О психологических травмах и последствиях долгого воздержания

      Серёжа не виноват. Виновата эта «сладкая парочка», идиотка-администраторша в отеле, водитель автобуса и немного Оксана. А Серёжа просто жертва. Судьба-злодейка потешается над ним, и в этот день все обстоятельства совершенно случайным образом сложились так, что всё произошло так, как произошло. Захочешь нарочно — не повторишь. Вот только Серёжа не хочет нарочно, ему впечатлений и так хватило с головой. У него, между прочим, психологическая травма.       Всё началось с того, что водитель автобуса почему-то решил, что он умнее навигатора, из-за чего им пришлось сделать нихера-себе-какой крюк, потратив драгоценные два с лишним часа. Времени впритык, поэтому вместо заселения в отель и тех самых двух часов долгожданного отдыха, они с сумками мчатся сразу в концертный зал на саундчек. В принципе, не всё так плохо, успели и слава Богу, а отдохнуть успеется вечером. Когда остается полчаса до выхода и все приготовления завершены, все сидят загримированные и опрятные, есть возможность немного потупить в телефоны, чем и пользуются ребята. А Серёжа окунается в мысли о послеконцертном горячем душе и мягкой постели, как он просто с порога скинет с себя шмотки и просто смоет этот сумасшедший день. Потом завернётся в халат и, возможно, выпьет горячего какао. Проверит личку в инстаграмме, и перед сном напишет одной прекрасной барышне, как сильно он соскучился за эти два месяца… Оксана заходит в гримерку и, виновато опустив глаза, обламывает все его планы:       — Ребят, тут такое дело… Честное слово, я сделала всё возможное и невозможное. В общем, админша нашего отеля что-то напутала или я не знаю, что у них там произошло, но брони на нас нет. И свободных номеров тоже. И, предвещая ваши вопросы, Стас, — говорит она, поворачиваясь к Шеминову, который оторвался от экрана смартфона и уже открыл рот, — я обзвонила оставшиеся полторы гостиницы в этом городе. У них тут на выходных будут юниорские соревнования по баскетболу, съехались спортсмены со всей области, и вот.       — Что «вот»? — непонимающе интересуется Серёжа.       — Серёнь, это значит, что звони скорее на вокзал и бронируй себе лавку поближе к бомжам, а то январь на дворе, такому мерзляку нужен мощный обогрев, — Шаст потешается над ним, и Арс прыскает от смеха.       Оксана тоже не сдерживает улыбки и продолжает:       — Собственно, варианта два. Либо мы после концерта прыгаем в бус, едем дальше и спим в дороге, либо… хостел.       — Хостел? Мы что, первокурсники? — Дима удивлённо вскидывает брови.       — Не знаю, первый мы курс или всё же второй, но у меня такое же огромное желание выспаться, как и у студента во время сессии. И желательно в кровати. Окс, кровать же в хостеле точно имеется? — Антона явно не напрягает эта, казалось бы, патовая ситуация.       А Серёжа нервничает. В его планы явно не входило проводить ночь в каком-то непонятном хостеле. Нет, он не зажрался и ему не нужен президентский люкс, но он хочет быть уверенным в чистоте своей постели, а еще иметь хоть немного приватности, чтобы отдохнуть от коллег по цеху. Расслабиться. Пообщаться с девушкой подольше обычного, да и чего греха таить, пооткровеннее. Мда, атмосфера явно сложится не сильно подходящая. И, по правде говоря, Серёжа еще беспокоится из-за «сладкой парочки», ведь придётся ночевать с ними в одной комнате. Не то чтобы он переживает, что они при виде любой горизонтальной поверхности, которая хоть немного похожа на кровать, сразу безудержно трахаются, но всё же немного переживает.       На самом деле, эти двое никогда не проявляют свои чувства напоказ, за что Серёжа очень им благодарен. Конечно, они касаются друг друга несколько чаще, чем это обычно происходит между двумя мужчинами в одном коллективе, они задерживают взгляд друг на друге дольше, и иногда кажется, что они мысленно общаются. Но они никогда не засасывают друг дружку и не лапают, зажимаясь в каждом углу. Нет, Серёжа не гомофоб, он не имеет ничего против своих друзей с их ориентацией, но для него всё же лучше не видеть проявления их нетрадиционной любви. Как вообще парню может нравиться целовать щетинистые щёки и чувствовать твердость мыщц вместо мягкости груди? Что должно переклинить в мозгах? Но Серёжа не слепой, он видит, как светятся их глаза, когда они смотрят друг на друга, видит их мягкие искренние улыбки. Они счастливы быть вместе, а то, что оба имеют одинаковый набор половых органов, в вопросе счастья не имеет решающей роли. А за закрытыми дверями отдельной спальни пусть чё хотят, то и творят. Серёжа принимает своих друзей такими, какие они есть, пусть даже и не понимает их влечение друг к другу.       Однажды перед концертом он увидел их целующимися перед выходом на сцену. Антон обнимал Арса за талию, пытаясь притянуть к себе ещё ближе, а тот зарылся рукой в отросшие кудряшки Шаста. А Серёжа стоял в ступоре и просто пялился, пока его благополучно не спалили.       — Никакого гейства, Серёнь, только настоящий мужской секс, — Арс бессовестно издевается над его психикой.       Шаст и Попов, да и остальные тоже, частенько подтрунивают над Матвиенко из-за его, как им кажется, странной реакции на однополую пару. В те редкие моменты, когда Антон и Арс позволяют себе проявить далеко не дружеские чувства друг к другу, если вдруг это попадает в поле зрения Серёжи, тот впадает в ступор и пялится, как будто увидел единорога. И почему-то всех вокруг это невероятно забавляет. Как будто для всех вокруг такое нормально. Нет, ну для Серёжи тоже нормально, он же не гомофоб.

* * *

      — Арс, сбылась твоя мечта, я сегодня снизу, — Антон сам же и разъёбывается от своей шутки, когда Попов лезет на верхний ярус двухэтажной кровати. Или не шутки?       А Серёжа шумно выдыхает и уже жалеет, что его кровать находится прямо напротив той, что оккупирована «сладкой парочкой». Слава богу они будут спать не в одной кровати. Не сметь думать, кто у них там сверху, а кто снизу. И нет, он не гомофоб. И не ханжа.       И вот теперь он лежит на нижнем ярусе двухэтажной кровати в каком-то хостеле, пытаясь наконец уснуть. Холодно, но даже три одеяла, нагло спизженные ранее со свободных постелей, не особо помогают. Монотонный храп Стаса, доносящийся из дальнего угла комнаты, заставляет Серёжу пожалеть, что он не одолжил у Поза беруши. Или не выпросил у админа себе отдельную комнату, как это сделала Оксана всеми правдами и неправдами. Но всё же есть плюсы — их комната рассчитана на восемь человек, но, хвала небесам, эту ночь они проводят без посторонних. Серёжа, Дима и Стас заняли места на нижних ярусах без соседей сверху, а вот Антон и Арс делят на двоих двухъярусное ложе.       Кажется, что вселенная наконец сжалилась над ним, и Морфею почти удалось утащить его сознание в царство снов, несмотря на раздражающие факторы вокруг, как Серёжа слышит странный звук. Спросонья он не смог сразу понять конкретно, что это было и откуда. Слышится шуршание простыней напротив и звук снова повторяется. Теперь Сережа смог точно определить: это был стон. Грёбаный стон с кровати напротив. Нет, ну не могли же они в самом деле? При всех?       Не подумав о последствиях, Сережа резко распахивает глаза. Ожидая увидеть самую отвратительную картину с элементами гей-порно, он внимательно всматривается в происходящее напротив. К его сожалению облегчению, ничего криминального — Антон во сне ворочается на постели и изредка стонет. Интересно, ему снится кошмар или… или не кошмар? Впрочем, это неважно, поскольку прямо сейчас сие действо мешает заснуть, а потому надо разбудить Шаста. Ничего лучше, чем шёпотом (всё ж надо и не разбудить остальных) позвать Антона по имени несколько раз, Сережа не придумал. Блять. Ну не подушку же в него кидать, в самом деле. Сережа почти собрался с мыслями, чтобы выбраться из своего теплого одеяльного кокона и подойти к Антону, чтобы растолкать его, как тут он слышит шорох с верхнего яруса их кровати. Арс изящно спускается вниз и садится на край кровати Антона, гладит его по плечу и шепчет:       — Тош, Тоша, — никакого эффекта, — Антон, эй, Шаст, — тот снова ворочается и стонет, — да блять, Антон Андреевич Шастун, проснись же ты, матерь божья! — Арс уже легонько трясёт его за плечо.       — А? Что? — даже не пытаясь понизить голос до шёпота, удивленно отвечает только что проснувшийся Шаст, приподнимаясь на локтях. — Арс? Ты чего?       — Тш-ш-ш, тихо, разбудишь всех.       — А? Ой. Почему? — последний вопрос наконец звучит громким шёпотом. Впрочем, смысл данного вопроса заставляет Серёжу громко хмыкнуть. Правда, только в собственной голове, но всё же.       — Наверное, потому что сейчас часа три ночи и мы все спим в одной комнате. Тош, ты ворочался и стонал во сне. Что-то плохое приснилось?       — Да я не… — Антон обрывается на полуслове, падает на подушку и закрывает руками лицо. — Бля, Арс, прости. Я больше никого не разбудил?       — Думаю, нет. Стас храпит с того момента, как его голова коснулась подушки, Поз без берушей не ложится в принципе, а Матвиеныч вон, косплеит гусеницу на пути становления бабочкой, — Арс указывает рукой на его кровать, намекая на импровизированный кокон из одеял, и Серёжа резко закрывает глаза, дабы его не обвинили в подглядывании. Хотя, было б там что подглядывать. А даже если бы и было, он бы не подглядывал. Ни за что. — Так что тебе снилось, что ты так шумел? Сможешь уснуть?       — Чувствую себя озабоченным подростком… Лучше б это был кошмар. Ты мне снился. Всего две недели не трахались, а я уже вижу мокрые сны. Пиздец, докатились.       Сережа совершенно с ним согласен. В принципе, он догадывался, что вряд ли эти двое хранят целибат во время туров и таки занимаются сексом в соседнем номере, но до теперешнего момента это было лишь Серёжиными догадками. А теперь его буквально ткнули носом в это: не то чтобы прям шокирующая информация, но меньше знаешь — крепче спишь. Вот, Серёжа теперь знает больше, и сон пошел по пизде. А вообще, эти двое просто везучие ублюдки, они могут снимать напряжение, когда захотят. А Серёже что остаётся? В кулачок и на бочок?       — Двигайся, — ласково говорит Арс и, судя по шороху простыней, ложится рядом с Шастом. — Ну, чего ты? Уже скоро вернёмся домой и к регулярной половой жизни. А в турах… сам знаешь, не всегда есть, хм, обстоятельства, позволяющие нам…       — Блять, Арс, не маленький, знаю. Но у меня уже кукуха съезжает, а я грустно смотрю ей вслед. Ещё и ты весь такой… бля, я начинаю возбуждаться, когда просто на твои голые щиколотки смотрю, представляя, как закидываю их на плечи и а-а-а-а, придуши меня, пожалуйста, чтоб я не мучился ещё две недели до конца тура, — его голос звучит так обречённо, будто он уже смирился со своей незавидной участью и ничто в мире не может это изменить.       Слишком много информации. Серёжа и рад бы их не слышать и стереть себе память, на всякий случай, но хоть они и говорят шёпотом, каждое слово слышно так громко, будто они не на расстоянии трёх метров, а мило общаются прямо перед ним. Хочется закрыть уши руками и вслух напевать дурацкие мелодии, ведь если чего-то не видишь и не слышишь, то этого нет. Правда же?       Он упускает момент, когда их разговоры сменяются влажными звуками поцелуев. Любопытство пересилило инстинкт самосохранения, и Серёжа посмотрел на них и пожалел в ту же секунду — Арс развернулся в объятиях Антона, и теперь они увлечённо сосутся, а смущение Антона из-за мокрого сна и внезапное пробуждение Арсения забыты в коротких вздохах и редком смехе. Холодный пот выступил на спине, когда Сережа подумал, что на одних поцелуях они не остановятся, учитывая тот энтузиазм, с которым они облизывают друг друга. И даже если посмотрят в его сторону, то не заметят, что он не спит, потому что он завернут в одеяла по самую макушку. Блять.       Сережа пробует кашлянуть в надежде, что его услышат.       Ноль реакции.       Конечно, блять, они увлечены другим процессом. И почему он не остановил их, пока не стало слишком поздно?       — Притормози, мы всё-таки не одни, — оторвавшись от поцелуев, говорит Арсений, а в Серёже зарождается надежда, — мы не можем…       — Ты сам сказал, все спят беспробудным сном, Поз вообще в берушах, а мы выкрутим свою громкость на минимум, не впервой же. Помнишь, как мы не шумели на днюхе Матвиеныча?       Слишком. Много. Информации. Надежда умирает в муках. По возращении домой Серёжа сменит всю мебель на даче.       Он приуныл окончательно, когда вновь услышал звуки поцелуев. Серёжа зажмурил глаза и заткнул уши ладонями, натянув одеяло повыше, хотя куда уже выше. Так будет безопаснее. Просто нельзя думать о том, что происходит в нескольких метрах от него. Что они наслаждаются процессом гораздо сильнее, чем Серёжа мог бы найти объяснение. Вот как им вообще может нравиться подобное? Секс ведь должен быть с кем-то нежным, красивым, женственным, приятно пахнущим чем-то сладким. Ласковые утонченные руки, мягкая грудь, длинные волосы. Заняться чем-то подобным с парнем, чувствовать острые углы, колючее лицо, низкий голос, еще один член, в конце концов, — в лучшем случае это что-то типа мастурбации, а в худшем — отвратительное и неприятное мероприятие.       — Господи, да, — рвано выдыхает Антон, а Арс тихо хихикает.       — Никаких больше мокрых снов?       — Нет, о чёрт… Хочешь?..       — А у тебя есть…       Серёжа всё прекрасно слышит даже с заткнутыми ушами. И даже монотонный храп Шеминова не спасает ситуацию. Идея начать молиться, чтобы Дима или Стас проснулись прямо сейчас и его страдания прекратились, уже не кажется такой безнадёжной. Он не знает, кто именно, да его это и волнует меньше всего сейчас, дотягивается до тумбочки и что-то пытается в ней найти.       — Смазка, — довольно шепчет Шаст.       Восхитительно. Теперь ему придётся слушать, как Антон трахает Арсения. Отличное начало дня.       — Ты хочешь? — удивленные интонации слышатся в шёпоте Арса.       — Боже, да, я не шутил, — снова звуки поцелуев, — я хочу, чтоб ты был сверху.       Непревзойдённо. Теперь ему придётся слушать, как Арсений трахает Антона. Что может быть лучше?       — Уверен? Я не хочу потом из-за твоих эмоциональных охов-вздохов краснеть, как школьник, когда нас спалят.       — Ты тоже не образец библиотечной тишины, знаешь ли. Вообще-то, я был нем как рыба, когда мы трахались в гримерке последний раз.       СЛИШКОМ.       МНОГО.       ИНФОРМАЦИИ.       Он сказал «в последний раз»? Это значит, что был и предыдущий, как минимум один раз. Блять. По возвращении домой Сережа сожжёт их гримерку.       — Я хотя бы умею себя контролировать. Издашь хоть звук, и я не дам тебе кончить, — интонация Арса меняется в секунду, словно переключили тумблер, и теперь его голос звучит не заботливо и ласково, а безапелляционно и даже немного угрожающе.       — Это мы ещё посмо… о чёрт, да, — слышно, как Антон пытается сдерживать стоны, но у него не особо получается.       — Передаём привет простате, — хихикает Арс, а Антон выдает приглушённый полустон-полувсхлип, видимо, пытаясь заглушить себя подушкой.       Вот теперь они расшумелись. Неужели никому нет дела до этого? Больше всего на свете сейчас Серёжа желает лишиться слуха. Не слышать ни тихих вздохов, ни влажных хлюпов, ни редких смешков, ни тяжелого дыхания, ни шёпота с кровати напротив. И не думать о том, что именно делает Арс прямо сейчас с Антоном. Надо думать о чём-нибудь отвлечённом. Господи, о чем угодно.       Ладно, о чём угодно не получается, но сейчас Серёжа думает о выражении лица Арсения в тот момент, когда Серёжа решил у него поинтересоваться, в чём прикол секса с парнем. Определенно, он был не в себе, когда это спрашивал, но ему действительно было непонятно, как подобное может понравиться, особенно бедному парню снизу. Это же наверняка больно и неприятно. Ну ладно, если у кого-то высокий болевой порог и альтруистические побуждения, то можно иногда согласиться побыть снизу ради партнера. Типа, постараться переждать весь процесс, размышляя о великом, пока парень сверху кончит. Арс знатно тогда поржал над такими умозаключениями, а потом в красках описывал из-за чего секс в позиции снизу может быть приятен, а именно из-за простаты. Сережа никогда так быстро и сильно не краснел. Хотя, сейчас он тоже наверняка выглядит как синьор-помидор.       — Пожалуйста, Арс… давай же…       — Готов?       — Да, блять, да, ты мне нужен, пожалуйста, сейчас, — словно в бреду хнычет Антон.       Сережа дергается и с ужасом осознает, что его пижамные штаны стали... несколько тесными в районе паха. Нетнетнетнет, у него не может встать в таких условиях. Мда, но встал. Так, думать о чём-то отвратительном. Бомжи на вокзале. Какающие мопсы. Шеминов в стрингах.       Не помогает.       Ужасно неудобно, кровь прилила к нижней части тела и он теперь ворочается, пытаясь найти наиболее комфортное положение. Против воли Сережа покосился на кровать напротив, и легче не стало ни разу.       Арс нависает над лежащим на животе Антоном, который от напряжения стискивает пальцами край матраца. Хвала небесам, их прикрывает одеяло, но движения весьма красноречивы. Арс медленно двигает бедрами, а Антон прикусывает подушку, приподнимая зад и двигаясь навстречу. Арсений наклоняется ещё ниже и короткими поцелуями ласкает плечи и лопатки Шаста.       — Не торопись, — говорит Арс между поцелуями, — я хочу растянуть удовольствие.       — Ты издеваешься…— шепчет Антон, прикусывая нижнюю губу.       А Сережа всё больше возбуждается. Хотя, куда тут больше, и так уже упирающийся в пижамный шов стояк причиняет боль. Безусловно, он не стал геем, если возбудился от такой сцены. Нужно быть импотентом, чтобы не заполучить неслабую такую эрекцию от подобного действа, которое происходит, чёрт побери, в нескольких метрах от него. Серёжа хочет встать и закатить истерику, чтобы они немедленно прекратили заниматься непотребством, или всё же улечься на спину поудобнее и заняться решением своей внезапной-но-не-такой-уж-маленькой проблемы? Нетнетнетнет, максимально хуёвая идея, одно дело, просто возбудиться от того, как его друзья занимаются сексом, а они наглым образом, и без разрешения вынудили его быть свидетелем. А совсем другое дело — бессовестно дрочить на своих друзей. Серёжа ведь не сможет больше им в глаза смотреть.       — Арсссс… — шипит Антон, тяжело выдыхая.       — Ты можешь просто выкинуть всё из головы, расслабиться и наслаждаться процессом? — Арс проводит языком по плечу Антона, а потом кусает влажную кожу, заставляя Шаста коротко вскрикнуть.       — Это…не помогает.       Арс останавливается, достает из-под одеяла руки и сжимает предплечья Антона, заводя их тому выше головы и прижимает к матрацу. Снова кусает плечо Антона и начинает так же медленно и ритмично толкаться, заставляя Антона сохранять неподвижность.       — Ублюдок, — выдыхает Антон, — ты знаешь…как это на меня… действует.       — Знаю, — Арс отрывается от плеча и проводит носом по его шее, — и ты теперь ещё лучше знаешь, как сильно тебя плавит, когда ты снизу и оказываешься под моим контролем... Не жалеешь, что первые полгода отношений ты ломался, как первокурсница, не подпуская меня к своей заднице?       — Заткнись уже… о боже… и трахни меня нормально, — просит Антон и обречённо утыкается лицом в подушку.       — Не-а, я говорил, что не дам тебе кончить, — шепчет Арс и возвращается к вылизыванию шеи Антона, все так же двигаясь в медленном, размеренном темпе.       А Серёжа не может поверить своим глазам. Шаст лежит обездвиженный, совершенно беспомощный в своем положении, одновременно расслабленный и напряжённый, и, тем не менее, Серёжа никогда никого не видел таким… плавящимся. Таким… наслаждающимся. Таким искренним в своём удовольствии. Глаза Антона крепко зажмурены, губа закушена, он прерывисто дышит, шумно выпуская воздух на каждом выдохе, изо всех сил пытаясь сдерживать стоны. Каждое движение Арса заставляет его сильнее хмуриться и иногда у него не получается сдерживаться — короткий стон вырывается из его рта и он лихорадочно облизывает губы. Антон широко открывает рот в беззвучном крике и его руки начинают дрожать — Арс уже кусает его за шею, которую мгновение назад ласкал языком и губами. Удивительно, но судя по всему, Антон прямо сейчас получает сильное удовольствие от всего, что с ним делает Арсений, несмотря на то, что никто не прикасается к его члену. Да и ему это сейчас и не нужно. Кажется, Шаст близок к…       — О боже, Арс, я больше не могу, пожалуйста, — сбивчиво тараторит Антон, — пожалуйста, мне нужно… сильнее, мне нужно кончить… это слишком…       Серёжа целиком и полностью с ним согласен. Это, блять, слишком. Слишком возбуждающе, слишком горячо, слишком откровенно. А ещё слишком смущающе. Собственное возбуждение не даёт Серёже трезво соображать, он успел уже пожалеть, что вырвал себе целых три одеяла, из-за которых ему теперь жарко и нечем дышать. Или это не из-за одеял? В любом случае, он точно не сможет завтра смотреть в глаза своим друзьям. И послезавтра.       — Арс, я… я почти… — словно в беспамятстве шепчет Антон.       — Давай, — отвечает Арс и делает несколько сильных толчков.       — О, боже… блять… — последние связные слова, которые возможно разобрать, а затем Антон начинает дрожать всем телом. Остатки самообладания покидают его, и он протяжно стонет, уткнувшись в подушку.       Арс шумно хватает ртом воздух, практически ложась на Антона, который сейчас издаёт лишь тихие всхлипы на каждом толчке. Арс напрягается всем телом, ускоряя движения бедрами, и крепко зажмуривается, когда и его накрывает с головой. Его самоконтролю можно позавидовать — он не издаёт ни звука, пока сотрясается в оргазменной судороге, лишь шумно втягивает носом воздух. Он совершает ещё несколько толчков, приходя в себя, коротко целует Антона между лопатками и падает на кровать рядом с ним.       Серёжу не покидает чувство, что он стал свидетелем чего-то личного и интимного. Безусловно, так и есть, но теперь ощущение такое, что это не он — случайная жертва обстоятельств, а что он по доброй воле решил поучаствовать, так сказать, в процессе.       — Я засыпаю, — сонно бормочет Антон.       — Спи давай. Мы потом поговорим, что в твоём понимании значит «нем как рыба».       — Не нуди. Никто же не проснулся? Значит заткнись, и спокойной ночи тебе, дорогой.       Серёжа думает, что в принципе, он прав — никто не проснулся. Серёжа ведь и не засыпал. Определённо, он получил психологическую травму. Какие там пять стадий принятия неизбежного? Первое, вроде бы, отрицание? Точно, его мозг сейчас просто отрицает происходящее и именно поэтому он не истерит, а продолжает лежать в кровати. В принципе, такой вариант приемлемый.       С кровати напротив слышится монотонное сопение и ровное дыхание одновременно. Это значит, что оба уснули буквально за несколько минут. Везучие придурки. Они там спят, счастливые и удовлетворённые, а Серёжа теперь ворочается от возбуждения, не такого болезненного, но всё ещё весьма ощутимого. Дрочить не вариант, не тут, не сейчас, он же потом сожжет сам себя от стыда. Поэтому лучший выход — лечь, расслабиться и выкинуть все мысли и картинки из головы. Нет, ну всё же три одеяла — явно перебор, и замучавшись от жары, Серёжа садится на кровати и скидывает с себя два из них. И пересекается взглядом с Димой, который сидит на своей кровати.       Целую вечность, кажется, они просто молча пялятся друг на друга. Серёжа чувствует, как его лицо заливает краской, а уши начинают гореть. И в следующий момент Позов взрывается хохотом, заваливаясь на спину и накрывая лицо подушкой. Он трясётся от смеха, вероятно осознав, что Серёжа не только прослушал сие представление, но и имел возможность насладиться видеорядом.       Отлично. Давайте теперь потешаться над смущенным Серёжей, что именно ему, самому щепетильному человеку в их компании, пришлось это всё вынести. Серёжа придушит его, если он хоть кому-то расскажет. А потом и себя, потому что такая смерть быстрее, чем гореть заживо в огромном чане своего же стыда.              И вообще, судя по реакции, Дима тоже это слышал, если не всё, то частично. Неужели он не мог остановить их? Предатель.       Серёжа падает на подушку и закрывает глаза, думая, сможет ли он уснуть. Да, это не сложно, вот только надо постараться забыть всё, что он сейчас увидел и услышал. Что ж, если отбросить в сторону собственную панику и нервозность, то в произошедшем нет ничего такого ужасного. Теперь он понимает причину тех восхищенных взглядов, что они иногда бросают друг на друга, выходя вдвоём из номеров гостиниц. И вот, причина того, почему они временами выглядят такими неприлично счастливыми.       Ладно, вам повезло, друзья. Чертовски повезло, думает Серёжа, проваливаясь в долгожданный сон.