Ты - грех и сладкое искушение // You are the sin and sweet temptation

Это был один из тех дней, когда Кагеяме хотелось огрызнуться на весь мир, откусывать головы невинным и прожигать дыры в людях своим горячим взглядом. Он стиснул зубы, сжал кулаки, ногти больно впились в ладони, и бросал ехидные комментарии направо и налево, но ничто не приносило облегчения. В какой-то момент он надоел даже Хинате, и после обычной перебранки, наполненной непристойностями и изощренными оскорблениями, он сердито потопал прочь, оставив Кагеяму томиться в своем отвратительном настроении. И он томился. Он знал, что не было реальной причины так раздражаться, но он просто ничего не мог с этим поделать. Было напряжение в мышцах, которое не могли снять никакие физические упражнения, было жжение вокруг сердца, которое окружало его разум непроницаемым для эмоций ореолом гнева, и был зуд в задней части шеи, который просто сводил с ума. Итак, Кагеяма размышлял, кипел и подавлял свой гнев и разочарование все глубже и глубже с каждой минутой, пока, наконец, не вдохнул древесный аромат спортзала, смешанный с потом и резиной, и часть раздражения покинула его, будто вытекла из проколотого воздушного шарика. Хината остановился рядом с ним во время разминки, его губы все еще были слегка надуты. — Сейчас тебе лучше, Кагеяма? — спросил он, и Кагеяма был рад, что тот первым нарушил молчание. Между ними существовало негласное правило, с тех пор как они начали дружить, а затем встречаться, что они никогда не извиняются после ссор. Не имело значения, кто начинал и кто заканчивал. Они оба вспыльчивы и слишком быстры на язык, поэтому первым делом они решили никогда не извиняться словами за слова, которые чаще всего ничего не значили и произносились поспешно, подпитываемые эмоциями, а делать это делами. И это было причиной того, что Хината был рядом сейчас, это был его способ сказать «прости». Вместо простого «прости», это было больше похоже на «прости, я не мог выносить, как твоя жалкая задница хандрит весь день, большой ребенок, у которого проблемы с управлением гневом», но это только заставило Кагеяму фыркнуть в притворном раздражении, в то время как он слегка улыбался про себя. Хината всегда был таким. — Я в порядке, — ответил он, присаживаясь на корточки, чтобы размять ноги. Все еще сидя, он посмотрел на своего напарника. — Разогрейся как следует, я собираюсь хорошенько нагрузить тебя сегодня, — «в качестве извинения за то, что вспылил ранее», — подумал он про себя и, заметив сияющую улыбку на лице Хинаты, понял, что тот тоже понял его мысли. Тренировка шла своим чередом, Кагеяма и Хината оттачивали новую комбинацию своих чудаковатых быстрых приемов. Кагеяма думал, что волейбол избавит от затянувшегося раздражения и все улучшит, как и всегда. Но этот день, должно быть, был дьявольской работой по испытанию терпения и самоконтроля, потому что каждый раз, когда Хината подпрыгивал, взгляд Кагеямы скользил к подолу его футболки, которая слегка приподнималась прямо у него на глазах, демонстрируя загорелую кожу и мышцы, играющие под ней. У Кагеямы пересохло во рту от внезапного желания, когда Хината приземлился обратно, а его бедра согнулись, чтобы выдержать вес. У Кагеямы перехватило дыхание, когда он увидел, как маленькая фигурка его партнера отступает назад, а шорты подчеркивают изгибы ягодиц и прикрывают ровно настолько, чтобы воображение Кагеямы заработало. И оно заработало. Он ругал себя за то, что вел себя непрофессионально, ведь если бы это был настоящий матч, его рассеянность могла стоить им многих очков, а может и победы. Он отвернулся от Хинаты, глубоко вздохнул и приготовился к следующей подаче. Как только он взлетел и приблизился к нему, краем глаза он увидел, что Хината движется с такой же скоростью, он понял, что проиграл. Всего на долю секунды он оторвал взгляд от мяча и увидел освещенное огнем лицо Хинаты, сосредоточенное и жесткое, и мяч пролетел над его головой, со свистом ударившись о сетку. — Хэй, Кагеяма, что ты делаешь? — Хината загнал его в угол, недовольный и требующий ответа. В конце концов, это было не похоже на него — терпеть неудачи в волейболе. Чувствуя, как к нему пугающе быстро возвращается раздражение, он уже собрался рявкнуть что-нибудь грубое, но, вспомнив о неудаче, постигшей его сегодня утром, с клацаньем закрыл рот. Вместо этого он схватил Хинату за запястье, вероятно, слишком крепко, судя по гримасе на лице, и потащил из спортзала. Хината громко протестовал, но так и ни разу не попытался выдернуть руку, так что Кагеяма не обращал на него внимания, пока они не вернулись к шкафчикам. Затем он закрыл за ними дверь и повернулся к Хинате, который наблюдал за ним со смесью гнева и беспокойства в затуманенных глазах. Он быстро отвернулся от этого требовательного взгляда. — Я раздражен, ясно? — огрызнулся Кагеяма. Он не хотел этого, но его рот отказался слушаться. — На меня? — Хината скрестил руки на груди, словно готовясь к предстоящему удару. Каким-то образом, это застало Кагеяму врасплох и выбило из него все раздражение. — Да, — его голос был тих, как шепот. — Что я сделал? — он резко вскинул голову и повернулся лицом к Хинате. Он не ошибся, в глубине каштановых глаз было что-то похожее на страх. И это была его вина. Кагеяме захотелось сильно ударить себя лицом о ближайшую плоскую поверхность. — Ты ничего не сделал, — попытался он объяснить свои чувства. — Просто… Я не знаю, что это такое… Черт возьми, это так расстраивает, — он провел рукой по волосам. — Я понятия не имею, что с тобой сегодня происходит, Кагеяма, — голос Хинаты стал сухим и кислым. — Ты более раздражительный, чем обычно, и еще большая заноза в заднице, чем обычно, а теперь еще и это. Просто скажи мне, в чем дело, чтобы мы могли двигаться дальше и поиграть в волейбол. — Хорошо, — прорычал Кагеяма. — Тогда надень какие-нибудь длинные штаны, чтобы я мог сосредоточиться на подаче. С каким-то извращенным удовлетворением он наблюдал, как Хината в шоке уставился на него. Удивление быстро сменилось замешательством, когда его напарник фыркнул и захихикал, а затем согнулся пополам со смеху. Кагеяма моргнул, а затем зарычал от оправданного гнева. Что в этом было смешного? Прищурившись, он наблюдал, как Хината выпрямляется, вытирая слезы с глаз. — Так ты возбужден? Тишина, последовавшая за вопросом Хинаты, болезненно отозвалась в ушах Кагеямы. Он мог поклясться, что его сердце остановилось, дыхание застряло в горле, а все мыслительные процессы остановились. Он был… что?! И так же внезапно все вернулось, закружившись в полную силу. Он почувствовал, как жар приливает к щекам, и еще одна струйка крови потекла к пупку и еще ниже, к промежности, словно указывая на очевидное. С растущим беспокойством Кагеяма понял, что Хината был прав. Должно быть, это отразилось на его лице, потому что улыбка Хинаты стала еще шире, когда он подошел к нему ближе. — Тебе нужно научиться распознавать желания своего тела, Кагеяма-кун, — поддразнил он, заставляя кровь Кагеямы бежать быстрее, то ли от гнева, то ли от волнения, а может, и от того, и от другого. — Я мог бы помочь раньше, если бы ты только сказал мне. — Прекрати баловаться, придурок, — процедил он сквозь крепко стиснутые зубы. — Или надевай какие-нибудь длинные штаны, или бери ответственность на себя. — Но мне нравятся мои шорты, — надулся Хината, и Кагеяма уставился на его губы, во рту опять пересохло. — В них удобно и легко двигаться. Прищурившись, Кагеяма шагнул к нему. — А когда ты наклоняешься, я вижу почти весь засос, который оставил на прошлой неделе. Настала очередь Хинаты краснеть, и Кагеяма удовлетворенно ухмыльнулся, но секундой позже это выражение исчезло под острым взглядом Хинаты. — Тогда тебе не следовало оставлять в том месте, где другие могут увидеть. Они стояли, пылко глядя друг на друга, Хината требовал, чтобы он что-то сказал, Кагеяма был в отчаянии, потому что знал, что не сможет. И затем, словно по неслышной команде, оба сделали шаг вперед, и Кагеяма, подняв руки и обхватив лицо Хинаты, наклонился как раз в тот момент, когда тот запрокинул голову, и они поцеловались. Это был резкий поцелуй, зубы столкнулись, языки переплелись, а губы посинели от силы, с которой они прижались друг к другу, и все это было вызвано гневом. Кагеяма почувствовал, как ногти Хинаты впились в кожу на запястьях, и запустил руки в мягкие рыжие волосы, больно дергая за них. Когда Хината ахнул, он шагнул ближе, их тела теперь были прижаты друг к другу, и он впился в его губы с трудом сдерживаемой страстью. Хината ответил в том же духе, толкнув его назад и прижав к стене с такой силой, что Кагеяма секунду или две не мог дышать. У него не было времени прийти в себя, когда Хината притянул его к себе для еще одного жадного поцелуя, царапая ногтями шею, оставляя жгучие красные следы. Кагеяма зашипел, наполовину от удовольствия, наполовину от боли, наконец почувствовав, как сильно горит его тело. Свирепо сверкнув глазами, он схватил Хинату за талию и приподнял, ударив его спиной о ту же стену, к которой был прислонен ранее. С удовлетворением отметив, что ноги Хинаты инстинктивно обхватили его, он переместил руки с талии Хинаты на внешнюю сторону бедер, мягко поглаживая ткань пальцами и продолжая дразняще касаться кожи. Руки Хинаты дергали и взъерошивали волосы Кагеямы, пока он сам глубоко дышал и задыхался от прикосновений пальцев. Его голова была откинута к стене, глаза закрыты, чтобы обострить осязание, а по щекам разлился розовый румянец, делая губы еще более красными и соблазнительными. Кагеяма планировал поцеловать его, но когда руки скользнули под ткань шорт Хинаты, холодные на более теплую кожу внутренней поверхности бедер, каштановые глаза распахнулись, а голову Кагеямы резко дернули назад за пряди волос. Глаза Кагеямы были полузакрыты от удовольствия, дрожь пробежала по спине, когда прохладные губы Хинаты коснулись разгоряченной кожи его челюсти. У него перехватило дыхание, когда острые зубы оставили жгучие следы на лице и шее, и он провел пальцами по промежности Хинаты. Прикосновения были легкими, дразнящими, призванными вызвать возбуждение и нетерпение, поэтому он ухмыльнулся в рыжие волосы, почувствовав, как Хината задрожал в его руках. Секундой позже бедра Хинаты вскинулись под его руками, что заставило Кагеяму с неловкостью осознать свое возбуждение, и он с еще большей силой обхватил бедра, сближая их промежности. Они оба застонали от восхитительного давления, и Кагеяма больше не мог сдерживаться. Прижав Хинату к стене еще сильнее, он толкнулся вверх, отчего их члены соприкоснулись, вызвав у Хинаты восхитительный стон, заставивший его повторить движение. А потом он уже не смог остановиться. Это было так, будто он внезапно потерял контроль над своей нижней половиной, его бедра непроизвольно двигались, заставляя их обоих тяжело дышать и стонать, когда удовольствие волна за волной проникало в тела. Где-то в глубине души Кагеяма понимал, что они все еще полностью одеты, и это создаст огромный беспорядок, но прямо сейчас ему было все равно. Он переместил руки с внутренней стороны бедер на внешнюю, раздвинул пальцы и опустил ниже, нащупывая задницу, которую он приподнимал и опускал в соответствии со своими толчками. Он почувствовал, как руки Хинаты крепче обхватили его шею, почти лишая дыхания, но он только ускорил темп. Его разум был слишком сосредоточен, затуманен экстазом, ослеплен потребностью. Хината застонал ему в ухо, тяжело дыша после в шею, но все, что Кагеяма мог чувствовать, — тепло, растущее под шортами. А потом Хината кончил с приглушенным криком, и Кагеяма почувствовал, как его зубы впиваются в плечо, боль и последний рывок заставили его потерять ощущение реальности. Он кончил тяжело, мир потемнел у него перед глазами, когда он навалился на Хинату, прижимая его к стене. У Кагеямы едва хватало сил держать их обоих, его колени подкашивались, когда он, наконец, пришел в себя и сморгнул темные пятна, мешавшие ему видеть. Медленно и осторожно он опустил Хинату и, словно желая смягчить недавнюю грубость, нежно поцеловал его. Они все еще глубоко дышали, когда прервали поцелуй, но Кагеяма не смог сдержать довольной улыбки. Напряжение покинуло его мышцы, сменившись восхитительной ленью, раздражение, которое он испытывал весь день, исчезло, как дурной сон. Он удовлетворенно вздохнул, прислонившись лбом к лбу Хинаты. — Теперь мне действительно придется переодеться в спортивные штаны, — пожаловался Хината, глядя на него снизу вверх без особого энтузиазма. — А я говорил, — ухмыльнулся Кагеяма, а потом ухмыльнулся еще шире, когда Хината толкнул его локтем в бок, когда направился к своему шкафчику. Он прислонился к стене, наблюдая за ним. Он знал, что ему тоже следует переодеться, но прямо сейчас он был слишком ленив, слишком пресыщен, чтобы пошевелить хоть одним мускулом. Его взгляд был прикован к маленькой фигурке Хинаты, и он неторопливо следил за каждым его движением. Когда Хината натянул штаны, Кагеяма удовлетворенно кивнул. Теперь он мог сосредоточиться. — Может, мне стоит начать брать с собой на тренировки две пары шорт? — внезапно сказал Хината, поворачиваясь к Кагеяме с дразнящим блеском в глазах. — В конце концов, в них гораздо легче двигаться. Кагеяма улыбнулся, и тут же понял, что одной из своих жутких улыбок, по тому, как напряглись плечи Хинаты. — Если хочешь пройти через то же, что и сегодня, то пожалуйста. Хината лишь сжал губы в тонкую линию и, направляясь к выходу, толкнул его в плечо, но Кагеяма торжествующе ухмыльнулся, увидев румянец, заливший его щеки. Когда дверь за его напарником с тихим щелчком закрылась, он на мгновение прикрыл глаза, а затем пошел снимать свои шорты. Может, в конце концов, иметь две пары не так уж и плохо.