омегам. Сердце Яхонта застучало в горле, он со вздохом нырнул в объятия Хермана, боязливо выглядывая из складок его одежды. Обычно неласковый на людях Хэри крепко прижал к себе сына. — Ваше Высочество… Во дворце что-то произошло? — Нейб надеялся на восстание или внезапную войну. Принц с мгновение молчал, из-за его спины вышли два воина при оружии. — О нет, простите за поздний визит. — Яспер вглядывался в лица омег, — Здравствуй, Херман-Крейтер. Здравствуй, Яхонт-Вестал… Маленькому Яхонту должно быть стыдно — он много боли приносит принцу своим отказом и холодностью. Принц Яспер мог решить для себя, что это игра. Но мальчик слишком юн, чтобы плести любовные интриги. Тем более юн для роли молодой жены. Яспер встает на одно колено. Нейб болезненно сглатывает. Яхонт готов разрыдаться в голос. Стражники в черных капюшонах выходят из тьмы и ставят на пол два сундука золота, демонстративно открывая железные крышки. Херман-Крейтер прибыл в эти земли в качестве раба, теперь будущий король сватает его ребенка. — Отдайте за меня вашего сына, Капитан. Я буду ему хорошим мужем… Яспер тянет руку к мальчику. Бледнеющий Яхонт стоит далеко от него, в безопасности, но страх заставляет спрятать обе руки под одежду, прижать плотно к телу. Из детской выглядывает кудрявая макушка Мартина-Вестала. Он видит золото и напряженно-молчащих родителей, подрагивающие губы братца, принц Яспер, что часто бывал в их доме как добрый друг семьи стоит в дверях, как чужой. Стоит на одном колене. — Яхонта? — Нейб дожидается осторожного кивка в ответ, как-то по-новому смотрит на маленького сына. — Ваше Высочество, не рано ли вы пришли? — Ему ведь есть двенадцать? — Принц сурово хмурит брови. Херман многозначительно смотрит на мужа и толкает сына к дверям детской, а после удаляется в сумрак сам. Это разговор не для ушей омег. — Так и есть, но… Яхонт еще совсем ребенок. Прошу вас, встаньте. — Тихо попросил Нейб, пятясь назад, — Пройдемте в мой дом. Я ничего обещать не могу, но подумаем, как лучше сделать. За-заварить вам чай? Яспер молчит. Его мрачная свита переглядывается. Принц с трудом натягивает дружелюбную улыбку и кивком отпускает своих людей. Ему, наследнику престола, только что отказали! — У нас есть травяной лечебный чай, он хорошо помогает от… Я сделаю вам обычный. — Руки Нейба дрожат. Яспер напряженно молчит, сидя за столом. Он слишком любит Старину Нейба, чтобы сердится. — Я привез тебе золото, а не отрубленные головы. Чего ты боишься, дядька? — Это не страх. — Объяснил Нейб, — А родительское волнение. Яхонт еще совсем юный. Зачем он тебе? У него еще несколько молочный зубов осталось. — А зачем альфе омега? Ты странный. — Яспер берет в руки глиняную чашку чая. — О том и речь. Он еще не созрел. — Если бы я хотел его забрать, — Принц тяжело вздохнул, — То уже бы это сделал. Я здесь, чтобы все произошло правильно. Я хочу жениться. Назначь срок, я приду, когда он будет готов. — Нам необходимо еще как-минимум пару лет. Мы с Хэри не хотим выдавать детей замуж так рано, пусть сперва в разум войдут. Я обещаю, что сохраню Яхонта для вас. — Ты не можешь этого обещать. — Мрачно усмехнулся Яспер, — Он сейчас свободно разгуливает по улицам. Он может влюбиться и заупрямиться. Не на цепь ведь его сажать? Да и Мартином ты распоряжаться не можешь, я лично выберу ему жениха… Когда Яхонт расцветет, многие попросят его руки. Я хочу, чтобы ты помнил, что я прошу первым… Или его уже просили до меня? — Нет. — Нейб умоляюще смотрит в глаза. — Еще никто не просил. Вы должны мне верить. — Я испытываю к этим детям самые нежные чувства, дядька! Я хочу, чтобы они об этом знали, принимали мои подарки и мое участие в их жизни. Я бы хотел дать им достойное образование. Бог даст, мы станем одной семьей однажды. Помоги Яхонту полюбить меня. Я хочу бывать в твоем доме, Старина. — Я не могу вам в этом отказать, Принц. Вы всегда наш желанный гость. — Так ты согласен на этот брак в будущем? — Яспер встал из-за стола. — Для меня честь породниться с семьей короля. Я прошу вас только дать Яхонту время… — Что ж… Если все будет хорошо, мы объявим в королевстве о помолвке весной. В день Черемухового цвета. Не предавай моего доверия, Старина. Доброй ночи. — Зачем приходил принц? — Мартин-Вестал всматривается в бледное лицо брата. Черные волосы и высокий для омеги рост делали его чем-то похожим для приемных родителей. Но чем взрослее он становился, тем больше чувствовал себя чужим. Нелюдимый, не умеющий себя подать, скованный, считающий себя недостаточно красивым в сравнении с Яхонтом, глотающий сотни книжных страниц в день, не по годам умный и печальный Мартин. Мартин, уставший от попыток окружающих людей его не обидеть. Мартин, в благодарность за крышу над головой с рвением бравшийся за любую работу. Мартин, более всего боявшийся причинить кому-нибудь неудобство и стать в тягость. Тихий незаметный правильный. В последние месяцы его девственный бутон начинал раскрываться, что приносило мальчику много неудобства и переживаний. Маленькая детская. Окошко, две кровати, сундук, где хранилась разная всячина от праздничной одежды до цветных камней с речки. Деревянный шкаф, флейта и куча старых книг. — Мартин… Я не хочу выходить замуж… — Потерянный Яхонт сел на кровать. — Кому ты вообще нужен? Песни петь и конфеты есть? Ни один дурак на это не пойдет. Мартин старался убедить себя, что его усердие и послушание будут вознаграждены свыше более, чем красота и веселость ленивого Яхонта. Он немного надеялся, что Принц Яспер пришел просить его руки. Ведь он был так добр и внимателен к мальчику, справлялся о его здоровье и сердечных делах. Эта свадьба, о которой Мартин мог лишь стыдливо мечтать, избавила бы его от страха первой течки, что была уже не за горами. Он верил, что принц не такой, как другие альфы. Но Яспер всего лишь жалел бедного сиротку. — Яспер приходил за мной! Принес отцу золото! — За тобой? — Мартин окинул его недоверчивым взглядом, — Почему именно за тобой? Здесь много омег, знаешь ли… Мальчик неумело поправил волосы, повторяя излюбленный жест папы Хермана. — Да кому ты нужен! От тебя одни проблемы! А я старше, красивее, играю на флейте, танцую… А ты вообще непонятно откуда взялся! Он назвал мое имя! Отец сказал, что через два года Яспер сможет меня забрать! — Гнев вывел Яхонта из оцепенения, заставил бродить по комнате, — Мы должны срочно что-то придумать! Может мне, убежать?! Мартин нахмурил тонкие брови, деловито достал шкатулку со швейными принадлежностями. — То есть, ты оскорбляешь меня, а после просишь совета? Счастье тебе, невеста. — Мартин! Я думал, ты мне брат! Так ты поможешь мне?! — Лицо маленькой омеги налилось краской. — Сшить подвенечный наряд? Конечно, Яхонт. — Мальчик крутил в руках катушку ниток, — Кремовый! Этот цвет прекрасно подойдет к твоей смуглой лягушачьей коже… Какой все-таки принц дурак, раз захотел тебя… — Ты что ревнуешь?! Ты влюбился в Яспера! — Яхонт был готов закричать от возмущения. — Тебя это. Не касается. — Мартин грубо швырнул нитки и убрал шкатулку на место. — Так выходи за него замуж сам! Я тебе его уступаю! Я хочу увидеть мир, а не сидеть взаперти всю жизнь! Будешь всюду ходить с нами, он обязательно в тебя влюбится! — Ну какой же ты глупый! — Омега схватился за голову, — Пока у тебя не появится запах, тебя не смогут выдать замуж. А без согласия отца ты не пойдешь даже за Короля. Мы оба выйдем замуж однажды и создадим свои семьи. Мы омеги — это наше предназначение. Дети и домашний очаг — большое счастье, многим омегам приходится голодать и даже продавать свое тело. А ты неблагодарный тупица! — Нет ничего ценнее свободы. — Грустно буркнул Яхонт. — Если Яспер полюбит тебя, ты получишь свободу… Он хороший, он очень добрый. Он такой несчастный! — Мартин глубоко вздохнул, — Он такое мне о своей семье рассказывал… Мне его очень жалко. — А меня тебе не жалко?! — Яхонт вспыхнул новой волной гнева. -… Интересно, выйду ли я замуж? Я ведь безродный… — Может какой-нибудь бродяга тебя и пригреет! Мелкий ты еще о муже мечтать! Иди, читай свои дурацкие книги! — У меня появился запах. — Мартин стыдливо поджал губы. — Только никому не говори. Это секрет… Яхонт резко обернулся, ошарашено глядя на брата. Лжец! Мартин всего-навсего наглый лжец! Яхонт с трудом мог осознать значение этого события и потому испытал лишь злобу и огорчение. Он старше и должен был первым расцвести! Что бы это не означало… Пусть папа теперь посадит его под замок и всерьез думает о его замужестве! Пусть вздрагивает, когда к нему приближаются альфы! Детство для Мартина-Вестала закончилось. Растет, цветет черемушка в зеленом саду, Не так тонка, как высока, листочком широка. Нельзя, нельзя черемушку неспелую брать, Неспелую, незрелую, незаломану. Нельзя, нельзя девченочку несватанную брать. Несватану, невенчану, незаручену.