Нам с детства внушают, что демоны — существа ужасные и просто безобразные. Уродливые. От них веет серой, гнилью и запахом трупов. Несёт за милю слепой ненавистью и презрением ко всему живому. Вот только нам не говорят, что демоны могут быть среди нас. Затаиться, спрятавшись под личиной невинного… Демоническая девятихвостая лиса
На полу, устелённом мягким пушистым ковром, сидела девушка, уткнувшись носом в острые коленки и обхватив те руками, тонкими, словно веточки вишни. Чёрные волосы разметались по плечам, напоминая воронье гнездо — так сильно растрепались, взъерошились. Под зелёно-серыми, оттенка болота с потухшими искрами серебра, глазами воцарились синяки, выделялись на мертвенно-бледном лице, как у покойника, лиловыми росчерками. Взгляд бездушен, как у куклы, как у марионетки в руках Повелителя, как у презренного раба, остекленел и ничего не выражал. Звали эту девушку Рэйчел. А точнее, Рэйчел Гейтс. Она замерла, будто каменный истукан. Зависла в пространстве. Мерное и тихое тиканье старых часов рядом отдавалось в ушах смертным приговором, сливалось в назойливый гул, стекало по темноватым стенам с узорами, мебели, старинному убранству комнаты, смешивало мысли в невообразимый коктейль, а точнее, бурду, отраву, убийственный яд. Отсчитывало минуты до финала. По коже не скакали резво, табунами, мурашки — сбежали давно от страха, ведь Гейтс повидала многое, слишком многое…Четырнадцать лет назад
Будучи ещё ребёнком, Рэйчел возвращалась домой с небольшой прогулки в пределах квартала. К несчастью, бродить по округе пришлось в одиночестве — их семья совсем недавно переехала в тихий городок, и познакомиться новенькая ни с кем не успела. Близился вечер, солнце плавно скрывалось за линией горизонта средь макушек елей. Небо вслед за небесным светилом озарялось согревающе-оранжевым, насыщенным, как тыквенный сок, облака оттенка тёмного ультрамарина с примесью серого чертили длинные кривые полосы, а она хотела вернуться ровно к ужину, да и её день рождения сегодня, праздник — исполняется шесть годиков. К тому же, мама волноваться будет, где любимая доченька пропадает, не случилось ли чего. Её и так еле-еле отпустили на разведку, недалеко, маленькая ещё. Ускорившись, дабы успеть, малютка налетела на какой-то комок и только чудом остановилась. Снизу послышалось недовольное «Мя-яу», и Рэйчел увидела его. Чёрного котёнка, взъерошенного и нахохлившегося, с глазами, по цвету напоминающими россыпи малахита. Он заинтересованно смотрел на неё. Малышка не смогла устоять перед таким милашкой, смело подхватила его, от радости чуть ли не взлетая до небес, как птица, взяла на руки. Зверёк же как-то странно глянул на неё искоса, сверкнул глазами, медленно-медленно обнюхал, устроился поудобнее, словно безоговорочно доверившись незнакомому человеку, как бы это подозрительно ни звучало, и прижался к тёплой груди, замурчав.Спустя год
Первой жертвой стал их кот Мокко, которого так назвали из-за шоколадной окраски. Он отнёсся к котёнку, которого назвали Коулом, по-доброму и, судя по всему, честно пытался стать его папой. Взвалил на плечи бремя воспитания, вместо мамы вылизывал шёрстку, показывал на себе, как это делается, старался всегда ходить рядом тенью да наверняка учил охоте на мышей и другим кошачьим премудростям. Странно было увидеть, как однажды Коул вернулся домой с прогулки без своего постоянного спутника. А потом… потом семья Гейтсов нашла труп Мокко в другом районе города, куда поехала по делам. Туда они заглядывали редко, и если бы не обстоятельства, даже не узнали бы, куда кот пропал, что с ним случилось. Тело обнаружили в сточной канаве среди всякого мусора, а точнее, его останки — кости, кожу, клочки шерсти да внутренности. Рядом одиноко лежал ошейник с биркой, на которой написаны имя питомца и адрес хозяев. Точно он. Землю же орошали бордовые капли, словно освещали мрак звёздами. Естественно, в той ситуации заподозрить маленького тщедушного котёнка могли поистине только пророк, гадалка или сумасшедший. Семья горевала, впала в беспросветную тоску, ведь Мокко стал полноправным членом семьи, появился в ней с незапамятных времён. Отличался умом, воспитанностью, даже добротой. Никого не обижал и не царапал, разве что на мышек и крысок охотился. Хищник, как-никак. Да и о Коуле, по сравнению со своими сородичами, заботился, оберегал неопытное дитё от ошибок и опасностей, подстерегающих любопытного комочка за каждым углом. А будь на его месте другой — с большей вероятностью, съел бы без зазрения совести в качестве завтрака иль другого приёма пищи, и ухом не повёл. Но долго грустить и плакать, изливать страдания солёными ручьями семья не могла, лишь одна струна на душе порвалась и протяжно дрожала, звенела, вибрируя в полутьме. Да и если бы умер кто-то из людей, тогда первый год вымылся из памяти слезами, улыбку на лицо не надевали ни разу, по ночам метались от горя в агонии, но спустя время-таки смирились. А тут всего лишь кот. Всего лишь первая жертва. О которой никто не догадался. А Рэйчел так и не узнала о том, что произошло с Мокко, ведь родители посчитали нужным это утаить — доченька мала.Спустя два года
В девять лет Рэйчел столкнулась с тем, о чём даже раньше и не задумывалась. В наивном детском мозгу не возникало ни намёка на подобную мысль. А уж увидеть собственными глазами… Не метаясь в кошмаре, не в бреду и лихорадке, скидывая всё с кровати и морщась, не при сонном параличе, онемев и застыв, лишь распахнув глаза от ужаса, не имея возможности пошевелиться, а наяву. Она хотела поговорить с дедушкой Беном, послушать рассказы о его молодости, поболтать о том, о сём, снова засыпать вопросами, дабы утолить любопытство. Вот только не нашла его ни в какой комнате. Осмотрела каждый угол, закуток, вокруг дома прошлась кругом пару раз. А обнаружила на чердаке. Затаилась мышью на старой лестнице средь паутины, свисающей с потолка лианами, и пыли, чтобы устроить сюрприз, напугать в шутку, а потом задорно смеяться. Но увидела, как горячо любимый дедушка, покряхтывая, стоял на полу, опираясь коленями, и так же передвигался. Недалеко горели свечи, пламя легко дрожало, будто вот-вот, и погаснет. Сгорбившись, руками выводил странные узоры на полу, вырезал таинственные фигуры, царапал доски. От причудливых знаков исходило лёгкое, едва уловимое кислотно-красное свечение. Бенджамин тихо-тихо приговаривал, так, что слышался шелест листьев на ветру и отрывками — какие-то странные слова. tempus… assus… sanguis… victima… В полной тишине раздался скрип, зловеще резанул по ушам зазубренным лезвием — Рэйчел случайно дёрнулась, наступила ногой не туда. Покачиваясь, дедушка встал, держась за правый бок. Обернулся… Малютка в панике отшатнулась и сзади почувствовала чьё-то тело. — Дочка?.. — раздалось тихое мамино. Малышка задрожала, ноги подкосились, а ладошки вспотели — увидела улыбку, сумасшедшую, неестественную, словно криво наклеенную на лицо впопыхах. Дедушка протянул руку, всё так же продолжая улыбаться, а потом резко упал, как подкошенный. Этот оскал снился ночами, вспыхивал огнями днём при свете ламп и солнца, не давал спокойно жить. Потом же стало казаться, что всё закончилось, и за странным, необъяснимым с точки зрения науки случаем ничего не последует. Беда миновала. Теперь всё хорошо. Но всё только начиналось.Спустя три года
Рэйчел проснулась, обливаясь ледяно-горячим потом. Одеяло свернулось комком в дрожащих ногах, простыня свесилась до пола, подушка каким-то образом освободилась от наволочки. Малютка резко села, не понимая, что происходит, и уставилась в темноту. Там, у двери, она чувствовала чьё-то незримое присутствие. Кто-то смотрел на неё. Прищурившись, увидела тень. Комнату и так поглотил мрак, ведь на часах глубокая ночь, но это… что-то выделялось большей чернотой, казалось полужидким-полугустым, склизким, скользким. Липкий страх охватил всё тело и душу, заковал в оковы ужаса, стремясь подчинить себе. Но повинуясь неведомому порыву, храбрая иль безрассудная сердцем встала, хотя внутри всё противилось, скрючивалось и при этом горело. Голова внезапно загудела, а ноги налились свинцом. На том месте, как ни странно, ничего не обнаружилось, но Рэйчел не верила, что ей показалось. И повинуясь загадочному чувству, всплывшему внезапно, в один миг, пошла, словно кто-то могущественный вёл, подталкивал в спину в сторону чердака. Того самого проклятого чердака. Поднимаясь по лестнице, она заметила странное свечение. Малютка замерла, различив символы, веяло жутью: на полу начерчена перевёрнутая пятиконечная звезда в кругу, от которого вверх поднимался какой-то огонь. Он не горел, и ничего вокруг не вспыхнуло, а может, горел не так, как должен. Среди языков пламени тянулись к потолку угольные кривые линии иль щупальца. Дрожа, случайная свидетельница подошла ближе. Её тянуло ко всему загадочному, пугающему, и даже в душе что-то подсказывало подобраться ближе, в то время как в голове металась в панике лишь одна мысль «Надо бежать». Унестись прочь. Но Рэйчел встала прямо по центру. Пол задрожал, всё вокруг вспыхнуло с новой силой. И полетела вниз… И проснулась. За окном ярко светило солнце, шарило лучами, напоминающими по цвету мандарин, по комнате и раскидывало везде резво скачущих зайчиков. Щебетали птицы да шумели деревья, из открытого окна пахло утренним теплом. В то время как на спине Рэйчел, между лопаток, вспыхнули чёрным и тут же пропали, словно их и не было, крылья, как у летучей мыши.Спустя два года
Рэйчел очень любила маму, правда, не могла сказать, что больше, чем папу. Она обожала обоих родителей и всегда впадала в ступор, изучала взглядом ноги, пол, землю, заминалась, когда посторонние интересовались, кого больше. Ну не могла юная Гейтс считать кого-то лучше, а кого-то хуже. Она относилась к ним одинаково. Совершенно одинаково. Амелия отличалась спокойствием, строгостью, выдержкой и умом. Внешне являлась копией дочери, а точнее, Гейтс-младшая — копией Амелии. Занималась работой по компьютеру. В разных сложных ситуациях обдумывала ходы, а не рвалась безрассудно в пучину событий на поводу у эмоций. В основном вела себя холодно, опираясь на разум и только после этого на чувства, но с семьёй менялась — расцветала, начинала светиться изнутри, улыбаться по-настоящему, а не отстранённо-вежливо, сиять. Амелия учила дочь правильно принимать решения, разрабатывать план действий, перед тем, как лезть в какое-то дело, ловко уходить от неприятностей, уклоняясь от них за долю секунды, легко исправлять ошибки, сохранять хладнокровие в нужные моменты, скрывать эмоции, когда это необходимо, и подбирать слова для каждого случая, будь то праздник, похороны или бедствие. И Рэйчел была той безумно благодарна. Отец же, Том Гейтс, по характеру проще, даже немного доверчивее. Добрее. Чаще искренне улыбался, всегда помогал, когда это возможно, не прося ничего взамен, участвовал в разных выездах учителей, так как работал преподавателем, и акциях, интересовался происходящим вокруг и проявлял в целом больше эмоций, чем Амелия. Очередная прогулка с мамой и папой — несмотря на возраст, Гейтс-младшая всё так же сохраняла хорошие отношения с семьёй — оказалась особенной во всех смыслах. Именно в этот день она чувствовала себя полностью счастливой. Задорно улыбаясь, ходила с родителями по рынку, вдыхая морозный воздух, поражаясь красоте одетых в снежные наряды деревьев и светло-серому, перемешанному с лиловым и голубым — такова смесь цветов — небу, Рэйчел светилась. Зима уже закончилась, но весна задерживалась, не спешила приходить. Солнце не грело, и даже пуховик не особо спасал от кусачего холода, но в душе волнами разливалось тепло, и всё остальное не влияло на настроение. Казалось, что время остановилось — есть только этот момент, она, и ничего больше. Никаких мыслей в голове и чувств, переживаний и размышлений, проблем и забот, радостей и тревог. Хотелось запомнить эти ощущения, сохранить их в душе навечно. Амелия забежала в магазин книг, чтобы присмотреть себе парочку новых томов, Том отошёл к рекламному щиту, а Рэйчел осталась с Коулом. Когда же мать вышла из магазинчика с пустыми руками — судя по всему, она не нашла ничего подходящего — да закрыла дверь, с крыши упал снег, а с ним — и сосульки. Он свалился целым комом, полностью похоронив под собою тело, а ледышки метнулись, словно ножи. Амелию вытащили, вот только к тому времени она уже полностью окоченела, застыла. Щёки и нос болезненно покраснели, в то время как остальное — побледнело, а рядом обнаружилась пара маленьких переломанных пополам игл, которым никто не придал значения. Но, как Рэйчел почудилось, они горели бледно-малиновым. Хотя после того, как она проморгалась, странного эффекта не наблюдалось. И вправду показалось.Спустя три года
Рэйчел осталась одна с папой. Добрым Томом с тёмно-рыжими, оттенка меди, усами, которые дочь в детстве так любила дёргать и днём, и ночью, и тёпло-карими глазами. Но он не мог продолжать так улыбаться как ни в чём не бывало и делать вид, что всё хорошо, просто отлично, как и Гейтс-младшая. Хотя оба старались. Папа готовил еду — у него это получалось прекрасно и ходил по магазинам, в то время как дочь следила за порядком и чистотой. Денег хватало с лишком — зарплата учителя здесь довольно неплохая, да и их только двое. Вот только в душе царили смятение и грусть. Столько всего произошло, а любимые родственники ушли навсегда. Том видел, что с доченькой что-то творится, вот только та молчала, отговариваясь, что просто устала и грустит, так же как и он. Но на самом деле всё куда хуже. Рэйчел держалась, как могла. Все проблемы давили до самой земли, склоняли, оседали на плечах и спине кирпичами. Ночами постоянно преследовали кошмары, а нередко и бессонница, днём могло померещиться всякое, чего на самом деле-то и нет. Например, один раз причудилось, что кот смотрит на неё осознанно, будто человек. Но Гейтс-младшая не сдавалась. Она не могла. Только не сейчас. Так было до одного рокового дня. Но пришло время для последней жертвы. В тот день Рэйчел и её отец возвращались домой. Предчувствие беды уже нависало тучами над головой, громыхало на небе и периодически показывалось ослепительно-белыми пиками молний. Но считать погоду за знак свыше никто не думал. А зря. В первой же подворотне — дабы сократить путь до дома, Гейтсы шли тёмными переулками — их окружили. Из ниоткуда выросли ещё две стены, словно запирая жертв в клетку. Точнее, так оно и оказалось. Кот, который до того вышел вперёд, будто на разведку, резко обернулся. Задрал голову к небесам. Вокруг маленького тельца закружился сильный вихрь цвета дёгтя, даже как будто плотный на ощупь, и Коул начал расти. Он рос до тех пор, пока не превратился в молодого мужчину. Полностью рубиновые глаза с узкими зрачками пугали, кровь стыла в жилах. Смоляные волосы, немного длинные казались гладкими, как шёрстка любимца. Кошачьи уши на голове словно в издёвку остались, добавив милую деталь образу. И одежда в деловом стиле — пиджак, рубашка, галстук, классические брюки. От удивления выжившие попятились в попытке защититься. А кот, если его теперь можно так называть, грациозно скользнул вперёд, щёлкнув пальцами. В воздухе блеснула малиновая вспышка, и возник шест с остриём на конце. Не прикасаясь к оружию руками, Коул направил его по воздуху прямо в живот Тома. Тот отшатнулся назад, пока на одежду просачивался багряный, расплываясь ужасными пятнами. Рэйчел метнулась вперёд, хотела помочь папе, спасти от лап чудовища, но натолкнулась на невидимую преграду. — Нет, дорогуша, — механически, словно робот, повернув голову в её сторону, ухмыльнулся Коул, обнажив длинные и, вероятно, острые клыки. — Тебе не стоит в это лезть. Застыв, словно от гипноза, дочь наблюдала, как папа, истекая кровью, облокотился на стену. Натужно вздохнул. — Дочка… — прохрипел он, — я… — Дёрнулся в последний раз. И затих, так и недоговорив. На глаза Рэйчел навернулись обжигающие слёзы, песком и пеленой застелили. Не смахнёшь, не проморгнёшься, а всё щиплет, скрывает происходящее. — Я Бил, — Коул подошёл к когда-то своей хозяйке, протянул руку в чёрной перчатке с красными вставками. А пальцев оказалось только четыре. — Очень рад знакомству, дорогая, бескрайне рад, — Бил слегка поклонился, заводя другую за спину, после чего с пугающей улыбкой потряс руку Гейтс, что впала в ступор от шока и страха. Он не просто кот, он убил человека, её отца, и при этом так спокойно говорит! — Искренне прошу прощения за мой внезапный визит, но подвернулся такой удобный момент, я не смог устоять. — Его улыбка превратилась почти в оскал, пусть и в глазах сверкали огни веселья и задора. — Да и нужно было убрать последнюю цель. Так что пойдём ко мне домой, сладкая, я тебе всё-всё расскажу. Только сейчас уберём следы. Бил щёлкнул пальцами, и тело Тома охватил огонь, яростно набросился на труп голодным диким зверем, а спустя секунду от того осталась горстка пепла.Настоящее время
Рэйчел не знала. Как так вышло, что она стала спокойно сидеть со своим врагом? Бил обустроился неподалёку на кресле, обитом бархатом, и сверлил её светящимися в полутьме глазами. Вот зевнул и оскалился, демонстрируя зубастую пасть. Верно, голоден. Отощал настолько, что шерсть свисает клочьями, а на обтянутом кожей скелете можно пересчитать все кости. Но в настоящем, человеческом облике ему и того хуже, как он сам говорил. — Р-рэйчел, — промурлыкал Бил. Она очнулась, растерянно моргнула. Молча уставилась на демона и встала, разминая затёкшие конечности. Подошла к окну из ярко-красных кусков стекла. На секунду вернулось желание сбежать. Но она понимала, что нельзя. Да и Гейтс уже ничего не чувствовала. Точнее, не понимала, что вообще чувствует. Гудит голова, внутри пылает, и всё это смешано с обречённостью, готовностью, покорностью и толикой грусти. Близилось окончание срока. Смерть не приходила несколько лет, но сейчас время пришло. Почему сразу не убили, дали подрасти, а до этого дня — отсрочку? Дали демонам изнутри проявиться. Если охотились только за ней, отчего вся семья погибла? В чём они-то виноваты? Чем помешали? — Р-рэйчел, — раздалось снова, — не волнуйся так. Если тебя убьют, не значит, что жизнь закончится. — Бил оскалился, склонив голову набок. — В загробном мире тоже невероятно интересно. Вдруг там-то тебя не уничтожат? Тогда сможешь спокойно коротать время в аду… — кот засмеялся. — Хотя что я говорю, тебе там точно не место. Сегодня — день её рождения. День, когда она появилась на этот свет. Сегодня — день той проклятой встречи, когда она подобрала на улице Его, демона в обличии кота, и это не выдумка. Сегодня — день её смерти. Ведь пришёл срок. Гейтс нервно закусила нижнюю губу острым клыком, вновь ощущая в душе прилив силы. На голове, знала, торчат рога, короткие, ещё не успевшие как следует отрасти. Их хотелось выдрать с корнем, быть может, чтобы так избавиться от проблем, но это невозможно. В душе неприятно чесалось, но приходилось терпеть. Когти ещё выпускать не умела, разве что ногти теперь почернели, отросли и стричь их стало невозможным. Крылья же, как оказалось, у неё быть и не должны. Не тот вид демонов. А ещё постоянно падала в обморок, зависала, ничего не замечала. Друзей никаких не водилось, да и куда там. И еда нужна, вот только особая. На первых порах — мясо убитой своими руками жертвы, хоть белки, хоть человека. Дальше — сложнее. Бил, к примеру, любил есть котов, хоть и сам… им был. Пришлось сбежать из опустевшего дома, поселиться здесь, в особняке собственного кота. Бросить всё — учёбу, мечты и увлечения. Оставить позади скорбь о погибших. Чтобы встретиться с новой бедой. Этих сил, что жили с детства, Рэйчел не замечала, не знала — те не показывались наружу, затаились. Только достигнув восемнадцати лет, узнала о своём дедушке Бене больше. Вот почему в тот день он словно сошёл с ума, чертил руны и знаки, как потом оказалось, настоящей кровью — все ладони изрезаны, испещрены ранами. И о себе в том числе. Узнала значение того пророчества, которое говорил дед. tempus… assus… sanguis… victima…tempus… assus… sanguis… victima…
tempus… assus… sanguis… victima…
Внезапно всё вокруг поглотила тьма. Она окутала тяжёлым колючим пледом, пронзая электрическими зарядами, как стрелами. Закрасила всё углём, смолью, сурьмой и дёгтем одним широким мазком кисти, как умелый художник. Воздух словно сгустился, стал вязким, как болото. И во мраке послышалось тихое свистящее шипение: — Приветс-ствую. Рэйчел промолчала, не в силах ответить, и лишь инстинктивно покорно подняла голову. В воздухе виднелись чьи-то кровавые глаза. — Ты — Рэйчел Гейтс-с. Потомок тех, кто нес-сколько лет нас-сад саключил с-сделку. — В голосе стали явственно слышны нотки ярости, глаза злобно сощурились, но некто тотчас же скрыл эмоции. — Но они предали нас-с. Пошли против договора. Мы вс-сех их-с убили. Убрали. Наказ-с-сали. А ты невиновна. С-смогла пройти вс-се испытания, даже приняла с-свою с-смерть. И в тебе течёт их-с кровь. Наш-с-са кровь. Ты с-сильна, и ты — одна из нас-с. Пос-сему мы наградим тебя. Так прими же наш-ш-с подарок. Гейтс продолжала молчать. Не выдала ни слова. Вокруг мелькали огни, крутились вихрем, воронкой засасывали, в то время как внутри, в пустой душе, что-то клокотало, ревело, протяжно завывало. В ушах свистело, а в нос ударил странный резкий запах. — Добро пожаловать-с в Ад.